katika12

Начало: https://pikabu.ru/story/khlebalova_foreve_mashina_vremeni_ak... 

Утром, позавтракав, Андреев попросил Компьютер поискать модели одежды восьмидесятых. Потом, выбрав среди найденных понравившиеся, друзья принялись создавать брюки, юбку, рубашки и обувь на 3D-принтере. Закончив, они переоделись и собрались уже было на улицу, но на пороге Матильда замешкалась:
– Я знаю академика, сколько себя помню, – подумала она вслух, – может быть, попробовать позвонить в его квартиру? – Давай попробуем. Попытка не пытка, – согласился Юрий. Молодые люди спустились на третий этаж. У двери, пока ещё не академика, Хлебалова, засомневавшись, притормозила, но Андреев уже нажал кнопку звонка. – И кто тама? – послышался из-за двери женский голос. – Татьяна Юрьевна? – удивилась Матильда. – Нет ещё, – с незнакомой интонацией ответила женщина и открыла, наконец, дверь. Перед молодыми людьми, вытирая руки об фартук и свысока глядя на них тёмными бархатными глазами, стояла, как бы это сказать, фактурная женщина неопределённого возраста. – Не подскажете, Яков Моисеевич здесь живёт? – с уважением поглядывая на выдающийся бюст, спросил Юрий. – Почему не подскажу?! Разве мы с вами поссорились? – вопросом на вопрос ответила удивительная женщина. – Не ссорились, – чувствуя себя вступающей на скользкую дорожку демагогии, пришла на помощь Юрию Матильда. – Яшенька, до тебя пришли! – крикнула дама вглубь квартиры и царственно удалилась на кухню. В прихожую, поправляя на ходу ярко-рыжие взлохмаченные волосы, вышел молодой человек, круглолицый и веснушчатый, похожий на подсолнух Ван Гога. – Здравствуйте, вы из института? – спросил молодой Яков Моисеевич. – Не совсем… – с трудом оторвала взгляд от юного незнакомого лица Хлебалова. – Мы не из института. Мы по другому вопросу, – Юрий понизил голос, и Матильда расслышала сочувственные, успокаивающие нотки. – Проходите в кухню, мы с мамой завтракаем, – пригласил Кац. Друзья сняли обувь и пошли по длинному коридору за Яковом Моисеевичем… За Яшей, который был сейчас моложе их лет на десять. На кухне женщина с высокой причёской повернулась к ним от плиты. – Яша, твои друзья – евреи? – спросила она у сына. – Мама, Вы шовинистка! – смутился юноша. – Нет, я таки на любителя, – умело разрядила обстановку мадам. – Меня зовут Софья Марковна, – представилась она и тут же спросила: – Так ви будете таки кушать, или мне забыть вас навсегда?Гости согласились выпить чаю, и Софья Марковна загремела у плиты чайниками и посудой. Молодые люди за столом тихонько беседовали. Юрий, мягко объяснял растерянному Яше сложившуюся ситуацию. Наконец будущий академик сумел взять себя в руки и сосредоточиться. – Скорее всего, вы попали сюда через временной тоннель, – пробормотал он через некоторое время. – Земля вращается вокруг своей оси и Солнца, поэтому координаты постоянно меняются. Нужно рассчитать временнЫе координаты так, чтобы вы вошли в Квартиру, но оказались в СВОЁМ времени… – Та не морочьте мне голову! Вы хочете сказать, что в новом доме уже завелись какие-то тоннели?! Азохен вей! – послышалось от плиты. – Яша, кушай скорее, мы уезжаем к Борису Иосифовичу в Одессу! Там тоже есть катакомбы, но это не делает таки людям проблем! – Борис Иосифович сам живёт в коммунальной квартире! –А где ещё ему жить?! Воронцовский дворец давно заняли пионэры!Хлебалова молча вертела головой, такую экспрессивную семью она видела впервые. – Мне срочно нужно в институт, – засобирался Яков, – всё это очень интересно! – Яша, надень шапочку! Ты застудишь таки ум! – Мама, на улице лето! – Яша, шлимазл, ты загонишь маму в гроб и даже глубже! – Мама, Вы шантажируете меня! – У мамы смертельно болит голова, и я уже молчу за материнское сердце! Хлопнула входная дверь. Матильда осторожно посмотрела на маму Якова Моисеевича: – Софья Марковна, ведь если мы пойдём по Северодвинской к набережной, там будет яшин институт? – О! Ви таки спрашиваете за серьезное. Но тут всё просто. Знаете, он там будет, даже если вы туда не пойдёте, – ответила мадам Кац, провожая гостей к двери.
Оказавшись на улице, молодые люди направились в сторону набережной. Через некоторое время они догнали Олькину, тащившую за руку чуть менее вчерашнего чумазого Петьку в детский сад. – Юра, подожди, – Хлебалова заступила женщине путь. Та остановилась и посмотрела на Матильду забитым, испуганным взглядом. Таким же, какой был у жены Петьки в потерявшемся настоящем. – Если у вашего сына перед глазами будет пример его отца-алкоголика, ничего путного из Петьки не вырастет, – взяла быка за рога Хлебалова. – Он проживёт короткую никчёмную жизнь и погибнет, вывалившись с собственного балкона. Внуков, кстати, у вас тоже не будет.Олькина крепче перехватила Петькину руку и заверещала: – Ведьма! Чернокнижница! Дитя не пожалела, такое сказать! Роди своих и командуй! – громкостью голоса она явно пыталась компенсировать испуг и отсутствие логики. Матильда отошла в сторону. Олькина потащила ребёнка дальше, нервно дёргая его за руку, но не оглядываясь. – И зачем я вмешиваюсь? – сама себя спросила Хлебалова. – Всегда недоверчиво относилась к таким ситуациям в фантастике. Попадёт человек в прошлое и давай всем умные советы раздавать! Кто когда кого слушал?! Все же всё сами лучше всех знают! Юрий притянул Матильду к себе и зарылся лицом в её тёмные волосы: – Не расстраивайся. Во всяком случае, что могла ты сделала. Друзья взялись за руки и пошли по деревянному тротуару к набережной. Огромные, на века сделанные красные щиты предрекали скорую победу коммунизму, славили КПСС и заодно прикрывали ветхие, покосившиеся деревянные дома. Автомобилей практически не было. По Обводному просвистел битком набитый троллейбус, а ближе к институту, на набережной, гремели сцепки и колёса трамваев.
В вестибюле института тоже кипела жизнь. Благодаря компьютеру будущего, Хлебалова и Андреев не слишком выделялись в толпе студентов. – Посмотри, все девушки, как и я, одеты в туфли и белые носочки. Честно говоря, я до последнего думала, что это – дурной тон! – прокричала Матильда куда-то в сторону Юрия. Шум в институте стоял ровный, но разобрать что-нибудь без привычки было сложновато. – Синтетические носки и коричневые сандалии, – Андреев показал рукой вокруг себя и выставил вперёд ногу в носке «ёлочкой». Всё это, явно, было трендом сезона. Скорее всего, даже не одного. Юрий поймал за рукав молодого человека в вязаной жилетке: – Не подскажешь, где мы можем найти Яшу Каца? – перекрывая шум голосов, прокричал он. – Яшу Кацакова? В лаборатории посмотрите, – юноша махнул рукой, видимо, показывая направление. – А почему Кацакова? – удивилась Матильда. – Дружба народов! – засмеялся молодой человек. – Я Истомин – Истомян, Пашка Лисицын – Ли Си Цын. Шутки, юмор, афоризмы! Хлебалова и Андреев отпустили весёлого Истомина и принялись пробивать себе путь в направлении лаборатории. Высокие двери аудиторий были, к счастью, подписаны.
В лаборатории никого, кроме Яши, не было. На столах в беспорядке валялись листы с расчётами. На доске каким-то чудом держалось три слоя записей. Сам будущий академик стоял тут же. В одной руке он держал кусочек мела, а в другой – сухую тряпку. Мел покрывал его одежду, руки, стёкла очков. Побелённым лицом Яков походил на японскую гейшу. Кудрявую и в очках. Посмотрев сквозь вошедших, молодой человек вновь воззрился на исписанную доску. – Земля вращается вокруг собственной оси, значит, любой предмет на её поверхности, устремившись в будущее или прошлое, может оказаться в том времени, но не в том месте. В открытом космосе, например… – Не хотелось бы…– подала голос Матильда. – Это понятно, – не стал спорить Кац, – получается, нужно рассчитать точное время перехода с лестничной площадки в Квартиру с учётом пространственных координат.Яша потянулся мелом к доске и что-то исправил в одному ему понятных записях. Молодые люди потоптались ещё немного в лаборатории. Кац их больше не замечал. Друзья взялись за руки и вышли из института на улицу.
– Пойдём, на трамвае покатаемся, – предложила Хлебалова. – У нас нет денег на проезд, – напомнил Андреев. – Когда зайдём, проходи к кассе. Я тебе фокус покажу. Вспомним время молодое, – довольная Матильда вышла чуть не на середину дороги, высматривая вагон. В трамвае друзья оттеснили от одной из касс находчивых во все времена мальчишек. – Все деньги, которые граждане передают за проезд, в кассу не бросай. Парой копеек звякни, а остальные в кулаке спрячь, – шёпотом учила Хлебалова, – мы так в мелком детстве и на мороженое, и на кино «зарабатывали»! Андреев учился быстро: – Приглашаю тебя в кино, – шепнул он через некоторое время, – кажется, денег должно хватить.
У Главпочтамта вагон наполнился пассажирами. Молодых людей крепко прижали друг к другу. Обоим стало почему-то неловко. Они опустили головы и так, чувствуя другого каждой клеточкой тела, проехали ещё одну остановку до кинотеатра «Мир». Матильда первый раз видела его работающим и не обнесённым забором. – О! В «синем» зале «Ирония судьбы»! Я бы посмотрела на большом экране. Юрий пересчитал мелочь: – Две серии. Может не хватить, – констатировал он. – Пойдём, ещё кое-что покажу, – потянула его через дорогу Хлебалова. У киоска Союзпечати она нагнулась и стала пристально вглядываться в окружающий мелкий мусор. – Ну вот, двадцать и две по десять! Помнят руки-то! – вернулась с добычей и в хорошем настроении Матильда. Наши герои поднялись по крутой лестнице кинотеатра, купили билеты в кассе и после второго звонка подошли к билетёрше. Женщина открыла для них дверь, за которой оказалась синяя бархатная занавеска. Зал был практически пустой, и молодые люди заняли места в самом последнем ряду. Прозвенел третий звонок, и свет стал медленно гаснуть. Перед кино показали сатирический журнал «Фитиль», и это было последнее, что видели Юрий и Матильда. Виноват был во всём последний ряд. Ну и отсутствие освещения, конечно. В общем, опомнились ребята, когда фильм закончился, и зрители зашевелились, пробираясь к выходу. Хлебалова судорожно застёгивала пуговицы на блузке. Андреев смотрел на неё счастливыми глазами.
На улице было особенно солнечно после полутёмного зрительного зала. Мимо гремели трамваи, но друзьям хотелось прогуляться. Глядя друг на друга, они взялись за руки и пошли по проспекту. Пару лет назад нетерпение и желание не позволили бы им медлить. Теперь, напротив, спешить не хотелось. Растягивая момент душевной близости, не осознавая этого, впрочем, влюблённые медленно шли по тротуару. Матильда смотрела под ноги, время от времени поднимая светящиеся нежностью глаза на Юрия. Юра перебирал и гладил её тонкие пальцы в своей ладони. Свернув на свою, в этом времени почти полностью деревянную улицу, они, не сговариваясь, остановились в тени старого тополя и снова прильнули друг к другу.
Только ближе к вечеру молодые люди оказались, наконец, во дворе своего дома. Решив разузнать об успехах будущего академика, они поднялись на третий этаж. Андреев позвонил в дверь. Открыла Софья Марковна. Хлебалова, стараясь быть вежливой, преувеличенно громко сказала: – Добрый вечер, Софья Марковна! Как ваша головная боль? – Ещё не возвращалась с института! И шо ви у меня спрашиваете за мою голову? Спросите у нашей соседки, она таки лучше знает! Не стойте так, проходите уже в кухню, Яша скоро придёт, с минуты на минуту – я его три часа жду. Мадам понесла было высокую строгую причёску в сторону кухни, когда снова позвонили в дверь. На площадке стояла совсем молодая девушка, кареглазая и тёмноволосая: – Здравствуйте, Яша дома? – спросила она толпящихся в прихожей людей. – Нет, – отрезала Софья Моисеевна. Её во всех отношениях выдающийся бюст закрывал дверной проём, как какую-нибудь амбразуру. – Я хотела у него конспекты попросить… – Конспекты – это хорошо, но могут быть и дети! – не дала ей договорить Софья Моисеевна. – Мне кажется или это Татьяна Юрьевна – жена академика? – прошептала Матильда Юре на ухо. – Девушка, вас не Татьяна зовут? – повысил голос Андреев. – Татьяна, – подняла на него большие глаза Татьяна Юрьевна. – У вас всё будет хорошо! Он Вас любит! Ну или полюбит в ближайшее время…– не сдержалась Хлебалова. Будущая невестка Софьи Марковны попятилась к лифту. – Лифт вниз не поднимает! – предупредила её будущая свекровь.Каблучки отстучали лёгкую дробь вниз по лестнице. Гости прошли в кухню и сели за стол. – Сейчас будем кушать фаршированную рыбу. Сядьте там и слушайте сюда, отсюда будет проистекать! – распорядилась хозяйка. – Ви знаете Гроссмана? А! Ви не знаете Гроссмана, лучшего повара Одессы! Когда он готовил, вся наша семья плакала вот такими слезами! – мадам Кац отмерила большим пальцем руки бОльшую часть указательного. – А из чего я должна готовить ЗДЕСЬ, я вас спрашиваю? Только не говорите мне за треску! Как я должна её фаршировать?! Хорошая рыба должна помещаться на тарелку!Юрий и Матильда переглянулись. Вечер хотелось провести наедине. – Спасибо Вам, мы, пожалуй, завтра зайдём, – выразил общее с Матильдой мнение Юра. – Да, спасибо, мы уже ужинали, – поддержала Хлебалова. – Ви ещё молодые, вам весело живётся. Подождите, будет ещё и язва. У вас всё впереди, – напутствовала их Софья Марковна, провожая до двери. Молодые и весёлые попрощались и на лифте поднялись на девятый этаж. Чуда не произошло: за дверью по-прежнему блестели пол и стены Квартиры будущего. Компьютер явно обрадовался и сам материализовал стол, стулья и водопроводный кран. Влюблённые автоматически поужинали и, не спуская друг с друга глаз, прошли к матрасу-кокону. Тот уже развернулся, разбух и завис в воздухе, в десяти сантиметрах от пола. Раздеваясь и раздевая друг друга, они упали на постель. Ощущения были необычные и удивительные. Бельё отсутствовало в принципе, а удивительный "спальник" совершенно не стеснял движений и не мешал переплетавшимся в нём телам. Закончившиеся год назад, оставшиеся, казалось, в прошлом отношения, заиграли вдруг новыми красками. Появившаяся душевная близость изменила ВСЁ. Матильда проснулась первой и долго лежала не шевелясь, слушая ровное дыхание Юрия. Внутри всё сжималось от нежности. Не открывая глаз, мужчина притянул её к себе и крепко прижал. Хлебалова явно ощутила его желание. Горячая волна накатила на неё, накрыла обоих и безо всяких умных расчётов остановила время. Оторваться друг от друга они сумели нескоро, поэтому позавтракали, когда солнце уже скрылось за необыкновенными домами, построенными креативными потомками.
На улице наши герои оказались, когда аборигены уже возвращались с работы. И долго бесцельно гуляли по городу, оставаясь под впечатлением от прекрасного дня. В чувство влюблённых привела длиннющая очередь перед магазином, которую они не сразу смогли обойти. – Я помню такие «хвосты» и пустые полки девяностых, – поймав себя на том, что не чувствует обычной ностальгии, сказала Матильда, – и зелёные помидоры в бочках. – А позже «окорочка Буша», крупы и бульонные кубики в общаге…
Вернувшись во двор, путешественники с неподдельным интересом посмотрели на окна девятого этажа, но смогли всё-таки взять себя в руки и не броситься к вожделенному лифту. К подъезду как раз подкатила редкая в этом времени и в этом дворе чёрная «Волга». Хлебалова насторожилась. Её родители в её детстве работали «по комсомольской линии». Хлопнули дверцы, машина плавно отъехала, на тротуаре у подъезда стояли молодые мужчина и женщина. Те самые, в лица которых на фотографиях много лет вглядывалась Матильда. Мужчина держал под мышкой кожаный портфель. Женщина поправляла тёмные, как у дочери, волосы. Ноги сами понесли Хлебалову к родителям. Она остановилась совсем рядом с мамой и всё пыталась и не могла выдавить из себя хотя бы слово. Старшие Хлебаловы скрылись в подъезде. Матильда осталась на тротуаре, растерянная и поникшая. Юрий подошёл и обнял её за плечи: – Может быть, не сегодня, – тихо сказал он. Хлебалова, молча, кивнула.
Яша Кац вернулся из института и сразу прошёл в свою комнату. Все горизонтальные поверхности его «кабинета» покрывали листы с расчётами, диаграммами и графиками. Не отвлекаясь на то, чтобы переодеться и поесть, юноша вывалил из портфеля новую партию исписанных листов и тут же углубился в их изучение. Софья Марковна неотвратимо, как судьба, возникла в дверях комнаты сына: – Яша, посмотри на маму! Мама день и ночь волнуется за твоё здоровье! – Мама, о чём Вы? Я здоров, – не отрываясь от бумаг, будущий академик бухнулся на диван, служивший ему стулом, столом или постелью, в зависимости от обстоятельств. – Яша, не дрожи диван – лопнешь все пружины! – отреагировала мама. – С этой учёбой ты стал похож на спирохету! Такой же бледный и худой! Азохен вей! Сейчас иди и кушай курочку, и шоб ты сдох, ты должен поправиться! В дверь очень вовремя позвонили. Софья Марковна впустила Юрия и Матильду и проводила их в комнату Якова. Молодые люди остановились на пороге – шагнуть от исписанной бумаги было некуда. Яша не обратил на них внимания, более того, он вдруг сорвался с дивана, бросился к столу и начал с остервенением рыться в куче покрывавших его листов. Друзья оставили его и прошли в кухню. Софья Марковна колдовала у плиты. В прихожей зазвонил телефон: – Я сегодня отмечаю юбилей. Десятую годовщину своего сорокалетия, – объяснила она гостям, проплывая мимо них в прихожую. Через минуту Юрий и Матильда стали свидетелями телефонного разговора. Кричала мадам Кац так, как будто говорила по межгороду без аппарата: - Здравствуйте, Борис Иосифович, шоб ви были здоровые! Спасибо Вам на добром слове! Ой, шо Ви, этим уже не гордятся, в этом уже подозревают! Комплименты? Ви знаете, каждый день, но сегодня в первый раз! – кокетничала она с невидимым собеседником. – Будут Сигизмунд Яковлевич и сестра его из Кишинёва. Да. Поездом. А хухэм а ид! Шоб они так жили, как прибедняются! Оставляют хозяйство на детей. Малолетние бандиты, шоб они были здоровы! – и чуть позже: – Ай-яй-яй, я уже слышала! Такое горе! Такое горе…Именинница положила трубку и, слегка понизив голос, обратилась к протискивавшейся мимо неё Матильде: – Ви знаете, в Бориса Иосифовича выскочил таки чиряк! – В самом деле? – с трудом нашлась Хлебалова. – Нет, рядом, – закрыла за молодыми людьми дверь Софья Марковна.
На лестнице наши герои столкнулись со старшими Хлебаловыми, те как раз выходили из своей квартиры. – Здравствуйте, – второй раз за вечер остолбенела Хлебалова младшая. – Здравствуйте, товарищи! – у папы была широкая плакатная улыбка и бодрый голос. – Здравствуйте, – развернулась от двери мама. – А где бабушка? – задала мучивший её вопрос Матильда. – Светлана Андреевна, вы имеете в виду? – папина улыбка стала чуть менее плакатной. – Уехала с Мотей в Калугу к родственникам. На Хлебалову нахлынули воспоминания детства. Они с бабушкой в Калуге, маленький деревянный домик на окраине в Малинниках… Когда Матильда смогла вернуться к окружающей действительности, родителей рядом не было. «Собственно, как всегда…– пронеслось в голове Хлебаловой. – Их никогда не было рядом…» На её плечо легла рука Юрия: – Не расстраивайся. Всё это давным-давно прошло. И ты это пережила много лет назад, – тихо сказал он. – Да, – прошептала Матильда, – но я думала о них всю жизнь, – Хлебалова помолчала. – Всё это прошлое – одно большое разочарование! Всё, кроме тебя, конечно, – подняла она мокрые от слёз глаза на Андреева. Юра гладил её плечо и кивал, успокаивая. – В детстве всё видишь по-другому и потом вспоминаешь, как что-то яркое и доброе. Скучаешь даже… А сейчас… Сейчас я понимаю, что для меня здесь нет места. Чужие люди. Родители – со своим Лениным, комсомолом и утомляющим комсомольским задором – тоже чужие. Даже трава не такая зелёная, как в детстве! – Матильда всё-таки разревелась. Юрий повернул её к себе и целовал мокрые от слёз щёки. Потом глаза. Постепенно Хлебалова перестала всхлипывать, высморкалась и успокоилась, но не спешила отстраняться, пряча заплаканное лицо на груди любимого. Андреев на всякий случай ещё пообнимал её немного, профилактически. По лестнице поднимались мужчина и женщина, очень колоритные, видимо, гости Софьи Марковны из Кишинёва. Пора было возвращаться к себе, в будущее. – Здравствуйте, Софочка Марковна, шоб ви были здоровые! Ви как всегда прекрасно выглядите! – Ха! Это я ещё себя плохо чувствую! – слышали они, уже поднимаясь в лифте на девятый этаж.
В Квартире всё было по-прежнему. Пневмолифт уже готов был сервировать стол вафельными «летающими тарелками», из стены торчал старый добрый водопроводный кран, мягкий свет успокаивал. Умный Дом, явно, ждал своих необычных постояльцев. На душе у Хлебаловой потеплело. Душ в углу комнаты светящимися струями смыл последнее напряжение. Когда она появилась из размытого пространства, окружающего «кабину», Андреев лежал в постели-коконе перед трёхмерным изображением реалити шоу будущего. В данный момент перед ним, в режиме онлайн, из яйца пытался вылупиться какой-то птенец. Он уже справился со скорлупой и теперь медленно вылезал на выстланное перьями дно гнезда, помогая себе лысыми крыльями. – А ведь завораживает, – оторвался от компьютера Юрий, – и из равновесия не выводит, в отличие от нашего телевидения. Когда Матильда подошла ближе, Андреев резко распахнул «пОлы» закрывавшего его под горло кокона. Совсем, как нехорошие дяди в тёмных переулках. Согласно законам жанра, одежды на нём не было. И Хлебалова, и Умный Дом поняли этот жест правильно. Компьютер выключил реалити шоу, а Матильда скользнула в постель к любимому.
***
Яша Кац на ерунду не отвлекался. Расчёт нужного времени захватил его целиком. Будущему академику предстояло, кроме всего прочего, создать самый точный в мире хронометр. Радио-модуль, который он установил в старые наручные часы, должен был, по замыслу изобретателя, с помощью специальной частоты уловить уникальное электромагнитное излучение тоннеля. Роль «антенны» в данном случае отводилась человеку, часы – надевшему. Синхронизироваться хронометр должен был непосредственно с тоннелем. Для большей точности механизма Яков использовал в нём специальное колесо баланса, которое вибрировало за шестьдесят минут триста шестьдесят тысяч раз! Восхищённый читатель сейчас, несомненно, в который раз, поражён гением будущего академика и Самого Великого Человека, по версии Компьютера Умного Дома будущего! Яша практически не спал и ничего не ел, к вящему ужасу мамы. Он даже немного «спал с лица» и чаще прежнего поправлял очки на переносице. Исписанные листы, не умещаясь в комнате, покрывали уже бОльшую часть прихожей. Утром Софья Марковна нашла сына за столом в «кабинете», там же, где оставила накануне вечером: – Я таки имею задать парочку вопросов…– начала, было, она, но Яша, посмотрев на Хронометр, внезапно сорвался с места и бросился к выходу из квартиры. – Не бежи так шустро, а то ты, не дай бог, догонишь свой инфаркт! – успела только прокричать ему вслед встревоженная мать.
***
Юрий и Матильда только проснулись после удивительно короткой насыщенной ночи, а Яша Кац уже вернулся из института. Расчёты, наконец, увенчались успехом! Яша точно знал, КОГДА дверь квартиры вдовы Олькина откроется перед потерявшимися во времени путешественниками, не перенося их из прошлого прямо в далёкое будущее! Влюблённые не спеша позавтракали и привычно спустились во двор, где их ждал сгорающий от нетерпения гений. Их ДОБРЫЙ ГЕНИЙ, даже сказали бы мы, не преувеличив ни капли! – Скорее! Время перехода приближается! – закричал он, от волнения переходя на несвойственный ему, выросшему на севере, одесский говорок, – Или вы думаете, что не опаздываете? Так я вам скажу, шо таки да! Молодые люди смотрели на растрёпанного учёного с немым удивлением: «Какого ещё перехода?», – читалось на лицах наших безмятежных героев. – Да скорее же! – не отставал Яков. До путешественников во времени поневоле, наконец, дошло. Вслед за своим спасителем они бросились обратно к подъезду. В лифте Андреев на секунду задумался: – А будущее? Оно непременно будет таким, каким мы его видели? – спросил он у молодого Якова Моисеевича. – Нет. Будущее напрямую зависит от настоящего. И это хорошо. Это значит, что от нас многое зависит. Мы – строители будущего! – последнее, очевидно, было цитатой. Похожий транспарант висел недалеко от института, в котором, в числе прочего, учился философии марксизма-ленинизма Яша Кац. Будущий академик поддёрнул рукав рубашки и, не отрываясь, смотрел на стрелки Хронометра. Юрию казалось, что он упускает момент узнать что-то важное: – А сколько дней мы отсутствовали? По тому, по-нашему времени? – По моим расчётам, вы должны вернуться в тот самый день и час, из которого пришли, – Яша помолчал. – Мы ведь, наверное, встретимся с вами там, в будущем? – Встретимся. Но у Вас, Яков, будет очень много дел, поэтому добрыми друзьями мы не станем, – улыбнулся Андреев. Яков Моисеевич растерянно кивнул. Лифт остановился на девятом этаже. Академик сосредоточился, стал собранным и решительным: – Не трогайте дверную ручку без моего сигнала, – скомандовал он, глядя на Хронометр. Молодые люди в волнении застыли перед дверью. – Три секунды, две, одна… Открывайте! – Юрий рванул ручку двери, как кольцо парашюта… – Я тебя очень, очень люблю, – успел сказать он Матильде на пороге прошлого.
– Я тоже, – откликнулась та уже в настоящем. В прихожей олькинской квартиры. Или не олькинской? Вместо старых выгоревших обоев стены украшала отделка из камня, белели потолки, блестел паркет. Из чистой уютной кухни им навстречу вышла моложавая, слегка поседевшая женщина в фартуке. Ни дорогой стрижкой, ни аккуратным маникюром дама не напоминала забитую и несчастную маму Петьки Олькина. И всё-таки это была она. Андреев и Хлебалова сделали пару шагов и остановились. Олькина старшая с недоумением всматривалась в лицо Матильды. – Я Вас знаю, – сказала женщина Хлебаловой. Сквозь сомнение в её голосе прорывались вопросительные нотки. – Я вспоминала Вас все эти годы… – сомнения одолевали, но Олькина не сдавалась: – Выгнала в тот же день мужа-алкоголика и тянула Петю, без алиментов, на свою зарплату… Несмотря ни на что, это были хорошие дни. Они очень сплотили нас с сыном. Спасибо Вам! Только теперь Матильда заметила висящие на стене фотографии. Петя женится. Рядом мама и его бывшая вдова. Мальчуган на трёхколёсном велосипеде. Петин сын? Вот все трое в туристической байдарке, лица счастливые! Узнаваемые виды разных городов. – Чем теперь занимается Ваш сын? – спросила она у Петиной мамы. – Петя – юрист в серьёзной фирме, – с гордостью ответила женщина. – Он купил мне отдельную квартиру! Вы меня застали, здесь только потому что я встречаю из школы внука. – Ну вот и хорошо! – переглянулись молодые люди. – А теперь нам пора.
***
А где-то в параллельной реальности вдова Олькина с тоской смотрела на фонтан, бьющий из прогнившей насквозь трубы, и воду по колено. Пахло канализацией и скандалом.
***
Оказавшись на лестничной клетке, наши герои радостно обнялись. Юрий вдохнул аромат волос любимой, не сдержавшись, поднял её и закружил по площадке. Лифт не работал. На третьем этаже их ждала приоткрытая дверь квартиры, с выглядывающим из-за неё котом. Молодые люди расхохотались, вид у Василия был растерянный. Хлебалова посмотрела на дверь академика: – Знаешь, а Софья Марковна, похоже, таки уехала в Одессу, к своему Борису Иосифовичу!
***
Через месяц, в конце августа, Матильда призналась любимому, что беременна. — Бежим жениться! — обрадовался молодой папаша. Родственников у молодых не было, потому запись в ЗАГСе получилась чисто формальной. Но это никого не напрягало. Счастье, наконец-то, поселилось в квартире Матильды Хлебаловой! А в июне на свет появился их с Юрием сын – единственный пока в истории человек, зачатый за тридцать лет до рождения.

Первая часть здесь: https://pikabu.ru/story/khlebalova_foreve_skazka_dlya_vzrosl...

https://pikabu.ru/story/khlebalova_foreve_skazka_dlya_vzrosl...

https://pikabu.ru/story/khlebalova_foreve_skazka_dlya_vzrosl...

https://pikabu.ru/story/khlebalova_foreve_skazka_dlya_vzrosl...

***
Юрий Андреев пёр на третий этаж стиральную машину SAMSUNG с вертикальной загрузкой и кучей буржуйских наворотов. В шахте лифта второй месяц висели Сады Семирамиды академика Каца. Проклиная академика и обливаясь потом, Юрий один за другим штурмовал лестничные пролёты. За три года, прошедших с момента «обновления» пришельцами Матильды Хлебаловой, он окончательно и бесповоротно убедился в полной своей неготовности к совместной жизни с кем бы то ни было, но по-дружески поддерживал потерявшую работу Матильду и молчаливого, без бота-разведчика, Василия.

Вынужденно созерцая сквозь пот, заливающий глаза, знакомые до боли, потёртые ступени, бывший Йорик вспоминал дни, проведённые в тихой квартире старенькой девятиэтажки. Дни «великого лежания», сменившиеся двумя годами безоблачного счастья. Почему всё закончилось? Андреев не жалел о разрыве. Матильда тоже казалась спокойной и беспечной. Страсть, охватившая их в первые дни знакомства, сменилась постепенно ровным дружеским расположением, так и не став большой-пребольшой любовью, о которой мечтала когда-то Хлебалова. Что ж, несмотря ни на что, жизнь продолжалась.

Матильда ждала на площадке третьего этажа возле открытой двери квартиры. Новенький блестящий чайник готовился закипеть на новой газовой плите, сменившей недавно помнившую ещё хлебаловских родителей старушку, с незакрывающейся духовкой и отсутствующим термометром. Василий тоже ждал Йорика, придерживая входную дверь мягким пушистеньким бочком. На полосатой морде, впрочем, читалось обычное даже для очень умных и сообразительных котов независимое презрение.

Юрий и машина преодолели последние ступеньки, и на освободившейся от тяжести шее молодого человека, здороваясь, повисла радостная Хлебалова.

– Сейчас будем пить кофе, – щебетала счастливая обладательница новой бытовой техники. Андреев рукавом вытер пот со лба и через хлебаловское плечо посмотрел на упакованный в картонную коробку агрегат.

– Дотащу только, чтобы умыться.

– Ты давно видела Якова Моисеевича? – спросил он, через несколько минут появляясь на кухне. – Не пора ещё сворачивать эксперимент с садами? В них уже птицы поют.

– Недавно, говорят, павлины завелись. А сердобольные соседи с верхних этажей саженцы из пожарных рукавов поливают. Как думаешь, этот лифт когда-нибудь поедет? В смысле, сможет?

– Пусть об этом Олькина с девятого этажа волнуется. Ей ведь пешком ходить. Сама поливает – сама ходит, ты-то чего беспокоишься?

***
Академик Кац уже два месяца не выходил из квартиры. Верная Татьяна Юрьевна готовила мужу фаршированную рыбу, а после сама ела её на кухне в полном одиночестве. И вот сегодня, наконец, Яков Моисеевич покинул кабинет, чтобы в импровизированной лаборатории гостиной перейти от этапа расчётов к этапу сборки и настройки…. МАШИНЫ ВРЕМЕНИ.
***
Юрий и Матильда пили кофе среди новых бытовых приборов и разноцветных кухонных полотенец. Кот молча щурил глаза на любимом подоконнике.

– В следующем месяце, пожалуй, микроволновку куплю, – отодвигая пустую чашку, сказал Андреев.

– Зачем мне микроволновка? – удивилась Хлебалова.

– Её проще на третий этаж затаскивать.

– Купи тогда утюг или какой-нибудь тостер. Айфон, в конце концов, если простоты захотелось. Матильда повернулась от плиты к столу, придерживая яркой прихваткой свисток горячего чайника.

Внезапно ей на плечо упала и разлетелась весёлыми брызгами здоровенная капля воды. Молодые люди дружно посмотрели на потолок. На белой недавно водоэмульсионке расплывалось жёлтое пятно. На нём неотвратимо формировалось ещё несколько капель, и начинала расползаться неприятная глазу трещина. Хлебалова вцепилась в ручку чайника и остолбенела. Юрий начал отодвигаться от стола вместе с табуреткой. С люстры, как из душа, хлынула грязная вода.

– Заливают! – просипела хозяйка кухни.

– Оставь чайник, вырубаем пробки и бежим к соседям сверху! – сориентировался в ситуации единственный мужчина. Кота на подоконнике не было. В какой момент он оказался в комнате, никто не заметил. Друзья выскочили на лестничную клетку и бросились по ступенькам с этажа на этаж, нажимая кнопки звонков. За всеми дверями царила тишина. На любой из лестничных площадок вполне могло плескаться какое-нибудь озеро. Титикака например. Гений академика не признавал границ. Озера, к счастью, не было. Соседей, к несчастью, тоже. Время было рабочее. В какой-то момент Матильда подняла руку к очередному звонку и поняла, что они уже на девятом этаже, у квартиры вдовы Петьки Олькина.
***
Яков Моисеевич собрал машину и теперь пытался настроить её согласно расчётам. Изобретение, грозившее с минуты на минуту изменить мир, внешне напоминало установку метростроевцев в сильно уменьшенном варианте. Согласно теории академика «чёрные дыры» существовали и существуют не только в межзвёздном пространстве, но и в самых мелких частицах, которые нас окружают – в атомах. Эти-то «червоточинки», по мнению Якова Моисеевича, и являются межвременными тоннелями, которые могут не только в миллионы раз сократить расстояние между двумя точками, но и замедлят время пропорционально расстоянию. Они не стабильны. То исчезают, то появляются. Именно для того, чтобы машина времени могла попасть в «чёрную дыру» и расширить её, понадобились расчёты авторитетного академика.

О том, что «попал в канал», Яков Моисеевич мог только догадываться: современная техника не позволяла, к сожалению, видеть тоннель, но расчёты, несомненно, были верными. В таких сложных условиях, практически вслепую, академик регулировал расширение «чёрной дыры» в своей гостиной. Установка гудела и, судя по этому, работала. Яков Моисеевич постепенно увеличивал мощность. Вращающаяся часть машины с двадцатью резцами, специально купленными на eBay, стала практически невидима человеческому глазу. Академик надеялся, что проход впереди расширяется. Читатель, знающий о заслугах Якова Моисеевича, вправе не поверить нам, но в этот раз академик ошибся! Межвременной тоннель возник и теперь расширялся не перед Машиной, а НАД НЕЙ! Яков Моисеевич Кац, профессор и академик, всё увеличивал мощность, и тоннель поднимался всё выше и выше. Между балками и перекрытиями, невидимый глазу, он достиг уже девятого этажа и замкнул временной контур вокруг входной двери выстраданной и приватизированной квартиры вдовы дебошира Олькина!
***
Матильда нажала кнопку звонка, Юрий прикоснулся к дверной ручке. Дверь неожиданно приоткрылась. На бетонном полу лестничной клетки заплясали разноцветные блики.

– Пожар? – спросил сам себя молодой человек. И инстинктивно шагнул в прихожую.

Блестящий пол и окно во всю стену как-то плохо сочетались с китайской дверной ручкой. Такая мысль посетила остолбеневшего Юрия в самый первый момент. Андреев повернулся к Матильде и увидел её мерцающей на площадке перед дверью. Он схватил подругу за руку и подтянул к себе, защищая как будто, непонятно, впрочем, от чего.

– Здравствуйте, дорогие древние люди! – наполнил помещение приятный женский голос.

– Почему древние? – в один голос удивились Юрий и Матильда.

– Судя по анализу тканей с дверной ручки, вы оба родились и жили до новой эры. За пятьсот лет до новой эры, если быть точной.

– Хорошо. А сейчас, по-вашему, какой год? – растерянно озираясь, спросила Хлебалова. В комнате, под её взглядом, появлялись и исчезали трёхмерные изображения бытовых и неопознанных предметов. Непременно мягко подсвеченных и почему-то успокаивающих, как летающая тарелка пришельцев над 1-ой Городской больницей когда-то.

– Двести тридцать восьмой, – ни на секунду не задумалась невидимая женщина.

– И от какого же события вы ведёте своё летоисчисление? – подключился к разговору Юрий.

– От момента добровольной отставки всех правительств Земли.

– Всех?! – дуэт Матильды и Юрия опять получился слаженным.

– А по-че-му все правительства ушли в отставку? – осторожно, как у нездоровой, спросила Хлебалова.

– После того как в Сколково приключился прорыв в области нанотехнологий, все источники энергии оказались ненужными. Постепенно ненужными оказались и деньги, и правительства. Все люди стали равными друг другу через небольшой промежуток времени, в процессе эволюции. Я – компьютер Умного Дома, могу в любой момент получить информацию с любого другого компьютера планеты точно так же, как любой другой компьютер или человек.

– Но людям недостаточно информации! Им нужна пища, одежда, жильё! – не успокаивалась Матильда.

– За сто лет до новой эры навязчивой рекламой людей приучили к мысли о полезности генномодифицированных и выращенных в лабораториях продуктов. Сегодня их выращивают роботы. Одежду и здания люди создают на свой вкус при помощи 3D принтеров.

– А приборы, машины, те же самые компьютеры? Как они работают без источников энергии?

– Нанотехнологии. Приборам, созданным на их основе, достаточно электричества, которое присутствует в окружающем воздухе. Они способны преобразовывать его в энергию для себя. Хлебалова подошла к окну. Пейзаж не напоминал ничего обычного для человека, родившегося, как оказалось, до новой эры.

– А где люди? – озвучила она главный из возникших вопросов.

– В сети, – и не подумала отпираться хозяйка Умного Дома.

– Постоянно? – не поверила Матильда.

– Практически, – подтвердил компьютер.

– По своей воле?!

– Конечно. Люди добровольно выбрали виртуальную реальность.

– Но как они, простите, размножаются столько лет, не отходя от компьютера?

– Извинения излишни. Процесс размножения, наряду с другими важными вопросами, контролируют специально созданные репродуктивные лаборатории.

– Я так понимаю, что компьютеры здесь контролируют абсолютно всё! – не сдержался Юрий, которому эта ситуация нравилась всё меньше.

– Искусственный разум, действительно, решает за людей большинство задач, но в этом нет ничего плохого или опасного для человечества, – почувствовала раздражение в его голосе Квартира. – Для создания интеллектуальных систем поддержки принятия решений людьми прошлого применялись такие разделы математики, как теория нечётких множеств, нечёткой логики, а также теория возможностей и теория вероятностей. Одним словом, развитие и совершенствование информационно-коммуникационных средств шло рука об руку с гуманизацией общества.

– Замысловато для древних людей, но смысл я уловил, – не сдержал иронию Андреев.

– Я поняла, что определение «древний» в вашем случае не толерантно, – констатировал компьютер, уловивший, видимо, андреевскую иронию.

– Ещё как не толерантно! – приосанилась Матильда, – У меня уже полгода ноутбук в гостиной на рояле стоит!

– Рояль… рояль. Доисторический музыкальный инструмент… – Квартира осеклась. – Прошу прощения, если пожелаете, я могла бы визуализировать современный компьютер.

– Очень интересно! Визуализируйте, пожалуйста! – молодые люди в очередной раз осмотрели Комнату, пытаясь предположить, где может появиться неведомое чудо инженерной мысли. Практически в центре помещения уже возникло что-то трёхмерное, целостное и состоящее из отдельных деталей одновременно. Юрий подошёл и прикоснулся к шару в условно верхнем правом углу дисплея. Экран тоже был условным, без видимых границ… От мелькающих изображений зарябило в глазах. Сменяя друг друга, забегали цифры и рамки, ни о чём не говорящие нашим друзьям.

– Что бы вы хотели найти в сети? – спросила Квартира.

– Что-нибудь самое интересное в вашем времени, – взял на себя инициативу Юрий. – Что-нибудь, что восхищает абсолютно всех!

– Тогда Висящие Сады академика Каца, – определился компьютер. Андреев перестал крутить шар, но руку не опустил. Хлебалова тоже застыла, инстинктивно придвинувшись к мужчине.

– В лифте? – спросил Юрий, в глубине души понимая, что вопрос нелепый и ответ будет отрицательным.

– Нет, на месте пустыни Сахара, – не подвела Квартира.

– Покажите, пожалуйста, это очень интересно! – попросила Матильда, и никто сейчас не смог бы обвинить её в неискренности. Андреев только кивнул.

– Пожалуйста!

Посреди комнаты разом возникли уходящие ввысь каскады Садов. Отчётливые и объёмные, со знакомыми уже молодым людям павлинами. Юрий дотянулся до среднего уровня и легко повернул всё сооружение в горизонтальной плоскости. Сады были великолепны со всех сторон. – Вот это да-а…– протянула Хлебалова. – А кто-то ещё роптал!

Андреев дипломатично промолчал.

– Значит, в вашем времени помнят нашего Якова Моисеевича! – продолжала радоваться Матильда.

– Конечно. Это был великий человек. Прямо под садами расположены музей академика, музей мамы академика, а также музей кота соседей академика, – в голосе Квартиры появились нотки экскурсовода.

– Какого кота? – не поверила ушам Хлебалова.

– Имени история не сохранила, – повинилась Квартира, – но тесная связь кота с академиком не вызывает сомнений.

– Конечно. Какие могут быть сомнения. Василий у Якова Моисеевича колбасу тырил. Исторический факт! – загордилась Матильда. Юрий понял, что пора сменить тему.

– Может быть, пока мы здесь, попробуем местную кухню? – он легонько толкнул Хлебалову в бок.

– Пневмолифт доставит еду через две минуты пятьдесят три секунды – вы успеете продезинфицировать руки, – компьютер, кажется, не заметил неловкости.

На гладкой блестящей стене неожиданно материализовался самый обычный водопроводный кран. Молодые люди остановились возле него. Не хватало пустяка – раковины. Обед неотвратимо приближался. Раковина не появлялась. Отсчёт пошёл на секунды. Чувствуя себя сапёром из голливудского триллера, Андреев осторожно повернул блестящий «барашек», и на его ладонь упала одна – единственная капля какого-то пахучего раствора. Юрий с облегчением выдохнул.

Когда руки были вымыты, в стене напротив появилось отверстие, и из него один за другим вылетели вафельные, кажется, диски, формой напоминающие бот-разведчик хлебаловских пришельцев. Помедлив секунду в воздухе, летающие тарелки опустились на возникший ниоткуда стол. Столешница его клёпками и цветом напоминала борт крейсера Аврора, а стеклянная ножка расширялась книзу и была заполнена водой и золотыми рыбками.

Юрий попытался заглянуть под верхний слой вафли, но Квартира ему отсоветовала:

– Пища полностью сбалансирована по белкам, жирам, углеводам, витаминам и микроэлементам, необходимым человеку, но смотреть на неё я бы вам не рекомендовала.

Андреев, привыкший брать на себя ответственность, поднял тарелку обеими руками и откусил от неё внушительный кусок.

– Вкусно, – промычал он с набитым ртом и кивнул Матильде на оставшуюся еду. Хлебалова ковырнула пальцем свою тарелку.

– Спасибо. Пока не хочется. Юра, пойдём уже. У меня квартиру топит и кот не кормлен, – чудеса будущего начинали утомлять неподготовленный организм.

За дверью Квартиры, на площадке девятого этажа, было непривычно чисто и светло. Свежеокрашенные стены притягивали взгляд, отсутствие настенной живописи удивляло. Ступеньки лестницы и потолок не были (ещё?) обшарпаны. Лифт, явно, работал. Сейчас его двери открылись и закрылись этажом ниже. Садов в шахте, судя по всему, не было. Андреев нажал кнопку вызова. Двери гостеприимно распахнулись перед молодыми людьми. Кабина сверкала (новенькими?) кнопками и деревянными панелями. Привычная турбулентность покинула шахту вместе с Садами академика. От общей неожиданности Матильда нажала кнопку первого этажа вместо третьего, и лифт плавно опустился к выходу во двор. Шагая по инерции, друзья оказались на улице. То, что они там увидели, выбило их из колеи окончательно. Построенных вплотную, по моде нового времени, соседних домов не было. Отсутствовали припаркованные как попало автомобили и ямы на асфальте и газонах двора. Трава зеленела, качели и песочница были покрашены. У подъезда на лавочке сидели незнакомые бабушки. Бабушки сидели на лавочке, как будто сериалов по телевизору не было? Девочки рисовали классики, прыгали «в резинку», копошились в песочнице с куклами и пупсами. Мальчишки гоняли в футбол, трава в этом месте была вытоптана. Футбол?! А как же приставки и компьютерные игры? Матильда посмотрела под ноги и только сейчас поняла, что на ней тапки-зайчики и пижамная кофточка. Посмотрела на свои окна и не узнала собственные занавески.

– Где мы? – обернулась к другу Хлебалова. Юрий был сейчас единственным островком понятной мозгу реальности. Матильда ещё немного полюбовалась Андреевым и попыталась включить мозг.

– Простите, а какое сегодня число? – издалека начала она, обращаясь к проходившему мимо гражданину в брюках клёш. Гражданин окинул оценивающим взглядом Матильду, поправил, выправленный на пиджак воротник, с удлинёнными и заострёнными кончиками, и вежливо ответил:

– Двадцать восьмое.

– А месяц? – не сдавалась Хлебалова.

– Июль, – слегка задержался с ответом мужчина. Пока всё сходилось.

– Хорошо. Спасибо. И раз уж зашёл разговор, какой сейчас год?

Матильда говорила успокаивающим голосом и нежно прикасалась к рукаву гражданина. Мужчина заметно занервничал, но ответил:

– Восьмидесятый. Тысяча девятьсот… С утра был.

Хлебалова пропустила мимо ушей «бородатую» шутку. «Восьмидесятый», – стучало в её голове. Гражданин тихонько высвободил рукав и заспешил к автобусной остановке.Молодые люди остались у подъезда дома, где, получается, три года назад родилась Матильда Хлебалова.

Матильда и Андреев сидели на ящиках за магазином. Прошлое и настоящее объединились в одном доме на разных этажах. Следовало решить, что делать дальше, но сумятица в головах сильно затрудняла процесс. В пыли пустыря купались одинаковые в любом времени воробьи. Поблизости, на таких же ящиках, расположилась компания мужчин с бидончиком пива и гранёными стаканами. Сын одного из них – чумазый мальчишка, лет пяти, играл в пыли тут же, рядом с отцом. Папель время от времени вспоминал о ребёнке. То, переполненный пьяной лаской, трепал его по голове, то «воспитывал» подзатыльниками. Ближе к вечеру за магазином нарисовалась и мамаша. Хорошенько «отлаяв» супруга, она схватила мальчика за руку и поволокла в сторону дома.

– Мне послышалось, или она называет сына Петькой? – насторожилась Хлебалова. – Уж не Олькины ли это, часом?

Ребёнок безучастно плёлся за матерью.

– Смотреть больно, – признался Юрий.

День клонился к закату. Хлебалова уже жалела, что не поела в Квартире. Словно подслушав её мысли, Андреев поднял голову и посмотрел на окна девятого этажа.

– Придётся вернуться в будущее, – фраза звучала заковыристо, но общий смысл был понятен, – нам нужно где-то поесть, переночевать и переодеться. Мы слишком заметны. Это плохо – документов у нас нет.Матильда кивнула. Подумала и кивнула ещё раз:

– Квартира что-то говорила про создание одежды на 3D принтере. Молодые люди направились в сторону подъезда. Хлебалова поймала себя на желании, чтобы Юрий взял её за руку. Они были одни в этом чужом мире. Оказалось, не обязательно лететь в другую галактику, чтобы почувствовать себя чужаками.

Прежде Матильда частенько вспоминала детство. Бабушку. Жалела, что не знала своих родителей. Представляла даже, как они могли бы жить все вместе. Теперь ностальгия куда-то улетучилась, мечтать больше не хотелось. Островок утраченной реальности шагал рядом. Хлебалова посомневалась мгновение и спрятала руку в ладони Андреева. На душе сразу стало спокойнее. Юрий слегка сжал ладонь и долгим взглядом посмотрел на Матильду. Почему они расстались год назад? Почему страсть не сменилась чем-то большим? Сколько должно понадобиться встреч и расставаний, чтобы понять – любовь нужно беречь? Момент подумать об этом был удивительно подходящий. Сейчас у Андреева не было никого ближе бывшей возлюбленной.

Новенький лифт легко поднял молодых людей на девятый этаж. Дверь Квартиры открылась, как только Юрий прикоснулся к знакомой ручке. Окно, затемнённое по случаю вечера, преграждало путь свету белых ночей, но сумрачно в комнате не было. Тёплый свет мягко лился с потолка, окутывал стены и пол.

– Добрый вечер, дорогие люди, – пропустила прилагательное «древние» Квартира.

– Здравствуйте, ещё раз, – ответил Андреев. Хлебалова приветственно помахала рукой.

– Нам бы поесть чего-нибудь…– начал Юрий.

– Конечно. Располагайтесь, пожалуйста, – голос Компьютера, казалось, потеплел. Стол и стулья материализовались на прежнем месте. Из стены уже торчал водопроводный кран.

После ужина Андреев спросил, где находятся душ и туалет, и удалился в дальний конец Комнаты. Матильда сначала старалась не смотреть в ту сторону, а когда всё- таки взглянула – ничего не увидела. Пространство угла было «заретушировано», как некоторые кадры на канале НТВ. Слышно тоже ничего не было. Хлебалова присела на пол, прислонившись к стене. Лежащая рядом серебристая ткань, размером с какой-нибудь павловопосадский платок, неожиданно начала разворачиваться, увеличиваться в размерах. Постепенно Матильда оказалась внутри не то раздутого, не то разбухшего кокона. Хлебалова попробовала лечь и почувствовала удобство и тепло суперортопедического матраса будущего. Пахнущий дезинфицирующим раствором Юрий прилёг рядом, и кокон, расширившись, принял в себя ещё одного постояльца. Не сговариваясь, молодые люди повернулись друг к другу, движений чудесная ткань не затрудняла. Матильда протянула руку и коснулась протянутой к ней руки Андреева. Она придвинулась к молодому человеку, и чувство защищённости накрыло её с головой. Былая страсть не имела, оказывается, ничего общего с этим новым для обоих ощущением нежности и единения. Юрий обнял Матильду, женщина прижалась к нему ещё теснее. Так они и заснули на этот раз. Через целый год, прошедший в глупой суете и поисках непонятно чего.

Начало: https://pikabu.ru/story/khlebalova_foreve_skazka_dlya_vzrosl...

Продолжение: https://pikabu.ru/story/khlebalova_foreve_skazka_dlya_vzrosl...

Продолжение2: https://pikabu.ru/story/khlebalova_foreve_skazka_dlya_vzrosl...

*** Утро было замечательным, несмотря на практически бессонную ночь. Воздух был свежим и прохладным, несмотря на огромное количество в городе коптящих коммерческих ПАЗиков. Хлебалова шла на работу пешком и думала о Йорике. Мысли с утра были приятные и даже какие-то радужные. От воспоминаний о русой чёлке над высоким лбом и светлых волосах, покрывающих руки мужчины, по телу Хлебаловой бежали мурашки, собственные её волосы становились дыбом, а в груди разрасталась радость, смешанная с давно забытой истомой. Хлебалова любила свою работу и ходила на неё с удовольствием. Время за рулём пролетало незаметно. Выехав на знакомый маршрут, Матильда автоматически останавливалась и трогалась с места, открывала и закрывала двери. Голова её при этом оставалась свободной. Мысли текли спокойно и несуетливо. Именно в такие прекрасные часы Хлебалова придумала лучшие эскизы своих прихваток и кухонных полотенец. Сегодня, слушая магнитолу, Матильда думала о Йорике. Каждая песня напоминала о нём. Настроение под музыку то поднималось почти до экстаза, то опускалось, и тогда сердце сдавливала щемящая грусть, оставляющая, впрочем, место прекрасной надежде. Внезапно, со всей очевидностью, Хлебалова поняла, что все последние годы она глубоко заблуждалась, думая, что ей необходим лишь собеседник, готовый выслушать её вечером на кухне, человек, о котором можно было бы заботиться и который заботился бы о ней. Матильда вдруг почувствовала себя Женщиной, которой до замирания сердца необходим Мужчина. Это понимание, ставшее откровением, возникло и заполнило всю Хлебалову, волнуя и не оставляя места ни для чего другого. С трудом дождавшись окончания смены, Матильда почти на ходу вскочила в отходящий ПАЗик, спеша как можно быстрее оказаться дома. В подъезде царил полумрак, но даже в неверном свете немытых окон было видно, что площадка перед дверью пуста. Не желая верить очевидному, Хлебалова открыла бесполезный замок и вошла в прихожую. В дверном проёме, между прихожей и кухней, сидел Василий. Его растерянный вид всё сказал Матильде без слов. Счастье и надежда, буквально распиравшие Хлебалову целый день, мгновенно уступили место отчаянию и пустоте. Матильда, не ожидавшая от себя таких сильных и разнообразных эмоций, даже удивилась немного и, как была с сумкой и в кроссовках, прошла в комнату. Нужно было что-то делать. Может быть, бежать на девятый этаж к Олькиной или обойти соседние подъезды и парк перед домом. В растерянности Хлебалова присела на краешек дивана и уставилась на противоположную стену. Угол висящей на ней репродукции картины «Ленин на субботнике» криво нависал над телевизором, добавляя диссонанса хлебаловской душе. Матильда поднялась с дивана и, не отводя глаз от картины, придвинула к стене старый расшатанный стул. Так же, не глядя, Хлебалова поставила на стул ногу в кроссовке, потянулась к раме… Помнящий ещё эпизод, изображённый на репродукции, антиквариат, не затрудняя себя предварительным скрипом или треском, просто рассыпался под Матильдой. Боль в ноге рикошетом ударила в голову, из глаз посыпались искры. Хлебалова, опустившись на обломки стула, подтянула к себе несчастную конечность и впервые за много лет заплакала навзрыд. Напряжение последнего часа выплёскивалось из неё со слезами и всё никак не могло выплеснуться до конца. Нога ныла и болела всю ночь. Физическая боль отвлекала от душевных страданий. Матильда смотрела в потолок и философски думала: «Что ни делается – всё к лучшему…» Она совершенно не знала человека, которого называла Йориком. Она никогда не слышала его голоса и представления не имела, какого цвета у него глаза. Он мог оказаться неплательщиком алиментов или сексуальным маньяком, скрывающимся преступником, отцом пятерых малолетних детей, законченным алкоголиком, психопатом. В конце концов, у него просто была своя жизнь, в которой не было и, похоже, уже не будет места для Матильды Хлебаловой. Странная сказка с говорящими котами и спящими принцами закончилась. Всё когда-нибудь заканчивается. Что ни делается, всё к лучшему. Легче, правда, от понимания этих вечных истин не становилось. К утру нога распухла и посинела. С трудом добравшись до телефона, Матильда набрала 03. Приехавшие медики констатировали перелом пяточной кости и посоветовали обратиться к травматологу. С большим трудом Хлебаловой удалось уговорить с утра уставших эскулапов отвезти её в травмпункт. Пока Матильда примеривалась – как бы половчее забраться в салон «скорой помощи», кот, прошмыгнув за спиной фельдшера, запрыгнул в машину. Там он спрятался под сиденьем так, что в темноте видны были только его круглые, с расширенными зрачками глаза. Наконец погрузка закончилась. Водитель завёл двигатель, выехал со двора и на первом же перекрёстке попал в немаленькую, несмотря на раннее время, пробку. Включив «мигалку», он попытался было маневрировать в плотном транспортном потоке, но через несколько метров осознал бесполезность этой затеи, закурил и расслабился. Машина окончательно застряла между спешащими автовладельцами, игнорирующими все проблесковые маячки, кроме гаишных. Хлебалова смотрела в окно. Говорить с доктором было не о чем, с котом – невозможно. Неожиданно за окном, в которое смотрела Матильда, возник обшарпанный борт троллейбуса. Одновременно до слуха Хлебаловой донёсся бодрый стук компрессора и знакомый шум тягового двигателя. Троллейбус маневрировал. Через секунду он показался в противоположном окне. Складывалось впечатление, что коллега объехал вокруг «скорой». «Бурков», – поняла Хлебалова. Троллейбус взревел двигателем и растворился в утренних сумерках. Матильде показалось, что на прощание он махнул правым передним крылом. Что вполне могло оказаться правдой – подвижной состав в парке был старым и крайне ветхим. – Ну троллейбусники дают! Общественный транспорт вертикального взлёта, блин! – поперхнувшись дымом сигареты, прокашлял водитель. Хлебалова благоразумно промолчала. Она сидела и думала, как это замечательно, что она сейчас сидит со своей больной ногой в старой доброй «скорой помощи» с мигалкой, а не в троллейбусе с Бурковым.
***
В травмпункте Матильде наложили лангет до колена и отправили в травматологическое отделение 1-ой Городской больницы. Перелом оказался каким-то сложным, и перед Хлебаловой реально замаячил в ближайшей перспективе «аппарат Илизарова». Всю дорогу до стационара Матильда прорасстраивалась и даже шёпотом поговорила с котом. Василий как мог поддерживал подругу, обещал приглядывать за её квартирой и навещать в отделении. По молчаливому согласию имя Йорика ни разу не было произнесено. И кот, и Хлебалова были реалистами и понимали, что чудес не бывает. В душе у Матильды до вчерашнего дня, правда, жила маленькая девочка, мечтающая о сказке. Её, единственную в парке, не раздражали вездесущие старушки с ветеранскими удостоверениями, с утра до позднего вечера занимающие полезную площадь в салонах троллейбусов. В надежде на встречу с доброй феей Хлебалова упорно перевозила на конечной остановке у моста через дорогу сопротивляющихся бабушек...  Один-единственный день сделал Матильду взрослой. Сказка кончилась. Василий первым выскочил из машины «скорой помощи» у приёмного отделения и сразу затерялся среди каталок, санитарок и тележек с какими-то мешками. Хлебалова проводила его печальным взглядом. Впереди её ждала неизвестность. Матильда никогда прежде не лежала в стационаре, но была наслышана о бесплатной медицине, давно переставшей быть бесплатной. Ей было очень страшно, оказавшись беспомощной, зависеть от кого-то, не имея ни денег, ни родственников. Травматологическое отделение сверкало свежепобеленными потолками. В окно палаты номер четырнадцать заглядывало утреннее солнце. А единственная лежащая в палате женщина выглядела страшно поучительно. За спинкой её кровати висел груз, прикреплённый к тканевой повязке, закрывающей подбородок, щёки и большую часть лица соседки. Нос, глаза и оставшаяся часть щёк выражали, впрочем, оптимизм и дружелюбие. Звали, в буквальном смысле слова, прикованную к постели больную Надеждой. Надя после бани нырнула в озеро «на головку». Озеро, к несчастью, оказалось мельче, чем она рассчитывала… Спинки Надиной кровати соединяла металлическая палка. К ней верёвочками и кусочками бинта были привязаны: очки, зеркальце, пакетик салфеток, мобильный телефон и прочие нехитрые пожитки. Они висели над Надиным лицом, как погремушки в кроватке младенца. В зеркальце соседка умудрялась смотреть телевизор, стоявший в другом конце палаты на подоконнике, время от времени отвечала на телефонные звонки многочисленных друзей и родственников и, казалось, не тяготилась своим перманентно-горизонтальным положением. Хлебалова заняла свободную кровать у стены, поставила любимую чашку в тумбочку, а костыли, выданные сестрой-хозяйкой, в изголовье. Начинался какой-то новый, неожиданный этап в её жизни. Ещё накануне она и подумать не могла, что окажется в такой ситуации. Сегодня все проблемы и чаяния казались далёкими, словно бывшими в какой-то прошлой жизни. Тревога ещё не покинула окончательно хлебаловскую душу, но Матильда уже понимала, что не сможет жалеть себя рядом с лежащей, неунывающей Надеждой. Пока Хлебалова привыкала к своему новому положению, в палате, то и дело, появлялись медсёстры и санитарки. Надю умыли и причесали, сделали ей укол, покормили завтраком с ложечки, вымыли пол. Ни разу Матильда не заметила на лицах девушек выражения брезгливости или раздражения. О денежном вознаграждении речи вроде бы не было, и постепенно Хлебалова совсем успокоилась. Обход задерживался. Доктор был на операции. Матильда решила прогуляться на костылях по отделению. В палатах, за стёклами дверей, сидели и лежали мужчины и женщины с повязками на всех возможных частях тела. У некоторых несчастных из гипса торчали куски какой-то арматуры. Всё было опять же очень поучительно и навевало мысли о вечном – о технике безопасности…
Абсолютно все спортсмены в городе знали, что доктора Шутова зовут Сергеем Алексеевичем. Если бы хирурги, подобно старым скрипичным мастерам, имели своё клеймо, бренд «Шутофф» украшал бы тысячи коленных чашечек, зашитых связок и сухожилий. Хлебалова спортсменкой не была, но сразу почувствовала волну надёжности и уверенности, исходящую от доктора. Под его внимательным, немного усталым взглядом она поняла, что всё обязательно будет хорошо. Сергей Алексеевич порекомендовал операцию, назначил обследование, попрощался и вышел из палаты, а Матильда всё сидела на своей кровати с вытянутой поверх одеяла ногой. В её голове роились неясные ещё мысли, обещавшие оформиться к вечеру в ПОНИМАНИЕ, и оттого очень волнующие. Когда стемнело и в палате погасили свет, пришёл Василий. Он шёпотом рассказал, что дома всё нормально. В Зинаидиной квартире родственники делают ремонт. Йорик не появлялся. – Ты хоть не голодный? Где сегодня обедал? – также шёпотом поинтересовалась Хлебалова. – К академику заходил, позаимствовал у него кусочек колбасы с барского стола, грамм на триста… – Как это «позаимствовал»? – ужаснулась Матильда. – Молча, – не захотел развивать тему кот. – Слава Богу! – успокоилась Хлебалова. – Ты уж, Васенька, не разговаривай там ни с кем, побереги себя! За разговором ослабевшая от разнообразных эмоций и бессонной ночи Матильда незаметно для себя задремала. Проснулась она в темноте оттого, что кота в ногах не было. В отделении стояла тишина. Вспомнив посетившие её днём многообещающие мысли, Матильда окончательно взбодрилась и легла поудобнее. Некоторое время она лежала, представляя лица медсестёр, Надеждиных родственников, своих коллег, Йорика… Прикованная к постели Надя, решающая по телефону проблемы родственников и подруг… Доктор, дающий надежду… Медсёстры и санитарки, добросовестно делающие свою работу за крохотную зарплату… Очень важно быть нужной. Вот что самое главное! У Хлебаловой ещё могут быть такие же замечательные дети, как у Надежды! Пусть к ней приходят со своими бедами подруги. Пусть ни на секунду не умолкает телефон! Возникший перед мысленным взором день и ночь трезвонящий телефон немного остудил душевный пыл Матильды. Она села на постели, нашаривая ногой тапочку, а рукой костыли. На соседней кровати, лёжа на боку с ладошкой под щекой, сладко посапывала Надя. Повязка с грузом сбилась ей за ухо. Стараясь не стучать гипсом и костылями, Хлебалова взяла курс на балкон. Подходя к балконной двери, она издали услышала приглушённые голоса и громкое мурлыканье. Василий не терял времени даром. Прохаживаясь между двумя девушками-медсёстрами, он тёрся боками об их ноги, тыкался носом в руки и вообще всячески прикидывался белым и пушистым домашним любимцем. Заметив Матильду, кот ни капли не смутился, подошёл ближе и боднул ушастой головой хлебаловский гипс. «Очковтиратель несчастный», – одними губами произнесла Хлебалова. Девушки докурили и ушли в отделение. Кот развернулся, чтобы ещё раз потереться о гипс и, пряча хитрющие глаза, поинтересовался: – Как спала? Гондурас не беспокоил? – и, видя, что Матильда уже совсем готова закипеть, быстренько добавил. – У меня самого в такие лунные ночи случаются разные обоср… обострения. Хлебалова не отвечала. Она стояла, опираясь на костыли, и заворожённо смотрела в ту сторону, где над соседним корпусом должна была находиться Луна. Луны не было. Не было и соседнего корпуса. Всё пространство за перилами балкона занимал борт гигантской летающей тарелки, бесшумно зависшей над территорией больничного городка. По борту, переливаясь, перетекали разноцветные огоньки. Количеством огоньков межгалактический корабль пришельцев со страшной силой напоминал Матильде троллейбус Олега Ильина перед новогодними праздниками. – О, Боже! Хлебалова! Из чего сделан твой гипс? Не из кокаина? У меня такая здоровенная галлюцинация…– послышался снизу голос кота.
***
От борта летающей тарелки отделился светящийся шар с двумя пришельцами внутри. Наплевав на все законы физики, он на мгновение исчез и появился вновь уже у самых перил балкона травматологического отделения. Свет, исходящий от шара, не слепил глаза, не пугал. Матильда смотрела на этот инопланетный «паром» и думала почему-то не об историческом контакте с внеземной цивилизацией, а об огромном потенциале земного прогресса. И, несмотря на то что раздолбанным троллейбусам хлебаловского парка места в светлом будущем явно не предвиделось, она чувствовала какую-то правильность несомненно грядущих перемен и даже радовалась им заранее. – Земляне! – прозвучал голос в её голове. – Мы переходим ко второму этапу нашего эксперимента, который пройдёт в течение следующих двух часов в лаборатории крейсера. – Какой эксперимент? – не поняла Хлебалова. – Какая лаборатория? Последовала пауза, во время которой пришельцы совершенно по-земному хлопали глазами. Остальные проявления их изумления были менее земными, но не менее понятными. Изменив пару раз цвет и длину щупалец и покрутив в горизонтальной плоскости усиками-антеннами, они переглянулись, и в голове у Матильды прозвучало: «Эксперимент по созданию нового человека, венца природы и гармонии. Объект – Матильда Хлебалова. Дополнительный объект – кот Василий. Эксперимент проходит в два этапа. Первый этап, связанный с изучением природы человеческих желаний продолжался с прошлой пятницы по сегодняшний день. За это время исполнено шесть желаний объекта. Второй этап начнётся немедленно в лаборатории межгалактического крейсера и закончится через два земных часа. Теперь переглянулись кот и Хлебалова. – Чьи желания они исполняли? Я что-то не поняла…Матильда смотрела на Василия и не видела его. Перед её мысленным взором одна за другой проходили картины недавнего прошлого: телевизор у помойного контейнера… Йорик… «гоблины»… выданная зарплата… упавший с балкона Олькин… О, Господи! Олькин! Волосы на голове Матильды зашевелились, спина стала мокрой. Кот, глядя в её широко открытые глаза, добавил вслух: – Ты только не волнуйся… похоже, ещё и Зинаида…Видимо, телепатические способности оказались заразными. Хлебалова медленно приходила в себя. В голове метались всполошённые мысли, душу раздирали противоречивые чувства. В конце концов путём естественного отбора там и там остались сильнейшие. Самым сильным чувством оказалось сожаление о безвозвратно упущенных возможностях. Мысли приняли соответствующее направление: сколько можно было бы сделать, кабы знать! Стать моложе, но мудрее; любить, но не пресыщаться, добившись взаимности; лучше узнать людей, но не стать циничной и нетерпимой. Ещё сделать терпимыми водителей и кондукторов, понимающими пассажиров, процветающим – предприятие… Кабы знать! Оставшись в одиночестве, эта мысль буквально парализовала Матильду. Не сводя с пришельцев остановившегося взгляда, она сжимала побелевшими пальцами ручки костылей, изо всех сил стараясь справиться с охватившим её отчаянием. – Как страшно жить, – снова послышалось снизу. – Ты ведь не собираешься в этом участвовать?В голосе Василия явственно слышались просительные нотки. Хлебалова с трудом оторвала взгляд от шара с терпеливо ожидающими её решения пришельцами внутри и посмотрела на кота. Василий не сводил с неё умоляющих глаз. – Посмотри на них! Что они могут знать о гармонии, с глазами-то на животе?! Матильда не могла просто отмахнуться от кота. В последние дни он был её единственным другом. – Понимаешь, Василий, – серьёзно сказала она, – я не могу упустить ещё и этот шанс! Слишком многое нужно изменить в жизни, и сейчас я готова к переменам, как никогда. Один человек может многое сделать, если начнёт с себя… Хлебалова аккуратно прислонила к балконной двери казённые костыли и, с некоторым трудом одолев перила, шагнула с четвёртого этажа в светящийся круг…
***
Утром в воскресенье Василий молча сидел в углу кухни рядом с полной тарелочкой молока. Он не отводил настороженного взгляда от «обновлённой» Хлебаловой, стоящей на совершенно здоровых ногах у кухонного окна. Матильда смотрела во двор. На асфальте крупно, так, что видно было, наверное, с планеты Хере, белело: «Хлебалова – фореве!» Рядом с надписью с ведёрком белил в одной руке и с букетом в другой стоял смущённый, улыбающийся, совершенно трезвый «Йорик», он же Юрий Андреев. Матильда неосторожно повернулась и рукавом халата смахнула на пол чашку с остывшим кофе. Кот облегчённо вздохнул…

Начало: https://pikabu.ru/story/khlebalova_foreve_skazka_dlya_vzrosl...

Продолжение: https://pikabu.ru/story/khlebalova_foreve_skazka_dlya_vzrosl...

***
В понедельник, после работы, Хлебалова зашла в супермаркет, потом повыбирала на лотке любовный роман и только, подходя к подъезду, почувствовала неясный душевный дискомфорт, переходящий в серьёзное беспокойство. Она оставила совершенно незнакомого мужчину в квартире с неисправным замком! Могло произойти всё, что угодно. Вплоть до банальной кражи, чудом обретённого телевизора. Поднявшись на третий этаж, Хлебалова сразу увидела вчерашнего мужчину, лежащего поперёк лестничной площадки, и сидящего рядом с ним мрачного кота.

– Ты-то почему тут сидишь? – удивлённо спросила она Василия. – Форточка, вроде, открыта.

– Я ведь кот, а не свин. Не могу товарища по несчастью оставить на грязной лестнице лежать.

– По какому это несчастью он тебе товарищ, интересно? – насторожилась Матильда.

– Мы с ним вместе скрашиваем твой, Хлебалова, досуг по мере сил! А ты не в состоянии даже нас обычным, без изысков, обедом вовремя накормить!

– В какое «вовремя»? Я же на работе была! – вяло отбивалась, обалдевшая от такой наглости Хлебалова, затаскивая молодого человека в прихожую.

– Как же он за дверью оказался? – вслух размышляла Матильда, разогревая вчерашний суп.

– Проснулся днём, сходил, догнался и отрубился. Обычное дело. Знаешь, вчерашние дрожжи и всё такое…

– Не знаю! – отрезала Хлебалова, – и знать не хочу! Сиди, мой лапы. Сейчас обедать будем. После обеда кот окончательно распоясался. Он привычно развалился на подоконнике, окинул Матильду оценивающим взглядом нахальных глаз и сказал:

– Знаешь, почему вчерашние «гоблины» так скоропостижно нас покинули?

– Почему? – купилась наивная Хлебалова.

– Потому что нельзя быть на свете красивой такой!

– Знаешь что, Вася? Достал ты меня уже своими приколами дикоплешими! Вали-ка ты отсюда на свою помойку и кореша своего прихвати, – прошипела Матильда, схватила молодого человека за плечи и выволокла его обратно на лестничную площадку. Потом выкинула туда же притихшего кота и с грохотом захлопнула дверь.
По лестнице, шаркая стоптанными сандалиями, поднимался академик Кац.

– Что это вы, молодые люди, в темноте на лестнице лежите? – спросил он, шаря по карманам в поисках ключей.

– Дома Хлебалова свирепствует, – ответил кот.

– Понятно, – рассеянно кивнул академик, исчезая за дверью своей квартиры. Тут же приоткрылась дверь квартиры Хлебаловой.

– Василий, зайди на минуту, поговорить надо, – шёпотом окликнула Матильда кота.

– С удовольствием, – пискнул тот, переминаясь на пороге квартиры.

– Можешь и без удовольствия! – не успокаивалась Хлебалова. – Да заноси уже свой хвост, я прикрою дверь!

- Знаешь, что будет, если академик по рассеянности кому-нибудь расскажет, что с тобой разговаривал? – проходя в кухню, спросила Матильда.

– Что? – приподнял скромно опущенную до этого голову кот.

– Все решат, что он с ума сошёл, вот что.

– А что делать?

– Не разговаривай с ним никогда! Понятно? – сверкнула глазами Хлебалова.

– Понятно… Я больше не буду, – едва ли не шёпотом выдавил из себя кот. И неясно было, к чему относится это «не буду» – к разговорам с академиком или ко всему его недавнему отвратительному поведению. Вид у кота был самый разнесчастный: уши прижаты к голове, хвост и плечи опущены. Василий сутулился, смотрел снизу-вверх и явно чувствовал себя виноватым. Матильда никогда не отличалась бессердечием и чёрствостью. Лить, правда, слёзы умиления, зная хитрющий характер кота, она тоже не спешила.

– Ладно уж, иди в комнату, – распорядилась она и пошла за оставшейся на лестнице частью своего странного семейства.

– Надо бы нам его как-то назвать. Сам он, похоже, нескоро представится, – задумчиво сказал кот, когда Хлебалова со своей ношей появилась в гостиной. Матильда секунду подумала и решила:

– Будем его «Бедным Йориком» звать. Я постоянно за его голову запинаюсь, когда мимо хожу.

– Красивое имя, – мгновенно согласился кот, – очень подходящее.

Бедного Йорика положили на его обычное место у дивана. Хлебалова второй раз отправилась на кухню разогревать суп. Кот скромно шёл следом. И на подоконник, вопреки обыкновению, запрыгивать не стал. Остался сидеть у батареи.

– Как у тебя день прошёл? Устала? – неожиданно спросил он. Матильда уронила крышку от кастрюли с супом на пол, подняла её и начала тщательно протирать, скрывая растерянность.

– Не знаю даже. Не было времени подумать об этом. Давай в комнате поедим. Сегодня моё любимое кино по телевизору. Погода в доме налаживалась на глазах. Сервировочный столик установили у дивана, в ногах Йорика. Столик сверкал белизной салфеток, телевизор мягко светил экраном, и даже Йорик лежал ровнее и торжественнее, чем накануне.

– Мы ведь абсолютно ничего о нём не знаем. Может быть, у него масса достоинств, – проникнувшись общей атмосферой торжественности, сказала Матильда.

– Одно достоинство уже точно есть. Как минимум, – поддержал кот.

– Какое? – обрадовалась поддержке Хлебалова.

– Он не храпит во сне, – выдал Василий на полном серьёзе.

На экране героиня Лии Ахеджаковой объясняла начальнице, как должна выглядеть настоящая женщина. Кот с интересом следил за перипетиями служебного романа.

– Ты вот тоже как-то мрачновато одеваешься, – сказал он Хлебаловой. – Не обижайся, но оранжевый жилет – не одежда для молодой женщины!

– Молодой женщине один раз в месяц, а то и реже выдают половину месячной зарплаты! За квартиру заплатить нужно? Нужно! Есть тоже что-то нужно. Вот и получается, спасибо родному предприятию за модельный прикид! От дома до работы и обратно я и в жилете замечательно дойду, – горячо, как о наболевшем, сказала Матильда. Помолчала немного и, уже спокойнее, добавила:

– Если даже всю задолженность по зарплате выплатят, не думаю, что я брошусь наряды покупать. Отвыкла уже, да и просто ни к чему.

– Вряд ли нашего Йорика в то время, когда он здесь не лежит, вскидывает на женщин в оранжевых жилетах, – едва слышно пробурчал кот.Матильда на слух не жаловалась.

– А мне так очень нужен этот коматоз! За два дня ни единого внятного движения! – снова вскинулась она. Потом перевела взгляд с рук и широких плеч мужчины на его русую чёлку и уже не так уверенно закончила:

– Выдадут деньги – тогда и посмотрим.

Резко зазвонил телефон. Кот боком отпрыгнул в сторону и выгнул спину.

– Ничего себе, у нас, оказывается, домашний телефон есть?! Часто же тебе звонят, Хлебалова! На моей памяти – это первый звонок, – сказал он.

– Кому звонить-то? Родных у меня нет, сам знаешь. Пара подруг да старые знакомые изредка вспоминают.

Матильда подняла трубку.

– Привет, Зой! Что случилось?

– Ничего себе! – сказала она коту, опуская трубку на рычаг. – Подруга звонила. Работаем вместе. Говорит, мэрия нашему предприятию аж все долги выплатила! И за льготников, и за заказ… Заболели они, что ли? Вроде, выборы ещё нескоро… Придётся, видно, в самом деле, об обновлении гардероба подумать, – ещё раз посмотрела на русую чёлку Матильда. Кино закончилось. Кот засобирался на прогулку. Хлебалова убрала со стола и перемыла посуду. Сбывающиеся одно за другим желания не вызывали у неё подозрений. За тридцать лет Матильда убедилась, что бывает и не такое.
***
На другой день Хлебалова, несмотря на беспокойство за своих домочадцев, вынуждена была пойти после смены в троллейбусный парк на инструктивное совещание. У Матильды давным-давно сложилось впечатление, что её коллеги ходят на такие совещания за тем же, зачем граждане более цивилизованных стран ходят к психотерапевтам и психоаналитикам. На собрании можно было громко и с удовольствием в деталях обсудить производственные, а если повезёт, и другие свои проблемы. Обычно она внимательно и с интересом слушала оживлённые перепалки и реплики с мест, сама, правда, от выступлений воздерживалась. Сегодня затянувшийся «сеанс» вызывал досаду. Когда Лёня Петров, рассказывая о наболевшем, завернулся на пятый круг, Хлебалова подумала, что, если тотчас же не отправится домой – у неё будут большие неприятности. Перед мысленным взором, не давая расслабиться, стояла мрачная физиономия кота. Затем картинка поменялась, и Матильда с ужасом увидела, как Зинаида – соседка из одиннадцатой квартиры, перетаскивает Бедного Йорика с лестничной площадки к себе. Вот она тащит его через прихожую, прямо в спальню, укладывает к себе в постель, поправляет кружевную наволочку, задёргивает шторы… Смотреть дальше Хлебалова не стала… Она поднялась со стула и в полной тишине покинула зал, где проводилось инструктивное совещание. Оставлять мужчину лежать на лестничной клетке без присмотра было, по меньшей мере, неблагоразумно.
***
Соседка Зинаида – одинокая женщина, непонятного возраста, была особой злобной и желчной. Ни одна сплетня в хлебаловском доме не распространялась без её участия. В квартире Зинаиды было два наблюдательных пункта: у кухонного окна и у дверного глазка. Время, свободное от наблюдений, соседка проводила у подъезда на лавочке за разговорами с такими же, как она сплетницами. Кумушки самозабвенно перемывали соседские косточки. Сами жильцы знали о своих близких меньше, чем «общественность» в лице Зинаиды. Хлебаловская соседка в совершенстве владела искусством пересказа сплетни. Диапазон её голоса менялся при этом от приглушённого, интригующего шёпота до визгливых вскриков в наиболее возмутительных местах повествования. К радости Зинаиды, на лестничной площадке уже третий день происходили очень занимательные события. Счастливая предвкушением грандиозной сплетни соседка наблюдала появления и уходы Бедного Йорика, разговор академика с котом и вчерашнюю размолвку кота с Матильдой Хлебаловой. Днём Зинаида проследила очередной уход молодого человека из хлебаловской квартиры и стала с нетерпением ждать возвращения Матильды.
***
Матильда, не имея денег на коммерческий транспорт и не в силах ждать на остановке муниципального троллейбуса, бежала домой пешком. Запыхавшись, она влетела в знакомый с детства подъезд, поднялась на третий этаж и с облегчением увидела лежащего под её дверью Йорика. Кот сидел тут же, но от претензий предусмотрительно воздерживался.

– Привет, Василий! – поздоровалась Хлебалова. Открыла всё ещё неисправный замок и взялась за ветровку Йорика с намерением поскорее затащить его в свою квартиру. Тут же распахнулась дверь квартиры напротив. В дверном проёме возникла торжествующая Зинаида и вкрадчивым голосом поинтересовалась:

– Что это ты, Мотенька, алкоголика этого третий день туда-сюда таскаешь? Что бы, интересно, сказала твоя бабушка, царство ей небесное, если бы такую картину увидела?

Матильда, прекрасно зная свою соседку, в переговоры с ней вступать не спешила, продолжая затаскивать молодого человека в открытую дверь.

– Молчишь, Мотенька? – повысила голос соседка. – Зазорно тебе поговорить по-соседски с приличным человеком? Ты у нас теперь больше с котами общаешься? – буквально заверещала она, видя, что Хлебалова закрывает уже свою дверь и на её слова по-прежнему не реагирует.

– Весь подъезд кот твой помоечный загадил! – неслось с лестничной клетки.

– Чтоб ты лопнула от злости! – с чувством пропыхтела Матильда, заволакивая Бедного Йорика в комнату и не слыша уже раздавшегося после её слов громкого хлопка в прихожей Зинаиды.
***
Судмедэкперт, приехавший с бригадой из районного отделения милиции по звонку соседей, заглянувших в приоткрытую дверь Зинаидиной квартиры, с интересом рассматривал жёлто-зелёные потёки на стенах и потолке прихожей.

– Желчная какая была женщина! – с уважением прокомментировал он.

– Что ты об этом думаешь, Петрович? – спросил, выходя из комнаты один из оперативников.

– Очень удобная для родственников и наследников смерть, – всё ещё осматриваясь, ответил Петрович. – Стёкла в комнате, правда, придётся вставить и прихожую отремонтировать, зато на крематорий вообще тратиться не надо. Сколько нужно праха в урну, можно прямо со стеночки наскрести. Остальное всё равно с обоями выбросится.
***
Обычно перечисление мэрией денег муниципальному троллейбусному предприятию не было аргументом для выплаты зарплаты его работникам. Лишь руководитель предприятия исчезал на некоторое время и снова появлялся на работе, уже загоревшим и отдохнувшим. В этот раз всё было иначе. Водители и предположить не могли, каких усилий стоило пришельцам с планеты Хере внушить руководству предприятия мысль о необходимости погашения задолженности в полном объёме. Достаточно сказать о двух перегоревших телепатических пушках и одной телепатической ракетнице, использованной в последний момент для внушения главному бухгалтеру благородной мысли продолжить начисление зарплаты после окончания рабочего дня. Хлебалова узнала о поступлении денег, когда магазины ещё работали и, верная данному коту обещанию, отправилась обновлять гардероб. Преображаясь от магазина к магазину, в четвёртом бутике она заметила, что охрана перестала подозрительно коситься на неё и сопровождать по залам между вешалками. Закончив шопинг, Матильда окончательно осмотрела себя в зеркале и осталась довольна. Подмигнув и улыбнувшись своему отражению, Хлебалова развернулась на каблуках и, помахивая новой сумкой, пошла домой пешком. Заинтересованные взгляды встречных молодых людей добавляли ей хорошего настроения и ещё раз доказывали, что зеркало не обмануло.
***
На лестничной площадке третьего этажа рядом с лежащим на полу Йориком стояла безутешная вдова Петьки Олькина. Из угла на неё мрачно смотрел Василий. Когда Хлебалова подошла ближе, он, молча, кивнул ей, показал глазами на Олькину и укоризненно покачал головой. От всегдашней безучастности вдовы не осталось и следа. На Йорика она смотрела с неподдельным интересом, а подошедшей Матильде сказала:

– Мужчина вот бедненький, одинокий такой лежит. Думаю, нужно ему помочь до дома дойти.

– Он уже дошёл, – сухо ответила Хлебалова, открывая дверь.

– Ну, никак баб жизнь не учит, – жаловалась она коту, привычно затаскивая Бедного Йорика в комнату, – только что от одного алкоголика избавилась и уже другого присматривает! Уму непостижимо. Кот как-то странно молчал. Матильда посмотрела, наконец, в его сторону. Василий сидел на диване и не сводил с неё глаз.

– Да ты красавица, Хлебалова! – сказал он с интонациями Новосельцева из «Служебного романа» и снова затих. Хлебалова польщено улыбнулась. Комплимент, явно, был искренним.

– Включай уже мозги, пойдём, что-нибудь съедим, – сказала она. – Ко мне сегодня должен мужчина с работы прийти.

– Так вот ведь наш мужчина лежит, – приходя в себя, показал на Йорика кот. – Зачем нам ещё один?

– Тот – с серьёзными намерениями, – немного грустно, пожав плечами, ответила Матильда.

Степан пришёл ближе к ночи с двумя бутылками водки и пакетом печенья. Хлебалова проводила его в кухню, не желая отвечать на вопросы, связанные с лежащим у дивана Йориком. Вид приодетой с получки Матильды приятно удивил коллегу. Минут пять он молчал, открывал принесённую бутылку и наполнял единственную, не пострадавшую от бота-разведчика стопку (Хлебалова пить наотрез отказалась), потом освоился и разговорился. В следующие четыре часа Матильда многое узнала о нелёгкой, полной лишений жизни Степана. Водка закончилась. Коллега не унимался. Русская душа требовала куража, может быть, даже песен. Совершенно трезвая Хлебалова с ужасом смотрела на часы. Время обычного в будние дни подъёма неотвратимо приближалось. Кот, отказавшись от традиционной ночной прогулки, мрачно сидел у батареи. Неожиданно вспомнив о присутствии Матильды, Степан вдруг решил, что одинокая женщина непременно должна ждать от него, как от мужчины, чего-то такого… Чего конкретно, он вспомнить не мог, но связаны были неясные образы в пьяном мозгу со словом «спальня».

– В спальню… Спальню… Покажи, – стараясь сфокусировать взгляд на лице Матильды, интимно понизил голос коллега.

– Глаза завяжи, – не выдержал кот. Хлебалова первый раз в жизни видела, как у человека, в прямом смысле слова, отваливается челюсть. Нижняя челюсть, с только что заплетавшимся языком, отвалилась на грудь Степана и лежала там в неподвижности. В то же время глаза и брови коллеги, наоборот, устремились вверх и всё ещё продолжали движение к его высоким залысинам.

– Что он сказал? – спросил Степан, когда смог вернуть челюсть на отведённое ей природой место.

– Кто? – скроила наивную физиономию Хлебалова.

– Кот, – тихо выдавил из себя моментом протрезвевший коллега.

– Может быть, «мяу»? – предположила Матильда.

– Нет. Что-то про глаза, – ещё тише сказал Степан.

– Он у нас, вообще-то, у нас… «плюшевый», – хотела сказать Хлебалова, но решила, что это будет слишком, и сказала: – приличный кот. Кроме «мяу-мяу» и «мур-мур» – ни гу-гу.

И, радостно предвкушая реванш за безнадёжно испорченный  вечер, добавила:

– У тебя, Стёпа, завтра во сколько явка? Давай, я в диспетчерскую позвоню, скажу, что явка провалена? Потом сделала участливое лицо и продолжила:

– В «скорую», наверно, тоже нужно позвонить. Пусть приедут, «белку» твою погоняют.

У батареи загибался от хохота Василий. Вид смеющегося кота был зрелищем нелёгким даже для привыкшей Матильды, для Степана он стал последней каплей. Роняя стулья, несостоявшийся кавалер бросился к выходу. Замок, переживающий в последние дни не лучшие времена, легко открылся. Фанерная дверь, уступая нехилому натиску, распахнулась в сторону, противоположную привычной. Аудиенция закончилась.

– Ну и коллеги у тебя! – провожая Хлебалову к распахнутой настежь двери, сочувственно сказал кот.

– Ты не обобщай, пожалуйста, – отозвалась Матильда, пытаясь закрыть, потерявшую ориентацию дверь. – Коллеги у меня разные. Есть очень интересные, но, к сожалению, несвободные.

– Как тебя на этого-то вскинуло? Понять не могу!

– Да не вскидывало меня! – с горечью сказала Хлебалова. – Просто понимаю, что в тридцать лет глупо мечтать о принце на белом коне. Конечно, хотелось бы, чтобы избранник был хорош собой и реализован в жизни. Чтобы чувствовал себя уверенно и не вымещал свои комплексы на слабой женщине. Ещё хотелось бы, чтобы у него было чувство юмора и большая-пребольшая любовь ко мне. Но это уже вообще из области фантастики…

– Не любишь ты себя, Хлебалова, в этом всё дело! Ты в зеркало посмотри повнимательнее. Ты же, когда не в оранжевом жилете, вообще красавица! А тридцать лет – не шестьдесят, чего себя хоронить-то?! – как-то уж слишком горячо, на одном дыхании, выпалил кот.

– Спасибо тебе, Василий, – расчувствовалась Матильда. – Фиг с ним, с этим Степаном. Мы с тобой и одни прекрасно проживём. Есть с кем вечерком поболтать – и замечательно. Что ещё в жизни нужно? Дверь, наконец, закрылась. Уставшая за день Хлебалова, не заходя в кухню, поплелась к дивану. Вот-вот должен был прозвонить будильник.