ina.voronina

– Да, всё, – с улыбкой ответил директор.

Виктор встал и, подозрительно глядя на начальство, пятясь вышел из секретарской в полном недоумении.

У кабинета, бросив сумки на подоконник, стояла неразлучная троица с Кривовым во главе. Ребята переговаривалась вполголоса. Виктор заметил, что выглядит Саша сегодня потрёпанным и уставшим. Богданов и раньше замечал, что Кривов довольно пренебрежителен к одежде. Но сегодня он был откровенно помят.

– И что, ты на два месяца один? – спросил его Дима Вельский.

– Может, и больше, – мрачно ответил Кривов.

– И чё? Рванёшь куданьть? – с горящими глазами спросил Андрей Сорокин.

– Куда я рвану, башкой подумай? – огрызнулся Кривов. – Мне к ним каждый день ездить! И здесь прогуливать нельзя!

– И что, прохлопаешь такой шанс? – вскричал Вельский.

Кривов хотел что-то ответить, но заметил Виктора и осёкся. Богданов неловко поспешил пройти мимо под пристальными взглядами троицы. Трое ребят проводили учителя недовольными враждебными взглядами.

На подоконнике на лестничной клетке между этажами в окружении девчонок сидел десятиклассник Георгий Асатиани. Он держал на коленях потрёпанную гитару, мастерски перебирал струны и напевал. Девчонки млели, Георгий грелся в лучах всеобщего внимания. Виктор усмехнулся и вспомнил, как в школе пытался научиться играть на гитаре, но не хватило терпения. Струны резали пальцы, а петь Виктор не умел совсем. Так что идея так и закончилась ничем.

По пути домой Виктор решил зайти в тот самый магазинчик, чтобы купить ещё пару призм для приближающейся практики. Каково же было его удивление, когда он не обнаружил характерной вывески над уходящими под землю ступеньками. Он даже обошёл квартал, решив, что ошибся, но вывески и правда не было. Завершив круг, он вернулся к тому месту, где, как он был уверен, и был злосчастный магазин. Вот они, ступеньки. Но теперь в конце не красивая дверь, а покосившееся деревянное нечто с облупившейся краской невнятного цвета. Дверь держалась на одной силе воли. Ржавые петли грозились рассыпаться от любого прикосновения. В болтающихся на одном гвозде ушках висел хлипкий амбарный замок. Виктор постоял минуту, озадаченно глядя на дверь, а потом развернулся от нечего делать и побрёл домой.

Виктор не смог противиться такому неудержимому напору слёз и причитаний. Он предложил Яну то, бессовестно украденное неизвестно кем решение, восстановить по памяти прямо тут, не сходя с места. Ян замялся, но крыть было нечем, и школяр засел за решение. Новый опус был ещё хуже прежнего, хотя Виктор считал, что это невозможно. Виктор сильно подозревал, что, пользуясь массовостью мероприятия, Ян нагло, но бесталанно списывал на контрольной. Теперь, тет-а-тет с учителем списать не получалось, и решение утеряло всякую логику, которую имело ранее. Ян был безутешен. Новая попытка разжалобить учителя потерпела неудачу. Пришлось нести двойку домой.

Этим дело не кончилось. На следующий день к Виктору явилась вышеупомянутая бабушка. Низкая, крупная статная женщина в цветастом платке. Только завидев издалека её бледное лицо и нарочитую позу с рукой на сердце, Виктор безошибочно понял, у кого Ян научился так качественно лицедействовать. Яна рядом не было. Видимо, честь воина не могла вынести такого позора, как заступничество бабушки.

Через секунду бабушка картинно повернула голову в сторону Виктора, и тот понял, что Яну до бабушкиного таланта ещё расти и расти. Ой что было… Виктору пришлось согласиться, что Ян, безусловно, самый прекрасный на свете мальчик, надёжа и опора семьи. И что в его предках на пятнадцать колен одни сплошные аристократы, стахановцы, убеждённые партийные и герои с медалями. И что их память будет оскорблена двойкой по природоведению, которую, в сущности, так легко росчерком пера исправить на какую-нибудь более благородную оценку. А без этого обещанный сердечный приступ у бабушки всё-таки случится. Равно как и полная цепочка последствий, включая смерть любимого питомца Яна, которая будет на его, Виктора, совести.

Виктор безуспешно пытался объяснить, что он вообще за предков, медали и пятёрки, но для этого надо было в контрольной хоть что-нибудь написать без ошибок. Бабушка очень натурально бледнела, скатывалась по стеночке в обморок в пяти разных позах, воздевала руки к небу и тяжело дышала. До того, как Виктор сообщил, что свою законную попытку переписать контрольную Ян уже использовал, и двойка на самом деле грозила попортить четвертную оценку. После этой новости бледность бабушки стала, кажется, настоящей.

Бабушка грозила, что Виктор вечно будет осеян благодарностью, если не попортит двойкой Янову блистательную семейную историю. Бабушка причитала и зачем-то пыталась убедить Виктора, что его предмет, в сущности, не так уж важен для образования. Что становление гармоничной нетравмированной личности и является целью всего окружающего их учебного заведения. И что это заведение, то бишь школа, не понесёт никакого морального ущерба от того, что Виктор просто исправит оценку.

Виктор был оскорблён до глубины души и попытался было возражать, на что получил такой поток слёз, что чуть не захлебнулся в них насмерть. Учительское возмущение было смято, как атака аборигенов на танковую дивизию. Богданов сдался. Сошлись они на том, что семья примет самое серьёзное участие в привитии Яну любви к домашним заданиям. А Виктор, в свою очередь, даст Яну ещё один шанс на предстоящей практике. Поскольку из всех способов написать контрольную два худших Ян уже использовал, третья попытка более низкого результата показать уже не могла.

Ребята хихикнули.

– Скорость связана с коэффициентом преломления, но эту скукоту я оставлю вам на дом. В параграфе прочтёте. Смотрите: я свечу на воду.

Виктор подвигал указкой.

– При попадании в воду луч ломается так, как будто хочет попасть на глубину поскорее, а на выходе обратно в воздух начинает стелиться ближе к поверхности. Смотрите, чем больше угол падения...

Виктор переместил указку снова.

– Но это меньше! – нестройно выкрикнули несколько человек.

– По какой-то абсолютно непонятной мне причине угол падения, отражения и преломления света измеряют не к поверхности, а к перпендикуляру к ней. Так что это – больше. Вот!

Виктор нарисовал на доске пояснение.

– Поплавок показывает угол падения, равный нулю…

– Ересь какая-то! – послышалось из класса.

– Согласен! – ответил Виктор. – Но проще запомнить эту небольшую деталь, чем переделывать все формулы оптики, которые добрые дяденьки так заботливо за нас вывели. Так вот, чем угол больше, тем заметнее эффект.

Виктор поводил указкой медленно, чтобы ребята смогли рассмотреть эксперимент.

– Наверное, все видели, как «ломается» ложка, погружённая в стакан воды? Это вот всё туда же. Работает не только с водой, но и с любой другой средой. Например, со стеклом. Кстати, если границы среды сделать непараллельными, то на этом можно сыграть и сделать то, что называется…

– Линза! – чётко ответил Эрик Берг.

– Именно! Можно на секунду?

Учитель протянул руку к Светловой, та, поняв Богданова с полуслова, сняла очки и подала ему.

– Вот! Это – простейший оптический прибор. В нём линзы. Ещё они есть в телескопе и микроскопе.

– А в фонендоскопе? – спросил кто-то.

– Там нет. Он для ушей, а не для глаз. Спасибо! – сказал Виктор и вернул очки Ольге.

– А у света разных цветов скорость тоже разная? – спросила девушка.

– Да.

– Интересно, а можно как-нибудь так запихать белый свет в воду, чтобы через бока вышел только синий, а в конце – красный?

Ольга задумчиво глядела сквозь учителя.

– И почему если свет при преломлении расщепляется, то картинка всё равно чёткая, и цвета никуда не съезжают?

Богданов только подмигнул и сказал:

– Пробуй, Светлова, пробуй! Материалы в твоём распоряжении после уроков.

Светлова почти каждый день оставалась после уроков и до позднего вечера сидела в кабинете, что-нибудь мастеря. Первое время Виктор оставался с ней до победного или пытался выгнать домой, если они задерживались совсем допоздна. Девушка уходила неохотно, и Виктор смирился. Он просто начал оставлять ей школьный ключ от кабинета. Каждое утро неизменно следы пребывания Ольги были подчищены, доска – вымыта, а ключ аккуратно висел на месте в учительской.

В кабинет начали заглядывать на переменках, оценки многих учеников поползли вверх. Виктор ходил гоголем. Он с огромным удовольствием подсказывал, подначивал и подсовывал книжки, не отвечая на вопросы напрямую. И это сработало. Контрольная по оптике у одиннадцатой параллели прошла без единого неуда. После устроенного им представления к оптике проявили тягу даже пятиклашки. На просьбы повторить трюк с летающим факелом Виктор загадочно махал бровями и подмигивал.

– Как из обычной капельницы и колонки сделать такую вот стоячую струю – это мы с вами подробно рассмотрим в рамках курса динамики. А конкретно – колебаний.

Последнее слово Виктор выделил особо, найдя в темноте Кривова

– Я имела в виду, почему они пылают, - непреклонно проговорила Ольга.

– Это, Светлова, и есть ваше первое домашнее задание. Как минимум – определить, что это за явление. Как максимум – объяснить его природу. Кто забуксует – приходите за подсказкой. Да! Прочитайте также параграфы первый и второй. Задачки три и шесть.

В тишине прозвенел звонок, заставив всех подпрыгнуть. В темноте класса, наполненной шорохами, бормотанием и журчанием все забыли про время. Никто не встал.

– А почему вообще луч меняет направление при переходе в другую среду? – спросил кудрявый мальчишка.

– Ну... Согласно учебному плану, я должен вам ответить "потому, что так вот происходит". Но вообще, кому интересно, могу нарисовать, станет понятно.

От перемены прошло уже несколько минут, но никто не шелохнулся. Виктор с улыбкой зажёг светильник над доской и взялся за маркер.

– Так…

На следующем уроке, у седьмого «Б», была раскрыта тайна рабочих тетрадей-альбомов. Входя в кабинет, Виктор обратил внимание, что на столе у Даши Медведевой лежит небольшой букет хризантем, и спросил, по какому поводу цветы. Класс дружно рассмеялся. Маша, сестра-близняшка Даши, хихикая, рассказала, что однажды на музыке учительница попыталась выгнать из класса нарисованного Дашей котёнка.

Даша показала учителю «букет». Цветы были нарисованы в её рабочей тетради по физике. Это был настолько мастерский рисунок акварелью, что цветы казались настоящими. Виктор даже потрогал краски. Оказалось, что ребята пришли к нему на урок аккурат после занятия по изобразительному искусству. Альбомов для рисования в этой школе не признавали, а рисовали прямо в рабочих тетрадях и в дневниках. Пунктирные линии как раз и делили листки на куски, в которых полагалось писать или рисовать.

В рисовании Даша была непревзойдённым мастером. Её сестра, Маша, рисовала не так искусно. Девочки были неотличимы друг от друга, одинаково одевались и заплетали волосы, и Богданов со временем приладился отличать их по тетрадкам.

С того достопамятного дня дела пошли лучше. В лаборантскую Виктор старался без нужды не заглядывать, на рубильник вообще не смотрел. Берёг психику. В учительскую же заходил, как герой. Учителя ему улыбались, а Харитон Корнеевич ходил гордый, будто успех Виктора – это его личная заслуга. После победоносного возвращения Виктора в учительскую Стах Глебович зашёл, чтобы поздравить его со срывом третьего урока у целой школы.

Потом директор невинно поинтересовался, кто всю экспериментальную красоту потащит из триста первого, который на третьем этаже, в школьный музей, который на первом. Путём неподкупного общего открытого голосования ответственным был назначен сам Виктор. К слову, от голосования его общим решением почему-то отстранили, так что решение вышло единогласным. В помощники Богданову почему-то определили Харитона Корнеевича, что несколько притушило гордость физрука за участие в Витином триумфе.

Через неделю, ругаясь шёпотом, они инсталляцию-таки перетащили, поскольку долее держать триста первый кабинет в непотребном состоянии не разрешил господин Лютэн. Правда, туда же пришлось перенести часть уроков. Толпа школяров требовала зрелищ, и уроки физики стал больше похожи на посиделки. Ученикам приходилось сидеть на полу, писать, положив тетради на спину соседа, и подсвечивать себе фонариками, когда эксперимент требовал темноты. Впрочем, это никого не расстраивало, кроме завхоза.

И замер. В классе творилась магия. Нереальный свет клубился по стенам и потолку. На партах, сдвинутых к стенам, были расставлены ёмкости, из которых вверх, вопреки всякой логике, текла вода, светящаяся радиоактивным сиянием. Некоторые струи застыли в воздухе, изогнувшись, будто кто-то плеснул светящуюся жидкость и остановил время. На стенах танцевали и вращались в гипнотическом танце световые полосы. Изломанная радуга опоясывала весь кабинет, отражаясь от потолка, стен и пола. В бассейне на учительском столе зелёный луч изгибался плавной линией.

Толпа, не услышав диких криков Кривова, обуздала страх, взалкала зрелищ и ввалился в кабинет, затолкав упирающегося Сашу к самой доске. Раздались удивлённые вздохи и восклицания. Через секунду из толпы раздался тихий голос:

– А может, за остальными сбегать?

Виктор одобрил и вскоре в класс потянулись паломники. Одиннадцатая параллель, пара человек из десятых и несколько учителей. Они совали пальцы в свет, тыкали в водяные струи и решительно не понимали, как учитель всё это соорудил. Зашёл даже Стах Глебович, улыбнулся, потёр подбородок и на ухо предложил Виктору после завершения демонстрации перетащить всю инсталляцию полным комплектом в школьный музей. Когда всё было ощупано и осмотрено, в классе прозвучал робкий вопрос:

– Как это оно так?

– Так, юные студиозисы, дружно сели, чтобы всем было видно! – зычно проговорил Виктор.

– А куда садиться? Стульев нет, – подал голос Кривов.

– На попу садитесь!

Виктор расстроился столь приземлённым желаниям в такой момент. Класс, переглянувшись, уселся на пол.

– Вы своими глазами наблюдали представление некоторых оптических явлений. Увидели работу призм, линз, зеркал. Также вот поведение луча в неоднородной среде.

Учитель указал на ванну на своём столе, в которой лениво изгибался луч.

– Некоторые явления неочевидны, как, например, вот это…

Виктор приставил мощный фонарик к стеклянной ванне с белёсой жидкостью. Жидкость засветилась голубым, а за ней на белом листе появилось жёлто-красное размытое световое пятно.

– Чтоб вы поняли, в ванне вода с молоком, белая. Свет фонарика – белый. Но вы видите голубую жидкость, а свет фонарика стал жёлтым. То же самое происходит в нашей атмосфере, вы видите это каждый день.

Виктор прервался на секунду. Ученики напряжённо слушали.

– Небо кажется голубым, хотя атмосфера вообще-то прозрачная, а солнце выглядит жёлтым, хотя на самом деле свет солнца – белый.

Виктор громко обратился к Кривову:

– Кривов, держи!

Учитель, как фокусник, вынул из-под стола и сунул Саше в руки небольшой огнетушитель. Саша выпучил глаза и посмотрел сначала на огнетушитель, а потом – на учителя в немом удивлении.

– Пользоваться умеешь? – весело спросил учитель.

Кривов неуверенно кивнул.

– Учти, моя жизнь в твоих руках! – Виктор хохотнул и открыл рот, чтобы продолжить пояснения, когда Кривов нервно спросил:

– А может, не будем рисковать?

– Давай, давай, Саша, не дрейфь. Ты творишь историю! В миниатюре. Итак! Сейчас вы своими глазами узрите мощь науки! Кривов, готов?

Богданов ухмыльнулся, как киношный злой гений. Саша сглотнул и кивнул. Напротив учителя на столе стоял аквариум, а в нём – журавлик из какой-то полупрозрачной тонкой бумаги. Виктор отогнул лоскут ткани, прячущий дырку в плотной чёрной занавеске. В комнату ворвался яркий луч солнечного света. Учитель поймал его зеркалом на штативе и отправил его на систему линз, которая собрала луч в тонкую яркую нить, направила, и…

Журавлик вспыхнул красивым факелом, постоял немного в раздумьях и внезапно взлетел. Поднявшись из аквариума, полыхающий журавлик взмыл над учительским столом и угрожающе закружился, повинуясь току воздуха, взбитого дыханием множества учеников. Кривов резко вскинул огнетушитель, струя дыма ударила в мизансцену. Журавлик исчез в белых клубах, аквариум снесло со стола и влепило в классную доску, послышался звон разбитого стекла. Виктор с воплем и кашлем нырнул под стол, первые ряды завизжали. Девочки, пользуясь случаем, прыгали на руки к мальчикам. Мальчики мужественно орали басом и сами норовили залезть кому-нибудь на руки. Виктор вопил из-под стола: «Баста, хватит, майна, стоп!» Наконец, через минуту, общие возможности Кривова и огнетушителя иссякли. Виктор высунул из-под стола тряпку с доски, которая очень символично оказалась белой, и замахал ею над столом.

– Всё! Всё, Саша, ты нас всех спас! Всё!

После секундной паузы, которую Виктор на всякий случай выдержал во избежание рецидива, учитель высунулся из-под стола и огляделся. Кривов с выпученными глазами и всё ещё поднятым огнетушителем стоял в центре, как последний герой на баррикадах. Толпа отхлынула назад, ученики обнимались, из-под парты торчали чьи-то ноги. На подоконниках несколько человек сидели в обнимку с горшками с драценами и хлорофитумами. Словом, передним рядам было страшно, зато задним – интересно. Последние вскочили на парты, чтобы посмотреть на представление с безопасного расстояния. Никто не шевелился.

Кофе действительно оказал эффект. На подходе к школе Виктор почувствовал, что просыпается, а тело наливается подрагивающей силой. На ступенях крыльца, прямо посередине, сидела огромная бродячая собака. Она, не двигаясь, смотрела на Виктора и, очевидно, никуда не собиралась. Вообще, Виктор собак не боялся, но он с уважением относился ко всему, что входило в его весовую категорию и имело априорную юридическую неподсудность. Огромные псы определённо попадали под оба условия. Виктор остановился в нерешительности.

-Шу! Пшла! – рявкнул учитель.

Богданов хотел избежать схватки и надеялся, что резкие звуки прогонят собаку. Но той, очевидно, было всё равно.

– Ай-ай-ай, – завопил Виктор, размахивая руками и бренча рюкзаком.

– Придурок... – отчётливо проговорила собака.

Затем псина презрительно цыкнула языком, состроила надменную морду, расправила крылья и круто взмыла в воздух, теряясь в густой листве сада. Виктор онемел, потом с подозрением посмотрел на свой стакан и на всякий случай выбросил недопитый кофе в ближайшую урну.

– Пирамида из чистого горного хрусталя лучше всего накапливает космическую энергию, – грудным голосом пропела продавщица.

– Это вряд ли! – усмехнулся Виктор.

Но женщина была непреклонна. Она достала одну пирамидку и начала выписывать над ней какие-то пассы рукой. Рука была украшена таким угрожающим маникюром, что Виктор на всякий случай чуть отклонился назад.

– Вот! Мощнейший поток! – ткнула она ему пирамидку в нос. – Попробуйте сами!

Виктор зачем-то вытянул руку, помахал ладошкой над пирамидкой, почувствовал себя дураком и плюнул с досады.

– В общем, заверните, пожалуйста, пять космических аккумуляторов и вон тот шарик, буркнул он.

Женщина почувствовала сарказм и улыбнулась, но пирамидки с полки сгребла. У кассы она достала колоду затёртых карт и предложила погадать.

– Бесплатно! – она заговорщически подмигнула.

Виктор кивнул, то ли из вежливости, то ли из любопытства. Продавщица быстрыми движениями раскидала карты по стойке и через секунду подняла на Виктора прищуренные глаза. И до того её взгляд был торжественен и полон превосходства, что Виктор понял – сейчас ему будут предсказывать мучительную смерть.

– Необычный расклад. Вам предстоит путешествие. Опасное для жизни. Вот!

Сивилла ткнула чуть подрагивающим когтем в карту. На карте был изображён какой-то мужик. Богданов силился понять, как этот мужик может быть связан с путешествиями, а дама продолжала драматичным свистящим шёпотом:

– Путешествие совсем скоро и очень далеко. И компания будет трудная. Вам следует остерегаться змей и тигров. Также смертельную опасность может нести вода.

– Отпуск у меня не раньше июня, так что путешествия в ближайшем будущем не предвидятся, ни по воде, ни по джунглям с тиграми, – хмыкнул Виктор.

Потеряв интерес к предсказательнице, он начал рассовывать пирамидки по карманам. Продавщица покопошилась под стойкой и вытащила кожаный шнурок, на нём сверкнул дешёвый латунный кулон в виде пёрышка.

– Возьмите, пожалуйста. Для Вашего путешествия. Бесплатно, – с нажимом повторила продавщица.

Виктор, начавший было отнекиваться, как любой любитель халявы, кулон взял. Домой он дошёл с чувством выполненного долга.