Как я работал в наркодиспансере (не моё) длиннотекст
Когда в палате интенсивной терапии пациент наконец перебесится и отойдет от «белочки» (благодаря фильму «Кавказская пленница» вы знаете её научное название — алкогольный делирий или Delirium tremens — это на латыни), то его переводят на общий режим.
Палаты, как и в большинстве психбольниц — без дверей. Свет не выключается никогда. Все попытки занавесить лампу газеткой жестоко караются.
Но пациентам там намного привольнее. Можно разжиться кипятком, можно своими ножками сходить на обед, что уже целое событие после недель постоянного лежания в одном помещении. Можно получать передачи, самостоятельно ходить в туалет, курить и носить одежду. Женщинам краситься не разрешается, но уже сам факт, что они пытаются следить за собой, радует.
Как и в рассказах про СИЗО, здесь бытуют похожие нравы. Да и многие наши постояльцы уже прошли через тюрьмы.
«Дороги» — на нитках затягиваются или спускаются запрещенные предметы, или «малявы», поэтому нам надо постоянно обходить палаты и следить, чтобы никто не висел на оконных решетках. Пакет на веревке называется «конем». Особо бесстрашные или новенькие пытаются даже поговорить/поорать с соседями или пришедшими корешами, стоящими по окнами. Их тоже выдворяем.
Также «дороги» прокладываются во время походов на обед. Либо просто украдкой стараются поменяться/передать что-либо, либо присматривают трещины в стенах, коробки с пожарными брандспойтами и т. д. и стараются сныкать там что-либо. После ухода колонны обитатели проходного отделения бегут с секретному месту и извлекают письма и прочие «ништяки».
Валюта — та же самая, что и в тюрьме. Чай, сигареты, сахар-конфеты. Этим расплачиваются за все услуги. Откупиться от очереди помывки полов (свои палаты пациенты должны мыть сами), кому-то что-то постирать, ну и так далее.
Один предприимчивый гражданин из отделения на втором этаже замутил нехилый бизнес (первый этаж — вообще ахтунг). Он убедил одного полного дурачка ходить с ним по ночам в туалет, где через оконные решетки заставил... отсасывать у каких-то пацанов, уже в обговоренное время висящих на решетках второго этажа снаружи, с уже приготовленными оголенными членами. Не палился он достаточно долго. Делал вид, что водит ущербного в туалет, ибо он ходит под себя, вроде как доброе дело делал, ага. Не задерживался там надолго и все процедуры проводил в исключительной тишине.
Когда просекли, сбивали этих педиков кирпичами — весело было, когда они с криком наворачивались со второго этажа со спущенными штанами.
Когда слежка за всем была достаточно надежной, и веществ затянуть было неоткуда, то пили ребятки, естественно, чифирь. Из забродившего варенья или сахара пытались сделать что-то алкогольное. Частенько на батареях мы находили эту бурду.
Без «стукачей» дело тоже не обходилось — за кусок масла сдадут все нычки, «дороги», припрятанный самогон, самопальные розетки, схроны и т. д. А иногда и бесплатно, так, ради искусства.
Но мы тоже иногда проявляли лояльность: если более-менее адекватный человек просил передать корешу из другого отделения коробочек заварки или сигарет, то обычно не отказывали. Хотя чай тоже был запрещен.
Кроме «стукачей» и «отрицал» (были и такие, которые после интенсивки и вязок перестают быть таковыми), существовали и что-то вроде «мужиков». Вели себя прилично, помогали персоналу в уборке, в укладке буйных, ну и прочих работах, следили за собой. Таких, собственно, и быстрее выписывали.
Конечно же, были и «чушпаны». Деградирующие личности, воняющие мочой, дерьмом, потом. Со вшами, венерическими заболевания и прочей гадостью. Женщин видеть в таком состоянии еще ужаснее. Дефилирует себе такая по отделению в сорочке, а сзади засохшие такие пятнища от менструации. Трехмесячной давности.
Приволокли, помню, бабищу в 130 килограмм, в запое была год. И ни разу за это время не мылась. Когда ей ляхи раздвинули... В общем, я сбежал в ужасе, а перед персоналом женского отделения теперь преклоняюсь.
Одна сотрудница страдала от ЖКБ. Был очередной приступ, сидит зеленая вся, а коллектив бросить вообще никак — психозы пачками поступают. Ей пять кубов обезболивающего по вене впаяли, и она продолжала работать. А кто не в курсе, делать при камнях в желчном это категорически запрещено, но срочно надо было заглушить боль. Потом её на скорой увезли, камень в проток пошел.
Ну, чем еще у нас клиенты занимаются...
Жрут! Без остановки и все подряд, отъедаются за все голодные запои. Наркоманы жрут еще больше, особенно сладкого — пораженная печень требует глюкозы.
У кого не идут передачи — тем хреново. Больничная еда сами знаете какая. А у них жор дикий открываются, такие за пачку «бич-пакета» и отсосать могут.
И снова про непотребство. Захожу в интенсивку, а там один тихий дурачок без вязок был, швырялся себе на шконке, «нитки» изо рта вытаскивал. Так вот, захожу я в палату, а этот кадр сидит верхом на одном из привязанных и пытается член его обвисший себе в задний проход направить.
Я ему:
— Ах ты ж педрило поганое, ты что творишь-то, анафема!
А он смотрит на меня глазами ребенка и вкрадчиво так спрашивает:
— А что, нельзя, да?
Занавес.
Малолетки умиляли всегда. У них самые интересные романы по переписке были. Они ведь взаправду влюблялись, страдали, плакали, добивались встреч.
Заходит малява в отделение из женского, мол, познакомлюсь с парнем, такая-то такая, выгляжу так-то, увлекаюсь тем-то. Вот кто социальные сети-то разрабатывал, блин...
И понесется. Знакомятся, влюбляются, краем глаза пытаются на обеде увидеться, а то и за ручку подержаться, подарки шлют друг другу. От сигареток и конфет до шикарных комплектов постельного белья.
Выпишут если любимую — тоска у парня. За таким надо смотреть в оба, сразу ставим метку в карточку, что склонен к побегу.
А в сортирах-то какие баталии из-за женщин организуются!
Там и туалет, и курилка. Десяток человек набьется и стоят вокруг справляющих нужду, общаются. По-другому не пообщаться — в палатах большие сборища не допускаются.
Ну и начнет кто-нибудь:
— Так Наташка шалава ведь, шлюха последняя.
А справляющий нужду влюбленный рыцарь ему дерьмом в рожу. Потасовка. Дерьмо по всем окружающим разлетелось, так всем сортиром и колотят этого Ромео.
На вольную больничку тоже стараются съехать. Копперфильд нервно курит. Глотают ложки, зажигалки, копят таблетки, а потом жрут оптом. Поэтому на раздаче лекарств надо каждому варежку осмотреть-пощупать, ибо смертей таких тоже немало было.
Еще одни фокусники из мусора шприцы тырят ломаные. Чинят их (умельцы чуть ли не самодельные создают) и колют себе всякую гадость куда придется. Иногда даже спасаем.
Сейчас вспоминаю девочку лет двадцати. Из благополучной семьи, хорошо училась, начала работать в сельской библиотеке, собственно, библиотекарем. В скучный зимний вечер к ней зашел ухажер, привез из города некое вещество и угостил даму. Дама сперва отказывалась, но на уговоры поддалась. Через некоторое время молодой человек покинул возлюбленную, и та осталась дорабатывать свой рабочий день. Под закрытие пришли два школьника — то ли сдать, то ли выбрать книжки. В общем, юную библиотекаршу поклинило, и утром обнаружили предположительно трупы двух детей. Почему предположительно? Да потому, что были размолочены молотком. В кашу.
Потаскав по всем психушкам, через нашу в том числе, девушку признали невменяемой и отправили в Казань. В психбольницу для преступников. Место куда более страшное, чем все тюрьмы и дурдомы, вместе взятые.
И такие преступления далеко не единичны. А самоубийства — так вообще норма.
До сих пор не могу не удивляться, когда вижу потрясающую скорость деградации наркозависимых. Вроде полгода назад у нас лечилась вполне себе девушка с формами и всего лишь с легкой нервозностью. А сейчас передо мной машет обвислыми сиськами древняя старуха. Кокетливо запускает руку в бывшие когда-то прекрасными волосы, которые превратились в уродливые колтуны и живут собственной жизнью. Да-да, они шевелятся. От живущих в них полчищ вшей. Напоминает клубок змей, если смотреть издалека. Так и прозвали её — «Медуза Горгона».
Персонал немало страдает от разнообразной живности в отделениях. Зачастую приносят домой и вшей, и тараканов, и клопов, и прочую хрень, которая даже неизвестна науке. Нет-нет, честное слово, иногда из постели больного выползет ну такая сикарашка, что потом до конца смены икаешь от страха.
Само постельное белье изумительно. В гнойных, кровавых, рвотных и еще хрен знает каких разводах. Коричневое от постоянных прожарок (если желтое — то это новое).
Еще буйным цветом процветает воровство в палатах. Был свидетелем целого крестового похода за пряниками. Лежала у нас злобнющая толстуха, у которой всегда в достатке были пряники и сигареты. А еще у нее в достатке было мрачной паранойи, что её хотят обокрасть. И как оказалось — небезосновательной. Толстуха обожала сплетни и сцены разборок, поэтому наркоманки устроили целый театр. Две из них, демонстративно поорав матом, вцепились друг другу в волосы. Остальные две, по-пластунски скользя под койками, подобрались к тумбочке злобной упырихи и вынесли её подчистую. Все это я видел лично, но не стал мешать охотницам за пряниками.
Бывает воровство ну совершенно дебильное. Молодая наркоманка, постирав свои стринги, повесила их, как водится, на батарею. Утром их не обнаружила и подняла скандал. Не добившись справедливости, стала лично подходить к своим соседкам и задирать у них юбки, пытаясь обнаружить своё имущество. И что вы думаете? Обнаружила! На заднице восьмидесятилетней старухи. От смеха рухнули все. Громче всех ржала сама потерпевшая. И, сменив гнев на милость, так и оставила этот предмет туалета старой дуре. Долго еще народ ходил и поднимал себе настроение, заглядывая под юбку этой мадам. Самой мадам эта вольность была абсолютно по барабану. Она умела только жрать и срать соседям в тапки. В прямом смысле.
Я сейчас с ужасом смотрю на всякие «пацанские паблики» и нагромождение цитаток, типа «брат за брата, так за основу взято» и прочие картинк
Палаты, как и в большинстве психбольниц — без дверей. Свет не выключается никогда. Все попытки занавесить лампу газеткой жестоко караются.
Но пациентам там намного привольнее. Можно разжиться кипятком, можно своими ножками сходить на обед, что уже целое событие после недель постоянного лежания в одном помещении. Можно получать передачи, самостоятельно ходить в туалет, курить и носить одежду. Женщинам краситься не разрешается, но уже сам факт, что они пытаются следить за собой, радует.
Как и в рассказах про СИЗО, здесь бытуют похожие нравы. Да и многие наши постояльцы уже прошли через тюрьмы.
«Дороги» — на нитках затягиваются или спускаются запрещенные предметы, или «малявы», поэтому нам надо постоянно обходить палаты и следить, чтобы никто не висел на оконных решетках. Пакет на веревке называется «конем». Особо бесстрашные или новенькие пытаются даже поговорить/поорать с соседями или пришедшими корешами, стоящими по окнами. Их тоже выдворяем.
Также «дороги» прокладываются во время походов на обед. Либо просто украдкой стараются поменяться/передать что-либо, либо присматривают трещины в стенах, коробки с пожарными брандспойтами и т. д. и стараются сныкать там что-либо. После ухода колонны обитатели проходного отделения бегут с секретному месту и извлекают письма и прочие «ништяки».
Валюта — та же самая, что и в тюрьме. Чай, сигареты, сахар-конфеты. Этим расплачиваются за все услуги. Откупиться от очереди помывки полов (свои палаты пациенты должны мыть сами), кому-то что-то постирать, ну и так далее.
Один предприимчивый гражданин из отделения на втором этаже замутил нехилый бизнес (первый этаж — вообще ахтунг). Он убедил одного полного дурачка ходить с ним по ночам в туалет, где через оконные решетки заставил... отсасывать у каких-то пацанов, уже в обговоренное время висящих на решетках второго этажа снаружи, с уже приготовленными оголенными членами. Не палился он достаточно долго. Делал вид, что водит ущербного в туалет, ибо он ходит под себя, вроде как доброе дело делал, ага. Не задерживался там надолго и все процедуры проводил в исключительной тишине.
Когда просекли, сбивали этих педиков кирпичами — весело было, когда они с криком наворачивались со второго этажа со спущенными штанами.
Когда слежка за всем была достаточно надежной, и веществ затянуть было неоткуда, то пили ребятки, естественно, чифирь. Из забродившего варенья или сахара пытались сделать что-то алкогольное. Частенько на батареях мы находили эту бурду.
Без «стукачей» дело тоже не обходилось — за кусок масла сдадут все нычки, «дороги», припрятанный самогон, самопальные розетки, схроны и т. д. А иногда и бесплатно, так, ради искусства.
Но мы тоже иногда проявляли лояльность: если более-менее адекватный человек просил передать корешу из другого отделения коробочек заварки или сигарет, то обычно не отказывали. Хотя чай тоже был запрещен.
Кроме «стукачей» и «отрицал» (были и такие, которые после интенсивки и вязок перестают быть таковыми), существовали и что-то вроде «мужиков». Вели себя прилично, помогали персоналу в уборке, в укладке буйных, ну и прочих работах, следили за собой. Таких, собственно, и быстрее выписывали.
Конечно же, были и «чушпаны». Деградирующие личности, воняющие мочой, дерьмом, потом. Со вшами, венерическими заболевания и прочей гадостью. Женщин видеть в таком состоянии еще ужаснее. Дефилирует себе такая по отделению в сорочке, а сзади засохшие такие пятнища от менструации. Трехмесячной давности.
Приволокли, помню, бабищу в 130 килограмм, в запое была год. И ни разу за это время не мылась. Когда ей ляхи раздвинули... В общем, я сбежал в ужасе, а перед персоналом женского отделения теперь преклоняюсь.
Одна сотрудница страдала от ЖКБ. Был очередной приступ, сидит зеленая вся, а коллектив бросить вообще никак — психозы пачками поступают. Ей пять кубов обезболивающего по вене впаяли, и она продолжала работать. А кто не в курсе, делать при камнях в желчном это категорически запрещено, но срочно надо было заглушить боль. Потом её на скорой увезли, камень в проток пошел.
Ну, чем еще у нас клиенты занимаются...
Жрут! Без остановки и все подряд, отъедаются за все голодные запои. Наркоманы жрут еще больше, особенно сладкого — пораженная печень требует глюкозы.
У кого не идут передачи — тем хреново. Больничная еда сами знаете какая. А у них жор дикий открываются, такие за пачку «бич-пакета» и отсосать могут.
И снова про непотребство. Захожу в интенсивку, а там один тихий дурачок без вязок был, швырялся себе на шконке, «нитки» изо рта вытаскивал. Так вот, захожу я в палату, а этот кадр сидит верхом на одном из привязанных и пытается член его обвисший себе в задний проход направить.
Я ему:
— Ах ты ж педрило поганое, ты что творишь-то, анафема!
А он смотрит на меня глазами ребенка и вкрадчиво так спрашивает:
— А что, нельзя, да?
Занавес.
Малолетки умиляли всегда. У них самые интересные романы по переписке были. Они ведь взаправду влюблялись, страдали, плакали, добивались встреч.
Заходит малява в отделение из женского, мол, познакомлюсь с парнем, такая-то такая, выгляжу так-то, увлекаюсь тем-то. Вот кто социальные сети-то разрабатывал, блин...
И понесется. Знакомятся, влюбляются, краем глаза пытаются на обеде увидеться, а то и за ручку подержаться, подарки шлют друг другу. От сигареток и конфет до шикарных комплектов постельного белья.
Выпишут если любимую — тоска у парня. За таким надо смотреть в оба, сразу ставим метку в карточку, что склонен к побегу.
А в сортирах-то какие баталии из-за женщин организуются!
Там и туалет, и курилка. Десяток человек набьется и стоят вокруг справляющих нужду, общаются. По-другому не пообщаться — в палатах большие сборища не допускаются.
Ну и начнет кто-нибудь:
— Так Наташка шалава ведь, шлюха последняя.
А справляющий нужду влюбленный рыцарь ему дерьмом в рожу. Потасовка. Дерьмо по всем окружающим разлетелось, так всем сортиром и колотят этого Ромео.
На вольную больничку тоже стараются съехать. Копперфильд нервно курит. Глотают ложки, зажигалки, копят таблетки, а потом жрут оптом. Поэтому на раздаче лекарств надо каждому варежку осмотреть-пощупать, ибо смертей таких тоже немало было.
Еще одни фокусники из мусора шприцы тырят ломаные. Чинят их (умельцы чуть ли не самодельные создают) и колют себе всякую гадость куда придется. Иногда даже спасаем.
Сейчас вспоминаю девочку лет двадцати. Из благополучной семьи, хорошо училась, начала работать в сельской библиотеке, собственно, библиотекарем. В скучный зимний вечер к ней зашел ухажер, привез из города некое вещество и угостил даму. Дама сперва отказывалась, но на уговоры поддалась. Через некоторое время молодой человек покинул возлюбленную, и та осталась дорабатывать свой рабочий день. Под закрытие пришли два школьника — то ли сдать, то ли выбрать книжки. В общем, юную библиотекаршу поклинило, и утром обнаружили предположительно трупы двух детей. Почему предположительно? Да потому, что были размолочены молотком. В кашу.
Потаскав по всем психушкам, через нашу в том числе, девушку признали невменяемой и отправили в Казань. В психбольницу для преступников. Место куда более страшное, чем все тюрьмы и дурдомы, вместе взятые.
И такие преступления далеко не единичны. А самоубийства — так вообще норма.
До сих пор не могу не удивляться, когда вижу потрясающую скорость деградации наркозависимых. Вроде полгода назад у нас лечилась вполне себе девушка с формами и всего лишь с легкой нервозностью. А сейчас передо мной машет обвислыми сиськами древняя старуха. Кокетливо запускает руку в бывшие когда-то прекрасными волосы, которые превратились в уродливые колтуны и живут собственной жизнью. Да-да, они шевелятся. От живущих в них полчищ вшей. Напоминает клубок змей, если смотреть издалека. Так и прозвали её — «Медуза Горгона».
Персонал немало страдает от разнообразной живности в отделениях. Зачастую приносят домой и вшей, и тараканов, и клопов, и прочую хрень, которая даже неизвестна науке. Нет-нет, честное слово, иногда из постели больного выползет ну такая сикарашка, что потом до конца смены икаешь от страха.
Само постельное белье изумительно. В гнойных, кровавых, рвотных и еще хрен знает каких разводах. Коричневое от постоянных прожарок (если желтое — то это новое).
Еще буйным цветом процветает воровство в палатах. Был свидетелем целого крестового похода за пряниками. Лежала у нас злобнющая толстуха, у которой всегда в достатке были пряники и сигареты. А еще у нее в достатке было мрачной паранойи, что её хотят обокрасть. И как оказалось — небезосновательной. Толстуха обожала сплетни и сцены разборок, поэтому наркоманки устроили целый театр. Две из них, демонстративно поорав матом, вцепились друг другу в волосы. Остальные две, по-пластунски скользя под койками, подобрались к тумбочке злобной упырихи и вынесли её подчистую. Все это я видел лично, но не стал мешать охотницам за пряниками.
Бывает воровство ну совершенно дебильное. Молодая наркоманка, постирав свои стринги, повесила их, как водится, на батарею. Утром их не обнаружила и подняла скандал. Не добившись справедливости, стала лично подходить к своим соседкам и задирать у них юбки, пытаясь обнаружить своё имущество. И что вы думаете? Обнаружила! На заднице восьмидесятилетней старухи. От смеха рухнули все. Громче всех ржала сама потерпевшая. И, сменив гнев на милость, так и оставила этот предмет туалета старой дуре. Долго еще народ ходил и поднимал себе настроение, заглядывая под юбку этой мадам. Самой мадам эта вольность была абсолютно по барабану. Она умела только жрать и срать соседям в тапки. В прямом смысле.
Я сейчас с ужасом смотрю на всякие «пацанские паблики» и нагромождение цитаток, типа «брат за брата, так за основу взято» и прочие картинк
