aliaksandr111187

29 апреля 1945 года начались бои за рейхстаг. В артиллерийской разведке 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта воевал Аркадий Бляхер. Один из последних боевых офицеров Великой Отечественной завершил жизненный путь две недели назад. Его откровенные воспоминания вошли в книгу Василия Сарычева «В поисках утраченного времени». Ее автор несколько десятилетий общался с Бляхером и представляет читателям фрагмент своей работы.

Аркадий Бляхер. 2018 год.

«Сталинград считался местом спокойным, в глубоком тылу»

Он, бравший Берлин старший лейтенант, и подумать не мог, что при всех фронтовых и последующих перипетиях судьба отпустит ему 97 лет.

Война застала выпускника минской школы Аркадия Бляхера встречающим с одноклассниками рассвет. Попив лимонада и оттанцевав «Рио-Риту», гуляли по улицам белорусской столицы, не зная, что в Бресте гремит война.

Призвали его спустя пару месяцев из эвакуации, фактически на трудовые работы — рыть траншеи, а весной отобрали в артиллерийское училище. Так он оказался в Сталинграде. Главный город Волги считался местом спокойным, в глубоком тылу. Но учили интенсивно, десять часов в день плюс вечерняя самоподготовка. Топография, тактика, стрельбы, матчасть и обязательная политподготовка («наши резервы неисчислимы, а ресурсы неисчерпаемы»).

Аркадий гордился своей страной. Парень был из простой семьи: отец и дед — жестянщики, чинили что скажут, от крыш до тазиков женам начальства, но казалось, что имеют все необходимое. Минск снабжался по одной категории с Москвой и Питером, и часто гостивший дядя всегда увозил в Казань сумки еды. Что из простых — удачно для поступления: дети интеллигенции попадали под запреты.

Война перечеркнула все планы. Думалось, ненадолго, товарищ Ворошилов (многолетний нарком обороны. — Прим. TUT.BY) обещал, что враг, если нападет, будет разбит малой кровью на его территории.

С артиллерийским училищем довелось попутешествовать. Когда к Сталинграду приблизится фронт, училище эвакуировали в Молотов (теперь Пермь). Пару месяцев доучились, сдали экзамены — и обратно под Сталинград, на Донской фронт. Преподаватель по тактике, узнав назначение, сочувственно отпустил: «В пекло…».

Везли через Казань, где осели родители. Состав застрял на перегоне в восьми километрах, и Аркадий рискнул. У мамы руки тряслись, натолкала в мешок что попало: носки из разных пар, батон, старые перчатки… Состав скоро тронулся, едва успел — повезло: пришили бы дезертирство. Старшина батареи, старый усач, проверил сваленные в кузове вещмешки. Дошел до Аркадия — давай вытягивать по носку, так все и вычистил.

«Комбат на передовой жил в среднем месяц, ротный — неделю, взводный — три дня, а рядовой — одно наступление»

Книга «В поисках утраченного времени»

Назначили командиром огневого взвода, на место погибшего предшественника. По статистике, под Сталинградом пехотинец оставался цел всего сутки. Комбат на передовой жил в среднем месяц, ротный — неделю, взводный — три дня, а рядовой — одно наступление. У артиллеристов арифметика мягче, сменилось 80 процентов, но в выжившие еще надо попасть. В 1943 году после ранения Бляхер вернется на фронт. С того времени батальон возглавляли до девяти командиров, до Берлина из них дошел лишь один. Ротация не знала конца: убит, ранен, убит…

Первый серьезный бой — через месяц после прибытия. Началось наступление, и противник рвался из окружения. Взвод Бляхера бил прямой наводкой.

Быстро вспомнил, чему учили. Взрыватель легко вывинчивался, фугасный и осколочный были заменяемы, бронебойный отдельно — пушка могла бить разными снарядами. Прикинул расстояние по телеграфным столбам, и чуть не первый снаряд положил в гущу немцев.

После боя пришел парторг: «Пиши заявление в партию!» Это на гражданке три рекомендации да кандидатский стаж — здесь просто. Один вопрос: не струсил в бою? Санинструктор батареи Шура, ласково Шурупчик, в первый день присмотревшая новенького, поднялась: «Я видела, не струсил!»

А через несколько дней 19-летний лейтенант получил тяжелое ранение с контузией.

Водитель долго плутал, не включая фары, по ночной степи. Лежавшего в кузове Аркадия бил озноб. Мерзну — значит, не помер, мелькнуло в голове.

По госпиталям повозили прилично. Зафиксированный в гипс, вставать не мог — закрытый переломом поясничных позвонков. В тыловом эвакогоспитале Камышина находился в палате с полулежачим соседом. Обоим выдали жалованье по тыловой норме, без полевых и гвардейских. Хоть столько, к Новому году деньги кстати. Взяли в долю третьего и уговорили санитарочку добыть «сырец».

Аркадий не был большой любитель, фронтовые сто грамм вливал через силу. А кто постарше, на батарее ждали фронтового «подвоза» с нетерпением. Смаковали предание, как простреливали цистерны со спиртом и подставляли котелки.

Вчерашний школьник был еще непривычен. В другом госпитале в Калаче сестричка, в приливе чувств принесшая неучтенного спирта, была реакцией разочарована. Употреблять наравне с другими Бляхер научится только после Победы во время оккупационной службы в Германии.

Лечение затянулось. Золотые денечки: чистота, халаты, никаких тебе вшей. Школьники с концертами, кино на натянутой простыне. Думать о передовой не хотелось.

На фронт потянуло после выписки, на курсах командиров батарей в Чебаркуле (город в Челябинской области. — Прим. TUT.BY) настолько отвратительным было питание. Дотерпев до выпуска, получил назначение в переформировывавшуюся стрелковую дивизию на должность начальника разведки дивизиона. По прибытии понял, что рвался не зря: когда желудок сыт — и солдат доволен.

Его война возобновилась в августе 43-го. Перебросили в Луганскую область, началось наступление на Донбасс. Фронт как слоеный пирог: немцы, наши, немцы, наши.

Как-то на марше с напарником присели у ручейка. А сзади шум, пехота теснила немцев, и один откололся и побежал прямо на Аркадия. Бляхер заорал несвоим голосом: «Хэндэ хох!». Перепуганный немец поднял руки, и Аркадию достался бельгийский парабеллум. Не выдержал, принялся хвастать: удобный, 15-зарядный! — и через час-другой лишился трофея. Пришел посыльный от комполка:

— Где парабеллум? Давай сюда, приказ командира!

Трофей — не просто память, это осязаемый результат. Но были такие трофеи, не приведи Господь. Отбили у немцев населенный пункт, Аркадий забрел в помещение, а там книжный склад. Взял одну книгу — на русском языке, вчитался и отбросил, пока не заметили: «В застенках ГПУ» (автор книги, белорусский драматург Франтишек Олехнович рассказывал о ГУЛАГе еще до Солженицына. — Прим. TUT.BY). Склад, оказалось, немецкий пропагандистский.

Аркадий Моисеевич тем хорош, что в беседах следовал уговору: без прикрас. Не делал поправок на дураков: у каждого свой аршин. Там были другие мерки — на страшной войне.

«Время от времени их комиссовали в тыл по беременности, поначалу приравнивавшейся едва ли не к вредительству»

санинструктор Рая Бречко и командир батареи Николай Сумцов. Фото: архив Василия Сарычева

Тонкая тема — фронтовые подруги. Наивные девчонки осаждали призывной пункт, не понимая, куда рвутся. Смрад, холод, смерть — и сотни огрубевших, изголодавшихся по женскому теплу самцов. Само пребывание на фронте было для девушки пыткой. А спасением — бытовым и духовным — была любовь.

Так они становились походными женами. Преимущество командира — в личной землянке. Зацепиться за эту фронтовую жилплощадь для женщины означало снять с себя часть груза.

Время от времени их комиссовали в тыл по беременности, поначалу приравнивавшейся едва ли не к вредительству. Вернуться с фронта одной с ребенком было позором.

Санинструктору Рае судьба улыбнулась. Командир батареи Николай — неплохой покровитель, но тут вышло настоящее. И бойцы смотрели не как на командирову подругу, а на свою спасительницу. Она и перевязывала, и таскала с передовой.

Такое правило: спи хоть с гвардии майором, но это не освобождало. Ты санинструктор и должна со всеми под пули. А первую батарею обычно и бросали первой, под прямую наводку. На Одерском плацдарме погибли все командиры орудий и наводчики, а Николая и Раю судьба сберегла.

Вне боя они были неразлучны и остались вместе после войны. «Расписались на рейхстаге, а потом и на бумаге» — песенка в точности про них.

Рядом с Бляхером таких пар было несколько, у каждой своя история. Начштаба полка покровительствовал фельдшеру Кате, но на девушку стал претендовать командир полка, возник конфликт. Катя осталась с начштаба, на фронте и после войны. Походы подорвали женское здоровье, но майор не оставил. Взяли у многодетной сестры младшенькую, удочерили и так жили.

Аня П. попала на фронт 19-летней. Короткие курсы связисток-морзисток (речь об азбуке Морзе. — Прим. TUT.BY) — и в эшелон, бить врага. Но первое, что услышала, доложившись о прибытии, — предложение штабного дивана. Она вспыхнула, не затем сюда рвалась, а штабник лишь прищурил глаза: «Воевать хочешь? Ну повоюй…» — и отправил на передовую.

Фронт был для девушек как в жутком сне, они все время куда-то шли, шли, боясь лишний раз оправиться, чтоб не слышать ор мужиков встречных колонн: «Рама, рама!» (так называли немецкий самолет «Фокке-Вульф» Fw 189. — Прим. TUT.BY). Спали вповалку в землянках, сараях, умудрялись дремать на марше, валясь на поворотах в сугроб, в бою не боялись прятаться за мертвых. Научились мыться одним котелком, не забывая про волосы: и на войне надо быть красивой.

Здесь Аня встретила Володю Чабана, лейтенанта-комсорга в стоптанных сапогах, — свою любовь. Подруги недоумевали: такие тузы ухаживали, а она… какого-то «чабана».

«За такое и расстрелять недолго. — Ну и стреляйте, мне уже надоело»

Аркадий Бляхер — выпускник 10 класса. Фото: архив Василия Сарычева

У артиллеристов война — не сплошная стрельба. Больше марши и скука.

— Они, немцы, на машинах отступали, мы пешком догоняли. Между маршами — месяцы позиционной войны, — рассказывал мне Аркадий Бляхер.

Перестрелки полчаса в день, остальное время маялись у орудий.

— Время — его не убьешь, война штука монотонная.

— Может, карты или томик стихов? — и сам же краснею от глупости вопроса.

— Какие стихи! Изредка газеты привезут кипой. Сразу искали Шолохова и Эренбурга, Твардовского. Было даже распоряжение статьи Эренбурга на курево не рвать.

Бессарабия — правобережье Днестра. С этими местами связано много эпизодов — героических, курьезных, печальных.

Трагический случай: с пехотинцами вступил в перепалку красивый рослый парень. Окруженец, прожил оккупацию в бессарабском селе. Слово за слово, перешли на крик: «Отсиделся!». А он — что-то обидное про отступление. Двое его скрутили и подвели к командиру полка. Тот стоял, прислонившись к забору. Не поворачивая головы, бросил-отрезал: «Расстрелять!»

Побледневшего парня поставили на колени и дали несколько очередей. Он только вскинул руки, пытаясь заслониться от пуль, и медленно осел.

Дурных расстрелов хватало. Под Сталинградом во время наступления мимо расположения дивизиона брел замученный солдат, уже в возрасте, небольшого роста:

— Из какой части? — спросил старлей.

— Отстал я, — безразлично ответил он.

— За такое и расстрелять недолго.

— Ну и стреляйте, мне уже надоело…

Ну раз просишь: отвели в сторону и пустили пулю. Потом рассказывали: наставили ствол — как очнулся. Вынули документы, кому-то передали…

«Пожаловался, написал Сталину письмо, и комдива, назначившего приговор, разжаловали до командира полка»

Аркадий Бляхер пятый справа в третьем ряду. Фото из личного архива Аркадия Бляхера

В 45-м дивизия шла по Польше. Парнишка-солдат забрал у поляка свинью. Всем подразделением и оприходовали, а парнишку потом по жалобе хозяина расстреляли перед строем за мародерство. Показательно, для острастки. У родителей расстрелянного второй сын — Герой Советского Союза. Вроде тоже пожаловался, написал Сталину письмо, и комдива, назначившего приговор, разжаловали до командира полка.

На войне чего не случалось. За уничтоженную вражескую технику полагалась серьезная выплата, и за подбитые танк или самолет нередко приходил десяток актов. Как-то в бою линия смялась, и со стороны немцев зашли наши танки. Их приняли за вражеские и открыли огонь. После боя несколько батарей поспешили оформить уничтожение на себя, а потом оказалось, на них написано «За Родину!»…

По освобождении населенного пункта парней призывного возраста подгребали на фронт. Верхняя планка — 1926 год рождения, но он уже воевал не весь. А нижней границей на момент объявления всеобщей мобилизации в 41-м был 1905 год рождения — 36 лет. В дивизионе на конной тяге среди ездовых на конец войны встречались 47-летние, для Бляхера глубокие старики.

Перед Никопольским плацдармом (территория Украины. — Прим. TUT.BY) мужчин села Рубановка призвали на пополнение. Даже не обмундировали. В часы затишья на позиции приходили жены — кормить своих.

Убитых собирали специальные похоронные команды. Извлекали документы, копали общую яму. В артиллерии столь массовых, как в пехоте, потерь не было. Хоронили по одному на месте гибели, покрыв шинелью. Сведения отправляли в штаб полка с указанием места захоронения — сколком с топографической карты.

Аркадий, так сложилось, брал на себя написание письма родным погибшего — печальное бремя его школьной грамотности.

«Это стало моим крестом, — скажет мне Аркадий Моисеевич, ставший после войны журналистом. — Вся моя послевоенная жизнь — это память, память, память. Вдовы, дети войны, без вести пропавшие, горы писем, на которые нельзя было не отвечать… Я был на войне и выжил, на всю жизнь оставшись в неоплатном долгу».

Марш по Третьему рейху

Аркадий Бляхер. Фото: архив Василия Сарычева

В августе 1944-го перешли государственную границу СССР, а в октябре уже вступили на территорию Восточной Пруссии. Наступление от Вислинского плацдарма было стремительным. Среднесуточный темп 25 километров, в отдельные дни проходили и 45.

Пропаганда постаралась: «Вот она, проклятая Германия», «Добьем фашистского зверя в логове». Бойцы без того шли обозленные, насмотрелись всего, что натворили немцы в России, — ну и началось.

Чудовищный случай не заставил себя ждать. На берегу пограничной реки Нейсе лежала мертвая немецкая девушка, а в интимное место был вбит кол с указателем «До Берлина 60 километров». Мимо двигались колонны бойцов и командиров, пешие и на транспорте, в разных званиях, кто-то отпускал шутки. А больше шли молча, но ни один не остановился, чтобы накрыть тело или сбросить этот проклятый кол.

В батарее Бляхера орудия тащили лошади. Артиллеристы разживались немецкими повозками, раз прихватили настоящую карету с лошадьми. Но холод, долго не высидишь — брели, держась за повозку, ночью на ходу спали.

Все впечатления — на бегу. В Западной Польше дивились укладу, но в Пруссии — особенно. Деревни мало отличались от города: мощеные улицы, тротуары, особняки.

Дома в основном пусты, население ретировалось. Вошли вечером в одну деревню — в домах горит свет, а людей никого, бежали. Аркадий сам был в таком положении: с пустыми руками уходил с родителями из Минска.

Гребли из домов на скорую руку и кидали в повозки, не разбирая, где чей трофей. Офицеры предупреждали: не надо, отберут, но руки сами тянулись. Ближе к Берлину командование призвало к порядку: привести колонны в надлежащий вид, и чтоб ни одной повозки! Трофейный обоз пришлось оставить…

Телеги остались только штатные, тащившие боевую нагрузку. Ездовые оказались в привилегированном положении. Один возил снаряды и все, что прихватил по дороге. И случилось прямое попадание — ездового на куски, шмотки разметало. Шептались между собой: «Лучше не брать, плохая примета».

На Висле для Бляхера особая ответственность: Красная Армия применила огневой вал, артиллерия била впереди пехоты, прикрывая от противника. Огонь надо было рассчитать с большой точностью, чтобы не ударить по своим.

А дальше стремительный марш до самого Одера, практически не встречая сопротивления.

И наконец — Берлинская операция, о начале которой узнали за полчаса. Под Кюстрином в подвале разрушенного дома Бляхер рассчитывал исходные для стрельбы. Заскочил главный связист дивизиона: глянь, сколько кухонь привезли! Всмотрелись — а это прожектора.

На рассвете 16 апреля на участках прорыва одновременно включили 143 зенитных прожектора — слепя и ошеломляя противника и указывая путь своим войскам…

Статья напечатана на: https://news.tut.by/culture/682615.html

Узнать подробности об этом издании, поддержать его выход и заказать книгу можно тут:

https://ulej.by/project?id=1359125

После того, как в 1999 году в Беларуси не состоялись президентские выборы, начался большой международный скандал. Но через месяц началась бомбардировка Югославии, и про Беларусь все забыли. После того, как в 2001 году в Беларуси были подтасованы результаты президентских выборов, начался большой международный скандал. Но через день террористы взорвали Всемирный Торговый Центр в Нью-Йорке, и про Беларусь все забыли. После того, как в 2002 году из Беларуси были депортированы известные российские политики, начался большой международный скандал. Но тем же вечером террористы захватили театр в Москве, и про Беларусь все забыли. ...Война в Югославии, взрыв ВТЦ, захват Норд-Оста. На первый взгляд, казалось бы, при чем здесь Лукашенко? P.S. После Беслана он лихо проскочил со своим рефендумом о третьем и далее сроках.

P.P.S. 19 декабря 2010 в республике состоялись очередные выборы Бацьки в президенты, на этот раз сопровождавшиеся беспрецедентными народными "гуляниями" и штурмом Дома правительства. Но в это самое время в Тунисе начались массовые беспорядки и столкновения с полицией, спровоцированные самосожжением какого-то поехавшего (что само по себе взорвало западную общественность) — начиналась арабская весна, а Россия все еще активно бугуртила после Манежки, короче всем стало очень не до Беларуси.

P.P.P.S. После инаугурации 21 января 2011 года ЕС собирается создать собрания о наложении штрафов на РБ, но в тот же день случилась резня в Ставрополе, а 24 января совершается теракт в Домодедово, но это всё цветочки, поскольку внезапно революция из Туниса перекинулась на Египет, Ливию, Алжир, Йемен, Иорданию и даже на Саудовскую Аравию — оплот энергетической безопасности Америки… В итоге опять всем Беларусь не интересна...

P.P.P.P.S. На 12 апреля 2011 года было назначено рассмотрение политической ситуации в Беларуси в ПАСЕ и Совете министров иностранных дел ЕС. 11 апреля под вечер в Беларуси ограничен доступ к двум наиболее популярным оппозиционных интернет-ресурсам… через несколько часов взрыв в минском метро…

P.P.P.P.P.S. В 2015 году прошли очередные выборы Александра Григорьевича. И... Правильно! Все смотрят в сторону Украины и чуть позже Сирии. И в аккурат спустя месяц после выборов происходит серия терактов в Париже.

P.P.P.P.P.P.S. Год 2017, 3 апреля. Лукашенко приезжает в Стрельню, рядом с СПб к Путину на встречу, основная тема которой, проблемы с поставками газа. Буквально за несколько часов до этого происходит взрыв в питерском метро. Спорных вопросов между президентами не осталось.

P.P.P.P.P.P.P.S. 2020-й год!Весь мир охвачен паникой из-за коронавируса!И угадайте у кого президентские выборы в 2020-м году???

В ночь с 23 на 24 февраля 1945 года сожгли белорусскую деревню Лавжи, что на Ошмянщине. Сейчас о страшной трагедии напоминают два памятных знака, установленные посередине поля недалеко от литовской границы. Один — на белорусском языке, второй — на польском. И если первый мемориал дает очень скудную информацию, то на втором написано более подробно: деревню Лавжи сожгли войска НКВД. Погибли почти все жители, а также дислоцированный здесь отряд самообороны польской Армии Крайовой — по разным данным, от 53 до 80 человек. Произошедшее можно было бы списать на военные действия, однако к этому времени фронт уже был далеко на западе. Что же произошло в маленькой белорусской деревне в конце зимы 75 лет назад?

Об этой истории в русскоязычных литературе, исследованиях и прессе есть всего несколько упоминаний, больше информации можно найти у польских исследователей. Правда, риторика и описания того, что произошло, очень разнится.

Вот, например, большой материал, посвященный белорусской деревне, был напечатан в 2016 году в польском издании Rocznik Bezpieczeństwa Międzynarodowego. Автор — историк, профессор Томаш Бальбус. Он работал в Литовском историческом архиве, где находится часть материалов, касающихся событий, произошедших в Лавжах в 1945 году. Также белорусская деревня упоминается в книге российского исследователя Елены Яковлевой «Польша против СССР. 1939−1950 гг.».

Предыстория

После того как территория Беларуси, Литвы и Украины была освобождена, в некоторых регионах этих республик было неспокойно. По сути, здесь продолжались военные действия, но уже не между фашистской Германией и Советским Союзом, а между отрядами самообороны Армии Крайовой (АК) и войсками НКВД, которые, в частности, были направлены в Беларусь в декабре 1944 года.

Целью Армии Крайовой было восстановление Польши в границах до сентября 1939-го, когда в ее состав входили Западная Беларусь, Западная Украина и Вильнюс. Ее бойцы считали эти территории оккупированными. Здесь вооруженные отряды самостоятельно действовали против фашистов. В этом вопросе с советскими партизанами им можно было временно сотрудничать, но избегать присоединения к ним. Во время войны было крайне нежелательно бороться с Советами.

На территории Беларуси к июлю 1944 года было около 20 тысяч солдат отрядов самообороны Армии Крайовой.

После перехода Западной Украины, Беларуси и Вильнюса под контроль Советского Союза члены формирований продолжали бороться уже против советской власти.

Для чекистов отряды самообороны АК — это бандиты, которых следовало уничтожить.

Бороться с отрядами АК на западе нашей страны было поручено VI отделу второго управления НКВД СССР. Для разработки и курирования специальной операции в Минск был командирован генерал-полковник Богдан Кобулов.

Профессор Томаш Бальбус пишет, что на территорию Беларуси было направлено около 19 тысяч чекистов. Но это были не единственные силы, предназначенные для подавления польского сопротивления. По словам действующего тогда советского сотрудника НКГБ Ивана Борисова, по приказу штаба в Москве было создано несколько подразделений, действующих под видом «власовцев».

В 1943 году АК начала проводить операцию «Буря»: предполагалось, что после того, как Красная армия перейдет восточную границу Польши, отряды АК вместе с советскими войсками будут бороться с фашистами, а потом на освобожденных территориях установят свою власть. Однако вторая часть плана сорвалась: партизанские отряды АК советская власть начала ликвидировать.

Частью «Бури» была операция «Острая брама»: солдаты АК вместе с советскими солдатами освобождали в 1944 году Вильнюс, районы которого потом стали совместно патрулировать. Армия Крайова добивалась признания с советской стороны, что она была отдельным корпусом. Не получилось — НКВД стало окружать отряды АК. Часть поляков разъехалась по домам, а часть польских военных стала собираться в лесах между Ошмянами и Вильнюсом, где начались стычки между советскими и польскими войсками.

К началу 1945 года многие части Армии Крайовой были уничтожены чекистами. На территории Западной Беларуси существовали лишь разрозненные польские партизанские отряды. В том числе и на Ошмянщине.

Совместное патрулирование Вильнюса силами АК и Красной армии. Фото: nac.gov.pl

Для подавления оставшихся отрядов АК с января до мая 1945 года здесь работала чекистская группа майора Викторова, которого называли «Черным майором». Ее отряды действовали под прикрытием — как «власовцы».

Томаш Бальбус обращает внимание, что в то время фактически никаких формирований генерала Андрея Власова на территории Вильнюсского региона не было, а все те «власовцы», которые якобы находились на территориях Литвы и Беларуси, на самом деле были переодетыми чекистами.

Две деревни и два вооруженных отряда в лесах Ошмянщины

И вот — февраль 1945 года. Две маленькие белорусские деревни — Лавжи и Лукшаны. В каждом местечке — по 8−10 дворов.

И два вооруженных отряда.

В отряде чекистов были русские, литовцы, белорусы и поляки. Подразделение состояло из солдат, офицеров, телеграфисток и санчасти. Работая с агентурой, чекисты знали, что в Лавжах квартируется отряд АК — его было решено уничтожить.

Польским отрядом руководил 18-летний Влодзимеж Микуть «Ярема». Ранее он участвовал в освобождении Вильнюса, позже присоединился к отряду Сербиуша Костялковского «Факира», а после его смерти принял командование.

В феврале 1945 года в его подчинении было около 60 человек: вооруженные солдаты, а также медсестры. Бой в деревне Лавжи стал последним для подразделения. В одном из своих интервью Микуть рассказывал:

— Наш последний бой был около деревни Лавжи под Ошмянами. Он продолжался всю ночь, и деревня была практически полностью уничтожена. Польские партизаны, пойманные НКВД, были расстреляны на месте. Я спасся только потому, что был командиром отделения.

За четыре дня до трагедии

19 февраля 1945 года. В деревню Лукшаны входит отряд вооруженных людей.

Местные жители (оставшиеся в живых) вспоминали, что люди были одеты в польскую, немецкую и литовскую военные формы. Всего — 23 конные повозки. Особо не спрашивая сельчан, солдаты занимали хаты, заводили лошадей на постой в хлева, требовали еду. Местные не сопротивлялись, опасаясь за свою жизнь, пускали непрошенных гостей в дом и не догадывались, что перед ними — переодетые чекисты.

На 23 февраля была назначена встреча с отрядом АК, который размещался в соседней деревне Лавжи. «Власовцы» якобы хотели договориться, как «две группы будут действовать дальше».

От поляков на встречу выдвинулись несколько человек. Небольшой отряд переговорщиков возглавил Влодзимеж Микуть. В числе прочих были также Ванда Цейко, Анна Шишко, Регина Гейштор, Нина Голмирска, Витольд Шуповски, Станислав Прокопович — всего около 10 человек.

В Лукшанах в доме местного жителя Эдварда Юзеля солдаты АК встретились с майором в немецком мундире, а также офицером в польском мундире. В хате еще были люди.

Вот как описывает встречу Томаш Бальбус:

«Разговор проходил в непринужденной обстановке. Разговаривали, пили самогон, танцевали. Во время этой встречи хозяина дома попросили выйти, и он ушел к соседу. Вернулся, когда „власовцы“ вместе с польскими партизанами собирались уходить

и уезжать из Лукшан. Он заметил, что польский командир был пьян».

Влодзимеж Микуть «Ярема». Скриншот видео

Потом, во время допроса, Микуть говорил, что с «власовцами» он общался по-русски, а тема разговоров была одна — сотрудничество. Они предлагали польскому отряду вместе совершить нападение на подразделение НКВД, расположенное в окрестных лесах. Выпив и поговорив, назначили новую встречу. Партизаны АК собрались уходить, «власовцы» вызвались провести. В километре от деревни чекисты напали на польских партизан. Первым с саней был «снят» Микуть, потом были связаны Ванда Цейко и Станислав Прокопович. Некоторые члены группы были убиты. Оставшихся в живых повезли в Ошмяны.

«Алкоголь, отсутствие бдительности и опыта командира привели к трагедии деревни Лавжи», — резюмирует Томаш Бальбус

Из всей деревни выжила только одна семья

В ночь с 23 на 24 февраля чекисты окружили деревню, выкопали окопы, заняли позиции для атаки. На деревню напали с трех сторон. Сначала дома и хозпостройки обстреляли из пулеметов, потом закидали гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Людей, которые пытались убежать, — расстреливали.

Причиной резни, как потом говорили чекисты, был «дружеский прием партизан местными поляками».

Оставшийся в живых (его только ранили) польский партизан Болеслав Симонович «Квят» позже рассказывал о том, как все происходило. Тогда он стоял в охране возле одного из домов. Все началось около 22.00. Мужчина заметил какое-то движение и услышал звук, напоминающий залп.

Ванда Целко (третья слева) и Анна Шишко (вторая слева) в Воркуте. 1955−1956 годы. Фото: dlibra.karta.org.pl

«После смены караула, когда я собирался отдыхать, прибегает медсестра Ирена, крича, что мы окружены. Мы схватили пистолеты и выскочили на улицу. Ирка, которая первой выбежала из дома, была расстреляна автоматной очередью и упала на землю. Мы добежали до нее. Она была уже мертва. Бой длился всю ночь. Вся деревня горела. Гражданские выбегали из дома. Люди просили нападавших оставить их в живых. Но никто их не слушал. Они расстреливали этих людей на месте. Наш отряд был уничтожен. Я понял, что у меня нет выхода. Выбросил оружие и лег среди трупов, притворяясь, что я мертв. Я слышал, как добивают раненых».

В книге российского исследователя Елены Яковлевой «Польша против СССР 1939−1950 гг.» упоминается, среди прочих, деревня Лавжи. Автор ссылается на польский журнал Nasz Czas:

«Еще одно свидетельство очевидца: «Лавж не было. Всюду на бывших подворьях лежали трупы убитых детей, женщин, мужчин. Один из жителей «сидел» мертвый у забора с продырявленной головой. Жена Ежи Дзедулевича лежала навзничь, а в одной и другой руке держала ручки своих неживых внучат… Рядом с руинами каждой из восьми усадеб картина выглядела подобным образом».

Из всех жителей деревни в живых осталась только одна семья — Дзедулевичи. Им удалось убежать, спрятаться, а потом тайком уйти в соседнюю деревню.

Александр Дзедулевич, в доме которого находились солдаты АК, потом рассказывал, что поляки пытались выводить местных жителей из местечка, но ничего не получилось.

О событиях 75-летней давности в 2015 году «Радые Свабода» рассказывала жительница деревни Юселишки Янина Гаспарович. В 1945 году ей было 10 лет.

— Выбілі ўсіх. Была польская партызанка пасля вайны. І НКВД рускае было. Мароз такі быў! Заехалі грэцца. Зайшлі ў хату. Да бацькі: «Знаете, дедушка, кто мы есть?» Тата кажа: «Зараз такі свет — нікога не пазнаеш». Тата хітры быў, бараду адгадаваўшы, каб не злапалі ў войска. Пагрэліся крыху, а іх многа падводаў наехала. Не ўсе былі зайшоўшы, толькі пара чалавек. Зорачкі рускія на шапках. Пагрэліся і паехалі. А наша карова як раз была на ацяленні. Маці ноччу пайшла карову глядзець. І будзіць бацьку: «Прачніся! Што на небе творыцца. Гарыць нешта, нейкі пажар. Натуны, мусіць, гараць». Тата: «Не. Гэта не Натуны. Гэта Лаўжы гараць». Ну, так і выйшла. Лаўжы. Назаўтра ранкам вязуць каля нас параненых. Вязуць і вязуць. Тады чуем, што Лаўжы згарэлі, выбілі ўвесь народ. Толькі адзін хлопец быў нежанаты, ён у Вільню быў паехаўшы. Дык ён застаўся жывы.

Вспоминала Янина и про Дзедулевича.

— Гэта было з пятніцы на суботу. А ў нядзелю мама пайшла ў касцёл. І пасля касцёла сабраліся людзі сюды глядзець. Нехта сваіх сваякоў стаў забіраць. Радня прыехала, каб якія костачкі забраць. Была адна забітая баба цяжарная, і дзіця ляжыць пры ёй. Абгарэлае. Там усе пагарэлі. А той Дзедулейчык пад бярвеннямі зрабіў акоп. І ён шугнуў туды з кажухом і з жонкай. І дзяўчынку пацягнуў. Пад бярвенні гэтыя. Частка тых бярвенняў абгарэла. Так засталіся жывыя. І пасля яшчэ паставіў на агнявіску хату. А пасля з'ехаў у Салечнікі.

Девочку звали Данута, а жену — Мария.

Остался в живых польский партизан Вацлав Жила. Когда горела деревня, он ходил в соседний населенный пункт за провиантом. Вскоре он был арестован НКВД и отправлен в Воркуту.

Симонович же утром ушел огородами в свою родную деревню, которая находилась в 11 километрах от Лавжей. Оттуда его, раненого, доставили в Корвелишки, он прятался в Ракишках, а в 1958 году перебрался в Польшу.

Жители окрестных деревнь вспоминали, что утром 24 февраля «власовцы» все еще были в сожженной деревне: снимали одежду с убитых партизан, а потом на обозах уехали в сторону Ошмян.

Вот воспоминания жительницы деревни Осиновка Елены Тургель, размещенные в статье Томаша Бальбуса:

«Мы пошли туда с мамой. Она узнала от кого-то, что в Лавжах русские убили польских партизан. Не знаю, кто ей об этом рассказал. Мой брат — Станислав Тур — был в партизанах. Не знали, что с ним. Мама хотела удостовериться, что среди убитых его нет. Когда пришли в деревню, были здесь уже люди из окрестных деревнь. Они искали своих родных и хоронили тела. Это было через день после трагедии. Уже на месте не было советских солдат. Целая деревня была сожжена. На пепелище лежали убитые и сожженые люди: мужчины, женщины и дети. Большинство было так сожжено, что нельзя было их опознать. Было там много тел. Сколько именно — сказать не могу. Ходили с мамой среди погибших в поисках тела брата. Не нашли. Вернулись домой. Мама потом еще два раза туда ходила. Я же возращаться туда больше не хотела».

Во время ликвидации банды было убито 50 человек

После обеда 24 февраля на место происшествия приехали руководители регионального отдела НКВД в Ошмянах. Они составили протокол, где было написано, что произошедшее — это «ликвидация белопольской банды».

В ноябре 1947 года в отчете наркома Сергея Бельченко о борьбе с антикоммунистическим подпольем значилось: «Польская повстанческая организация из Армии Краевой в составе 66 человек действовала в районе Ошмяны в Молодечненском крае во главе с поляком Владимиром Микутем. Во время ликвидации банды было убито 50 человек, остальные были арестованы, в том числе и Микуть. Было изъято большое количество боеприпасов и другой военной техники».

О потерях НКВД не сообщалось.

Как и о том, сколько местных жителей было убито в феврале 1945 года.

4 августа 1945 года Влодзимеж Микуть был приговорен к 8 годам лагерей. Относительно небольшой срок он получил, как считают историки, потому что был свидетелем на суде в Москве над руководителями Польского подпольного государства — но это совсем другая история.

Остальные участники отряда АК были приговорены к более длительным срокам: от 10 до 20 лет лагерей. Например, Ванда Цейко получила 20 лет лагерей, отбывала наказание в Воркуте.

Читать полностью: https://news.tut.by/culture/673291.html