Tigrabux

У меня тоже есть про намёки, но взгляд с другой стороны, женской.

Хотела я как-то на работу устроится в издательский дом. Главный там - друг друга моего папы, а поэтому он первые несколько дней устраивал мне подробные экскурсии с рассказами, чего тут и как в этом издательстве крутится, по знакомству, так сказать. И рассказчик он, надо заметить, замечательный был. Я с удовольствием внимала его песнопениям, потому что было интересно, речь его была богата и цветиста, насыщенна эпитетами и фразеологизмами.

А неделю спустя моя коллега по кабинету рассказала, что главный-то в курилке сетовал, что я втюрилась в него по самые лопухи, по глазам и движениям видно, прям млею, как он заявится и все поближе сесть норовлю и смотрю на него мечтательно. А у него семья вот.

Впав в лютое изумление, я уточнила, а точно ли обо мне речь шла? О тебе, о тебе, успокоила коллега, фамильё у тебя не самое распространенное.

Вспомнив физиономию главного, словно списанную с Андриано Челентано, я благополучно подавилась печеньем, попытавшись вообразить свой на него мечтательный взгляд. Выходило плохо, глаза мечтой не наполнялись, а на челюстях начинали желваки ходить от попыток, потому что он был настолько не в моём вкусе, насколько это вообще могло быть.

Вот, почитываю на пикабу истории о влюбленных барышнях и отказливых мужиках и всё жду - встречу тут историю моей влюбленности и мужественной стойкости того моего начальника?

У меня дважды были джунгарские хомяки. В первой паре один хомяк был спокойным, аморфным, совершенно безразличным к окружающему миру, а второй обладал неистребимой жаждой свободы и все время хотел сбежать, хотя клетка была большая, двухэтажная, не тесная, у них было сразу 2 домика, 2 колеса, горка и прочие хомячиные игрушки, в которых оба с удовольствем крутились. Но, наколесившись в колесе и напрятавши еды под домик этот хомяк, жаждущий свободы, подпрыгивал, хватался лапками за верх клетки и принимался скрежетать по решетке зубьями, вися, как турникмен. Потом он падал, а потом снова хватался и снова скрежетал. Почему-то он уверен был, что свобода сверху, и туда он рвался. В итоге он сковырял с прутьев все эмалевое покрытие, но не сдался. Он кусался, в отличие от спокойного, но не сильно, так, обозначить, что он тут вам не хомячок какой-то, а мощный самодостаточный хомяк. Его опасно было брать в руки, потому что он добегал до края ладошки и отчаянно сигал вниз, в пустоту, ни капли не опасаясь за свою жизнь.

Когда я разбирала клетку, чтоб ее помыть, хомяков я оставляла в верхней части, ставя ее на пол, и мыла поддон. И вот однажды я увидела, как моя кошка, раздувая ноздри, горя глазами и хищно припадая к полу на кого-то охотится. Что бы вы думали? Этот хомяк умудрился, аки Самсон, на плечах поднять уголок пола клетки и сквозануть в образовавшуюся щель. Хомяка я успела спасти, оставив кошку весьма разочарованной. Она уже ловила мышей и я не сомневалась в участи хомяка, доберись она до него, но, уверена, он бы храбро пал смертью вольных и ни о чем бы не жалел, он бы умер свободным!

Вторая пара хомячков была одинаково спокойной, я их выпускала полазить по моим кошкам без потерь для обеих сторон. Кошки под моим зорким взглядом мужественно терпели ползающих хомяков, даже не порываясь их сожрать, а хомяки, видимо, считали, что это подушка такая.

В общем, из 4 хомяков больше всего мне запомнился тот, свободолюбивый. Я его уважала за упорство.

Однажды моя подруга подобрала на улице бездомного кота. Не, не так. Боевого, пожившего, матёрого котяру, чья морда была в шрамах от сражений, а душа сурового вояки не знала слов любви. Я уж не знаю, чего она нашла такого прекрасного в его грязно-серой туше, но она притащила это чудо домой и решила его любить и холить. Чудо, проведшее всю жизнь на улице, степени обрушившего на него счастья не осознало, забившись под полку на балконе, завывая и фыркая оттуда, и светя зелеными фонарями, освещавшими и старые лыжи, валявшиеся на балконе со времен Колчака и покорения Крыма. Выходить кот отказывался и пытался кинуться на всех приближавшихся.

Это мне и поведала мама моей подруги (подругу зовут Кира) по телефону, и попросила меня прийти и помочь убедить Киру вышвырнуть эту тварь из глубин ада, которая ни дружить ни общаться не желала.

Я пришла и оценила масштаб трагедии. Кот, под полкой, издающий звуки "вуууууу, вуууу", моему визиту не обрадовался.

- А как он тебе в руки дался? - удивилась я.

- Да он просто лежал на траве, я его взяла, а он молчал, - пояснила Кира.

- Несите мясо, - сказала я.

- Зачем?

- Подлизываться будем.

Помахав рукой над мясом, чтоб аромат достиг зеленых фонарей, я заметила, что завывания захлебнулись. Кот умолк, но выходить не желал.

- Вы ему тут же лоток поставьте, и просто еду и воду меняйте. Привыкнет - вытащим и отправим обратно на улицу, раз оставлять не хотите.

Кира принялась рыдать, завывая не хуже кота, что она его уже полюбила. Кот, быстро заглатывавший мясо не жуя, явно никакой любви ни к кому не испытывал.

Через неделю я снова пришла в гости. Кот теперь жил в щели за диваном.

- Ну, как дела?

- Выть он перестал  но общаться не желает, - отрапортовмла мама Киры.

Кот, выглянув из-за дивана, с интересом рассматривал нашу компанию, пламенея пламенным взором.

- Ну привыкнет, - предположила я, - давайте ему фольгу на ниточке сделаем, будет игрушка.

Фольга на ниточке кота заинтересовала, но следил он за ее мельтешением строго из-за дивана, на всякий случай подозревая нас в подлых умыслах.

А еще через неделю выяснилось,что кот больше не живет за диваном, а живет прям в постели родителей Киры. Когда кот понял, что врагов тут нет, он стал общаться с людьми, тереться об ноги своей пыльной тушкой, и даже мурчать, как умел. Звуки он издавал странные - больше похожее на "кар", а не на "мяу". А когда его отмыли, оказалось, что он белый, как пельмень, так его и стали величать. Поход к ветеринару показал, что кот, несмотря на вид пожившего, совсем молодой, ему нет и 5 лет. Поведения он оказался безукоризненного - только лоток, только когтеточка, он никогда не царапался и не кусался, видимо, навоевавшись в предыдущей жизни.

Морда, исполосованная шрамами, заживала еще долго, а обгрызанные уши такими и остались, но через год никто бы в этом самодостаточном, спокойном и ласковом котяре, вальяжном и довольном, не узнал бы то агрессивное пыльное чудище, воющее из-под полки на балконе.

Я была очень осторожный ребенок, тщательно запуганный бабушкой. По ее мнению, опасности скрывались повсюду, но главные - любые бесхозные мужики, которые только и высматривали белобрысых девочек в носочках, чтобы их обидеть. Бабушка никогда не говорила про педофилов и изнасилования, нет. Она предупреждала - все мужики носят с собой ножи, и, стоит отвлечься от осторожности хоть на секундочку, сразу пускают их в ход. Поэтому если тебе, внученька, конфеточку предлагают, сразу убегай. И вообще, если заговаривают, сразу беги, нечего там выслушивать, что мужик донести хочет.

Моя цепкая память всё запомнила и учла. Случались курьёзы. Приходит мама как-то домой, а ее подружка на лестничной клетке ждет, тоскуя на ступеньке.

- Ты чего тут?

- А меня дочка твоя не пускает.

- Так она ж тебя знает!

- Ага, я так и сказала, открывай, это же я, тетя Люда.

- А она чего?

- Я вас узнала, отвечает, но не открою, мамы дома нет. А вдруг за вами мужик прячется и нож у горла вам там держит, диктуя что говорить?

Как-то я весело скакала домой из школы. Сугробы были выше меня ростом, между ними узкая тропинка. И тут на эту тропинку мужик - шасть! И заслонил собой горизонт. Я не успела развернуться, как он сует мне что-то под нос. Нож, догадалась я.

- Девочка, девочка, - хрипит чудовище,- посмотри на часы, сколько времени?

Присматриваюсь, а у него в лапище такие электронные часы трубочкой, часы-кулон которые, электроника. Там цифры микроскопические.

- Тринадцать пятнадцать  - быстро отвечаю.

- Спасибо, а то я не вижу ничего без очков, - бубнит мужик, - на-ка, держи.

И сует мне в руку конфетки.

Сейчас нож достанет, думаю.

Но мужик ушел. Я тщательно рассмотрела конфеты "Каштанка", подождала, когда мужик скроется с горизонта и выбросила их в сугроб. Бабуля говорила, что в конфетках от незнакомых мужиков могут быть лезвия.

П. С. Фото не мои, взяты с просторов интернета для иллюстрирования.

Однажды моей маме подруга от щедрой души придарила кролика. Ну вот это вот "дочура твоя обожает всякую живность, гляди, какой кроль, на, радуйся". Мама моя, надо отдать ей должное, живность обожала не меньше меня, поэтому приперла домой этого рыжего кроля и осчастливила меня им. А заодно и нашу кошару, страстно ненавидевшую своих соплеменников, но, как ни странно, вполне спокойно отнесшуюся к рыжему длинноуху.

Величали мы его Трунькой. Папа в первый же день, узрев ушастый шар, сделал губами "Тррррррунь", и кроль немедленно поскакал к нему знакомиться.

Кроль сначала жил в коробке, потом, ощутив себя полноправным членом стаи, стал жить везде - на столе, на диване, на кровати. Вы не представляете, КАК высоко прыгают кролики. Однажды он пытался пожить в холодильнике, в поддоне с морковкой. Не жил он только на кресле, ибо там уже проживала кошка Алиса, весело отвешивающая щедрых оплеух любому покусившемуся. Алису Трунька уважал, потому что он пришел в дом мелочью бледнопузой, а Алиса была взрослой, опытной, пожившей. Патриарх семьи.

Потом Трунька вырос до 6 кг, став вдвое больше Алисы, но все равно трепетно уважал и побаивался кошку. Папа, хватая его под увесистое пузцо, регулярно шутил "котлетков бы из тебя вышло немало!"

Трунька был очень удобным для жизни. Ходил в туалет в коробочку (древние времена, лотки отсутствовали как вид), откликался на кличку, был милым и ласковым, няшно умывался лапкой и облизывал членов семьи. В отличии от Алисы, чей язык напоминал наждак, язычок Труньки был мягким.

Говорят, кролики становятся агрессивными, если их не кастрировать, но Труньке, видимо, жар чресел был далек и не интересен, и вёл он себя прилично и не буянил.

Жил он с нами полтора года, после чего нам пришлось расстаться. Родители, люди военные, отправлялись жить с Сахалина в Москву, и брать с собой решили только Алису, потому что сначала пришлось жить в общаге, и если с Алисой все понятно было, то как перевозить кроля они не знали. Трунька стал жить у маминой подруги, причем в условиях лучших, чем в квартире - в частном доме в вольере. Было пошучено тонной шуток про еду из крольчатинки, но Трунька дожил там до глубокой старости, нам его фотки присылались еще много лет. И ни на одной он не вышел чётко,такой он был шилопоп.