LiveDK

Он хотел превратить Иран в «Японию Ближнего Востока». Когда в 1973 году цена нефти подпрыгнула с трёх до одиннадцати долларов, Мохаммед Реза Пехлеви поверил, что мечта приобретает бетонные контуры: автострады, университеты, атомные реакторы, оперный театр в сердце Тегерана и первый в регионе синхротрон. В его кабинете соседствовали миниатюры Кашана и свежедоставленные отчёты McKinsey о цифровой связи для национальных школ.

Белая революция шаха — больше, чем реформа: это была попытка ускорить время. Земля, некогда закреплённая за дворянскими фамилиями, переходила крестьянам. Женщины, получив избирательное право, заполняли медицинские факультеты. Армия отправляла «Корпус развития» — тысячи выпускников вузов, вооружённых рентген-аппаратами и культиваторами, — в селения, куда раньше приходил лишь сборщик налогов.

Инфоблок 1 | Белая революция (1963–1978)

• Аграрная реформа — 2,4 млн крестьян получили собственные участки

• Массовая грамотность — 18 тыс. деревенских школ за 10 лет

• Женские права — избирательное право, запрет на многожёнство, первые судьи-женщины

• Корпус развития — 92 тыс. врачей, инженеров и учителей в глубинке

• Ядерная программа — контракты с Францией, ФРГ и, неофициально, с Израилем

Шах не был «полицейским Залива» — звание, которое ему приписывали недоброжелатели. Он видел себя архитектором модерна: мост между Индией и Средиземноморьем, исламом и технократией. Его светские идеалы поддерживала городская буржуазия, вдохновлённые западными журналами подростки и значительная часть женщин, ощущавших резкий — почти головокружительный — подъём возможностей.

Инфоблок 2 | Женщины Ирана до 1979

• 33 % студентов университетов — женщины (1976)

• Первая женщина-судья в исламском мире — Ширин Эбади

• Девушки поступали в военные медучилища и академию МВД

• В Тегеране действовали 250 женских НКО, от клубов инженерок до ассоциации юристок

Но именно скорость и масштаб перемен породили тройной парадокс: духовенству показалось, что народ уводят от ислама; консервативным землевладельцам — что их лишают власти; а советским стратегам — что США получили авианосец на суше у советских границ.

Кассеты и «Калашниковы»: палестинские лагеря — иранская кузница

На рубеже 1970-х в горах Южного Ливана вырос городок из шатров. Палестинские бойцы ФАТХа тренировались здесь под присмотром сирийских инструкторов, а в списках новичков все чаще появлялись имена «М. Резаи» или «А. Хашеми» — будущих командиров Корпуса стражей Исламской революции (КСИР).

КГБ Юрия Андропова снабжал лагеря оружием через сирийский порт Тартус: официально — ради «борьбы антиимпериалистических движений», фактически — чтобы ослабить шаха, которого Москва считала ключевым проводником американского влияния. В резидентурах Дамаска и Бейрута разработали метод «аудио-джихада»: компакт-кассеты с проповедями аятоллы Хомейни печатались в Праге, потом шли грузом «медицинского оборудования» в Ливан, а дальше — через Басру и Наджаф в иранские мечети.

На пике, в ноябре 1978-го, на улицы Тегерана поступало до 50 тыс. кассет в день; каждая могла быть воспроизведена на десяток копий.

В тех же лагерях марксисты из «Федаин-е Халк» учились обращению с взрывчаткой и технике городской герильи. Левые и исламисты спорили о будущем Ирана, но на стрельбище их объединяла общая цель — свержение шаха. КГБ заботило не идеологическое единство, а геополитический выигрыш: лишить США и Израиль крепкого союзника.

Арабские столицы: страх перед «персидской Гаванью»

Для Эр-Рияда шах был двуликим соперником: шиитский монарх на суннитском Ближнем Востоке с атомными амбициями и лучшими истребителями «Фантом». Саудиты тайно финансировали проповедников-агитаторов среди иранских паломников в Кербеле и Наджафе; нефтедоллары текли и в карманы шиитских подпольных групп внутри страны — лишь бы расшатать корону.

Багдад преследовал другую цель: вернуть контроль над Шатт-эль-Арабом. Иракские спецслужбы переправляли автоматы и фальшивые паспорта организации «Моджахедин-е Халк», ожидая, что хаос вынудит Тегеран к территориальным уступкам.

Сирия, зажатая между Израилем и Турцией, превратила долину Бекаа в «университет революций»: здесь пересекались курсанты ФАТХ, иранские студенты-исламисты и советские инструкторы по радиоэлектронной войне.

И всё же именно советский зонтик делал эту мозаичную коалицию жизнеспособной: Москва обещала оружие, опыт и вето в Совбезе ООН, если события выйдут из-под контроля.

Запад как пассивный соучастник

Вашингтон официально ценил шаха: он сдерживал СССР, продавал нефть Израилю и закупал американское вооружение на миллиарды. Но после Вьетнама стратегия стала гуманитарной: администрация Джимми Картера продвигала права человека, требуя от шаха сократить полномочия тайной полиции САВАК. Многие генералы восприняли это как сигнал: «Если мы подавим протесты, поддержки не будет».

Лондон помнил национализацию нефти в 1951 году и относился к шаху настороженно. Британские аналитики считали, что контролируемая смена режима спасёт концессии. MI6 держался «между», держа открытыми каналы к светским националистам и даже к Хомейни — на всякий случай.

Париж пошёл дальше: дал Хомейни политическое убежище, эфир Radio Monte Carlo и площадку для ежедневных пресс-конференций в Нейи-сюр-Сен. Французские чиновники не скрывали расчёта: после краха шаха Ирану будут нужны новые реакторы и «Эйрбасы».

Так Запад, не желая того, стал катализатором: его половинчатая опека деморализовала королевский двор, а танковые части, видя растерянность союзников, выбрали нейтралитет.

Январь 1979-го: ночь, когда Тегеран держал дыхание

В декабре бастовали нефтяники Ахваза, парализовав экспорт. Базар закрыл лавки, финансируя протесты. По вечерам над Тегераном гудели вертолёты: полиция подсвечивала улицы прожекторами в поисках «кассетных дилеров».

6 января тысячи женщин одновременно сняли платки во время траурного шествия — ещё недавно немыслимый жест. 14 января, за пять дней до бегства шаха, курсанты авиабазы Дезфула отправили письмо Хомейни: «Нас учили убивать своих сограждан. Мы больше не хотим».

По воспоминаниям генерала Артеша Амир-Хоссейна Раббани, в ДОТы дворца Садабад одна за другой приходили депеши посольств: эвакуированы жёны дипломатов, закрыты агентства Pan Am, Lufthansa, Air France. «Мы поняли, — писал Раббани, — что остаёмся одни».

16 января шах взошёл по мраморной лестнице в коридоре аэропорта Мехрабад. На подлёте к Асвану он увидел внизу Нил, блестящий уханьскими красками на закатном солнце, и произнёс: «История не знает благодарности». Это были его последние слова на персидской земле.

После шаха: союзники без выгоды, враги без победы

Москве казалось, что южный фланг теперь защищён. Через год Кремль ввёл войска в Афганистан, уверенный: Тегеран станет нейтралом или партнером. Вместо этого аятоллы объявили мировой «экспорт революции» и начали снабжать моджахедов.

Саудовская Аравия содрогнулась от шиитских волнений в Катифе; риядские газеты впервые назвали Иран «экзистенциальной угрозой».

Ирак, надеявшийся на уступки, в 1980 году начал восьмилетнюю войну, унесшую миллион жизней.

США получили кризис заложников, нефтяную лихорадку и термин «исламский фундаментализм», который спустя два десятилетия определит новую политику безопасности.

Израиль лишился персидского моста и вскоре встретил спонсируемую Тегераном «Хезболлу».

Иран же сменил одну форму авторитаризма на другую. Городская интеллигенция, аплодировавшая падению монархии, столкнулась с Комитетами революции, которые за ночь перекрасили Тегеран: винтажные афиши «Кошерного вина Шираз» сменились лозунгом «Смерть Америке». Рассказывали, что первые командиры КСИР отдавали приказы на жаргоне учебных полигонов Бекаа, вперемешку с арабскими военными терминами.

Уроки для 2020-х

Революции редко однопартийны. Секулярные радикалы, шиитское духовенство, арабские монархии и советская разведка — только временные попутчики.

Внешняя «мягкая сила» может быть разрушительнее танков. Кассеты, радио, университетские стипендии сделали то, чего не решились орды вторжения.

Союзники ценны, пока их ценят. Вашингтон и Лондон думали, что имеют запас времени. История показала: иногда достаточно шести недель между первой массовой забастовкой и падением трона.

Региональные цепочки безопасности ломаются мгновенно. Исчезновение одного режима распустило узел — и на его месте возник лабиринт конфликтов: Ирано-Иракская война, «Хезболла», шиитские движения в Заливе.

Послесловие

С сорокалетней дистанции шах видится трагической фигурой: модернизатор, окончивший жизнь в изгнании, потому что слишком доверял западным учебникам и недооценил мощь кассетного шёпота. Его противники считали себя стратегами, но стали жертвами собственных просчётов.

История падения шаха — напоминание: когда слишком разные силы сходятся вокруг одной цели, они редко согласны, каким должен быть мир утром после победы. И именно утром после победы начинается настоящая драма.

Поколение тех родителей, что выступали против шаха, назвали своих родителей слепыми дураками. Слепая вера отбросила Иран в 14 век .

Источник

Русские заёбаны всем этим в произвольной на любителя пропорции, но особенно - русскоязычными израильтянами, по интернету сражающимися за Украину. Как эти русскоязычные заукраинские израильтяне умудряются быть заёбанными в первую очередь Россией и украинским вопросом, а не Ираном, Нетаньяху, Западом и арабами - понятия не имею, но, видимо, здесь речь о мотивации, мощь которой слишком велика для моего воображения.

Я всего лишь описал это все - а уже заебался. Поэтому по ближневосточному вопросу я постов писать пока не намерен, ну его нахуй. Пусть ебутся как хотят.

автор