JrPiter

В этот день скончался русский предприниматель, фабрикант Алексей Иванович Абрикосов.

История рода Абрикосовых начинается в селе Троицкое Пензенской губернии. У местных помещиков Левашовых был талантливый крепостной, умевший просто блестяще делать варенье и другие сладости. Звали его Степан Николаев. Особенно ему удавалась абрикосовая пастила, славившаяся на весь уезд. Заметив его успех, барыня отправила его на заработки в Москву.

Николаев вместе с семьей организовал собственное производство конфет и варенья, а также небольшую лавку. Помощниками ему стали сыновья Иван и Василий. Дела вскоре пошли на лад, и их мастерство признали уже в Москве. Постепенно у них появилась собственная клиентская база: они в основном выполняли заказы на праздники и свадьбы.

В 1812 году Степан Николаев умер, оставив неплохо организованное дело сыновьям. Возглавил его, Иван Степанович — человек, не лишенный авантюризма. Развивая семейный бизнес в пострадавшей от войны Москве, он так преуспел, что начал увеличивать штат.

В 1824 году у Ивана Абрикосова (фамилию они поменяли в 1814) родился сын Алексей. Когда ему исполнилось 11 лет, отец отправил его в Практическую академию коммерческих наук. Судя по воспоминаниям, Алексей старался хорошо учиться и демонстрировал блестящий ум — в общем, подавал большие надежды. Он мог надеяться на успешное окончание академии и продолжение учебы в университете, но все вышло совершенно иначе.

В 1838 году Абрикосов-старший столкнулся с кризисом и за обучение сына платить больше не мог. Алексей отправился со студенческой скамьи на работу в контору Гофмана, который торговал сахаром и был поставщиком отца Алексея.

Работал он, судя по всему, хорошо: после смерти главного бухгалтера конторы Гофман назначил на его место именно Алексея, и будущий предприниматель справился с должностью. Заработок он тратил по минимуму, чтобы собрать капитал на собственное дело. В 1847 году он решил уволиться и начать работать самостоятельно. Гофман поддержал бывшего помощника деньгами, советами и связями, а еще помог получить кредит в банке. Так Абрикосов смог приступить к созданию собственного кондитерского бизнеса, который в будущем станет империей.

В 1849 году Абрикосов женился на Агриппине Алексеевне Мусатовой, дочери табачного фабриканта. Всю жизнь она была настоящей опорой для мужа. Еще от этого брака Алексей получил пять тысяч рублей приданого, которые пустил на развитие бизнеса. У Абрикосова работало уже около 25 человек, но им нужен был постоянный контроль. Многие функции нельзя было никому перепоручать: например, поставками свежих ягод Алексей Иванович занимался сам.

Алексей Иванович начал свою деятельность в качестве купца третьей гильдии: им он числился еще в 1852 году. В 1867 году он уже входил в первую гильдию.

С ростом прибыли Алексей Иванович всерьез стал создавать собственный бренд. Рецептура и уникальные подходы у него уже были, и одним из главных направлений его деятельности стала реклама. Большей частью его аудитории были дети, и Абрикосов учитывал их интересы в продвижении сладостей. Продукцию стали отпускать в красивых коробках, где можно было найти вкладыши, открытки, головоломки, посвященные какому-то событию или личности.

Абрикосов придумал чуть ли не русский «Киндер Сюрприз», когда о подобном еще никто не задумывался. По словам одного из потомков предпринимателя, Дмитрия Петровича Абрикосова, внутри шоколадных яиц, производимых фирмой, были спрятаны игрушки из бумаги или красивые картинки. Впрочем, не одними «Киндер Сюрпризами» жил бизнес Алексея Ивановича. Он первым стал выпускать всем известные фигурки шоколадных зайцев и Дедов Морозов, запакованных в фольгу.

Разнообразные по форме, с оригинальными рисунками, металлические, картонные, деревянные, обтянутые бархатом коробки, стеклянные банки, бумажные этикетки и обертки не только помогали эффективной реализации, к примеру, конфет или шоколада — потребитель зачастую хранил их, уже пустыми, долгие годы.

Предприниматель использовал для продвижения и обычную рекламу: информация о новинках появлялась во всевозможных газетах. О сладостях сообщали афиши, каталоги, буклеты, плакаты — причем реклама шла от лица вымышленных персонажей и разных зверей. Алексей Иванович был новатором в своем деле и сочетал оригинальные русские рецепты — огромное разнообразие варенья и пастилы — с привезенными из-за границы. В ассортименте было более 700 наименований, и часть из них мы знаем до сих пор: например, те же «Гусиные лапки».

К 1870-м годам дело было налажено, и Абрикосов мог обратить внимание на другие направления.

В 1872 году Абрикосов решил обзавестись собственной фабрикой. Тогда продукция производилась в специальном кондитерском цеху, но масштабы деятельности росли, да и промышленная революция заставляла задуматься об автоматизации. Фабрика была официально открыта в 1873 году, ее мощности хватало для актуального масштаба деятельности предприятия, а оборудована она была по последнему слову техники, в том числе и паровыми машинами. В дальнейшем Алексей Иванович введет традицию улучшать ее оснастку каждые 10 лет.

Условия труда на фабрике Абрикосова, судя по всему, были вполне лояльными по отношению к рабочим. Мужчинам платили 550 рублей в год, зарплата женщин была ниже, но тоже достаточно высокой по тогдашним меркам. Алексей Иванович не заставлял людей работать по 14 часов в день, но дисциплина была очень строгой, и, по всей видимости, за проступки рабочих сурово наказывали. Потерять работу можно было из-за пьянства: Абрикосов этого не любил.

Как и было положено в те времена, рабочим предоставлялось жилье, бесплатное питание и услуги врача, а на праздники дарили подарки со сладостями. Благодаря Агриппине Алексеевне здесь появился детский сад.

В 1874 году Абрикосов решил передать семейную фабрику сыновьям. Они с детства были заняты на предприятии и, повзрослев, хорошо понимали особенности работы. Похоже, речь не шла о том, что предприниматель полностью отходит от дел, — просто он решил подготовить наследников к управлению, а сам продолжил курировать работу предприятия.

В 1874 году Алексей Иванович построил еще одну фабрику в Симферополе. Позже здесь было куплено садовое хозяйство, которое должно было обеспечить предприятие фруктами. Так Абрикосов смог активнее действовать в регионе и создать предпосылки к тому, чтобы постепенно отказаться от огромного количества поставщиков. В лучшие годы на Крымской фабрике было занято около 2000 рабочих, а техническое оснащение и масштабы деятельности сделали ее одной из лучших в империи.

Один из сыновей предпринимателя Владимир Алексеевич, вместе со специалистами изучил особенности консервирования фруктов и овощей и добился значительных результатов. В 1895 году к Крымской фабрике докупили сахарный завод, а производство в этом регионе позволило оставить конкурентов далеко позади.

Остальные сыновья Алексея Ивановича также оправдывали доверие отца, с успехом выполняя возложенные на них функции. Иван Алексеевич, который должен был расширять семейный бизнес, открывал новые и новые магазины, располагая их в самых популярных местах Москвы, в том числе и в Солодовниковском пассаже.

Находчивые Абрикосовы знали, чем завлечь покупателей, и придумывали для продвижения оригинальные приемы. В 1880 году в газетах распространился слух, что в одном из магазинов сети Абрикосовых все женщины блондинки, а в другом — брюнетки. На деле это было не так, но клиентов стало больше.

В 1862 году Алексея Ивановича выбрали председателем совета Практической академии коммерческих наук, которую он в свое время не успел окончить. Одним из главных деяний Алексея Ивановича на этом посту было уже описанное открытие банка Московского купеческого общества взаимного кредита. Долгое время это был один из крупнейших банков в Москве, а 5% прибыли он отдавал академии, которая волей Абрикосова входила в число его учредителей.

Абрикосов стремился сделать экономическое образование доступным для всех и запускал различные стипендиальные программы. За время его руководства в академии выучилась целая плеяда известных людей: наследники крупных купеческих родов, будущие видные финансисты, даже режиссеры и архитекторы. Экономический акцент не сужал кругозор студентов — здесь изучались и другие дисциплины, а уклон был на иностранные языки.

В 1899 году обороты фирмы составляли около 1,5 млн рублей в год, а качество продукции позволило Алексею Ивановичу заслужить всевозможные почести, начиная от звания Поставщика двора Его Императорского Величества и закачивая чином статского советника. Это был пик его карьеры: все о нем говорили и отмечали его достижения.

У предпринимателя было 22 ребенка, а в начале 1900-х клан Абрикосовых, по мнению некоторых исследователей, насчитывал более 100 человек.

Для своих внуков Алексей Иванович и Агриппина Александровна построили усадьбу под Москвой, которую так и называли – Внуково

Во время Крымской войны Абрикосов делал ежегодные 100-рублевые пожертвования госпиталям и ополчению. Позднее стал членом комитета по оказанию помощи семьям убитых и раненных в войне с Турцией, в 1880 году вошёл в состав Совета Дома московского купеческого общества для бесплатных квартир. Служил старостой Успенского храма на Покровке.

Его супруга в конце 1889 года открыла бесплатный родильный приют и женскую больницу с «постоянными кроватями А. А. Абрикосовой». Агриппина Алексеевна Абрикосова завещала городу 100 000 рублей на устройство родильного приюта. По решению Московской городской управы новый родильный приют стал официально носить имя Агриппины Алексеевны. После революции его переименовали в роддом имени Н. К. Крупской, в 1994 году ему вернули законное имя.

В 1904 году не стало и Алексея Ивановича. После себя он оставил крупный кондитерский концерн и множество наследников, среди которых были и внуки и даже правнуки.

Последним главой предприятия стал Сергей Николаевич Абрикосов, семейный бизнес при нем вновь стал набирать обороты. За годы руководства Сергей Николаевич переоборудовал производство, открыл несколько филиалов фабрик и при этом еще активно действовал на общественных началах. Национализация предприятий после прихода к власти большевиков поставила точку в истории Абрикосовых как кондитерских фабрикантов. Пути прежде сплоченного рода разошлись. Сергей Николаевич эмигрировал в Париж.

Идеи Абрикосова используются в кондитерском бизнесе и сейчас, а некоторые вообще утекли за границу: иностранные компании применяют их в том числе для выхода на российский рынок.

В этот день скончался Владимир Васильевич Марковников, выдающийся русский химик-органик, первый и наиболее талантливый из учеников Бутлерова.

Владимир Васильевич имел дворянское происхождение: его отец, Василий Васильевич Марковников, был офицером батальона Белевского егерского полка. Спустя некоторое времени после рождения отец отвез Владимира в деревню Ивановское Княгининского уезда, где и прошло всё детство будущего ученого. Мальчик рано овладел грамотой, однако читал безо всякой системы от «Битвы русских с кабардинцами» и «Еруслана Лазаревича» до инструкций по тактике, лежавших на письменном столе отца. Кроме того он с легкостью освоил немецкий и французский языки.

Среднее образование Владимир Васильевич получил в Нижегородском дворянском институте, по окончании которого поступил на Камеральное отделение юридического факультета Казанского университета. Значительную часть курсов юридического цикла, как, например, государственное право, политическую экономию и статистику, финансы и пр., камералисты слушали наравне с юристами. В то же время они изучали технологию, сельское хозяйство и химию.

Владимир Васильевич вспоминал:

«Камеральный факультет,  дал мне основы для изучения и понимания явлений в области экономической и промышленной, чего совершенно не дал бы мне факультет естественный, и этими основами мне нередко приходилось пользоваться».

На третьем курсе учащиеся Камерального отделения приступили к практическим работам в химической лаборатории университета, одновременно с этим им начал читать лекции по химии молодой Бутлеров, вернувшийся из заграничной командировки. Практические занятия и уроки Александра Михайловича произвели на Марковникова сильнейшее впечатление, определив его будущий жизненный путь. Много лет спустя он напишет:

«Эта встреча решила судьбу мою. Вместо техника или юриста, как я предполагал сначала, я стал химиком».

Бутлеров являлся образцовым педагогом, всегда готовым ответить на любой вопрос каждого студента или сотрудника лаборатории. Марковников сохранил на всю жизнь дружеские отношения с ним. Еще учась, с согласия Бутлерова, Владимир Васильевич издал литографированный курс прочитанных Александром Михайловичем лекций по органической химии.

Александр Михайлович Бутлеров

В 1860 г. Марковников окончил университет и, по представлению Бутлерова, был оставлен при университете в качестве лаборанта химической лаборатории. В то время как учитель, создавая свою теорию химического строения, совершает переворот в химии, его ученик стремится исторически обосновать необходимость новых взглядов и доставить им все новые и новые экспериментальные обоснования. Марковников пишет статью «К истории учения о химической структуре» и работает над изомерией масляных кислот, предсказанной бутлеровской теорией химического строения.

В 1862 г., ввиду болезни Бутлерова, Марковникову было поручено чтение лекций по неорганической, а в следующем году и аналитической химии. Уже в 1863 г. Владимир Васильевич сдал экзамен на магистра химии, а через два года представил и блестяще защитил магистерскую диссертацию «Об изомерии органических соединений».

После этого Марковников был командирован на два года за границу. Он побывал в Берлине, Мюнхене, Лейпциге, Париже, где работал в лабораториях Байера, Эрленмейера и Кольбе.

В лаборатории Адольфа Вильгельма Германа Кольбе в Лейпциге русский практикант был на особом положении, и руководитель лаборатории величал его не иначе, как Herr Doktor. Это отнюдь не обусловливалось формальной стороной – наличием у него ученого звания, а тем, что Марковников приехал за границу со сложившимися взглядами и по многим основным вопросам органической химии стоял выше заграничных химиков.

В начале января 1868 г. Владимир Васильевич, наряду с Дмитрием Ивановичем Менделеевым и Александром Порфирьевичем Бородиным и др., стал одним из учредителей Русского химического общества.

Весной 1869 г. Марковников блестяще защитил в Казанском университете докторскую диссертацию «Материалы по вопросу о взаимном влиянии атомов в химических соединениях». Она по-новому поставила коренные вопросы теоретической химии. Возникнув на основе теории химического строения, теория взаимного влияния атомов в химических соединениях выдвинула вопрос об изучении внутреннего механизма химических реакций. Структурная теория предсказывает, сколько изомеров может иметь данное химическое соединение.

Когда Бутлеров уехал из Казани в Петербург, Марковников получил в свое заведывание лабораторию и чтение всех курсов, ранее читаемых учителем. Но и Владимир Васильевич оставался в Казанском университете недолго. В течение 1871–1873 гг. он работает в Новороссийском университете в Одессе, а затем принимает предложение перейти в Московский университет. Там Владимиру Васильевичу предстояло вдохнуть новую жизнь как в преподавание химии, так и в дело организации научных исследований.

Наряду с экспериментальными исследованиями Владимир Васильевич продолжает развивать свои теоретические представления, изложенные им в докторской диссертации. Он устанавливает порядок присоединения галоидоводородных кислот к соединениям с двойной связью, формулируя свои обобщения в известном всем химикам «правиле Марковникова».

С начала 1880-х годов Марковников приступает к систематическому изучению состава кавказских нефтей. В 1883 г. Марковников в соавторстве ученым и инженером Оглоблиным публикует обширную статью «Исследование кавказской нефти», представляющую собою сводку всех работ, произведенных по этому вопросу в лаборатории Московского университета. В этой статье авторы приходят к выводу, что главная часть кавказской (бакинской) нефти не менее чем на 80% состоит из углеводородов. В 1899 г.Марковников приходит к важному выводу о возможном присутствии в кавказской нефти метил-пентаметилена – выводу, который позднее блестяще подтвердился.

За выдающиеся исследования в области изучения кавказских нефтей Международный нефтяной конгресс присудил Марковникову в 1900 г. золотую медаль.

Наряду с большой научной работой Владимир Васильевич вел обширную общественную деятельность, был активным популяризатором науки и технических знаний. Так, он в течение 18 лет состоял председателем химического отделения Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. По его инициативе в связи со 150-летием основания первой в России Ломоносовской химической лаборатории был издан «Ломоносовский сборник», посвященный истории химии в России.

Во время русско-турецкой войны в 1877–1878 гг. Марковников развил исключительно интенсивную деятельность по организации санитарной помощи действующей армии. Во время вспышки чумы в 1878 г. он издал популярную брошюру «Чума в России» и составил «Практическое руководство к дезинфекции».

Кипучая научная и общественная деятельность Марковникова продолжалась до самой его кончины. В декабре 1903 г. Владимир Васильевич сделал в Химическом обществе в Петербурге обширный доклад о своих последних научных работах. 11 февраля 1904 г. Владимира Васильевича Марковникова не стало.

В этот день скончался русский прозаик, публицист, мемуарист Олег Васильевич Волков.

Он прожил 96 лет, из них 28 провел в тюрьмах, лагерях, ссылках ГУЛАГа, о чем написал книгу «Погружение во тьму».

Олег Васильевич Волков родился в Санкт-Петербурге в дворянской семье. Отец был директором правления Русско-Балтийского завода. Мать происходила из рода Лазаревых (была внучкой знаменитого адмирала Лазарева). В 1917 году закончил Тенишевское училище, где его одноклассником был будущий великий писатель Владимир Набоков. Октябрьский переворот не дал сбыться планам Олега Волкова: окончить отделение восточных языков Петербургского университета и стать дипломатом.

С зимы 1918 года участвовал в Гражданской войне на стороне Белого движения в составе добровольческого конного отряда, сформированного в Торжке. Летом, вырвавшись из окружения, отряд в надежде спасти царскую семью совершил переход к Екатеринбургу. Но Ипатьевский дом отряд застал уже опустевшим. Впоследствии Волков прибыл в Крым, но когда эвакуация Вооружённых сил Юга России уже завершилась.

В Москве Олег оказался в 1921 году. Он в совершенстве знал французский, немецкий и английский языки, и это помогло ему найти работу переводчика – сначала в миссии Нансена по оказанию помощи голодающим в России, а затем в греческом посольстве, и это продолжалось до 1928 года, до первого ареста.

В феврале 1928 года в первый раз арестован, после отказа стать осведомителем приговорен к 3 годам лагеря по обвинению в контрреволюционной агитации и направлен в Соловецкий лагерь особого назначения. Далее последует еще четыре ареста. Лишь в 1955 году Волков будет окончательно освобожден из ссылки и приедет в Москву. Он станет острым публицистом, горячим защитником природного и культурного наследия России. Его считают одним из основоположников экологического движения в Советском Союзе. Одним из первых он начнет борьбу за спасение Байкала.

Свою главную книгу – «Погружение во тьму» – Волков окончит в конце 70-х. За нее писатель получил Государственную премию России и Пушкинскую премию фонда А.Топфера (Германия), а также стал кавалером ордена Франции за заслуги в области литературы и искусства.

Вдова писателя, Маргарита Сергеевна, вспоминает:

Перед Олимпийскими играми 1980 года Москву чистили: высылали неблагонадёжных, обыскивали и изолировали подозрительных. Наш участковый – по фамилии не то Корытко, не то Косорылко – решил конфисковать у Олега охотничье ружьё, как у бывшего уголовника и возможного преступника. И это несмотря на полную реабилитацию! Представление было впечатляющим: милиция, понятые...

Ввиду явного нарушения закона за Олега вступился Союз писателей. На следующий же день – звонок из милиции: «Можете забрать своё ружьё», — проскрежетала трубка. «Нет, – сказал Олег, – вы взяли – вы извольте и принести». Принесли. С реверансом.

Его главный автобиографический труд «Погружение во тьму» был впервые опубликован в Париже в 1987 году, в СССР — только в Перестройку в 1989 году.

Его дочь Ольга вспоминает:

папа стал первым в стране лауреатом Государственной премии уже Российской Федерации. Это был 1991 год. В момент, когда Ельцин вручал ему эту премию, папа сказал: «Борис Николаевич, вы же Ипатьевский дом в Екатеринбурге разрушили, вам его и восстанавливать». Ельцин ничего папе не ответил, только по плечу похлопал.

Ещё из воспоминаний жены:

Муж мой был сильным. Ему было под девяносто, когда в заказнике на нашего пойнтера сел рой пчёл. Ужаленный пёсик сомлел, и Олег больше семи километров нёс его, да ещё и ружьё, и ягдташ

В 1991 году рухнула советская власть, а уже в 1992-м стало ясно, что возрождать Россию молодые реформаторы не собираются. Проще и выгоднее оказалось разбудить в людях самые низменные инстинкты. Немудрено, что в новую эпоху СМИ потеряли интерес к личности Олега Васильевича Волкова. Вряд ли он нашел бы добрые слова для творящегося в стране. Можно только догадываться о его переживаниях.

В 1993 году в одной из газет появилась статья "Чего не смог ГУЛАГ, сделал Мострест". Недалеко от дома, в котором жил Олег Васильевич, проводились подземные работы и не были поставлены необходимые в таких случаях ограждения. Выгуливая в вечернее время собаку, 93-летний писатель провалился в двухметровую яму. Он выжил и на этот раз, но открытый перелом ноги в его возрасте оказался роковым. Последние два с половиной года писатель не выходил из дома. Никто, кроме друзей, о нем не вспоминал, и только в феврале 1996 года телевидение и газеты скупо сообщили о кончине Олега Васильевича на 97-м году жизни.

Похоронен писательв Москве на Троекуровском кладбище

Задолго до перестройки Олег Васильевич выразил выстраданное личным опытом убеждение:

Уже давно не вламываются по ночам в квартиры, будя спящих, обвешанные оружием ночные гости с бумажкой-ордером, рабочие коллективы и возмущённые писатели не подписывают более писем-обращений, требующих от партийного руководства смертной казни разоблачённых «врагов народа». Не слышно и о массовых расстрелах. Но тёмный страх остался. Таится подспудно в душах, живя отголосками того кровавого прошлого. После истребления прежней интеллигенции, крестьянства, лучших людей всех сословий, образовался вакуум. Не стало людей, честно и независимо думающих. Верховодят малообразованные приспособленцы и карьеристы, изгнаны правда и совесть…

В этот день родился выдающийся русский психиатр Сергей Сергеевич Корсаков, один из основоположников нозологического направления в психиатрии и московской научной школы психиатрии, автор классического «Курса психиатрии» (1893).

Сергей Сергеевич родился в промышленном селе Гусь-Хрустальный Владимирской губернии. Его отец Сергей Григорьевич образование получил в Московской практической коммерческой академии, был почетным гражданином города Касимова и управляющим имениями и фабриками И.С. Мальцева. Мать — Акилина Яковлевна, урожденная Алянчикова, была широко образованной, мягкой, чуткой женщиной, отличавшейся сердечной добротой.

В пять лет он уже умел читать. В десять Корсаков поступил в гимназию, сразу во второй класс. В следующем году гимназия была переименована в 5-ю Московскую, которую Сергей и окончил с золотой медалью. В гимназии Корсаков активно участвовал в ученическом театре и начал писать стихи и повести. С одиннадцатилетнего возраста стал давать частные уроки другим гимназистам.

29 июля 1870 года Сергей поступил на медицинский факультет Московского университета. Ему было 16 лет. Медицину он изучал под руководством основоположника русской гистологии Бабухина, выдающегося терапевта Захарьина и его ученика — талантливого невропатолога Кожевникова, непосредственного учителя Сергея в области невропатологии и психиатрии.

В марте 1875 года Корсаков пишет дипломную работу — «История болезни дворянина Ильи Смирнова, 29 лет». 31 мая он заканчивает медицинский факультет с отличием. В том же году главный врач Московской Преображенской психиатрической больницы Штейнберг обратился к профессору Кожевниковус просьбой «Нет ли у вас надежного молодого человека на место ординатора» Кожевников не забыл способного студента и указал на Сергея. 13 сентября Корсаков приступает к исполнению своих обязанностей. Через четыре дня он утверждается советом университета в звании уездного врача, а еще спустя два дня — лекаря.

Проработав год штатным ординатором, 9 октября 1876 года Корсаков, по представлению заведующего кафедрой нервных и душевных болезней Кожевникова, избирается советом университета сверхштатным ординатором первой неврологической клиники Московского университета, чтобы остаться здесь до конца своей жизни. 14 января Корсаков выдерживает испытания, дающие право готовиться к защите на ученую степень доктора медицины. Через месяц он приступает к работе над докторской диссертацией «Об алкогольном параличе». А пока в январе 1877 года Корсаков пишет свой первый труд «Курс электротерапии».

Не оставляя университета, в ноябре 1881 года Корсаков вернулся на работу в Преображенскую психиатрическую больницу, в которой начал трудовую деятельность, и одновременно с этим начал работать в частной психиатрической лечебнице доктора Александра Федоровича Беккера в Красносельске. После его смерти, в феврале 1881 года, Корсаков заведовал этой лечебницей вместе с вдовой до конца своей жизни. 10 января 1883 года Корсакову присваивают чин коллежского асессора.

В 1885 году он активно занимался общественной деятельностью: в январе участвовал в организации Московского психологического общества

12 мая 1887 года Корсаков защитил докторскую диссертацию «Об алкогольном параличе». Рецензентами его диссертации были профессор Кожевников, профессор Клейн и доцент Рот. Спустя четыре дня Корсаков утверждается советом Московского университета в ученой степени доктора медицины. 5 января следующего года он утверждается приват-доцентом университета с правом преподавания «учения о нервных и психических болезнях». В 1892 году Корсаков назначается сверхштатным экстраординарным профессором Московского университета по кафедре «систематического и клинического изучения нервных и душевных болезней».

1 января 1893 года Корсакова награждают орденом Св. Станислава 2-й степени.

20 июня 1898 года Корсаков отправился в отпуск. По дороге, в Вологде, у него случился сердечный приступ. Полежав 5 дней, он вернулся в Москву, и здесь лечащие его врачи определили ожирение сердца. В середине июля у Корсакова случился второй сердечный приступ. Затянувшаяся болезнь вынудила его подать прошение об освобождении от ведения практических занятий со студентами.

Наступил новый, 1900 год, последний год жизни Корсакова. 22 января — 46-й день своего рождения – Сергей Сергеевич отпраздновал в постели.

Корсаков умер 1 мая 1900 года. Его погубил унаследованная от предков склонность к полноте. Дед, отец и дядя его умерли, как и он, от заболевания сердечно-сосудистой системы.

Похороны великого психиатра состоялись в Алексеевском монастыре 4 мая. За процессией провожающих в последний путь следовала колесница, запряженная шестеркой лошадей в белых попонах, и две колесницы с возложенными на гроб покойного венками.

В 1901 году в память о Корсакове был основан «Журнал невропатологии и психиатрии», названный его именем. Журнал издаётся до сих пор. В Москве во дворе клиники психиатрии воздвигнут памятник Корсакову, а самой клинике, которой он руководил, присвоено его имя.

В 1922 Московское психологическое общество, в организации которого принимал участие Сергей Сергеевич, в связи с обострением идеологической ситуации, прекратило своё существование (В частности была высылка философов, в числе которых был председатель общества Иван Александрович Ильин).

Сергей Сергеевич был последовательным сторонником системы no restraint («никаких стеснений»), введённой впервые английским психиатром Дж. Конолли и получившей распространение на Западе. В Западной Европе процесс введения no restraint протекал медленно и неровно; в России распространение прогрессивных методов содержания и ухода совершилось значительно легче, во многом благодаря энтузиазму Корсакова. Самого же Корсакова в среде врачей-психиатров называли русским Пинелем

С 1881 года работая консультантом частной лечебницы Корсаков принял решение ввести новые формы ухода — отмену любых насильственных мер при лечении душевнобольных, в первую очередь связывания и использования смирительных рубашек. Были упразднены изоляторы, сняты решётки на окнах, создана уютная обстановка в отделениях.

Режим ухода, введённый Корсаковым, характеризовался дружелюбным отношением к пациентам, пониманием необходимости защиты их прав и заботой об их мелких потребностях — в той мере, в какой это возможно.

В этот день родилась русская детская писательница и актриса Лидия Алексеевна Чарская.

Лидия Алексеевна Воронова родилась в Санкт-Петербурге 19 января 1874 года у прикомандированного к Николаевской Инженерной академии поручика Лейб-Гвардии Егерского полка Алексея Александровича Воронова и Антонины Дмитриевны Крахоткиной.

Семья жила в достатке, родители любили свою дочь, и все, казалось, было радостным и безмятежным. Но не под счастливой звездой родилась маленькая Лида. Вскоре умерла ее мать. И всю свою любовь девочка перенесла на отца. Возможно, это помогло им обоим перенести тяжкую потерю. Вдвоем они проводили дивные вечера. И Лиде казалось, что так будет всегда.

Но однажды все переменилось. Отец женился. В дом вошла чужая женщина. Отношения с новой хозяйкой дома настолько не сложились, что Лида несколько раз убегала из дома. Тогда было решено отвезти ее в Петербург в Павловский женский институт. В то время семья жила в Шлиссельбурге, этого требовала военная служба отца. Дорогу Лида не помнила, но зато в памяти навсегда осталось тяжелое воспоминание от первой встречи с обстановкой института, который жил по строгим, раз и навсегда установленным правилам. Для живого впечатлительного ребенка институт показался казармой, тюрьмой, в которой ей предстояло теперь жить.

Несхожесть с другими детьми ее возраста проявилась довольно рано. Уже в 10 лет она писала стихи, а в 15 лет взяла за привычку вести дневник, записи которого частично сохранились.

В августе 1897 года Лидия подала прошение о приёме на драматические курсы в Императорское Санкт-Петербургское Театральное училище. На третьем курсе, играя в экзаменационных спектаклях в Михайловском театре, впервые начала использовать фамилию-псевдоним Чарская. Какой смысл вложила в это звучное слово Лидия Алексеевна, нам не известно. Но можно предположить, что оно родилось по аналогии со словами "чары", "очарованье", "колдовство". Роли ей доставались второстепенные, эпизодические, жалованье тоже было невелико.

В сентябре 1900 года была утверждена неклассным художником на действительной службе в Императорских театрах. Окончив курсы спустя год она поступила в Александринский театр.

За работу в театре платили не слишком много, что в конечном итоге и подтолкнуло Лидию, очень нуждавшуюся в средствах, к писательскому делу: в 1901 году она начала писать повесть «Записки институтки», основанную на её школьных дневниках, которая публиковалась по частям в детском журнале «Задушевное слово», под её сценической фамилией Чарская.

Молодежь зачитывалась ее произведениями, восторженно встречая новые книги. В анкете, сделанной в одной детской библиотеке, на вопрос, чем не нравится библиотека, было получено в ответ: „Нет книг Чарской“». По словам Ф. Сологуба, «…популярность Крылова в России и Андерсена в Дании не достигла такой напряженности и пылкости…» Повести Лидии Алексеевны переводились на иностранные языки. Переведенная на немецкий, английский, французский, чешский языки, она вошла в каждый дом, в каждую семью, где росли дети. Была учреждена стипендия для гимназистов имени Чарской.

Повести "Княжна Джаваха", "Люда Влассовская", "Вторая Нина", "Записки маленькой гимназистки", "Сибирочка", "Лесовичка", рассказы "Волька", "Первый день", "Два сочельника", "Корректорша Варкунина", сказки "Золотая свирель", "Волшебная сказка" и другие - вот неполный перечень того, что взахлеб читало подрастающее поколение начала XX века.

После Октябрьской революции Чарская, как и все другие писатели дворянского происхождения с «буржуазно-мещанскими взглядами» в творчестве, попала под запрет, а её книги были причислены к бульварной литературе. В 1918 году закрылся журнал «Задушевное слово», и последняя повесть Лидии Чарской, «Мотылёк», так и осталась неоконченной; позднее она с огромным трудом опубликовала 4 маленькие книжки для детей под псевдонимом «Н. Иванова».

В 1924 году она ушла из театра, жила на актёрскую пенсию.

В школах устраивались «показательные суды» над Чарской. В 1920 году была составлена «Инструкция политико-просветительского отдела Наркомпроса о пересмотре и изъятии устаревшей литературы из общественных библиотек», в списке которой упомянуты книги Чарской. В дальнейшем инструкция была пересмотрена и многие книги вновь были разрешены, но произведения Чарской так и остались под запретом. В школах самым обидным для девочки стало обвинение в том, что она похожа на институтку из книг Чарской.

Сама писательница подвергалась травле со стороны коллег литераторов:

Виктор Шкловский написал статью "О пище богов и о Чарской" (название "Пища богов" он позаимствовал у Геpберта Уэллса) в "Литературной газете":

"...Ко мне пришла веселая, шумливая компания пионеров. Шумели они о разном. И между прочим говорили они о том, можно ли читать Чарскую, можно ли читать Клавдию Лукашевич? Хорошая книга «Маленький лорд Фаунтлерой»? Они мне напомнили о таких книгах, которые я читал лет тридцать назад. В каких трещинах живут эти книги? Что им дает это паршивое бессмертие?

<...>

Эти институтки, которые описаны Чарской, – не думал я, что придется мне о них писать, – эти институтки были жалкие ограниченные люди. Они живут в плохих книгах, которые вы читаете...."

Корней Чуковский выступая на Первом съезде советских писателей:

"Нашим нынешним детским книгам надо противопоставить тогдашнюю детскую литературу для масс. Об этой детской литературе для масс принято теперь говорить очень много плохого, но самое плохое в этом отношении ещё не указано. Раньше всего необходимо сказать, что она была вся продажна и за планомерное развращение детей получала от правительства деньги... Чарскую нельзя трактовать (как её трактуют теперь) как пошлую романтическую институтку. Чарская отравляла детей сифилисом милитаристических и казарменно-патриотических чувств. «Победа русского оружия», «мощный двуглавый орёл», «русские молодецкие груди», «обожаемый русский монарх» - это было у неё на каждом шагу... Когда русское «христолюбивое воинство» ночью «искрошило» спящих горцев, она пролепетала со сладенькой институтской ужимкой: «Сладкое чувство удовлетворённой мести»."

Самуил Маршак на том же съезде:

"...вслед за яростными критическими атаками, которые он вел на слащавую и ядовитую романтику Чарской и ей подобных. "Убить" Чарскую, несмотря на ее мнимую хрупкость и воздушность, было не так-то легко. Ведь она и до сих пор продолжает, как это показала в своей статье писательница Е. Я. Данько, жить в детской среде, хотя и на подпольном положении. Но революция нанесла ей сокрушительный удар. Одновременно с институтскими повестями исчезли с лица нашей земли и святочные рассказы и слащавые стихи, приуроченные к праздникам."

Поэтесса Елизавета Полонская сохранила в своем архиве письмо Чарской, написанное в 1920-е годы, в котором писательница рассказывает о своей тяжелой ситуации:

"…я третий месяц не плачу за квартиру…и боюсь последствий. Голодать я уже привыкла, но остаться без крова двум больным — мужу и мне — ужасно…"

Однако были и те, кто хорошо отзывался о Лидии Алексеевне. Борис Львович Васильев, сын офицера российской императорской армии и русской дворянки, автор повести "А зори здесь тихие" и сценария к фильму "Офицеры", однажды написал:

"Если Григорий Петрович Данилевский впервые представил мне историю не как перечень дат, а как цепь деяний давно почивших людей, то другой русский писатель сумел превратить этих мертвецов в живых, понятных и близких мне моих соотечественников. Имя этого писателя когда-то знали дети всей читающей России, а ныне оно прочно забыто, и если когда и поминается, то непременно с оттенком насмешливого пренебрежения. Я говорю о Лидии Алексеевне Чарской, чьи исторические повести - при всей их наивности! - не только излагали популярно русскую историю, но и учили восторгаться ею. А восторг перед историей родной страны есть эмоциональное выражение любви к ней. И первые уроки этой любви я получил из "Грозной дружины", "Дикаря", "Княжны Джавахи" и других повестей детской писательницы Лидии Чарской."

И дети по-прежнему читали её книги, несмотря на то, что достать их было совсем не просто: очевидцы вспоминали, что соседские ребята приносили Чарской продукты и даже деньги, та взамен давала им почитать свои рукописи.

Чарская была кем-то вроде русской Джоан Роулинг, к тому же добропорядочной, благонамеренной и патриотичной. Она писала не только о сказочных персонажах и o гимназистках с институтками, но и, например, о героине Отечественной войны 1812 года кавалерист-девице Дуровой.

Всего за 20 лет творчества из-под пера писательницы вышли около 80 произведений.

Умерла Лидия Алексеевна в 1937 году в Петербурге и была похоронена на Смоленском кладбище.

В этот день русский учёный Павел Александрович Молчанов запустил один из первых в мире радиозондов.

Павел Александрович родился 18 февраля 1893 года в Волосово, Тверской губернии. В 1914-м закончил физико-математический факультет Петербургского Императорского Университета.

В 1919 году Молчанов поступил в Главную физическую обсерваторию. Здесь ему довелось восстанавливать пострадавшую в годы великой войны аэрологическую обсерваторию в Павловске. Вскоре он стал руководителем этого учреждения.

С самого начала научной деятельности усилия учёного были направлены на изучение верхних слоев атмосферы. Два десятилетия во главе Павловской аэрологической обсерватории принесли Молчанову мировую славу. При его непосредственном участии разрабатывались новые приборы, велись наблюдения – закладывались основы для многих исследований по физике свободной атмосферы и синоптической метеорологии.

Запуск в свободный полёт первого в мире радиозонда под именем «271120» состоялся 30 января 1930 года в 13 часов 44 минуты по московскому времени с территории Аэрологической обсерватории в г. Павловске (Главная геофизическая обсерватория).

Радиозонд поднялся на высоту 7.8 км, где была зарегистрирована температура минус 40.7°. Менее чем через час (32 минуты полета) после запуска в Ленинградское бюро погоды и в Центральный институт прогнозов в г. Москве было послано первое в мире оперативное аэрологическое сообщение. Это означало колоссальный прорыв в технике метеорологических наблюдений — открылась возможность получать сведения о состоянии свободной атмосферы до высот вначале около 10-15 км, а впоследствии — 25-30 км.

Радиозонд Молчанова стал пионером в международных исследованиях атмосферы, и прежде всего в арктических областях. В 1931 году международное общество «Аэроарктика» организовало полярный перелет на дирижабле «Граф Цеппелин» из Германии через Петербург, Землю Франца-Иосифа, Северную Землю, Новую Землю и обратно в Германию. Для обеспечения запуска радиозондов с борта дирижабля к участию в экспедиции был приглашен Молчанов.

Из книги Эрнста Кренкеля «RAEM — мои позывные»:

«Молчанов — невысокого роста, с корпулентной фигурой, а попросту говоря, очень тучен. Его серый костюм всегда тщательно отутюжен, над туго накрахмаленным воротничком безукоризненно белой рубашки сияет круглое, добродушное лицо с аккуратно подстриженными усами и белесыми, выгоревшими бровями. Лицо Молчанова буквально источало доброжелательность.

Профессор оказался весельчаком, и мы тотчас принялись выкладывать друг другу наши запасы анекдотов. А затем сыскалась еще одна точка соприкосновения — Молчанов великолепно разбирался в радиотехнике. Радио тоже стало темой наших бесед, из которых я узнал, что микрорадиопередатчик зонда он не только сам сконструировал, но и изготовил собственноручно. И это не было только лишь искусством рук радиолюбителя. Профессор Молчанов столь тонко знал радиотехнику, что сумел разработать систему кодирования всех параметров, которые регистрировал радиозонд, забравшись на большие высоты.»

В 1932 году для очередной полярной экспедиции сотрудниками Павловской обсерватории были подготовлены 12 экземпляров радиозонда, и с того времени высотное аэрологическое зондирование стало распространяться по всему земному шару.

Летом 1933 года в бухте Тихой на Земле Франца-Иосифа была установлена первая в мире автоматическая метеорологическая станция конструкции Молчанова.

С 1930 года Павел Александрович был заведующим кафедрой аэронавигации Ленинградского института инженеров гражданского воздушного флота.

24 августа 1941 года сорокавосьмилетний Павел Александрович, страдающий в тот период миокардитом, был арестован органами НКВД по обвинению в измене родине.

8 октября 1941 года в связи с обстоятельствами военного времени была проведена операция по эвакуации из Ленинграда в Новосибирск осужденных и подследственных заключенных из Ленинградских тюрем. Этот этап состоял из около 2500 заключенных, в том числе 222 политических и 416 женщин.

По Ириновской железной дороге заключенные были вывезены на станцию Ладожское озеро, а затем пешей колонной выведены к пристани в деревне Морье.

В Морье их погрузили в трюм грузового лихтера (озерной несамоходной баржи). Трюм с помощью двойных дощатых переборок был разделен на три отделения: для военнопленных немцев, для женщин и большое мужское отделение, куда были погружены все заключенные мужчины.

В мужском отделении плотность погрузки была такова, что люди должны были там всю дорогу стоять, держа вещи в руках.

Свидетелем смерти Молчанова стал профессор Мелентьев, бывший заключенный этого этапа:

«В первый же день заключенные обратились к начальнику конвоя с просьбой о выведении на палубу на свежий воздух и более свободной рассадке. Начальник им в этом отказал, но распорядился, спустить в трюм бревна и доски, чтобы заключенные смогли сделать нары. Однако самодельные нары под тяжестью залезших на них обломились, что привело к гибели людей, помощи которым оказано не было. Уже к ночи, чтобы все заключенные не задохнулись, конвою пришлось открыть люки трюма. У люков были поставлены конвоиры с оружием, которые стреляли во всех, кто пытался хотя бы на несколько ступенек подняться по лестницам, чтобы глотнуть свежего воздуха. Так был застрелен Павел Александрович Молчанов.»

На месте захоронения останков погибших в этом этапе между деревнями Судемье и Подрябинье близ Сясьстроя установлен памятный знак.

Павел Александрович не просто изучал верхние слои атмосферы, но постоянно исследовал возможность применения аэрологических данных в практических целях прогнозирования погоды. Без преувеличения, Павла Александровича Молчанова можно назвать отцом отечественной аэрологии, и одним из крупнейших ученых-метеорологов истории.