EEGmonitoring

В далёком 1848 году в США молодой человек Финеас Гейдж получил серьезную травму головы при строительстве железной дороги. Это один из трагических случаев, которые нередко встречались у рабочих. Однако именно он помог сделать провыв в нейронауке.

На самом деле случай абсолютно феноменальный, лом весом в 6 кг и диаметром 3,3 см пронзил голову мужчины от подбородка до лобной кости. Однако наш герой не только выжил, но и оставался в сознании. Ему оказал помощь местный врач, а вы сами можете представить, какие раньше были условия. Те же антибиотики появятся только 80 лет спустя. После двух месяцев борьбы, пациент почти полностью поправился, но самое интересное совсем не это.

Как говорили близкие, «это был совсем не Гейдж». Это был депрессивный, агрессивный и импульсивный человек. Правда более поздние свидетельства говорят, что Гейж все-таки был в нормальном психологическом состоянии. Это объясняется пластичностью мозга и его феноменальной способностью к адаптации. Но спустя 12 лет Гейдж скончался после суточной серии эпилептических приступов.

Считается, что именно повреждение лобных долей (в том числе отвечающих за эмоции) приводит к ухудшению характера. Однако бывают и обратные случаи, когда человек после травмы или операции на мозге меняется в лучшую стороны. Так муж одной женщины, ворчливый и вспыльчивый до операции, после удаления аневризмы стал больше смеяться и радоваться жизни. И первый и второй случаи были задокументированы специалистами. В медицине существует даже отдельный термин «лобная психика». Так как люди с поражениями в определенных долях головного мозга имеют схожие поведенческие особенности, ну или как мы часто говорим «характер».

Какие изменения произойдут с человеком, предугадать нельзя. Но одно можно сказать с уверенностью: любое, даже небольшое сотрясение или травма головы, могут иметь последствия (но не обязательно связанные с характером), которые сначала кажутся незаметными и незначительными. Поэтому, дорогие мои, ударились головой о шкаф, упали, попал мяч в голову — это не важно, сходите к врачу.

Все знают, что в кабинете у невролога врач обязательно использует молоточек. Порой одного этого метода обследования достаточно, чтобы иметь первичное представление о состоянии пациента и возможном диагнозе. Но как такой простой инструмент может обладать такой диагностической силой? И можно ли что узнать, постучав молоточком самому?

Чтобы понять принцип работы этого инструмента, нужно иметь представление об анатомии человека. В коленях и локтевых суставах есть сухожилия, при ударе молоточком происходит их удлинение. Сигнал об этом поступает в центральную нервную систему и конечность вздрагивает. Такая реакция является рефлекторной. Нормой считается, когда обе конечности имеют схожую реакцию, не очень сильную и не очень слабую. Если же рефлекс полностью отсутствует или излишне выражен, мы предполагаем наличие заболевания и назначаем дополнительные обследования.

Пониженная реакция или ее отсутствие может говорить об энцефалите, полиневрите, полиомиелите и некоторых других заболеваниях ЦНС.

Повышенная реакция — например, о болезни Альцгеймера или Паркинсона. В некоторых случаях, например, при инсульте, реакция может быть усиленной только в одной из конечностей. При этом врачу даже может «прилететь», если не знать этой особенности неврологических пациентов.

И та и другая реакция бывает при гипоксически-ишемическом или гипоксически- геморрагическом поражении. В этом случае она зависит от области поражения головного мозга.

Можно ли самому проверить рефлексы?
Теоретически да, но вот результаты можно интерпретировать неправильно, поэтому лучше доверить это врачу.

Для меня до сих пор загадка, как медицинский термин стал оскорблением. Думается, что это от незнания и страха перед чем-то необычным, нестандартным. При этом говоря Даун, многие представляют недалекого, глупого человека, который не способен стать частью коллектива.

А теперь послушайте внимательно: это не так! Да, синдром Дауна — это не просто, да, ребёнок, рождённый с ним требует, более акцентного ухода, да, им чаще требуется больше времени на адаптацию. Но при этом многие из них умные, одаренные и талантливые люди, которым из-за стигматизация приходится труднее, чем остальным.

Ниже три удивительные истории, которые говорят всему миру — можно иметь любой диагноз и стать счастливым и успешным.

Уверены, что человек с синдромом Дауна должен учиться в специальной школе? Совсем не обязательно. Испанский актёр Пабло Пинеда получил образование в обычной школе и имеет несколько университетских дипломов. Он активно снимается в кино и работает.

На самом деле многие люди с синдромом Дауна развивают именно творческую нотку, работают в кино и театре, пишут музыку и рисуют картины.

Но творческими областями выбор не ограничивается. Анхела Бачильер выбрала карьеру политика и постепенно идёт к успеху. Этот путь особенно знаменателен тем, что испанские суды (Анхела живет и работает в Испании), часто признают людей с синдромом Дауна не полностью дееспособными, из-за чего многие из них не могут голосовать.

Карен Гафний к 30 годам поставила рекорд по плаванию и открыла благотворительный фонд, цель которого помочь людям с особенностями влиться в общество.

Про проценты. На днях состоялся неприятный разговор с папой моего маленького пациента. Последовательный и рассудительный мужчина, он никак не мог согласиться с назначенной дополнительной диагностикой при риске всего 5%. Обзывался гипердиагностикой, вымогательством и другими словами, обидными для квалифицированного врача.

Но я человек настойчивый, поэтому начала раскладывать все по полочкам. Немного забегая вперёд, скажу, что исследование мы все-таки провели.

Для начала поясню: риск — это не что-то, где-то, когда-то, а вполне реальная вероятность прогрессирования заболевания и угрозы жизни.

В медицине на 90% случаев есть протоколы, как действовать. И при наличии риска врач обязан провести дополнительное исследование. Это закреплено на законодательном уровне.

С человеческой же точки зрения, 5% кажутся ничтожно малым числом. А если так, те же пять процентов, но по-другому: каждый 20 столкнётся с ухудшением состояния.
Не делать диагностику — это полагаться на «авось и пронесёт». Но когда это касается непосредственно самого человека или его близких, сухая медицинская статистика приобретает совсем другое лицо. Можно пропустить опухоль, которую пару лет назад реально было удалить, а сейчас она настолько разрослась, что помочь практически невозможно или даже опасно.

Пару месяцев назад от этого страшного недуга умерла сестра моих коллег. Ещё совсем молодая, она «сгорела» за пару месяцев. Внешне казалась вполне здоровой и энергичной, кроме пары малозаметных симптомов, которые проигнорировали буквально все: двое детей, совсем не до этого.

А ведь они указывали на крошечный, ничтожный риск, который, к сожалению, в этом случае привёл к самому трагичному исходу.

У мальчика, о котором писала вначале, диагностика, к счастью, не показала значимых изменений. Он не попал в эти 5% злополучных процентов. Можно ли назвать такую диагностику лишней, если теперь родители могут выдохнуть спокойно?
На мой взгляд нет, а вы что думаете?