Beavis69

Странные, окольные пути выбирает провидение. Все, чего поклонники «Соляриса» Тарковского не дождались от прошлогоднего ремейка Содерберга, год спустя возникло в фильме с Джимом Кэрри и громоздким мелодраматическим названием. (Его дословный перевод — «Вечный солнечный свет незапятнанного разума». Это цитата из стихотворения Александра Поупа «Элоиза Абеляру»; в русском переводе она, увы, не существует вне контекста соседних строк, звучит как «Невинностью лучатся их сердца» и не могла бы стать русским названием фильма.) Если вчитаться в титры обоих фильмов, проследить траекторию влияний не составит труда. Криса в американском «Солярисе» играл Джордж Клуни; тогда же он снимал свой режиссерский дебют «Признания опасного человека» по сценарию Чарли Кауфмана; тогда же Кауфман писал сценарий «Вечного сияния чистого разума». В общей тусовке, видимо, стал популярен старый фильм Тарковского — ребята вдруг обнаружили его актуальность. Содерберг взял сюжет; Кауфман — суть. Содерберг проиграл Тарковскому, отказав «Солярису» в главном, что составляло центр его эмоционального притяжения: он убрал из фильма Землю. В «Вечном сиянии» она явлена со всеми своими дождями, снежными пляжами, мокрыми электричками, робким мартовским солнцем, приливами, песками, тротуарами. Явлена, чтобы уплыть, как в иллюминаторе космического корабля: большая часть событий будет происходить в мозгу погруженного в кому героя, который претерпевает серьезную операцию по стиранию памяти о его последней, дурно закончившейся любви.

Первый кадр — прямая цитата. Джоэль, герой Джима Кэрри (который в этом фильме неожиданно стар и небывало прекрасен), просыпается в залитой ровным серым светом комнате; едва осознав, что проснулся, он резким движением ступни откидывает одеяло — так же откидывала одеяло Хари, когда, пробудившись, коснулась пяткой холодного пистолета. На календаре 14 февраля. День святого Валентина, «который придумали продавцы открыток, чтобы люди почувствовали себя в два раза несчастнее». Дождь так дремотно моросит, что Джоэль, добравшийся уже было до станции метро, решает прогулять работу и садится в поезд до пляжа Монтаук. На станции его замечает девица с цирковым именем Клементина (Уинслет) и покрашенными в истошно синий цвет волосами. На пляже — снова она. «Боже мой, как хочется с кем-нибудь познакомиться. Но у меня есть проблема: я не могу смотреть незнакомым женщинам в глаза». Джоэль все время говорит про себя, его комментарии так же зябки, как изморось над пляжем, и так же забавны, как прогул рабочего дня. «Какой же я влюбчивый — влюбляюсь, чуть кто обратит на меня внимание». Лично мне давно не доводилось сталкиваться в кино с такой точной картиной городского одиночества, нарисованной за короткие пять минут. Довершает впечатление картинка — оператор Эллен Кюра, отточившая мастерство на фильмах Спайка Ли, после этого фильма войдет в пантеон величайших мастеров камеры. На крупных планах она освещает морщинки Кэрри так, что нам нет нужды видеть пейзаж: этот кефирный свет на этой зернистой коже сам расскажет и о мелком дожде, и о неприкаянных двух часах дня полусонного четверга.

Не в пример Джоэлю, девица окажется активной, и пить вечерний виски — она не мыслит ни дня без виски! — он будет уже у нее в квартире, под песни, которые исполняла Рекха в индийской мелодраме 1970-х «Нагин». Потом он будет ехать сквозь ночь в машине и захлебываться плачем, а из приемника его будет подначивать Бек (который превзошел самого себя, записав к фильму меланхоличнейшую из баллад).

И только затем начнутся титры, спираль сюжета раскрутится вспять, окажется, что Джоэль и Клементина встретились и полюбили друг друга давно, но потом все не заладилось: их встречи обернулись сплошными слезами, она пошла в корпорацию «Лакуна» и стерла его из памяти. Он в ответ пошел и заказал аналогичную операцию — если продолжать параллель с «Солярисом», это аналог аннигиляции Хари. Сюжет фильма развернется в лабиринтах сознания Джоэля, из которого в течение ночи компьютер изгоняет Клементину, а он, блуждая по волнам своей памяти, вдруг поймет, что больше всего на свете не хочет ее терять, и будет ловить ее, уговаривать остаться, искать лазейки от всевидящего ока машины повсюду: прятаться с ней в подавленных воспоминаниях детства, в запятнанных спермой простынях своих двенадцати лет, на льду не обозначенных на картах замерзших лесных озер. Фильм окажется парафразом «Соляриса» — истории несложившейся любви, которую память и совесть отказываются терять.

Нужно все-таки сказать о человеке, который за плевые для Голливуда 20 миллионов собрал таких потрясающих людей и заставил их работать столь слаженно. Это — француз Мишель Гондри, автор большинства клипов Бьорк (включая псилоцибиновую «Йогу»), «Come into My World» Кайли Миноуг, «Protection» Massive Attack, еще трех десятков великих музыкальных видео и, согласно Книге рекордов Гиннесса, самого титулованного рекламного ролика всех времен — джинсов Levi?s 1994 года. В витражах сознания Джоэля клипмейкер чувствует себя, простите, как рыба в воде, а созданное им — это тот самый великий американский психологический фильм, который был главным экспортным промыслом Голливуда в 1970-е («Три дня Кондора», «Полет над гнездом кукушки», «В поисках мистера Гудбара») и секрет производства которого был утерян с приходом Рейгана. Необыкновенное кино про обыкновенных людей. Про ту, которая не решилась оторваться от бутылки, зная по прошлому опыту, что мужчина может предать, а бурбон — никогда, покуда есть деньги. Про того, который не решился оторваться от телевизора, думая, что невниманием наказывает ее за пьянство. Про нас, которые не осмелились держать друг друга в объятиях так крепко, чтобы не отпустить никогда. И сколь ни была бы путана эта статья, сам фильм прост, как дыхание.

http://www.kinocafe.ru/reviews/?rid=21568