BallaBollo

Младший сын побывал в летнем лагере и, что неудивительно, причастился городского фольклора. Истории и обряды, связанные с вызовом гномика-матершинника, Пиковой Дамы, Скелета и прочих, давно забытых мною потусторонних персонажей, вновь засияли для меня знакомыми красками, пусть и подразбавленными более поздними изменениями.

Заметив мой интерес, наследник спросил, с кем из этих существ я лично имел дело, и, вообще, как обстояли дела с мистикой и ужасами в моём детстве.

Я оценил масштаб задачи - и взял время на подготовку.

С одной стороны, в моём малооблачном позднесоветском детстве городской фолклор цвёл буйным цветом. Начиная с детского сада, а затем в школе и летних лагерях нам нашими же товарищами зачитывались, преимущественно по ночам, лекции по основам магии, рассказывались истории о потусторонних сущностях и правилах взаимодействия с ними, на конкретных примерах разбиралась суть допущенных юными контактёрами ошибок, и их фатальные и не очень последствия. Для изучения предлагались как классика, так и несколько редких историй, вроде сказа о Нехорошей Квартире, попав в которую тебе надо было выбрать и съесть либо Чёрный Суп (что было прямым пропуском в какой-то филиал ада), либо Белый Суп  (что тоже не сулило ничего хорошего), а отказываться от выбора не имело смысла, ибо пришлось бы вечно болтаться в этом жутком многомерном пространстве, замаскированном в Срединном мире под типовую "хрущёвскую" однушку.

Объединяло все эти рассказы несколько общих моментов.

1.Все истории об одном и том же персонаже, обряде, месте были практически идентичны, с небольшими изменениями и дополнениями.

2. Гости из иных миров приходили и действовали в интересах вызывавшего только при условии правильного проведения обряда. Исключение составлял только Белый Гном, которого данные условности, похоже, не волновали, мог и сам придти. Но вне зависимости от причин визита встреча с ним гарантированно заканчивалась механической асфиксией верхних дыхательных путей начинающего культиста-самоучки. И свидетелей, судя по всему, тоже.

3. Среди присутствующих никогда не было живых участников обрядов и событий, информация всегда была с чужих слов.

С другой стороны, в жизни маленького советского человека хватало жути вполне человеческого происхождения.

В рабоче-криминальном районе, где я жил, для погружения в мир неземной дичи и фантастической нищеты духа не требовалось обрядов, достаточно было выйти во двор. Отголоски городского фольклора были на слуху и здесь, но мистические истории и сущности популярностью не пользовались. И я достаточно рано догадался почему. Например, Гномик-матершинник не сказал бы ни слова, а только успевал бы конспектировать слова и выражения нашего соседа с пятого этажа - простого слесаря с автобазы, которые он изрыгал в день получки с целью научить жизни жену и детей. Исполнитель желаний вряд ли бы взялся за избавление от алкогольно-наркотической зависимости мужичка из соседнего дома, любившего в неадекватном состоянии совершать эксгибиционистские (а попросту, как у нас тогда говорили - голозадые) забеги по району, причём, встретившись с ним, человек несведующий запросто мог решить, что с кладбища сбежал постоялец. А Белого Гнома, забредшего невзначай нашу скромную локацию, непременно посетили бы мысли о суициде. Замечу, что простые советские, а немного позже - российские граждане со всем этим жили, учились и боролись...

Вместе с тем, с потусторонним существом я однажды в своей жизни встретился. И вот при каких обстоятельствах.

Было мне года четыре. Родители только что въехали в новую квартиру. Но видел я их тогда нечасто. Отец водил грузовик Совтрансавто и дома появлялся только в отпусках и между рейсами. Мама ухаживала за своей захворавшей матушкой, которая жила на другом конце города. Поэтому большую часть времени я проводил с другой моей бабушкой - папиной мамой.

Я был весьма непослушным мальчиком, а бабушка была сама доброта и понимание. Ни разу она меня не отругала и не наказала. Всегда воздействовала добрым словом. Самая страшная угроза, которую я от неё слышал в свой адрес, была: "Вот придёт бубока...".

Я не знал, каким он парнем был (пусть будет парень). Меня совершенно не интересовали ни его пол, ни возраст, ни из какого мира в матрёшке пространств Стругацких или вселенной Даниила Андреева он происходил и проживал. Не знал даже, что означает бубока - имя собственное или вид этого существа.

Но уже тогда я чувствовал, что относиться к предупреждению пренебрежительно к бабушкиному предупреждению было бы опрометчиво. В дальнейшем мои предположения подтвердились. Бабушка застала голод 1921, 1933, 1946 годов, в коллективизацию была председателем колхоза - руководителем,  которому верили и которого ценили как власти, так и крестьяне. Пережила покушение на свою жизнь в 1935 году, а раньше - поход за хлебом и встречу с людоедами (Иван Шмелёв в рассказе "Про одну старуху" явно не врал), осталась в живых и при своём после встречи с вооружёнными дезертирами в 1943 году. В войну работала санитаркой в госпитале, в палате для умирающих. Потеряла на войне мужа и сына, одна вырастила и "вывела в люди"  троих младших сыновей. Чтобы кого-то напугать до "вечной койки" в дурдоме ей не надо было ничего выдумывать...но она такими вещами никогда не злоупотребляла.

Но что бы я там себе не почуял - безобразничать в тот раз я не прекратил, напротив, удвоил усилия и дерзко сказал "Не придёт!"

"Придёт"- улыбнулась бабушка. И тут он появился.

Диспозиция такова: я стою в своей кроватке. Справа от меня диван, на котором сидит  бабушка. Передо мной, в паре метров - окно с отдёрнутой занавеской. Под окном - традиционная длинная чугунная наборная батарея. И вот между её регистров у меня на глазах в комнату пытается выползти нечто.

Было "оно" небольшим - толщиной с предплечье взрослого человека и примерно такое же по длине. Круглое в сечении. Цвет серо-коричневый, примерно как у бабушкиного чулка. Ручек, ножек, глазок нет. Небольшой круглый ротик. Ближайший аналог на сегодня - Шаи-Хулуд в миниатюре. Если бы ротик открылся - сходство можно было бы уточнить. А тогда сравнивать было не с чем. Да и закрытого ротика мне вполне хватило.

Сказать, что я испугался - ничего не сказать. Всё, что я смог сделать, превозмогая страх - обратить на батарею внимание бабушки и спросить: "Бубока?".

- Ага, - сказала бабушка так, будто видела его каждый день. Затем подошла к батарее и быстро вернулась. Бубоки не было.

Впечатлений, тем не менее, мне хватило, и больше в тот день я уже не шалил. Но не в дальнейшем. Впрочем, бубоку я больше не встречал. Видимо, он счёл миссию выполненной. Или был на самом деле завалившимся за батарею чулком или носком - кто теперь знает...

P.S. Вспомнив бубоку, я попытался найти о нём сведения в Интернете. Поиск выдал множество фотографий Сергея Бубки и пару изображений какого-то остроухого и острозубого гремлина. Не похожи.

(Совсем не по Кейтон-Джонсу)

Сане не повезло. У него обнаружили ДЦП.

Зато в остальном повезло.

Повезло, что вовремя обнаружили. Повезло, что родители - люди небогатые, только-только перебравшиеся из глухого села в город, не опустили руки и не пожалели ни сил, ни средств на выхаживание сына. Повезло, что в пределах доступности нашлись специалисты, которые не халтурили, а честно делали свою работу. Повезло, что, пройдя через ад терапии и океаны отчаяния никто - ни Саня, ни его родные - не озлобились, а остались добрыми, щедрыми, гостеприимными и хлебосольными людьми, особенно к тем, кто не отвернулся и помог. Повезло, что состояние здоровья Сани к семи годам позволило ему с первого класса учиться в обычной школе, играть и дружить с обычными детьми, и не чувствовать себя ни изгоем, ни обузой.

Конечно, Саня отличался от остальных, но точно не в умственном развитии. Окружающие относились к нему по-разному, в основном позитивно, как к равному, но кто-то - с оттенком сочувствия, кто-то - снисходительно. В итоге парень не имел врагов как класс, зато приятелей было много, причём во всех слоях общества, представленных в нашей школе. Хороших друзей, впрочем, было всего трое, но это уж как водится...

Саня и сам не сидел сложа руки, учился и работал,  инвалидностью не прикрывался. Но степенью упорства и особенно - везения этого человека можно было только восхищаться.

Когда Сане исполнилось двенадцать лет, его мама стала главным бухгалтером крупной строительной фирмы. Благосостояние семьи резко возросло. Но на Санино поведение и мировоззрение это не повлияло.

Однако нельзя сказать, что для моего друга всё было безоблачно. Несмотря ни на что Саня чувствовал и понимал своё отличие от других. Его идеей-фикс было преодоление этого отличия. И он над этим работал.

На дворе был 1992 год. И Сане опять повезло: его семье дали новую квартиру. Саня из нашего района переехал в другой, весьма отдалённый. Но продолжал ходить в нашу школу.

Вот тут то и началась "сбыча мечт".

Если у нас в округе Саню все знали, то теперь ему пришлось взаимодействовать с большим количеством незнакомых людей, которым на парня и его проблемы было, в лучшем случае, плевать. Общая обстановка в стране этому немало способствовала. Добираться в школу и обратно было непросто - примерно полчаса езды в издыхающем общественном транспорте - это если всё нормально, или в два раза дольше - на перекладных. Город наводнили маргиналы, люмпены и урки всех мастей, ставившие себе целью поживиться за чужой счёт, причём сопутствующие обстоятельства их мало волновали.

Первый знаковый случай произошёл в десятом классе. Неделей раньше Саня взял у меня почитать "Виконта де Бражелона" и в этот день должен был вернуть, занести домой.

Открыв дверь на звонок, я увидел в коридоре крайне смущённого Саню. Предваряя мои вопросы, он сказал: "Извини, но книгу я тебе вернуть не смогу...".

Саня вышел из автобуса и пошёл в сторону моего дома. Идти было недалеко, мимо ряда ветхих одноэтажных домов. Вот возле одного из них к Сане подошёл какой-то урка и, угрожая большим ржавым ножом, предложил добровольно поделиться имуществом.

Саня, чьё ликвидное имущество на тот момент состояло из матерчатой сумки с книгой, разумеется, согласился. Худенькому, нездоровому подростку, который никогда в жизни толком не дрался, сложно было противопоставить что-то серьёзное взрослому вооружённому мужику, явно имевшему внушительный опыт пребывания в тюрьме и не настроенному на долгую "работу с возражениями".

Я сказал, что пёс с ней, с книжкой, главное, что Саня жив и здоров. Однако, тот продолжил рассказ...

Саня протянул сумку нападавшему, однако, когда упырь, мерзко ухмыляясь, потянулся за ней - неожиданно для себя схватил сумку поудобнее и, размахнувшись, обрушил её на оппонента. А потом ещё. И ещё, и ещё. Несостоявшийся Диллинджер со второго удара лишился ножа, с третьего - нескольких зубов, а шестого дожидаться не стал и, подвывая, бросился наутёк. Саня судьбу испытывать не рискнул и тоже ретировался с поля боя, но в противоположном направлении.

На "вересковом поле, на поле боевом" мы обнаружили остатки сечи - нож, пару окровавленных гнилых зубов и сумку, немного измазанную внутренним миром саниного визави. Книга в сумке превратилась в пачку измятых и изорванных листов, и восстановлению не подлежала.

Но не это было главное. Ведь именно тогда Саня понял, что он - может. А Париж стоит мессы, и уж тем  более - какого-то виконта.

Следующий случай произошёл примерно через месяц.

Света была, без преувеличения, самой красивой девушкой в нашем классе. А как по мне - и в нашей школе. Правильные черты лица, кельтский тип, великолепная фигура уже в пятнадцать лет, красивый высокий голос и грамотная речь - было от чего сойти с ума. Она и сейчас, спустя тридцать лет,  весьма привлекательна. В школе я некоторое время состоял с ней в отношениях, поэтому знал, что внешность классической валькирии не обманчива, это была юная Синтия Ротрок местного розлива (на тот момент - честно заслуженный третий дан), характер барышни также был вовсе не сахар. Но кого это волнует в пятнадцать лет, особенно, когда фемина "вся такая воздушная, к поцелуям манящая", а гормоны вдохновляют на поступки?

Видимо, точно так же рассуждал и какой-то залётный гопник, неведомо как и зачем оказавшийся в нашем школьном коридоре, в котором Света, в свою очередь, стояла в окна во время перемены. Незванный гость долго разглядывал девушку, и не придумал ничего более оригинального, чем подойти и от души хлопнуть её немытой ладонью по попе.

Света отреагировала адекватно и залепила хаму звонкую пощёчину. Недоромео милости не оценил и замахнулся, чтобы проучить зарвавшуюся шкуру...

Разумеется, я уже спешил на помощь, но Саня успел первым.

Такого ёко-гери в исполнении девушки я ещё никогда не видел, и вряд ли увижу. Коридорный боец вошёл в штопор и влетел прямо в Саню. Саня грамотно принял пас и левой ногой пробил придурку пенальти в пах, а правой - забил им гол в нишу между опорной колонной и шкафом с пожарным гидрантом. Там сбитый ас свернулся калачиком и сильно приуныл.

В это время подошёл директор школы. Ни слова не говоря, он поднял поверженного, прислонил лицом к стене, растопырил его в духе американских копов, и приступил к обыску. На пол полетели: нож-"бабочка", кастет, женский кошелёк, пара иностранных купюр, перстень-печатка и удостоверение учащегося ПТУ, из персональных данных я запомнил только фамилию - Бубликов. Собрав "хабар" в кучку директор сообщил, что всё вернёт претенденту, если он придёт за этим с родителями или с милицией. Может придти и с друзьями, но не стоит. Однако чувак, размазывая по лицу кровь и сопли, прошмакал разбитыми губами, что всё это ему вовсе и не нужно, что он и сам искал, кому бы это безвомездно отдать, и если никому из присутствующих больше ничего из его имущества не понравилось - то можно ли ему уже удалиться? Не выявив возражений, чел закостылял на выход. За ним молча отправилась парочка "левых" хлюстов, всё время стоявшая неподалёку и никак себя не проявлявших.

Левел Ап! - как у нас тогда говорили. Саня предстал для всех в новом свете. Для Светы, кстати - тоже.

Апофигей тоже не заставил себя ждать.

Район "Степной", где теперь проживал Саня, был новым и комфортабельным. Широкие зелёные улицы, дома с улучшенной планировкой, развитая инфраструктура и транспортная сеть. Это с одной стороны. А с другой - здесь наряду с  обычными новосёлами квартировали бывшие жители расселяемых коммуналок, сносимых домов, а пии очередной и последней попытке ликвидировать городской "Шанхай" - также его бывшие обитатели. Вследствие этого в начале девяностых годов прошлого века на улицах быдо невесело.

Запираемые подъезды тогда были редкостью, вследствие этого там часто собиралась шумная и неудобная публика с целью попить, покурить, поорать и оправиться.

Санин подъезд не стал исключением. Ежедневный шум и грязь быстро надоели жильцам, но эффективной управы на оборзевших личностей, в основном, малолетних, не было.

Отец Сани - кузнец по профессии, с этим не смирился, и непрошенных гостей гонял не взирая на лица и личности, в том числе врукопашную. Саня тоже не оставался в стороне, и не раз с его помощью новые партии залётных парней и девок, перепутавших подъезд с шалманом, прерывали свои развлечения, открывали своими телесами дверь подъезда и летели в суровые объятья дворового асфальта, изрыгая обиженные вопли и обещания покарать анально, после чего, как правило, исчезали навсегда.

Однажды, тем не менее, угрозы попытались воплотиться в жизнь. Как-то вечером, часов в одиннадцать, на лестнице послышался шум и рёгот. Отец Сани прервал просмотр фильма и отправился за дверь.

Минут через пять Саня спохватился: отец всё не возвращался , а шум только усилился. Саня вышел из квартиры.

На площадке между вторым и третьим этажом шла битва. Санин отец в порванной майке толкался с двумя парнями, жутко похожими друг на друга плотным телосложением, маленьким ростом и дебильноватым выражением лиц. Нижк по лестнице и на втором этаже нетерпеливо ожидали своей участи ещё восемь-десять карланов, а на спине у бати, сидело нечто бесполое и, яростно вереща, лупила мужика почём зря своими руками-палками.

Не теряя ни секунды Саня спустился на площадку, схватил за уши девицу (это была именно девица), оторвал от отца и швырнул вниз по лестнице.

Не переставая жутко верешать быдлосамка, орошая всё вокруг слюнями и кровью, врезалась в толпу противника, нанеся ему значительный урон. Полёт вниз одного из близнецов завершил разгром. Вишенкой на торте стал второй близнец, приземлившийся на кого-то из своих, вследстаие чего все присутствующие услышали отчётливый хруст чьих-то костей. Раздался звон разбитого стекла, и в толпе нежити вспыхнуло пламя - кто-то из недоумков взял с собой коктейль Молотова. Вой и крики возросли многократно. Саня оглядел поле боя и прорычал вниз известное всем слово, обозначающее в русском производственном языке обещание жёсткого и равнодушного однополого секса.

Деморализованные, подожжёные, залитые кровью и слюнями противники, нп прекращая выть, вывалились на улицу прямо в добрые руки трёх усиленных нарядов милиции - кто-то из соседей сообщил о том, что в подъезде убивают милиционера, и это возымело, наконец, действие.

На память о побоище Сане и его отцу достались синяки и царапины, а также оторванное ухо с дешёвой серёжкой. Больше в подъезд посторонние не заходили.

Смывая в унитаз трофейное ухо, Саня подвёл итог: драться он умеет и любит, силовые упражнения ему не чужды -  надо работать в этом направлении и начать посещать "качалку".

Следствием этих выводов стало в дальнейшее знакомство с Бадаляном, увеличение Сани в размерах раза эдак в три, и окончание одиннадцатого класса с рельефной мускулатурой а-ля молодой Шварцнеггер.

И жизнь полностью наладилась, как он мечтал. Но это уже совсем другая история(с).

Продолжение.

Митя начал с исходных данных. Терентьевна коллекционером паровозиков не была, маленьких детей у неё нет, но есть внук в другом городе. Пацану шесть лет, бабка в отпуск ездит только к дочери, а внука на оставшийся летний период забирает к себе, ибо души в нём не чает. Так что, паровоз, скорее всего, для него.

Однако, варианты, связанные с выслеживанием парня и попытками отобрать или выкупить у него игрушку Митя сразу отверг - слишком сложный и затратный путь, положительный результат крепко завязан на удачном стечении обстоятельств и сопряжён с серьёзными рисками. И самое главное -  мальчик в данной ситуации явно не виноват, сделать ему подарок за чужой счёт - инициатива бабки, и устраивать неприятности парню за чужие грехи - некомильфо. Жаловаться директору бессмысленно, ибо старуха не первый день в школе и наверняка имеет план защиты на такие случаи. На её поле и по её правилам мы не выиграем. Паровоз, возможно, уже не вернуть, но негоже отдавать его просто так. Пусть осознает тяготы владения им. Паровоз игрушечный - значит мы будем с ним играть, только с участием взрослого человека, и обязательно по своим правилам.

Для этого, разумеется, требуется тематический реквизит.

В депо нас уже ждал отец Мити, который провёл нас к месту работы практически чеоез всё депо.

- Убедились, что хозяйство интересное, но беспокойное? - говорил Митя. - Так что паровоз содержать - не в гусельки играть. Верьте мне.

Фронт работ нам  отвели на погрузке мусора, требовалось вытаскивать из куч вокруг и забрасывать в стоящие на путях полувагоны - отдельно металлолом, деревянные детали, макулатуру и прочий мусор. Митя успевал везде,  попутно он выхватывал из куч какие-то предметы и складывал их отдельно. Я успел заметить какой-то гроссбух, маслёнку размером с чайник, пару длинных железяк, чёрно-белую коробку с линзой посередине. Набранное добро по завершении субботника он показал какому-то явно знакомому мужчине в форме. Тот пожал плечами и разрешил забрать.

Домой мы возвращались не так быстро - мешок был увесистым.

- Поступим так, - начал распределять роли Митя. - Я - исполнитель, ты (это мне) - на подхвате и разведка, Стас - ты, когда я скажу,  будешь крутиться на виду. Не отвлекать внимание, а обеспечивать себе алиби, потому, что подумают именно на тебя. Тебя должны видеть свидетели, которым поверят. Если понадобится - будешь провожать домой Галю-Буратино, тем более, что ты ей нравишься. Если будут допрашивать, водить к завучу, родителей вызывать - делаешь лицо кирпичом, ничего не знаешь.

- Я не понимаю смысл,- ответил Стас, - зачем всё это хламьё и как оно поможет?

- И хорошо, что не понимаешь. Если на тебя надавят - не сможешь ничего путного сказать. Начинаем завтра.

Утром Терентьевна, как всегда, пришла в школу. Вошла в класс минут за пять до начала урока, уселась за стол. Под стеклом на столе, где лежали расписания, появился  большой рисунок. На нём мило улыбался Паровозик из Ромашково, из трубы которого поднималось пухлое облачко белого дыма. На облачке было написано: "Тётя, я хочу домой!".

Терентьевна вынула рисунок, показала его своему второму "А" и спросила, чьё это. Все заявили, что когда они пришли, картинка уже была.

Терентьевна смяла и выбросила рисунок в урно, и начала урок.

День других сюрпризов не принёс. Терентьевна пошла домой. Возле магазина привычно купила у бабулек стакан семечек, завёрнутых в газету. Зашла в магазин, потом привычно потолкалась в автобусе по дороге домой. Возле родного дома увидела на лавке соседок. Поздоровалась, отсыпала семечек, пару забросила в рот. Почувствовала странный вкус. Заметила непонимающие взгляды. В руках присутствующих были небольшие кусочки антрацита, весьма похожие на семечки.

Терентьевна смазанно извинилась и ретировалась домой.

Обо всём этом я доложил Мите. Подменить пакетик оказалось нетрудно:старуха положила его в сумку с тетрадками, которую, зайдя в магазин, оставила на столике у входа, справедливо полагая, что тетрадки никто не возьмёт. Семечки я аккуратно высыпал в её же  сумку. Шалость удалась.

Митя расспросил меня об обстановке во дворе дома Терентьевны, предложив подробно рассказать всё, что заметил. Я доложил, что живёт она на первом этаже, окна невысоко, на уровне пояса среднего человека. Во дворе лавка со старухами, детей немного, среди них выделяется очень подвижный малыш лет трёх. Мама приглядывает за ним вполглаза, потому, что болтает с соседкой, в этом разговоре прозвучало, что у малыша завтра день рождения.

- Надо поздравить парня, - произнёс Митя, подарок подарить. Займусь.

Утром Терентьевна вела первый урок в своём классе. Это было чтение. Вынув из шкафа книгу, она вызвала к доске парня по кличке "Лёва",  и велела читать вслух.

Лёва раскрыл тяжёлую толстую книгу в суперобложке и спросил, откуда читать.

- Восьмая страница, четвёртый параграф,- рекла Терентьевна.

- По ширине колеи паровозы бывают ширококолейными, расстояние между головками рельсов одна тысяча пятьсот двадцать...,-  начал было Лёва.

- Ты что читаешь? - не поняла Терентьевна.

- Четвёртый параграф.

Терентьевна выхватила у Лёвы книгу. Текст совпадал. Открыла титульный лист. На нём русским по белому было написано: "ПАРОВОЗ (устройство, работа и ремонт). Москва, Транспорт, 1979."

- Кто это сделал?,- Терентьевна начала злиться. Класс недоумевал.

Нужная книга стояла в шкафу на месте. Только без суперобложки...

Настроение у Терентьевны испортилось.

Привычно втиснувшись в автобус, Терентьевна с трудом пробралась вперёд - ехать было далеко. Люди выходили, менялись местами, сумка начала оттягивать руку. Увидев освободившееся место, Терентьевна стала к нему пробираться. Народ вокруг занервничал, стал как-то странно двигаться, злобно сопеть, глядя на Терентьевну, затем какая-то молодуха не выдержала и спросила:"Женшина, вы нормальная? Куда с такими железяками прётесь?"

Терентьевна посмотрела на свою сумку. Вдоль неё между ручек лежали два каких-то длинных рычага, один с прямой, второй с г-образной рукояткой.

-Я...Это не моё, заберите, - Терентьевна попыталась сбросить железки. Ничего не вышло.

- Убирай свои палки, не шурыгайся! - злобно прорычал какой-то близстоящий дедок...

Из автобуса Терентьевна вышла  с двумя железяками в руке, словно  с двумя мечами.

Домой старуха вернулась непоздно, но очень уставшая. Но отдохнуть не удалось. По двору бегал малыш, радостно и практически бесперерывно дуя в дудку. Звук сильно напоминал паровозный гудок. Мама пыталась отобрать дудку, но малыш ловко уворачивался, не прекращая дудеть. В конце концов, она отобрала игрушку. Вой гудка сменился на визг сирены. Вернула - опчть гудок. В итоге пацан был унесён домой, но ещё примерно час весь дом наслаждался чарующими голосами - то паровоза, то корабля.

Утром Терентьевна выбралась из квартиры не сразу. Немного мешал небольшой, но тяжёлый кусок рельса.

Вечером из почтового ящика высыпалась зола.

Утро субботы было великолепным. Солнечно, тепло. К обеду пришли подруги. Пироги готовы,  в старинном медном чайнике на подоконнике  заваривался чай. Хозяйка порхала по кухне  лкна открыты. Отработанным движением рука берёт чайник и наливает...странную маслянистую жижу. И чайник не тот, а какой-то грязный, мятый, носик странный.

А настоящий рядом стоял...

Понедельник, урок Терентьевны в нашем классе. Буратино принесла классный журнал. Начавшийся урок сразу и закончился - вместо классного журнала в дермантиновой обложке оказалась примерно такая же подшивка журнала "Железнодорожный транспорт"...

Терентьевна схватила Стаса и потащила к завучу.

Вернулся он один, минут через пятнадцать. Выдохнул:"Совсем рехнулась, на людей кидается".

Журнал не пропал, стоял на месте другого и без обложки. Терентьевна вернулась к перемене.

Следующий урок - математика. Аккуратно сложенная тряпка гордо несёт на себе штамп, который обычно ставят на белье в пассажирских поездах. Из шкафа с инструментами для доски извлекается линейка, транспортир и ...кочерга. Вместо мела - опять уголёк.

Стаса с криками тащат к директору. В школу вызвали прямо с работы его мать. Скандалы, интриги, расследования. Стас держит позицию. Перед директором машут трофейной маслёнкой.

Нас оставили после уроков. Обещали экскурсию всему классу в Ленинград, если Стас признается. Потом - если найдутся свидетели против него. Обещали исключить его из школы. "Неправда, докажите, сама забрала -теперь издевается! У меня свидетели есть!" - Стас удачно импровизировал. Два часа зря потерянного времени.

Вечером Терентьевна обнаружила на своей сумке прицеп -  флюгарку от железнодорожной стрелки. Такую лет через тридцать Паркер Уилсон себе в коллекцию со станции Осташков уволок. Со своей она прошлась от школы до дома.

Утром в её классе обнаружился вернисаж. С улицы в класс через оконные стёкла смотрели перекошенные рожицы разных паровозов. Они кричали, в частности,  "Пустите меня!", "Отстаньте", "Помогите!" и "статья 145 УК РСФСР!"

Рисунки сняли. После уроков Терентьевна пошла к директору. Стаса не вызывали.

Утром следующего дня Терентьевна ворвалась в наш класс прямо на уроке. Не обращая внимания на нашу классную проскочила к стасовой парте, молча швырнула ему паровоз и так же молча вылетела обратно.

Игрушка немного пострадала - отвалилась лестница на котле. Но это уже мелочи.

Ни одна Терентьевна имущественного вреда не понесла  но замещать нашу классную она отказалась. Третий класс вела только свой. Стаса она потом в упор не замечала.

Митя потом говорил, что чисто случайно обнаружил, что ключ от его квартиры подходит к замку классной комнаты Терентьевны. Ага, чисто машинально...

P.S. С Буратино Стас для алиби, действительно, погулял,  даже слегка "замутил" с ней, но потом её мамаша начала пытаться воспитывать будущего зятя и его родителей. Отец Стаса от лекций потенциальной сватьи  фалломорфировал, послал её в даль светлую, и большое чувство угасло.

Ещё про Митю.

Стас пришёл в нашу школу сначала во второй класс "А". Его перевели из другой школы. Официально - для учёбы по месту жительства.

Во втором "А" он пробыл всего неделю.

Классной там была пожилая учительница, назову её "Терентьевна". Она как-то связалась с первой учительницей Стаса и расспросила про новичка. А потом избавилась от него. Ей нужны были в классе только послушные дети.

Так Стас оказался у нас во втором "Б".

Не знаю, что уж там такого наговорили про непослушание Стаса, но педагогический коллектив начальных классов нашей школы, вслед за Терентьевной, дружно Стаса невзлюбил. И это было странно. Первый класс в своей прежней школе он закончил хорошистом. Здесь тоже учился хорошо. Быстро сошёлся с ребятами и девчатами, даже обрёл определённую популярность. Чудил, правда, чуть больше других, но в пределах разумного, хулиганом не был. К придиркам учителей - а были они исключительно в части "поведения" - относился философски, что-то вроде: "что бы ни говорили - лишь бы говорили".

Постепенно всё нормализовалось. Даже наша классная в конце концов от предвзятости по отношению к Стасу избавилась. Все остальные тоже. Но не Терентьевна.

Нет, она его не шпыняла. Периодически она замещала нашу классную - на весь день или на отдельных уроках, но предвзятых оценок Стасу не ставила. Не игнорировала, но и особый интерес к нему не демонстрировала. Однако, персональный камень для Стаса у неё так и остался за пазухой, и в нужный момент появился.

У Стаса отец часто бывал в командировках, из одной он как-то привёз сыну стартовый набор железной дороги Piko  масштаба НО. В дальнейшем, видя интерес Стаса к игрушке, отец докупал к ней различные дополнения - подвижной состав, сигнализацию, стрелки, рельсы, эстакады и прочее путевое и смежное хозяйство.

Мы со Стасом приятельствовали, и достаточно часто, благо жили недалеко друг от друга, собирались у него поиграть с железной дорогой - выносить эти игрушки за пределы квартиры отец Стаса запретил. Время от времени к нам присоединялся Митя. Он принимал активное участие в строительстве дороги, оптимизировал движение и хозяйственные операции, планировал путевое развитие, давал иные ценные указания как человек, сопричастный труду на железной дороге.

Как-то раз, уже по весне, Стас, в нарушение запрета отца, притащил в школу один из локомотивов. Это был паровоз BR 55, вот такой:

только принёс он его без тендера.

Игрушка вызвала ажиотаж. Ещё бы, у нас в классе ни у кого такой не было.  Тогда, в 1986 году, в России такую можно было достать только в Москве, в магазине "Лейпциг", и за немалые по тем временам деньги. Стас ходил королём минут двадцать - до начала первого урока.

В тот день нашу классную замещала Терентьевна.

На уроке Стас, естественно, игрушку убрал, но, на свою беду, не в портфель, а оставил на парте, прикрыв раскрытым учебником.

Терентьевна, судя по всему, паровоз заметила сразу. Но виду не подала.  Прошло уже больше половины урока, когда Терентьевна вдруг вскочила с места, прервав чтение учебника, подскочила к стасовой парте и поинтересовалась, что это там у него. Выхватив из рук Стаса предъявленный локомотив, она обвинила его хозяина в играх на уроке,  и сказала, что контрабанду изымает и вернёт только после уроков.

Напрасно Стас ждал и искал Терентьевну после уроков. Старухи нигде не было, и никто не знал, куда она делась (или делали вид, что не знали). Несолоно хлебавши, Стас ушёл домой.

На следуюший день, выловив Терентьевну, Стас попросил вернуть собственность. Та согласилась, но сказала, что он у неё "где-то в шкафу", найдёт - отдаст, но только не сейчас...

Сообразив, куда дело клонится, Стас, естественно, рассказал обо всём отцу. Но, по словам Стаса, тот ответил, что коли сын, в нарушение запрета, самостоятельно принял решение вынести дорогую игрушку за пределы квартиры, и в результате влип в неприятности, то пусть найдёт в себе силы самостоятельно из них выбраться. Также сообщил, что паровоз взамен утраченного он покупать не будет.

Ещё пару недель Стас приставал к старухе, которая, отводя глаза, говорила, что ей некогда, не нашла, поищет ещё, в итоге сообщила, что "наверное, выбросила", и велела отстать по-хорошему.

Расстройству Стаса не было границ. Но имеющейся в его распоряжении плетью этот обух было не перешибить, и он сдался.

Митя в день явления паровоза народу в школе отсутствовал по какой-то уважительной причине, дальнейшее развитие ситуации тоже как-то прошло мимо него. О произошедшем Митя узнал после того, как спросил у Стаса, можно ли ещё как-нибудь совместно поиграть в железную дорогу. Стас согласился, сказав только, что на долю одного из нашей компании тяговой единицы не хватит. На вопрос о причине -  рассказал Мите о произошедшем.

Митя, к тому времени уже ставший Паровозом, проявил к пленению собрата живой интерес. Выспросив у Стаса и у меня всё, что мы знали о произошедшем, и узнав наше мнение по поводу того, зачем Терентьевне это могло понадобиться, Митя сказал Стасу, что "тут надо подумать, но губы не раскатывай".

Ещё через пару дней, это было уже в конце апреля, Митя пригласил нас со Стасом поразвлечься: в электровозном депо намечался субботник, на который собрался идти Митин отец. Сына он тоже с собой позвал, и нам предлагалось присоединиться.

Я охотно согласился. В депо я никогда не бывал, а интерес к поездам испытывал. Стас тоже заинтересовался. Кроме того, Митя сказал, что хочет с нами обсудить кое-что по Терентьевне.

До депо мы втроём добирались самостоятельно, на троллейбусе, потом пешком. Пока шли, Митя изложил свой план.

Продолжение следует.

К нам в третий класс пришёл новенький.

Обычная школьная форма, обычный портфель, вполне общительный, не хулиган, но и не заучка, крепкий середнячок в учёбе. Даже имя вполне обычное - Игорь.

Но при рождении ему досталась фамилия, несовместимая со спокойной жизнью  - созвучная с интернациональным названием крайне тупого человека и психиатрическим диагнозом.

Сначала, как водится, Игорю не давали прохода, употребляя всуе его фамилию и её вариации, по поводу и без. Однако, "пациент" реагировал на простые обзывалки крайне вяло, а от драк не увиливал, и через пару месяцев дети от него, в основном, отстали. Тем более, что при общении с окружающими он не давал поводов сомневаться в своей адекватности. Со взрослыми было сложнее...

Родители большинства из нас проявляли в школьной жизни детей достаточно сдержанное участие, ограничиваясь, в основном, посещением классных собраний и организацией некоторых школьных и внешкольных мероприятий. Но были и персоны с повышенной, местами нездоровой активностью, считавшие своим долгом под предлогом улучшения учебно-воспитатньного процесса  формировать удобный лично им уклад школьной и семейной жизни, хотя им этого никто и не поручал. У нас это были пять или шесть мамаш. Возглавляли эту секту две бесноватые леди:

- А. - мама Гали (страшненькой барышни, прозванной за агрессивное поведение и общую деревянность "Буратино"),

- и Л, внешне похожая на Надежду Константиновну Крупскую в последние годы её жизни - мама Алёны (пухленькой надменной девицы с замашками принцессы).

Обе эти тётки считали себя и своих деточек умными, с которыми все обязаны дружить, а остальных детей - быдлом, мешающим хорошо учиться и которое должно только платить и каяться. Игорь с его фамилией был для них просто находкой.

На каждом родительском собрании от них поступали жалобы, например: этот не хочет дружить с Галей (не дал списать, отказался нести портфель, не захотел дежурить по классу вместо неё - это про Митю), этот не защитил Алёну от хулигана (барышня нахамила парню из параллельного класса, получила за это по носу - тут вам рабочий район, а не Большой театр - а виноватым оказался одноклассник, который был за углом метров за тридцать от места событий, а должен был предвидеть и вмешаться, потому, что он девочке нравится - это про меня, кстати) и тому подобный вербальный бред. А Игорь - вообще ненормальный, потому, что вот и фамилия говорящая,  должен быть "выселен из наших мест"(с). Наша классная руководительница в основном вяло их поддерживала, но чаще лишь горестно кивала - всё понимала, но ссориться не хотела. Заметим, что доставалось, главным образом, мирным парням, а хулиганов практически не тиранили.

Такая накрутка давала свои ядовитые плоды. И в части отношения классной, и в части нервозной обстановки вообще. Дети зачастую подражают родителям и руководствуются их мнением. Вот и Галя с Алёной взялись за Игоря и его фамилию с новыми силами. Классная, науськанная Л. и А., периодически вызывала отца Игоря в школу и высказыаала ему за поведение сына, не способногл наладить отношения с одноклассниками. Мне до сих пор интересно: у неё самой хоть раз в жизни получилось пожать руку, сжатую в кулак?

Родители одноклассников реагировали на происходящее в классе по-разному, в основном никак, ибо либо всерьёз не воспринимали (дети сами разберутся, сам виноват - распространённая в то время позиция), либо сил не хватало - у всех хватало дури и проблем на работе, в быту. Отец Игоря присутствовал на каждом родительском собрании. Сидел, слушал, мрачнел, ничего не говорил. А жаба с гадюкой всё больше распалялись...

Но всему есть предел. Как-то раз - это было после зимних каникул, на очередное собрание вместо папы пришла мама Игоря.

Длилось эта встреча дольше обычного. Вернувшись оттуда, мой папа ничего толком не рассказал, в ответ на мои и мамины вопросы отвечал весьма кратко и малоинформативно, перемежая словами: "Бред. Дурдом. Кордебалет с пьяными верблюдами. На работе за участие в таком хотя бы оклад положен". Поэтому пришлось расспрашивать отца моего друга-одноклассника Артёма, когда мы вечером пошли гулять с собаками. Свидетель долго посмеивался, попыхивая трубкой, и рассказал Слово о маме Игоревой.

Следует отметить, что никто из нас толком не знал, кто у Игоря родители и чем они занимаются. Среди родителей одноклассников знакомство было самое шапочное. Периодически вместо отцов в класс приходили матери и наоборот, в следующий раз мог придти или другой родитель, или, как у Сани К., бабушка, или дед, тётка, например. Сидели родители на собраниях вовсе не на тех местах, которые занимали дети, а как придётся. Поэтому пришедшей в класс маленькой, миловидной, вежливой женщине никто не удивился, хотя раньше её здесь не видели.

Начиналось всё обыденно: вопросы учёбы, успеваемости, культурной и трудовой программ. А затем - любимая, культовая тема "актива" - ПОВЕДЕНИЕ.

Л. была в ударе - трясла очками, плевалась. "Мешают учиться", "ненормальные", "никакой дисциплины", "нанимайте репетиторов" сыпалось из золотозубого рта как из рога изобилия. Добавила пару сотен разных слов и А., под конец речи упомянув Игоря и пару производных от его фамилии, с пожеланием привлечь к решению проблемы психиатра.

Не сразу и не все заметили, что новенькая участница как будто только этого и ждала. Она встала с места и, мило улыбаясь,  молча пошла по рядам, раздавая каждому какие-то листки. Классная, Л.и А.тоже их получили.

Сначала никто ничего не понял, кроме Л. На листах были копии одного и того же заключения психолого-психиатрической экспертизы в отношении Игоря К., 10 лет. Много специфических терминов и определений, и выводы о том, что патологий и нарушений не выявлено. За подписями врачей, в том числе светила психиатрии, профессора Ш.

- Все ознакомились? -спросила королева сегодняшнего бала, и, не дожидаясь ответа, вышла к доске.

Л.забеспокоилась, А.- ещё нет, но вечер явно переставал быть томным.

- Прошу всех сейчас меня внимательно выслушать. Перед Вами документ, свидетельствующий о том, что мой сын не страдает никакими психическими заболеваниями, вменяем и здоров. Изоляция от общества и принудительноп лечение ему не требуются. Замечу, что подобного документа в отношении Вашей дочери, - тут гостья обратилась к А., - никто не видел. Но, полагаю, для Вас, со связями Вашего мужа, получить такой не составит проблемы.

Народ зашевелился, послышались смешки. Л. сидела и багровела. А.открыла было рот.

- Я ещё не закончила, - голос уже звенел металлом.

Рот А. захлопнулся.

Дальнейшая информация предназначалась, в большей степени, классной руководительнице. Та постигла, что происходящее во вверенном ей классе при её попустительстве называется издевательствами и травлей, а то, что озвучивается в отношении Игоря на родительских собраниях - клеветой и оскорблениями при свидетелях. Если же таковых вдруг поразит потеря памяти - имеются аудиозаписи, сделанные отцом Игоря. Директору школы уже написаны два заявления, ходили дважды на личный приём, но поскольку ничего не изменилось - имеет место, как минимум,  нарушение документа Минобразования (номер и дата документа), и повторение прецедента (суть прецедента).

Тут собралась с духом А., и из её шипения присутствующие узнали, что у Игоря проблемы с социализацией.

- В прошлом году в другой школе одного юного социализатора выбросили из окна. А чуть раньше похоронили ещё одного. И не надо думать, что половая принадлежность спасёт.

- Угрожаете?! - вышла из комы Л.

- Ещё нет. А вот теперь буду. Если гадкие речи в отношении моего сына не прекратятся - ситуация заинтересует прокуратуру. И министерство тоже. И ваши подружки из гороно, уважаемая-не-знаю-правда-кем А., не помогут - себе дороже. А чтобы никто не сомневался в серьёзности моих намерений - побуду Кассандрой. Ваш директор (взгляд на Л.) хотел быть депутатом Горсовета. Об этом ему придётся забыть, и скоро он узнает, почему и из-за кого именно. У нас тоже есть связи. Если не уймётесь - дальнейшие события  вам тоже не понравятся (взгляд на Л., потом на А.).

Л.покрылась пятнами и вернулась в кому. А.сидела темнее тучи и что-то булькала себе под нос. На классную страшно было смотреть.

- А вы, - это уже обращение к остальным, - получаете удовольствие от того, что ваших детей позорят и шельмуют, по существу, ни за что? Если да - так и сидите, молчите,  но не удивляйтесь, что дети не вступятся за вас, когда придёт нужда. Если же нет - почему терпите всё это? И вот этих? И всю ту ересь, которые они несут? Задумайтесь об этом здесь и сейчас.

Урок окончен, все свободны.

Игорева матушка работала водителем троллейбуса. У неё была другая фамилия, поэтому ранее многие её с Игорем не соотнесли.

Лекция возымела действие. От Игоря отстали, обзывалки закончились. Галя и Алёна его даже не замечали, а их мамаши основательно притихли. Игоря результат более чем устроил. Остальных вечно обвиняемых тоже оставили в относительном покое. Лично для меня это выразилось в том,  что в моём дневнике оценки за поведение чудесным образом исправились с двоек на пятёрки без усилий с моей стороны. Ненадолго, впрочем - в четвёртом классе начались новые приключения.

Продолжение.

Гера (в миру носил имя Герман и клички не имел) годом раньше закончил нашу школу, и, будучи студентом политеха, подрабатывал лаборантом в школьном кабинете информатики. Параллельно он вёл компьютерный кружок, который мы с Митей посещали.

Гера представлял собой ещё один образчик единства и борьбы противоположностей: парень небольшого роста, с миловидным лицом, длинными вьющимися волосами, с вежливой и грамотной речью. На тот момент не было широко известно, что этого юношу прежде и больше всего интересует:

1. Всё, что стоит денег

и 2. Что нужно сделать, чтобы обратить это "всё" в свой доход без каких-нибудь особенных затрат, желательно чужими руками.

На тот момент Гера уже возглавлял негласное сообщество малолетних и взрослых граждан, полностью разделявших его интересы и желающих быстро заработать.

Суть обращения Геры к Мите сводилась всё к тому же: иди к нам и преуспеешь.  Митя идею оценил положительно. Но Гера сразу обозначил что допуск в круг избранных требует прохождения  испытания.

Митя против испытания не возражал, но сразу обозначил, что банальный криминал его не интересует, и он не будет бить малолеток и грабить старушек, даже ради одобрения Геры.

-  А и не надо, - ответствовал Гера, хотя как раз собирался предложить нечто подобное. Гера объяснил, что ему и коллективу, который он представляет, необходимо убедиться в Митиной смелости, исполнительности и сообразительности, а для этого существует много других, вполне легальных способов, например, вот этот...

Предложенное Мите задание сначала выглядело несложным: требовалось взять у Геры "маляву" и доставить её одному пареньку, проживавшему в соседнем с нашим районе. Но был нюанс: это нужно было сделать непременно ночью, а маршрут доставки должен был проходить через кладбище "Монтажников". В доказательство следования по маршруту необходимо было периодически оставлять на приметных местах метки краской, которую выдадут непосредственно перед началом выполнения задания.

Митя согласился.

Кладбище "Монтажников" (называемое так потому, что располагается недалеко от  улицы Монтажников) в то время было не особо благоустроенным, изрядно заросло и никем не охранялось. С трёх сторон его окружает промзона, которая к ночи пустела, с четвёртой - по сию пору стоят железные гаражи, за которыми начинались кривые улочки с видавшей лучшие времена малоэтажной застройкой. На кладбище не раз находили угнанные и  разграбленные машины, на моей памяти несколько раз обнаружили убитых людей. В склепах и внутри оград некоторых могил собирались, а порой -  и постоянно проживали асоциальные персоны. По кладбищу бродили охотники за цветами, металлом и острыми ощущениями. Появлялись иногда и вовсе невменяемые личности. В общем - весьма неприветливое и небезопасное местечко, не располагающее к прогулкам даже днём.

То, что происходило далее известно мне со слов Мити и из распространявшихся после слухов, поэтому приведу только то, что более или менее соответствует возможному.

Справедливо полагая, что опасность на кладбище представлют не мёртвые, а живые, и не столько люди, от которых можно попытаться убежать, сколько животные, Митя начал подготовку к экзамену, в том числе подобрал удобную, с его очки зрения одежду, включая кеды (для бесшумной ходьбы) и длинный лёгкий серый плащ для возможности маскировки. Для отвлечения бродячих собак решил взять из холодильника мясные обрезки сейчас я бы отсоветовал ему это делать, а тогда - одобрил). которыми набил бумажный пакет из-под сахара-песка.

В ночь операции родители Мити дома отсутствовали, и ближе к полуночи Митя и Гера встретились там, где сейчас находятся кладбищенские ворота. Гера вручил Мите письмо, ведёрко красной краски с кисточкой и пожелал удачи.

Путь до места назначения прошёл, на удивление Мити, без каких-либо эксцессов. Как он потом рассказывал, сначала, конечно, было жутковато. Вслушивался, вглядывался, готовился в любую минуту убегать. Но ближе к половине пути расслабился, перешёл с трусцы на спокойный шаг и даже пытался напевать. Подозрительная активность отсутствовала, Луна светила, и всё было видно. Митя не забывал оставлять оговоренные метки - примерно через каждые двадцать метров слева по ходу движения рисовал на деревьях, мусорных баках, квартальных столбиках четырёхконечные крестики.

Выйдя с другого конца кладбища в обитаемые районы, Митя приободрился и минут через пятнадцать нашёл искомый дом. Постучал в окно, отдал вышедшему на стук заспанному пареньку, подходившему под представленное Герой описание, "маляву", попрощался с ним, и, оставшись один, задумался.

Задуматься было над чем. На наручных часах было два часа сорок три минуты. Путь домой по освещённым улицам проходил по маргинальному и весьма недружелюбному району. Общественный транспорт в это время ночи ещё не ходил, а вызвать или "поймать" попутку, или такси было тем ещё квестом. Тем более, что денег Митя с собой не взял. Вариант переждать где-нибудь до утра даже не рассматривался ввиду отсутствия в пределах досягаемости пригодных для этого мест.

И Митя принял самое разумное, на его взгляд, решение - вернуться тем же путём, что и пришёл. Тем более, что кладбище ему уже не казалось враждебным.

Большая часть пути обратно тоже не принесла Мите сюрпризов.Для развлечения он продолжал рисовать крестики на объектах.  Дорога с обеих сторон украшалась крестами. Вот только погода испортилась: Луну заволокли тучи, накрапывал дождь.  Мясо оттаяло и пакетик с ним стал подтекать, промок. Митя аккуратно его обжал, но в процессе пролил краску из ведёрка на пакет - прилично залил, но нести было можно, не стал выбрасывать. Но Митя не знал, что его уже заметили и пристально за ним наблюдают.

Напротив бывшей кладбищенской коновязи, это примерно в последней трети оставшегося Мите пути по кладбищу, расположен небольшой участок с могилами цыган. Ромалэ, как водится, проявили при обустройстве последнего приюта креатив: высокая кованая ограда, навершия в виде коников на столбах, широкий длинный стол с лавками по бокам. Вот за этим столом сидели друг напротив друга и общались три лихих амиго.

Неизвестно, по какой причине они там оказались и чем именно занимались. Возможно, пропивали хабар, может быть - обсуждали очередное "дело" или проводили экстрим-встречу одноклассников - да и неважно это. Главное, что они заметили Митю, замолчали и стали наблюдать, а попутно - размышлять, что с этим делать и как поступить.

А Митя их так и не заметил. Он увидел некую подходящую для отметки поверхность, продефилировал к ограде, достал из ведёрка кисточку и нарисовал крест. Почему-то ему пришло в голову дополнить рисунок, и из четырёхконечного крест стал классическим восьмиконечным. Засим Митя пошёл себе дальше. Вот только нарисовал он крест прямо на спине ухаря, который сидел на лавке  прислонившись к ограде.

Отошёл Митя буквально на пару шагов, когда за его спиной громко лязгнула железная калитка, раздался топот копыт и тьму прорезал жуткий рёв трёх испуганных глоток, вроде бы удаляющийся, и ,в то же время, нарастающий.

В первый момент Митя сильно испугался, спрыгнул с дороги и спрятался за ближайший памятник. Но быстро понял, что за ним никто не гонится, топот и вой лишь удаляются. Подхватив своё имущество, одинокий странник вернулся на  дорогу и, ускорив шаг, покинул кладбище. Быстро достиг обитаемых мест, где, наконец, оглянулся. Погони не было. Дальше - побыстрее домой и попробовать поспать...

Утром в школе Митя Геру не нашёл. Но на большой перемене Гера возник как бы из ниоткуда и несколько нервно спросил у Мити как всё прошло. Митя коротко доложил об успешном исполнении, о чём Гера явно и сам знал. Какая-то странная дума беспокоила местного Аль Капоне, но разговор он прервал, предложив поговорить позже (не поговорил).

А по дороге из школы Митя нагнал стайку пожилых девушек, занявшую всю ширину узенькой дорожки от школы до проспекта. Барышни громко и эмоционально обсуждали ночное происшествие: недалеко от кладбища Камаз раздавил насмерть парня. Его друзья якобы поведали (один в милиции второй - в дурке), что незадолго до этого покойный встретил призрак мальчика, который проклял его на скорую и ужасную смерть, нарисовав ему на спине кладбищенский крест. При этом мальчик держал в одной руке чьё -то кровоточащее сердце, а в другой - голову некрещённого младенца.

Престарелые леди были столь увлечены обсуждением этой истории, что не замечали ничего и никого вокруг. Митя смог обогнать их только у проспекта, до этого выслушав самые различные версии о произошедшем вообще, о пострадавших парнях, призраках и покойниках, с приправой из кровавого сердца, масонов, карбонариев и прочей чешуи. Под конец разговор бабок заехал совсем уж в экзотическую степь.

Во дворе эту тему тоже много и бурно обсуждали, и тоже подробности приводились разные, вплоть до совершенно невменяемых. Ажиотаж длился примерно неделю, но ясности по вопросу, что же на самом деле произошло, так и не было.

Что касается Геры, то он внезапно начал относиться к Диме весьма настороженно, и разговоров о сотрудничестве более не заводил. Чуть позже из источников, близких к достоверным, выяснилось, что Герину проверку Митя успешно прошёл, но в ту же ночь Гера при мутных обстоятельствах потерял трёх своих боевиков из числа наиболее "отмороженных" - один труп и два неадекватных. Проанализировав прорву информации, в основном слухов и домыслов, Гера уяснил для себя только одно - что в произошедшем каким-то боком замешан Митя. Но почему-то спрашивать у него об этом напрямую Гера поостерёгся, разборки устраивать не стал, и решил, во избежание неконтролируемого развития ситуации в будущем, дальнейшее сотрудничество с Митей прекратить.

Так мой друг не стал ни Вито Скалеттой, ни Альфонсом Капоне, ни, тем более, доном Корлеоне, но подтвердил лично для меня свою репутацию живого воплощения кармы.

Паззлы этой драмы долгое время для меня не складывались, существенный прорыв произошёл только на выпускном вечере в одиннадцатом классе, когда главный герой, испив контрабандной водки, сам решил на эту тему поговорить, но это - уже совсем другая история(с)

У моего друга детства Мити была кличка "Паровоз", хотя ни внешностью, ни манерами он это транспортное средство не напоминал.

Локомотивом Митя стал во втором классе, когда впервые в жизни попал туда, куда вовсе не целился - в отделение милиции. По пути домой из школы его угораздило пройти слишком близко к стоявшему в соседнем дворе вагончику Горгаза, который день назад "обнесли" какие-то пацаны. Прошёл и не заметил, что из этого вагончика выдвинулась погоня. Все присутствующие в тот момент во дворе парни, завидев издалека двух приближающихся мужиков с решительными лицами, разбежались кто куда, а Дима не успел.

Дознание на месте ничего не дало, пленный отвечал односложно: нет, не я, не знаю кто (и он не врал). Тогда Митю отвели в отделение милиции, располагавшееся неподалёку.

О произошедшем там нам поведал старшеклассник нашей школы по кличке Клещ, который тоже в тот день, но чуть раньше попал в милицию по не вполне обычному для него поводу: Клещ мощным пинком отправил полежать в детскую песочницу какого-то залётного быдлана, который только что излил туда душу орально и генитально, и,будучи застигнут in flagranti участковым, занял в отделении место на досадной укушетке между "обезьянником" и окошком дежурного.

Со слов Клеща, подтвердившихся впоследствии, приведшие Митю в отделение граждане посадили его рядом с Клещём, позвали какого-то "представителя общественности" и начали  "колоть клиента" по всем правилам, но ничего, кроме имени "Митя", не выяснили. В какой-то момент последственный услышал: "Всё на тебя повесят! Паровозом будешь?". Молчавший до этого Митя заорал "Да! И буду!". Как он рассказывал в дальнейшем, в этот момент Митя почему-то решил, что его однозначно посадят в тюрьму и подбирают кличку, как-то прознав про отношение Мити к железной дороге (отец - машинист электровоза, мать - повар в деповской столовой).

В этот момент в отделение вошёл Митин отец, которого кто-то известил о ситуации. Взглянув на сына и его окружение, он сразу прошёл к начальнику, отодвинув с пути дежурного, и после краткого, но напряжённого разговора отцу без промедления отдали Митю и заодно, непонятно почему - Клеща.

Произошедшее оказало какое-то странное и необратимое влияние на Митяя. В милиции ему не понравилось, Клещ - тоже, тому он вообще заявил, что, учитывая ситуацию, участковый, скорее спас Клеща, чем унизил (чем изрядно Клеща обескуражил). Но, похоже, именно тогда милый безобидный парень преобразился в расчётливого шкодника с мировоззрением профессора Мориарти. При этом ярко проявились два важных аспекта: 1.Страдали от дальнейших Митиных проделок исключительно те, кто этого, по мнению многих, действительно заслуживали.

2. "Повесить" вину за эти проделки и страдания на Митю ни у кого не получилось, хотя и пытались.

Так наш с Митей одноклассник Женя Васильев, циник и садист, любивший безнаказанно издеваться над теми, кто послабее, и окунать доверчивых дворовых животных в краску, как-то раз, возвращаясь из школы, увидел на стоянке возле своего подъезда воздушный гарик необычного цвета. Женя решил, что этот шарик надобно как следует лопнуть, для чего он, подпрыгнув, приземлился на шарик обеими ногами. Результат оценили все: Женя, забрызганный по пояс половой краской цвета свежего поноса, его мать, которой пришлось выбрасывать новую школьную форму и новые же немецкие кроссовки "Адидас", сосед по подъезду, чью единственную на тот момент в нашем дворе иномарку "Опель-Капитан" Женя частично и безвкусно перекрасил, и наконец, Женькин папаша, который вынужден был отдать соседу ощутимую для семейного бюджета сумму в возмещение морального и материального ущерба.

Злющая бабка из соседнего дома, занимавшая пост возле окна с раннего утра и до глубокой ночи, постоянно гонявшая диким криком детей, осмелившихся играть на площадке  недалеко от её окна, в одно непрекрасное утро перебудила соседей первобытным продолжительным воем. А как бы Вы отреагировали, увидев поутру в окне лес из ржавых кладбищенских крестов, помятых железных обелисков и грязных венков, а на оконном стекле - замызганную чёрную ленту с полустёршейся надписью "Спи спокойно, бабуля"?

Старшеклассник по кличке Лоб прельстившись Митиной кепкой-бейсболкой, нагло отобрал её, а на все возражения хозяина ответил сильным ударом ему в ухо. Вечером того же дня в квартире Лба погас свет. Отправленный родителями проверить пакетник в тамбуре Лоб вышел из квартиры и тут же вырубился. Очнувшись, Лоб обнаружил, что на голове у него надета новоприобретённая бейсболка, полная жидкого вонючего кала.

Во всех этих случаях исполнителей и виновных не установили. Митя был вне официальных подозрений. Но были и те, кто сложил два и два. И я бы не заподозрил Митю, если бы он непосредственно перед каждым из этих событий не спрашивал у меня, соответственно, в курсе ли я, кто окунул Митиного домашнего кота на самовыгуле в краску, допускается ли уносить с клабища то, что лежит не на могиле, а на помойке, и что я знаю о свойствах электроконденсаторов. Также, в силу особенностей режима работы родителей, Митя часто оставался дома один и мог, в отличии от многих из нас, невозбранно гулять вечерами и по ночам...

Разумеется, такой талант не мог остаться без специфического внимания. И не остался. Но все попытки восходящих криминальных звёзд обратить Митю в свою веру ни к чему не привели. Все поползновения он вежливо, иногда с юмором, но твёрдо отвергал.

Как-то раз, когда мы уже учились в восьмом классе, к Мите подошёл Гера и попросил уделить ему несколько минут.

Продолжение следует