Я влетел в палату и закрыв дверь, прижал ее спиной. Почти сразу я почувствовал сильный толчок. Все обитатели палаты смотрели на меня с удивлением.

- Иван! Что мне делать? – мой голос дрогнул. И я искал помощи хоть от кого.

— Это Боря что ли? Он серьезно?

- Я не знаю! Типа я его кровать забрал… Как я мог забрать? Зачем он ко мне лезет?

Толчки не прекращались.

- Юра, вчера ему сказали переезжать к нам. Ну, с коридора… Типа ночь поспать надо было еще в коридоре, а утром уже к нам… А тут тебя ночью привезли. Вот он и бесится! – и тут Иван не выдержал смотреть на меня, сотрясающегося от толчков. – Да впусти ты его! – и вполголоса: - Нам он тут тоже не особо нужен был. Дебил какой-то!

Я, после очередного толчка, что есть силы прыгнул в сторону своей кровати и приготовился, став в стойку. Дверь с силой распахнулась. В проеме стояла медсестра. Как мы ее только не называли – и врачиха, и воспиталка, и даже полицайка!

- Что здесь происходит, дети? Что за игры и беготня? А ну, собирайтесь на завтрак!

Загремели кружки с ложками. И тут она рявкнула:

- Кто держал дверь? Быстро признавайтесь!

- Я… - скрываться было глупо.

- После завтрака собираешь посуду со столов! Ясно?

- Ясно, но…

- Никаких «но»! Все на выход!

Толпы детей покидали свои палаты. Боря доставал из своей коридорной тумбочки посуду и кидал злобные взгляды в мою сторону.

- Побесится и перестанет! – Иван потянул меня в направлении столовой.

Иван был высокий и крепкий парень с большими и оттопыренными ушами. Запомнились его ладони – огромные настолько, что он мог взять кого-нибудь за голову и этот кто-то, например, Борис, никогда не вырвется без посторонней помощи… Иван был деревенским парнем и оттого не по годам крепким. Помню на «тихих часах» он мог с упоением рассказывать про то, как они с батькой работают на комбайне, ходят по грибы-ягоды, как он учился ходить за плугом или колоть кабана… Все его истории были наполнены любовью к дому, родителям и тяжелому деревенскому быту. Удивительно искренний пацан! Я к нему проникся сразу.

- Я даже не дотронулся до полотенца! – догнал нас Борис. – Я увернулся! Вот!

Голос его был немного дрожащим. Чувствовалось, что внутри его происходит некая борьба. С одной стороны – это желание отомстить мне, а с другой – все-таки не вступать в прямое противостояние с Иваном. Хотя по росту они были почти одинаковые, но Иван выглядел намного крепче.

- А что за полотенце такое? - уточнил Иван.

- Я нечаянно уронил его полотенце в туалете! – решил чуть-чуть соврать я.

- Ага, уронил… - Борис усмехнулся, и я ощутил, как его буквально отпустило. – И я вот решил проучить немного малого…

- Тьфу ты, Борька! – Иван пнул его кулаком в плечо. – Был бы ты кабаном, я бы тебя заколол.

И Борис отстал. Так просто!

Плоские металлические тарелки были непривычно длинными. Больше половины занимала манная каша с кусочком масла и разрезанное пополам яйцо, чай разливала работница столовой по принесенным чашкам из чайников.  Манка была сладкой, яйцо пресным, чай безвкусным… Кое-как впихнув в себя завтрак все пошли по своим местам.

- Стоять! Новенький! А ну бегом собирать со столов! – наша врачиха напомнила о наказании.

Иван вызвался помочь и так вышло гораздо быстрее. Я проникся уважением к нему еще больше.

- Слушай сюда, - Иван начал рассказывать про быт в больнице, пока мы шли по коридору к палате. – Все процедуры обычно с утра… Уколы там всякие, таблетки. До обеда можно выйти на улицу, сгонять в магазин в подвале. Есть копейка?

- Ну-у, нет… Точно нет. А надо?

- Не помешает пару монет иметь. Попроси у мамки потом.

Я кивнул.

- После обеда «тихий час», типа все спят. Ну, кто хочет, конечно, - продолжил Иван. – Потом полдник, всегда печенье с кипяченым молоком. Фу! Самое прикольное начинается в это время. На втором этаже в другом корпусе есть видеосалон с настоящим «видиком»! Можно сбегать перед ужином туда посмотреть расписание.  Ну или по улице пошляться… Территория большая!

Меня дико впечатлила программа мероприятий! И мы бы долго еще могли обсуждать, но медсестра меня вытащила из диалога буквально за шкирку.

- Новенький! Тебе сказано прийти к врачу после завтрака! Что непонятного? – и схватив за предплечье потащила меня в сторону приемного кабинета.

Врач долго меня слушал, что-то диктовал, много щупал и спрашивал. В итоге я был отпущен с перечнем рекомендаций, за которыми должна была следить вот эта тетя. Я же еще мелкий для такого планирования!

- Сядь на кушетку в коридоре, - рявкнула она. – Пойдем на уколы. На, вот еще…

И протянула мне две таблетки и маленький пластмассовый стаканчик с водой.

- Пей!

Давясь и плача, проглотил предложенное. Ненавидел таблетки!

- Сядь и жди! – повторила она.

На стенах были нарисованы герои разных мультфильмов. Через несколько минут я совершенно забыл все свои проблемы, рассматривая мамонтенка на льдине, льва и черепаху, слона и удава, а вон там на меня смотрел кот Леопольд! Как будто ко мне пришли в гости лучшие друзья и я их так был рад видеть! Моментально всплывали целые фразы, песни и музыка. Они так разговаривали будто! А я им мысленно отвечал.

- Вставай. Пошли. За мной, - голос медсестры вернул в реальность.

Старался не отставать. И вот мы в конце коридора перед дверью с надписью:

- Про-це-дурочная! – прочитал я.

- Что-о-о? – врачиха глянула на меня сверху вниз с презрением. – Процедурная! Про-це-дур-на-я! Понятно?

Но в конце своей фразы неожиданно усмехнулась. Что вселило в меня надежду на нормальные отношения без агрессии и унижений.

- Спускай штаны, ложись сюда!

Я лег на кушетку.

- Комарик тебя кусал? – вопрос был ко мне.

- Да, и собака еще! И конь чуть-чуть… А прошлой весной…

- Короче, как комарик укусит, - и воткнула мне шприц в ягодицу.

- Ой! – сказал я. – Не больно совсем!

- Еще один!

- Ой!

- Одевайся и бегом в палату! – пауза. – Процедурочная!

И снова так, по-доброму улыбнулась.

Я бежал к свое палате и тоже улыбался, забыв про укол, но кашель меня остановил и согнул почти до пола. Еле отдышался и пошел медленнее.

- Я забрал у тебя полотенце, - сказал со своей кровати «коридорный», когда я проходил мимо него. – Скажи сестре на вахте, что тебе не выдали при заселении.

Я пожал плечами, мол, справедливо.

В палате никого не было, и я спокойно разобрал мамину передачу, выудил пачку вафель, чтобы заглушить послевкусие завтрака. Осип зашел первый и сразу лег на кровать с книжкой.

- Что читаешь?

Показал обложку. Какой-то детектив. Даже не запомнил.

- А мне мама «Робинзона Крузо» привезла!

Осип не отреагировал. Странный тип. Ну ладно. Я подошел к окну, жуя вафли. Густые кроны деревьев, сквозь листву видны дорожки, вдалеке другие корпуса и множество мелких построек.

- А вон морг! – Осип незаметно подошел ко мне и встал рядом. – Вооон одноэтажный с коричневой крышей. Окна краской замазаны полностью.

Да, я увидел. Даже знал, что это такое. В рассказах Джеймса Хэдли Чейза я частенько встречал описание моргов. Великий детский писатель! Сейчас я не могу прочитать и страницы, а тогда – глотал том за томом, повышая уровень знаний в криминальных делах.

- Я знаю окно, в котором есть незакрашенное место! – Осип продолжал. – И можно увидеть мертвяков!

- Хорошо, - я согласился, но непонятно с чем.

- Пошли?

- Сейчас?

- А что тянуть?

- Ну-у-у…

Осип уже подтащил меня к двери.

- Да ну нафиг! – я отдернул руку. – Иди сам смотри! Фигня какая-то…

Зашли Иван, Ваня и Сергей.

- Ну, что пойдем на улицу? - сразу сказал Иван. – Пока лавочки свободны. Бегать нам все-равно не дадут… А так посидим, поиграем в чу…

Потом я понял, что имелось ввиду. Игра называлась «Чу». Монеты трясли в сжатых ладонях и по крику «Чу!» бросались на ровную поверхность. Все монеты с орлом – сразу твои, остальные надо было перевернуть ударом другой монеты о монету так, чтобы решка стала орлом. Не перевернулась – ход переходит к следующему по очереди. Трясет тот, кто больше всех поставил на раунд, вторым бьет тот, кто поставил меньше и так до последнего.  Сколько лиц было повреждено во время таких баталий! Теперь я понял про монеты и зачем Иван просил, чтобы я их взял у мамы.

День был теплый и солнце с легким ветром просто располагало к изучению периметра. Так как в «чу» я играть не мог, то отбился от компании.

Территория была и правда огромная! И я просто пошел по асфальтированной дорожке решив, что дойду до конца ее и потом так же обратно. Морг остался позади. Дальше какие-то строения, назначение которых мне непонятно было. Кручу головой в поисках каких-нибудь табличек на них, но все зря. Вот дорога поворачивает направо, огибая длинное одноэтажное строение. Кусты, которые служили тут ограждением, тоже закончились и моему взору предстала картина, понимание которой догнало меня значительно позже.

За углом здания со спущенными штанами стоял дядька лет 40-45, но тогда я идентифицировал его как «дед». Не просто стоял, конечно. В одно руке он держал что-то похожее на фотографию, а другой рукой – неистово дергал свой член. Я подчеркиваю, что описываю ситуацию с точки зрения ребенка и свое впечатление от увиденного. Меня он видеть не мог, так как меня скрывали кусты. Мне казалось, что он просто чем-то болен и трет себе писюн, как колено после удара. Но вдруг по руке из члена пошла слизь или гной, и он стал корчиться, как в припадке, сгибаясь и разгибаясь. Ну, это больница, подумал я. Мало ли чем человек тут болеет? И спокойно развернулся, и пошел обратно, так как дорога уже заканчивалась через двадцать метров. Больше я об этом не вспоминал ни разу и ущерб, нанесенный неокрепшей детской психике, считаю ничтожным. Мне кажется, что дети намного легче переносили бы всякие события такого рода без психических травм, если бы не «заботливые» близкие и родные. Чрезмерная опека травмирует намного сильнее.

Из состояния легкой задумчивости вывел сигнал клаксона. Я отпрыгнул в сторону, пропуская маленький кар грязно-желтого цвета, которые тут ездили по хознуждам.

- Юрка привет! – крикнул мне водитель и остановился. – А ты что тут забыл?

- Дядя Олег! – это один из папиных друзей- собутыльников с нашего поселка. Я очень дружил с его рыжим сыном Андреем, своим ровесником. Об этом персонаже будет позже и немало. – Ого! А вы тут работаете?

- Садись рядом, подвезу!

Офигенно! Я уселся рядом с дядей Олегом и он, обняв меня одной рукой, чтоб я не свалился на поворотах, помчался к моему корпусу.

- Вот развожу вам бидоны с едой, кручусь тут целыми днями. А ты давно тут?

- Со вчера!

- Мамку увижу, поругаю, что не сказала! Я б за тебя сразу в палату договорился!

- Я и так в палате.

- Ого, молодец! Так держать!

- Так случайно вышло…

- Пацаны хорошие? Не обижают? Нет? Ну отлично тогда!

Он вдавил меня в сиденье и резко затормозил.

- Вылезай, Юрок! Приехали! Я на погрузку.

Двигатель кара тарахтел, как игрушечный.

- Ты приходи во-о-он туда, - дядя Олег указал пальцем в сторону одноэтажного здания с несколькими большими воротами по всей длинной стене. – Там мы базируемся. Если что помочь там надо или мамке что передать. Давай, лечись!

- Пока!

- А стоп, чуть не забыл. Хочешь немного заработать?  Ну? Вижу, что хочешь. Смотри, - и он мотнул головой в сторону коричневых контейнеров и невысокого кирпичного забора. – Там помойка за контейнерами для медотходов. Приносишь оттуда капельницу метров пять и всё - десять копеек твоих.  Две копейки за метр.

- А кому? Вам?

- Мне, мне… И иглы тоже надо, приноси! Ну, беги!

На душе стало веселее от встречи со знакомым человеком. Да еще и заработать можно! И я направился к лавочке, где наверняка идет веселая игра в «чу». Из всех я знал только Ивана, а остальные человек десять стояли плотным кольцом вокруг скамейки.

- Ну что? Как дела? Чего не играешь? – Иван стоял с краю.

- Проиграл 15 копеек и хватит! Больше не буду! – по Ивану было видно, как он расстроился. – Мамка больше не даст… А ты где был?

- Погулял просто. Дядю Олега встретил, наш сосед. Работает тут на каре! Даже покатал меня! И еще он рассказал мне про помойку, где можно собирать капельницы. И потом продавать!

— Это понятно… - Иван пожал плечами. – Мужики же сами и собирают. Кому будем продавать?

- Дядя Олег сказал, что сам и купит. По две копейки за метр!

Иван прикинул в уме.

- Давай после полдника сходим? – мне не терпелось начать, как можно скорее.

- А что такое капельница? – решил уточнить я, не дождавшись ответа.

В моем мозгу вообще не рисовалось никаких картин. Вот вафельница – печет вафли, чернильница – это бутылка с чернилами для ручек.

- Трубки такие для лекарств и вообще. Из них мужики плетут чертиков, рыбок и продают потом у дороги. Очень красивые штуки получаются! Потом покажу. Мне один дядька подарил.

- Ну, что? после полдника? а?

- Не, сегодня ко мне родители приедут, давай завтра. Вот как сейчас.

- После процедурочной?

- После нее, ага! – и Иван тоже, как та врачиха, улыбнулся.

Больница – это то место, в котором никогда не хочется задерживаться. Всеми своими силами ты будешь стараться выздороветь, что, видимо, облегчает труд врача и делает этот самый труд не таким уж и бессмысленным.

Некоторым детям не хватало мест в палатах, и они лежали на кроватях, расставленных вдоль стен коридора. Мимо них протекала вся больничная жизнь. Потом, когда таких «коридорных» переселяли на место в палату, то они считались матерыми и бывалыми. С ними старались не спорить и их мнением было принято считаться. Коридорные знали всех обитателей палат и внимательно следили за очередностью выписки больных.

- Вот из четвертой палаты скоро выписывают одного. Мое место будет! – так говорили коридорные за общим столом в столовой.

- Везет тебе! А я слышал, что следующее место только через неделю освобождается… Надоело валяться на проходе!

Такие разговоры были постоянными. Эта тема волновала детей. И сводило все их детские мечты к одной – мечта о койко-месте в палате. И, о горе, если твое место вдруг ускользало из-под твоего носа!

- Вставай, малой!

Голос был грубый и обиженный. Сразу последовал толчок в плечо. Я открыл глаза, с трудом пытаясь понять где я и что вообще происходит. Ресницы слиплись, пришлось протереть руками глаза и параллельно принять положение «сидя».  Я вдруг закашлялся долгим сухим кашлем. Горло саднило, ребра болели.

Передо мной стоял мальчик в пижаме, которая была очень похожа на ту, что выдана была мне вчера. Он явно был зол, демонстрируя это поджатыми губами и сведенными к переносице бровями.

- Что такое? – я искренне не понимал, что происходит.

- Вставай, говорю! – он выкрикнул очень громко. – Ты спишь на моей кровати!

Мне пришлось встать рядом с койкой. Сейчас я увидел, что спал на голом матрасе, среди кучи выданного мне белья, скомканного самым безобразным образом. Кружка с ложкой в ней, стояли на полу. Я внимательно осмотрел металлические спинки кровати, заглянул под нее даже, потом осмотрелся. Место, на котором я спал стояло посредине большой палаты. Всего я насчитал шесть кроватей, включая мою. Все ребята уже проснулись и с интересом наблюдали за нашей разборкой.

- Ну, черт, как ты здесь оказался? – злой пацан повысил голос. – Это мое место! И я сегодня должен был переехать!

- Я посмотрел везде, - начал я. – И не нашел, чтобы она была подписана… Как тебя зовут?

Между нами была кровать, и я не боялся, что он на меня набросится. Тем более это была больница, кругом врачи…

- Так, доброе утро! - в палату вошли доктор и медсестра. – Я вижу вы все проснулись!

Претендент на мое место шмыгнул между взрослых в коридор.

- Правильно, все остаются на своих кроватях!

Врач был довольно старый и чем-то напоминал Айболита из фильма – с седыми усами и маленькой бородкой.

Я быстро начал расправлять свою кровать, приводя ее в более-менее приличный вид. Нечаянно задел кружку ногой, и она загремела по полу.

- Извините…

- Новенький? – доктор посмотрел на медсестру.

Та кивнула и вполголоса прочитала ему что-то по бумажке, которая лежала в коричневой папке.

- Как самочувствие? – доктор сел на кровать, на которую перед этим улегся я, приведя ее относительный порядок.

Рассказал, что все хорошо и готов хоть сегодня…

- Нет, молодой человек, - доктор положил мне руку на живот, несколько раз понажимал. – С выпиской мы спешить не будем. Отдохнешь здесь, сил наберешься… Подлечим тебя! Голова не болит?

- Нет.

- Тошнить не тянет?

-Нет.

- Открой-ка рот, высунь язык и скажи: «А-А»!

Он вдруг быстро схватил меня за подбородок и повернул к окну, внимательно заглядывая в горло. Потом потянул за язык пальцами, предварительно намотав на них носовой платок.

- После завтрака продолжим. Ко мне в приемную.

- Угу, - промычала медсестра. – Я приведу.

Я опять вдруг зашелся сухим кашлем. Доктор встал и что-то попросил записать свою помощницу. И так он прошелся по всей палате от места к месту, уделив время каждому.

- Ну, всем желаю хорошего дня и отменного здоровья! – перед самым выходом на всю комнату сказал доктор и провел рукой по седым усам и вниз по подбородку.

- Спасибо! – хором ответили все, кроме меня.

Пришлось тихонько выкрикнуть после всех. Неудобно получилось. Но дверь уже захлопнулась и мне ничего другого не оставалось, как лечь на спину и притвориться спящим. Как же было неудобно знакомиться с новыми людьми! А ведь этого не избежать!

- Ну, давай знакомиться! – голос доносился с места, возле окна, сразу за мной.

Я приподнялся, опершись локтями о спинку кровати.  Внимательно посмотрел на говорящего. Первое, что пытаешься рассмотреть в новых знакомых - это приметы, которые говорили бы об образе жизни. Многочисленные ссадины и шрамы говорят обо всем сразу – он всех бьет, его все бьют, неуклюжий и всегда падает и обо все ударяется, в семье может отец тиран и алкаш…. Тут непонятно… Если шрамов нет – значит образ жизни ведет спокойный и, возможно, любит читать, или он так хорошо дерется, что ему никогда не попадают по лицу… С приметами я никогда не дружил и потому просто ответил:

- Да, давай! Меня Юра зовут.

- Меня Иван.

- Меня тоже, - ответил мальчик слева от Ивана. – Ваня.

- Я – Сергей, - этот парень лежал справа.

Обе кровати рядом со мной тоже как-то отозвались, но я не запомнил. Потом, в процессе, решил про себя.

- Вон твоя тумбочка, - Иван по виду был старше всех. – Ставь туда кружку с ложкой.

Тумба была простая, без замков. Посередине была полка пустой, а вот внизу лежали продукты и уже стояла чья-то посуда.

- Нижняя Осипа! – и Иван указал подбородком на моего соседа слева.

«Осип! То-то я не запомнил! Иван, Ваня, Сергей и Осип. Все просто. Осталось последнего узнать имя»

- Понятно! – я поставил кружку с ложкой и полка стала еще более пустой от этого.

- А ты чего здесь?

- Я с пожара…

- Ого! Ты горел или как?

- Да там немного… Сказали дымом отравился… Кашляю вот! – и я демонстративно начал кашлять. – Блин, горло болит!

Иван как-то по-дружески похлопал меня по плечу и начал заправлять свою кровать. Разговоры стихли, значит знакомство состоялось. И вдруг я услышал свою фамилию, которую произнесли прямо за дверью на коридоре. И в ту же секунду дверь распахнулась, ударившись ручкой в стену аккурат в выбоину в стене по форме этой самой ручки.

- На выход! Мама приехала! – медсестра развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла в сторону своей вахты.

- Ух ты! – я вскочил в больничные тапки, натянул рубашку и выскочил на коридор.

Родителям не разрешали заходить вглубь отделения, поэтому схватив сумки с передачей, я сначала отнес показать медсестре, а потом уже помчался в палату. Там все запихнул в шкаф и опять помчался к маме.

- Как ты? – она явно была взволнована. – Что болит?

- Да так. Вроде ничего! – я почти не врал. Не договаривал. До сих пор так делаю.

- Что сказали врачи?

- Мне на прием после завтрака только…

- Я после работы еще приеду, - мама ощутимо успокоилась. – Посмотри, что там не хватает в передаче и скажи. Я тут посижу.

- А что там… Ну, с домом Исачихи… Там же вроде пожар был. Расскажи.

Она строго на меня посмотрела.

- Это ты мне расскажи. Вся деревня на ушах! Устроили такое! Никогда не думала, что это вообще возможно!

Я рассказал, как помнил. И про фонарик, и про спички… Как откуда-то появились старшие пацаны. Мы не виноваты, если коротко. Все само!

- Внутри все сгорело. Дом остался стоять. Слава Богу, бесхозный. Сами все потушили. Это мне тетя Таня ночью позвонила, рассказала.

И тут я вспомнил, что она меня сюда сопровождала! И Коля «Дурдик»!

- Коля у тети Тани остался ночевать, - продолжала она. – Сама на выходных поеду в деревню… Надо вас забирать оттуда. Совсем ни в какие ворота…

Она вздохнула.

- Ладно, ты тут под присмотром… А Сережку куда теперь?

Младшая сестра моя ходила в садик. А Сеньку, получается, надо одного дома оставлять…

- Ну, - она легонько меня толкнула. – Иди глянь чего не хватает в пакете!  Я жду.

Я оставил маму в большом холле посередине огромного этажа больницы и побежал к двустворчатой двери под надписью: «Педиатрическое отделение». Этот холл, заставленный столами, служил столовой для всего этажа, а в часы посещений – местом для встреч.

Жизнь в отделении забурлила. По коридорам уже во всю бегали дети, но в основном в туалет и обратно. Мне тоже вдруг нестерпимо приспичило и, уточнив направление у медсестры за столом, побежал в указанном направлении. Три кабинки с дырами в полу и бачок над головой – что еще нужно? Ах да, туалетная бумага! Конечно! Наверное, нужно было приносить с собой… Но поздно было метаться. Слишком поздно! Я недолго думал и сорвал с крючка чье-то полотенце. Его кто-то забыл, видимо. Точно такое мне выдали вчера с бельем, если что – отдам свое!

Все прошло по плану. Использованное полотенце я запихнул в корзину с грязными кусками газет, страниц книг и даже тетрадей…  Выбегаю мыть руки. Возле умывальников кто-то есть.

- А вот и ты! – «коридорный» заметил меня в отражении зеркала.

Его лицо в зеркале выглядел иначе, и я сначала не сообразил кто это. Капли воды стекали со щек и капали на белую майку. Он повернулся ко мне. По виду ему было лет тринадцать, и он был на голову выше меня.

- Малой, - начал «коридорный». – Я ждал утра, чтобы переехать с коридора в палату. Мне врачиха сказала, чтобы я переезжал утром! Лично мне сказала! Я уже собрал все вещи! Я уже сказал своим родакам вчера по телефону!

Он вытирал лицо ладонью и стряхивал капли на пол.

- Ты мое полотенце спер?

- Какое п-полотенце? – мне стало не по себе от его злого голоса.

Мимо нас пробегали дети, кто-то говорил «всем привет!», кто-то ленивое и быстрое «здрасьте!», а некоторые предпочитали молча делать свои дела.

- Тут висело! – и «коридорный» хлопнул по пустому крючку. Хлопнул с такой силой, что тонкая пластмассовая конструкция откололась и легким стуком упала на пол.

План в моей голове созрел быстро. Тем более меня ждала мама. Медлить было нельзя, а о последствиях думать не хотелось.

- Ага! Я нечаянно взял, думал, что моё!

- Ну, пиздец тебе вообще!

- Подожди! Я быстро!

Я оставил своего собеседника возле умывальников и пулей влетел в соседнее помещение с туалетными кабинками. Так, вот моя кабинка! Ведро! И полотенце! Схватил двумя пальцами непригодную для дальнейшей жизни в качестве полотенца тряпку, и вернулся обратно.

- Вот, на!

И, проскочив мимо него, я со всех ног помчался в сторону столовой, где меня ждала мама.

- Сууука! – где-то на середине пути меня достиг истошный рёв коридорного. – Вешайся, урод! А-а-а-а! Бля-а-а-а!

Этот ор сопровождал меня до конца коридора.

- Мам, все нормально! Все есть! – слегка соврал я и сильно закашлялся, подбежав к маме. – Книжки только привези мне вечером! И кубик-рубик!

Именно так мы и называли изобретение Рубика. Не иначе.

- Ого, какой кашель! Может и хорошо, что тебя сюда положили, значит так надо…

Я перевел дух и вызвался дойти с ней до лифта. Там более, работники столовой начали двигать стулья к столам и расставлять тарелки с едой на столы. Во всю пахло манной кашей и вареными яйцами. Лифт находился через стену из светло-зеленых стеклоблоков, тут же вниз вела лестница. По цифре «5» на стенке возле лифта я понял, что этаж у нас пятый.

- Всё, сынуля, беги в палату, до вечера! – мама обняла меня и зашла в открывшуюся кабину лифта.

- Пока, мам! Возьми с собой папу!

Она пожала плечами, мол, не знаю. Двери захлопнулись. И мне нужно было идти обратно… К чувству одиночества среди незнакомых людей, в незнакомом месте добавился страх быть избитым. Но там же взрослые кругом! В обиду не дадут попасть! Тем более тот первый начал! Эх, если вечером приедет батя, то он меня защитит точно! Лишь бы он был трезвый!

Коридорный меня ждал. Он своим телом не давал дверям, ведущим в наше отделение, закрыться. Всем видом и жестами он призывал меня ускориться и понести заслуженное, по его мнению, наказание.

- Я всем расскажу, что ты вытирался обосранным полотенцем! – выпалил я в лицо сопернику, как только расстояние между нами сократилось до двух метров.

«Коридорный» опешил немного. Но тут же пришел в себя:

- Никто не поверит! – только и мог ответить он.

Было очевидно и понятно, что он больше всего на свете хочет накинуться на меня и избить до полусмерти, а лучше и без приставки «полу». Потому как только в последнем случае, о его позоре вообще никто не узнает.

Я прошел мимо и, ловко увернувшись от пинка, направленного мне в зад, побежал к своей палате.

День только начинался.

Дым заполнял все пространство и где-то в глубине дома подсвечивался огнем.

- Шиииииии…. – начал орать Коля имя друга и сильно закашлялся, упав на колени.

Мы тоже рухнули на пол, заходясь от кашля. Дым раздирал горло и разъедал глаза. Я физически не мог находиться в этом аду и побежал обратно на улицу. Я был не один – Гришка и Вовка жадно вдыхали свежий воздух рядом, вытирая слезы и сопли. Коли не было. Решил остаться?

- Где Коля!? – неожиданно кто-то захрипел у нас за спинами.

Мы втроем от неожиданности подпрыгнули на месте и повернулись в сторону голоса. Перед нами стоял чумазый, как трубочист Шитик.

- Коля где, малыя??? – вращая безумными глазами, повторил он.

Ответа он не дождался. Так как через мгновение, сообразив и расставив на свои места последние события, был уже в сенях, готовый спасать своего друга.

- Ко-о-о-о-ля!!!

Мы в полной прострации просто уселись на землю и стали ждать. В клубах дыма было много завораживающего. Мне представлялось, что дыму тоже хочется гулять, вот он и выходит из дома вверх. Там много места! И отблески огня в стеклах окон – просто праздник какой-то!

Шитик вытащил Дурдика за руки. Ноги Коли считали все неровности – от порога до высоких ступенек крыльца.

- А ну взяли его за ноги! – гаркнул Шитик.

Я за одну, Гришка за вторую. Дело пошло быстрее! Голова Коли была беспомощно запрокинута назад и, казалось, он уже не дышал!

В этот момент я упал лицом в землю.

***

Запахи были вокруг. Весь мир состоял из запахов. Вот на улице пахнет свежескошенная трава. Сложный букет! Ко мне бежит соседская собака. Огромная и добрая. Я обнимаю ее и в нос ударяет запах разгоряченного бегом животного. Здоровый и дикий запах. Никакой псиной от деревенских собак не пахло никогда! Она лизнула меня в лицо, заставила засмеяться. Как Найда!

Захожу в сарай. И меня накрывает волна резкого запаха загона для свиней. Чуть дальше куриный насест и запах уже другой. Хочется выбежать на улицу, на свежий воздух. Но вместо этого лезу на чердак по лестнице внутри сарая, там густо застелены сеном доски перекрытия. Мягко! Колко! И запах сена просто заполняет все пространство. Ложусь на спину. Сквозь дырявую шиферную кровлю солнечный свет проходит в виде лучей, в которых бессистемно носится пыль. Удивительно красиво! Целая Вселенная! Отчетливо слышу запах вереска. Нахожу в копне сена множество засохших васильков, ромашек…. И вдыхаю жадно! Чихаю от пыли и, кажется, захлебываюсь от восторга.

Но вдруг меня куда-то стало тянуть вниз. Неумолимо, сквозь сено, как будто сверху на меня кто-то сел, а снизу – тянул… Я не мог сопротивляться, так как просто не понимал, что мне делать! Внезапно пропадает сено и все связанные с ним ощущения и лицом окунаюсь в воду. Чистая, холодная вода! Как хорошо! И я жадно стал ее пить, мысленно благодаря того, кто так классно придумал! Напился вдоволь и уже меня нужно доставать из воды, но никто не предпринимает попыток. Я успеваю испугаться до смерти. Кто-то тянет за волосы на затылке и резко начинают трясти….

- Не бейте меня! – смог выкрикнуть я после удара по моей щеке. – Больно ведь!

Только сейчас, когда щека горела после пощёчины, я начал осознавать, где я и что случилось. «Живой!» - сказал кто-то.

- Пожар… – успел подумать я пред тем, как вырвало. Прямо в ведро с водой, куда меня окунали чуть раньше…

«Пожар потушили? Где это сено? Сарай?» - вопросы мелькали, как молнии.

- Давай ведро!!

- Быстро! Быстро!

Я упал на бок и сквозь полузакрытые глаза наблюдал за всем, что происходит. Ворота, под которыми мы пробирались на двор Исачихи, были распахнуты настежь. Много взрослых стояли цепочкой и передавали друг другу ведра с водой…. Наверное, цепочка начиналась у колодца…

Меня опять начало рвать… Нечем. Просто в конвульсиях покрутился между двумя какими-то бабушками. Потом на карачках отполз в сторону и просто сел, пытаясь прийти в себя. Было страшно… Было странное чувство вины. Такого не было никогда. Да, мы чудили, но, чтобы так… Целый дом горит сейчас!

- Юрка!!! Грышуля!!! – со всех своих больных ног ко мне ковыляла бабушка. – Жывыя?!

- Угу, - я кивнул.

- Што робицца! Што робицца!!! Ай-яй! – причитала она, оглядывая меня со всех сторон. – Грышуля, а ты што?

Гришка осоловело озирался по сторонам, явно одурманенный дымом.

- Нормально всё, ба! – он слегка хрипел.

- Як такое здарылася? – она наклонилась к самой моей голове. – Вы падпалили?

Я замотал головой, потом Гришка.

Словно в тумане всё и кружилось вокруг. Я закрыл глаза, потом натянул на голову какую-то тряпку. Так дико захотелось плакать! И уже под тряпкой я не стал сдерживаться.

***

Меня трясло и подкидывало. Вокруг сидели люди в белом.

- А где я?

- Едем в больницу, - проговорила женщина, сидящая рядом.

Я попытался встать, но меня рукой придавили к кушетке.

- Лежи лучше!

Кроме двух женщин в «скорой» находился Коля Дурдик. Он сидел в ногах у меня и глупо улыбался.

- Вот так, малой… - чуть слышно сказал он. – Вот так.

Кивком головы, я согласился. Хотя и не понял с чем. Закрыл глаза. Услышал сквозь гул мотора знакомый голос, который интересовался в какую больницу мы едем. Пока вспоминал, кто это мог быть из взрослых, заснул.

В приёмном отделении больницы, до которой мы ехали почти час, если судить по возмущению водителя, разбудившего меня криком, нас с Колей разделили. Его отпустили домой после осмотра, а вот мне пришлось остаться. Так как я был слишком мал для принятия самостоятельных решений. Тетя Таня, мама Сашки и Сергея, была со мной. Вот чей голос я слышал в машине.

- Вызвали его маму, - объяснил ей какой-то врач и указал место на кушетке в коридоре. – Сядьте там, ребенка сейчас посмотрят…

И я, весь вымазанный сажей, мокрый, остался ждать. Вокруг ходили люди в белых халатах, мимо проезжали каталки и коляски с больными. Сильно пахло больницей. Запахи, которые я ни с чем не спутаю: из автоклавной, от бесконечных лекарств, от только что помытого пола, периодически к постоянным запахам примешивались запахи мимо проходящих людей, свою ноту вносил общий на весь этаж туалет.

Вот проехала огромная каталка с бабушкой под простыней. Голова была повернута в мою сторону и из приоткрытого рта торчал синий язык. Умерла, наверное. Или спит?

- Так, малый, пошли за мной, - и тут за рукав меня кто-то потянул.

- Куда? Я маму жду!

- Пойдем в душевую, а потом переоденемся. Мама никуда не денется.

Это была очень красивая девушка в белом халате с картонной папкой в руках.

- Иди, Юрка, я тут буду! – тетя Таня подтолкнула меня в сторону уходящей медсестры.

Я шел за ней, внимательно изучая окружающую обстановку. Мало ли, придется сбежать отсюда? Поворот, идем прямо, поворот, спуск по лестнице на этаж ниже. Опять прямо, потом снова прямо, но уже по галерее какой-то. Поворот…. И тут я сдался… Мне отсюда не убежать никогда! Остановились.

- Зайдешь внутрь, снимешь всю одежду и оставишь на столе. Помоешься в душе с мылом. Понял?

Я кивнул. Почему-то меня начало трясти.

- Я принесу пижаму и тапки, - судя по взгляду, она прикидывала мой размер одежды. – Трусы привезет мама. Пока без них. Ах, да, полотенце возьми в шкафчике справа. Понятно?

- Ага, - и меня тут же затолкнули внутрь раздевалки перед душевой.

Коричневая плитка на полу, голубая по стенам, металлический стол, скамейки по периметру и крючки над ними. Сложил всю свою одежду на стол, на всякий случай открыл шкаф, чтобы проверить наличие обещанных полотенец. Вот они, белые, жесткие, как половики, лежали стопкой на половину высоты шкафа. Теперь мыться! Душевая в больнице – это когда-то белый поддон со ржавыми разводами и резиновый шланг, висящий на стене. Дождался пока пойдет теплая вода, нашел большой коричневый кусок мыла и долго-долго натирал себя им с ног до головы.

- Эй, малой! – голос медсестры застал врасплох. – Живой? Выходи уже!

- Я быстро! – попытался увеличить напор воды, но не рассчитав, добавил больше холодной. Пришлось повизгивая, кое-как смыть с себя пену, в чем мать родила, выбежать в предбанник за полотенцем. Именно оно и прилетело мне в лицо с подачи заботливой медсестры.

- Быстро давай! Ночь на дворе!

Жесткая ткань делала мою кожу красной.

- Вот пижама, надевай и за мной.

А вот больничная одежда оказалась довольно мягкой. Штаны, правда, едва доходили до щиколоток, а вот рубашка оказалась впору. Дикая расцветка немного смутила – красно-голубые вертикальные полоски… Но выбора мне не давали. Дверь захлопнулась за медсестрой, и я понял, что мне нужно бежать за ней. В выданных шлепанцах было сложно! Они то и дело спадали на ступеньках и улетали вперед при резких движениях.

На огромном лифте, в котором постоянно находилась тетка, закрывающая и открывающая двери и решетку, мы поднялись на пятый этаж. И опять по коридору, и опять повороты… И вдруг после очередной двери мы встали возле стола с включенной настольной лампой. Стол стоял в начале длинного темного коридора, с окном в конце.

— Вот, принимай! – моя провожающая оставила бумаги на столе. – А, я ж тебя не видела еще? Привет, дорогая!

- Привет, привет! – тетка за столом кивнула «моей» тетке и посмотрела на меня поверх очков. – И тебе привет!

- Здрасьте! – выдавил я.

Признаюсь честно, мне было жутко не по себе. До этого момента я был, как робот, четко выполняющий все приказы, видимо, сказывался шок, полученный на пожаре. Но вот сейчас начало отпускать.

- А меня скоро отпустят домой?

- Нет, дорогой! Будем лечиться! – сказала медсестра за столом и уткнулась в бумаги, которые ей передали. И уже к своей подруге: - А ты беги уже отдыхать! Дальше я сама!

- Пока, малой!

- До свидания! – промямлил я, понимая, что единственный человек, которого я здесь знаю сейчас уйдет. – Подождите! А тетя Таня? А когда мама приедет? А…

Тут она потрепала меня по еще мокрым волосам и убежала.

- И-и-и-и-так, - сказала тетка за столом. – Садись на этот стул и жди.

Я сел, внимательно вслушиваясь в каждое слово.

- Сейчас я отведу тебя в твою палату. Маме твоей уже все передали. Она может позвонить на этот телефон. Вот и поговорите.

На столе был зеленый телефон с диском и какой-то кнопкой. Сам стол был накрыт стеклом, со множеством бумажек под ним, настольная лампа с зеленым абажуром – вот и всё рабочее место для дежурной медсестры.

Коридор был пуст, так как все уже давно спали по палатам.

- Так, - тетка встала со своего места, закрыв какой-то документ. Видимо, определила по списку свободные места в отделении. – Пошли покажу твою койку. Только сначала иди возьми кружку и ложку. Только тихо, спят все!

За ее спиной было помещение, где в одном из шкафов хранилась посуда. Взял и то, и другое.

- Идем! Рассказывай, с чем ты сюда приехал! А то в бумаге «отравление продуктами горения» вообще ни о чем не говорит… «Сотрясение мозга» еще… Тебя били?

- Нет! Просто пожар был… И я был в пожаре…

- Ого! Сами устроили пожар?

- Нет-нет! Там мальчики другие. Я не причем вообще!

- Ага! «Мимо пробегал» еще скажи! – она это сказала очень дружелюбно. – Но ничего! Отдохнешь тут пару недель…

- Ого! Я думал завтра домой поеду! Как так?

- Разогнался! Вот и пришли! - Она распахнула дверь. – Вон твоя койка!

Она указала пальцем на мою будущую кровать. Вот матрас, мол, раскручивай, заправляй одеяло, подушку… Располагайся!

- Всё, побежала! - она услышала дребезжание телефонного звонка на своем столе. – Мамка твоя звонит небось!

Я не успел заправить постель, как меня позвали обратно к столу дежурной. Звонила действительно мама. И только после разговора с ней, я окончательно успокоился и пришел в себя. Дико захотелось есть. Но спать хотелось больше. И, вернувшись в свою палату, я рухнул на матрас и кучу скомканного белья.

Дурдик суетясь расставлял мебель по площади комнаты.

- Две табуретки есть, - сам себе говорил он. – Кровать…

Он посмотрел на высокую металлическую кровать и круглый стол, приставленный вплотную к ней. Задумался. Выбежал в соседнюю комнату и принес толстую широкую доску и опустил ее на табуретки – получилась скамейка. Или как ее называли деревенские – «слон».

Теперь за стол могло сесть гораздо больше людей! Ах да! Он достал из-под кровати керосиновую лампу и водрузил ее на стол. Свет будет!

Коля своими трудами остался доволен и пошел в дальнюю часть дома, где была лестница на чердак. Ловко пробравшись через лаз в потолке, Дурдик на четвереньках дополз до кучи сена и улегся на спину.

Это было секретное место их компании. Точнее одно из них. Шалаш в лесу, землянка там же, сколоченный из досок блиндаж в кустах недалеко от дома Сашки и Сергея, и вот этот дом… Он любил сюда приходить и отдыхать от вечно пьяных родителей. Тишина – это то, что он любил слушать один.

- Коля! – в люк пролезла голова Шитика. – Ты тута?

- Тута! – услышав голос друга ответил Коля. – Ползи сюда!

Пожали друг другу руки. И засмеялись от понимания того, что дом принадлежит им и их друзьям. Это их общая тайна, секретная штаб-квартира, где можно было спокойно переждать дождь, спрятаться от злых взрослых и переночевать, если что. Также абсолютно безнаказанно выпить самогонки, покурить «Беломора», а то и фирменной самокрутки от Володьки! Он хоть и тусовался с малолетками больше, но иногда умел удивлять взрослыми поступками. Вот как с самокрутками, например.

Шитик был с третьего поселка, ровесник Дурдика. Многое о нем рассказывали старшие пацаны, но единственное, что запомнилось, это его «любовь» к мелкой живности. Любую тварь Шитик смело брал в руки и, спустя время, мог раздавить ее, пуская жидкие внутренности сквозь пальцы. Многие насекомые пали такой ужасной смертью! Особенно отвратительно гибли колорадские жуки (их собирали c картофельных кустов для уничтожения), которых Шитик щедро выгребал из ведра и давил, и давил, и…. фу! Птенцов ласточек, кстати тоже.

- Буде кто к вечеру?

- Не знаю… - ответил Дурдик. – Самогонки только пол-литра стянул. Даже звать неохота. Каждому по наперстку что ли?

- Верно, - Шитик сглотнул. – Нам больше достанется!

Вход в дом Исачихи был замаскирован в траве. Высокий цоколь в задней части дома имел лаз, забитый досками. Когда-то давно это отверстие служило для того, чтобы забрасывать через него всякий садовый инвентарь. Так он и хранился в сезон. Постоянно в сарай не натаскаешься ведь! А теперь, если пролезть в этот лаз и проползти под досками первого этажа, то в самом дальнем углу имеется выход в основную часть дома. С трудом, но все-таки попадали подростки сюда. К слову сказать, входная дверь в сенях тоже была заколочена досками, но ее никто не решался взломать. До сих пор.

- Чуешь? – Дурдик резко присел на корточки и глядя на Шитика указал пальцем куда-то вниз.

Отчетливо слышался скрип, который прерывался стуком.

- Кто-то ломится в хату! – озвучил общую мысль Шитик.

- Тихо!

Оба пацана не сговариваясь поползли к скату кровли, к стороне, которая выходила во двор. Там были отверстия, сквозь которые можно было рассмотреть нарушителя спокойствия.

- Черт! – сени сильно выступали вглубь двора и рассмотреть то, что происходило перед входной дверью было решительно невозможно.

- Черт! – еще раз выругался Дурдик. – Дом хотят вынести… Что будем рабить?

- А можа гэта сваи? – Шитик надеялся….

- Кинься ты! Сваи николи сюды не палезуть! Дед Витька им головы поотрывает! Точно чужаки!

Через несколько минут стуки и скрипы стихли. Внутрь дома никто не зашел – шагов никто не слышал. Уфф…

- Давай сходим вниз? – предложил Шитик. – Надо проверить…

Дурдик без слов добрался до лаза и по лестнице спустился на первый этаж. Шитик не отставал. Предательски громко скрипели полы, поэтому ребята шли медленно в сторону выхода. И вот они возле двери, которая вела в сени. Шитик толкнул ее. Дверь распахнулась – пусто в сенях.

- Гляди! – одновременно выдохнули пацаны.

Две широкие доски были выдраны и обратно прислонены таким образом, чтобы их легко можно было отбросить в следующий раз. Половина дверного проема была открыта для всех.

- Что думаешь? – Дурдик не хотел больше думать один.

- Цыгане можа?

- Блиииин! Точно хто-то ночью прыде! – прикинул Коля. – Готовят подход! Точно-точно…

- Можа за хлопцами сходим? А? Адним тут нельга…

- Чакай тут! – выпалил Коля и аккуратно, чтобы не завалить доски, вылез во двор. – Зараз прыду.

Шитик схватился двумя руками за голову и резко начал трепать себе волосы. Нервничал. Он был неробкого десятка, но вот неизвестность никого не оставляла равнодушным! Прошло совсем немного времени и в сени таким же путем влез Дурдик.

- Малыя это! – с порога выкрикнул он.

Шитик растянул губы в тупой улыбке.

- Видал як один с ломиком отходил! – продолжил Коля. – И еще трава вокруг хаты вытоптана. Хотели в гости зайти! Га-га-га!

- Дык можа и зайдуть?

- Якое там! – Дурдик сплюнул сквозь зубы. – Я им про приведения такого накидал! Вечером тут мне самому страшно становится, а про малых даже и гаварыть смешна!

По лицу было заметно, что он сомневается.

- Дык можа точна зайдуть? – повторил Шитик.

- Нечего им тут делать! Молоко на губах не обсохло! – Дурдик от одной мысли о визите малышни разозлился.

Это означало быстрое распространение слухов по деревне. Штаб закроется раз и навсегда. Плюс от пьяного бати еще и влететь может. Хотя последнего Коля даже и ждал… В том смысле, что стычка с отцом — это возможность самому распустить кулаки и попытаться дать сдачи. С утра батя все-равно ничего не помнит, а для Дурдика – лишняя тренировка на живом человеке.

- Дык надо встретить, - прервал ход мыслей Шитик. – Тут же ж приведения есть?

Дурдик заговорщицки кивнул.

- Конечно есть.

Первым делом решили натаскать камней на чердак. Палки всякие, здоровенный ржавый утюг, в который для глажки раньше засыпали раскаленные угли, и в общем все, что плохо лежало на заросшем дворе. Что делает привидение, когда ему вздумается появиться в заброшенном доме? Правильно – шумит. Катает что-то, бросает на пол и при этом протяжно охает… Конечно, в действиях ребят не было спешки, плюс перерывы на «полежать», «попить воды» и «смотри-какая-саранча!» Вечер застал их на чердаке, наблюдающими за улицей.

- Можа я схажу в разведку? – предложил Шитик. – Мы тут бегаем, а они уже по домам сидят и забыли про все.

- Ну, давай… Только быстро!

- Когда кто к дому подойдет – кину что-нибудь на крышу!

Чтобы не бегать через весь дом, Шитик юркнул через маленькую дверь, которая выводила на кровлю над сенями и по приставной деревянной лестнице спустился на землю. Огородами удалось незаметно пробраться к соседним домам, где жили мелкие. Ловко взобрался на яблоню, и только-только занял позицию, как увидел три детские фигуры, заворачивающие к дому, из которого он только что выбежал. Пропустил! Сорвал два яблока, слетел вниз и побежал назад, размышляя над тем, что предпримет появившись там. Остановился, перевел дыхание, надкусил яблоко и что есть силы бросил в сторону дома Исачихи.

Большое яблоко, описав дугу ударилось в заросший мхом волновой шифер и скатилось вниз. Следом полетело второе.

На чердаке от резкого стука встрепенулся Дурдик. «Шитик сигналит! Малые тут, значит!» Второй удар по крыше был ожидаем и послужил началом для их игры. Коля схватил камень размером с два детских кулака и отбросил от себя. Камень ударился о доски и с глухими стуками покатился прочь.

Коля подполз к лазу в потолке и свесив голову пытался понять, где сейчас малышня. Внутри никого не было. Тут же не от ходя от люка, он снова бросил камень.

БОМ!

И вдруг там, где был вход в основную часть дома, вспыхнул свет. Дурдик отшатнулся от проема.

- Чорт!

Утюг был брошен на доски без особого замаха. Но звук получился весьма сочный и явно не пришелся по душам гостей. Возня в дальней части дома продолжалась. Дурдик почти наполовину свесился вниз, боясь потерять контроль над ситуацией.

БОМ!

Коля чуть было не сорвался вниз он неожиданности! «Шитик, черт бы его побрал!»

- Да достал этот стук! – послышался писклявый голос с явными нотками паники и мельтешение фонарика стало более осмысленным, так что Дурдик предпочел спрятаться на чердак, продолжая наблюдение через щели в потолочных досках. Ну, и конечно, толкнул здоровенный булыжник по доскам. Пусть потрясутся там от страха! «Фонарик опять погас! Отлично!» Все дети как раз были под ним и в данный момент, и он понимал, что они найдут их комнату со столом…

Звон разбитого стекла заставил Дурдика припасть к щелям между досок. «Во Шитик дает!»

Двое мелких вылетели пулей из комнаты, где стоял стол. Последний же, проявил любопытство к предмету, который залетел в помещение. Ну, как – «любопытство» … Со размаху пнул ногой металлическую консервную банку, перед тем как со скоростью звука покинуть враждебную территорию, вопя от страха.

Коля откинулся на спину и засмеялся удачно проведенной операции по запугиванию малолеток. И буквально через пару минут на чердак заполз Шитик.

- Ты бы видел, как они неслись по дороге!

И тут они уже оба покатились со смеху.

- Давно я так не ржал! – Коля вытирал слезы. – А стекло выбил чем?

- Запихнул камень в консервную банку и птенца нашел дохлого…. Они там перессали небось!

- Да вообще! Будет что рассказать нашим! – сделал паузу. – Ну, раз такое дело – не грех и выпить!

Шитик расплылся в довольной улыбке.

- Это всегда можно!

Они друг за другом спустились в дом, чтобы открыть заветную банку с самогонкой. Выпивка не считалась зазорным занятием. Это была неотъемлемая часть деревенской жизни.

Внизу их встретил отчетливый запах самогонки. Просто бил в нос. Дурдик с шумом втянул воздух, пока не слиплись ноздри, и удивленно уставился на Шитика.

- Бля буду! – промямлил последний. – Воняет сивухой.

Дурдик вбежал в комнату со столом, откуда пулей вылетели мелкие, и почти тут же оттуда донесся крик:

- Суки!!!

Только сейчас Шитик рассмотрел на полу огромное пятно и сомнений уже не оставалось, откуда исходил запах спирта.

- Суки!!! Гришка пнул твою банку с камнем, и она разбила мою банку с самогонкой!!! – Дурдик как бы в подтверждение своих слов вынес из комнаты верхнюю половину банки. – Убить их за это мало!

И он со злостью кинул остатки емкости в кучу тряпок в углу. Воцарилось молчание.

- Зырь! – вдруг переключился Дурдик и указал пальцем в сторону окна, ведущего на центральную улицу. – Кажись опять малыя пришли!

- Ну, все! – Шитик мог бы разорвать каждого и за меньшее, чем пол-литра самогонки. – Им хана!

Дурдик схватил его за локоть:

- Пошли наверх! Поглядим, что они тут будут делать… Что-то тут не так!

- Можа они не одни?

- Тем более полезли, блин!!! – откровенно толкая товарища прорычал Коля.

Заняли позицию и, свесив головы, принялись ждать. Через несколько минут в сенях кто-то зашумел, затем открылась дверь в основную часть дома. Она тяжелая и скрипучая. Еще несколько шагов и кто-то завернет в поле зрения Дурдика и Шитика. Периодически вспыхивали спички. Больше звуков не было. Значит там был один человек. Странно.

Спичка загорелась в дверном проеме осветив Вовкину голову с торчащими из ушей кусками ваты. Затем он наклонился и начал водить пламенем спички перед собой. Обжег пальцы, затряс рукой и полез за следующей. Сделал шаг, опять чиркнул и опять наклонился в поисках чего-то.

Шитик и Дурдик переглянулись и синхронно пожали плечами. Они даже не успели обменяться какими-то дополнительными знаками, как внизу что-то ярко полыхнуло и осветило всю комнату.

Вовка пытался затоптать пламя ногами, но борьба была уже бессмысленной. Огромная лужа отборной сивухи вспыхнула по всей площади и уже занялась груда тряпок в углу.

Друзья на чердаке наблюдали за происходящим широко открыв глаза и рты. До них даже не сразу дошел смысл увиденного. Пляски виновника поджога действовали гипнотически. Спустя несколько секунд, Вовка побежал на выход, но споткнулся о порог между комнатами и где-то там упал.

- Мы сгорим тут! Пошли тушить! – Шитик первый взял себя в руки. И тряхнув Колю что есть силы, резво слетел по лестнице.

Занялись занавески… И тут с улицы крик:

- Воо-ооовка! Воо-ооовка!

- Малый еще в хате! – заорал Дурдик с чердака. На что Шитик развел руками – между ним и выходом была стена огня.

И как бы в подтверждение его слов откуда-то из сеней донеслось:

- Спасите меня!!! Я застрял!!! Ма-а-а-а—а-а-а-а-!!!!

- Я через крышу!!! И ты поднимайся давай! Задохнемся тут!

Но Шитик самоотверженно пытался спасти от пожара дом, закидывая пламя огромными тряпками и прыгая на них, а мокрую от пота майку натянул на лицо. Так учил его дед.

Дурдик в несколько секунд преодолел расстояние до выхода на сени и еще меньше времени ему потребовалось чтобы оценить обстановку во дворе внизу. Малышня собиралась смываться отсюда!

- Э нет! – под нос себе сказал Коля. – Вы отсюда не выйдите! Пожар надо тушить!

И перед самым прыжком вниз Дурдик заметил, как один из них смотрел в его сторону. Вот его-то первым и схвачу! Весь его короткий прыжок сопровождал крик выбранной жертвы. Приземление прошло удачно – куча земли, заросшая травой, смягчила удар. Коля выпрямился и, сделав несколько быстрых шагов, пнул ногой в спину среднего, пытающегося утащить остальных.

Гришка и Вовка резко встали, пытаясь понять, что происходит и наблюдая, как их товарища тащат за ногу в сторону дома.

- Коля??? – наконец сообразил Гришка. – А куда-ты его тянешь?

- Тушить пожар, - отрезал Дурдик и тут же, наклонившись вниз, гаркнул. – Не ной, а то пришибу!

- А мы не умеем! – попробовал вставить Вовка, но тут же получил кулаком в грудь.

- Бегоооом!!! – заорал обезумевший Дурдик и мы, дружно вытирая слезы, кинулись в чернеющий проем сеней.

(продолжение)

Вовка включил фонарь. Плоский такой, в виде коробочки, с круглым стеклом и маленькой лампочкой внутри. Для работы такой крохотной лампочки, внутрь закладывалась квадратная батарея («батарейкой» ее сложно назвать).

Фонарь вырвал сумрака дома кусок стены, пол и половик на нем.

- Ого! – удивился Гришка. – У тебя и фонарь есть!

Вовкино лицо распирала гордость до такой степени, что даже слова застряли где-то глубоко, и он лишь хмыкнул.

Мы стояли в сенях дома Исачихи. Три десятилетних пацана. Жажда приключений была больше, чем инстинкт самосохранения. Даже когда мы зашли внутрь, лишив себя остатков дневного света, мы не потеряли решимости изучить каждый угол этого дома. Мы стояли и смотрели друг на друга, прислушиваясь к звукам. Вовка для экономии заряда батареи, выключил фонарь. Сквозь грязные и заросшие паутиной окна, еле-еле пробивался сумеречный свет. Мы молчали. Вовка со все силы зажмуривал глаза и вновь их открывал, как можно шире, оглядываясь по сторонам.

— Это дед меня научил! – шепотом сказал Вовка. – Так глаза быстрее привыкают к темноте.

Мы последовали примеру Вовки. И точно! Спустя несколько секунд, обстановка сеней приобрела очертания.

Я увидел стол, стеклянные банки, сбитые из грубых досок табуретки. Прямо за мной обнаружился исполинский шкаф с круглыми деревянными ручками. Я потянул створку двери. Полки с кучей тряпок и рядами банок.

-- Пошли уже, пацаны! – Гришка указал подбородком на дверь в основную часть дома.

- Слышали! – вдруг тревожно прошипел Вовка.

Он только что отнял от ушей ладошки и зафиксировал необычный звук. Мы уже поняли, что дед его научил закрывать уши, а потом резко открывать для лучшей слышимости.

Мы отрицательно покачали головами.

- Это внутри что-то!

Гришка сообразил, что так мы дальше никуда не попадем, и решительно шагнул в нужном направлении.

- БОМ! – вдруг отчетливо послышалось вверху.

- БОМ! – еще раз.

Будто на чердаке упал какой-то предмет.

- Ма-ма! – по слогам выдавил я.

Мне показалось, что я побледнел. И страх вдруг собрался в одном месте, где-то в животе. Вкус металла во рту усилился. Видимо, с этого момента, когда мне страшно, мой организм глючит таким странным образом. Мы втроем стали похожи друг на друга – неподвижные и напряженные.

- БОМ!

Бежать никто не собирался. И идти вперед тоже. Это был такой маневр – привыкание к страху. Адаптация. Неосознанно. Просто стояли и пытались понять новую реальность, и как с этим дальше быть.

- БОМ!

Гришка резко открыл дверь и громко зашептал:

- Включай фонарь, Вова!!!

Вспышка света на долю секунды! Ослепление. И снова темнота!

- Вова! – Гришка нервничал. – Включи фонарь!

Вовка яростно теребил включатель на боковой стенке фонарика.

- Дай сюда! – Гришка вырвал фонарь из рук друга и раскрыв его, достал батарейку. Затем разогнул побольше две металлические полоски, снова засунул в корпус. Закрыл на защелку и сдвинул включатель. Вспыхнул свет, снова ослепив всех на время.

- БОМ!

Стук шел определенно сверху. Кто-то или что-то билось об пол чердака. Глухо так.

Огромная, когда-то жилая комната, была захламлена какой-то мебелью, по большей части, сломанной. Остатки постельного белья, одежды грудой лежали в углу. Пыль висела в воздухе и толстым слоем покрывала все. На стенах висели черно-белые фотографии в рамках. Среди них были и фотопортреты каких-то людей, которые фотографом вручную были раскрашены. Точно такие же по исполнению висели и у нас в доме. Скорее всего, одна из женщин на фото и есть сама Исачиха.

Имя странное… Или это кличка, производное от имени мужа? Например, жил у нас дед Карась, так баба звалась Карасихой. Или вот дед Давыд, у которого с войны отрублены (немцами, наверное) были кисти рук, даже свою жену зовет Давыдовна… Кстати, этот дед Давыд, как раз-таки в соседнем доме и живет… Хороший дед. Добрый. Все сам по хозяйству делает. У него весь инструмент на дворе с веревочными петлями, которые одевались на культи. Он и косил, и копал и рубил дрова! Не каждый со здоровыми руками так мог бы! Апогеем его деятельности стал вручную выкопанный пруд перед собственным домом для уток и гусей! Один копал! Никого не подпускал. Однажды зимой в этот пруд провалился трактор «Беларус». Полностью ушел под воду. Глубокая была яма!

БОМ!

- Да достал это стук! – уже злой Гришка выкрикнул в потолок, но перед этим его передёрнуло от страха.

Окна в этой комнате выходили на центральную улицу. Мы тысячи раз пробегали мимо этих окон по грунтовой дороге. А сейчас я смотрю изнутри. Как будто из другой, незнакомой Вселенной изучаю до боли знакомые места. Через дорогу – дом деда Вити. Один из немногих в деревне домов, который обложен белым кирпичом. И единственный дом в радиусе пяти километров, в котором есть телефон. Хороший хозяин…

Фонарь опять отключился.

БОМ!

В этот раз отчетливо послышался звук катящегося по поверхности предмета. Так катится гантель или тяжелый металлический шар…

БУХ!

Вовка толкнул еще одну дверь.

- Эй! – громким шепотом позвал нас. – Смотрите!

Комната была наполовину меньше той, в которой мы находились и имела одно окно, выходящее в густую растительность яблоневого сада. Глаза, снова привыкшие к темноте, рассмотрели практически свободную от мебели комнату. Скорее всего, все свалено в большом помещении… Лишь посредине стоял круглый стол с керосиновой лампой. Вокруг – табуретки… Все. Почему-то пыли на столе не было.

Звон разбитого стекла, единственного окна в комнате, заставил подпрыгнуть на месте каждого из нас. Вовка и я даже закричали. Гришка отскочил к дальней от окна стене и расширенными от испуга глазами уставился на то, что прилетело в комнату с улицы. Вовка же не стал медлить и с огромной скоростью побежал к выходу. Я следом! Выскочив во двор, остановились перевести дух и дождаться Гришку.

- Это Исачиха! – Вовка был вне себя от страха. – Бежим отсюда! Она убьет нас!

Из дома выскочил Гришка.

- В банке был мертвый цыплёнок! – выдохнул он, проносясь мимо. – Валим отсюда!

Последнюю фразу он сказал, падая под ворота, чтобы проползти под ними на улицу. Через секунду мы уже бежали в сторону своего дома.

Три удаляющиеся от проклятого места детские фигуры не вызывали подозрений. Ну, бегут дети, поднимая облака пыли, подумаешь! Только бледность лиц, отпечаток страха на каждом и частые повороты головы назад. Приведения есть! Исачиха бьется в стены! Она может сейчас схватить каждого и затащить к себе! Нужно быстрее бежать! Не обращать внимания на боль в боку, на сбившееся дыхание. Главное – увеличить разрыв со страшным местом. Почему наш дом находится так близко? Бежать! Бежать! Я вижу спину Гришки, его мелькающий острые локти. Иногда наши взгляды пересекаются. Я не могу его догнать. А Вовка не может догнать меня – пыхтит сзади, подвывая от страха.

Не обращать внимания ни на что! На лай собак, на залетающих в рот и глаза насекомых, на крики: «Сто-о-йте! Фо-о! на-а-арь! Я фо-на-арь! За-а-а! Бы-ыл! Ы-ыы!!!» Стоп! Я обернулся. Вовка отстал довольно сильно и шел нашем направлении пешком, активно жестикулируя, мол, хватит бежать и идите сюда…

- Что такое? – крикнул я, понимая, что сейчас услышу.

Гришка и я стояли вместе, ожидая ответа.

- Фонарь там оставил! – Вовка был испуган этому факту, казалось, больше, чем наличию духа Исачихи в заброшенном доме. – Дед меня забьёт! Я не приду домой без фонаря! Пацаны, давайте вернемся!

По выражению наших лиц он понял, что был неубедителен. Мы решили закрепить его понимание яростным мотанием голов и дружным: «Ни за что! Ты что, дебил?»

- Там видел, что творилось? – Гришка, шумно дыша, сделал попытку напомнить.

- Пацаны, мне без фонаря нельзя! – Вовка подбирал слова. – Если я его потеряю, то мне безопаснее будет остаться жить у Исачихи…

Я смотрел то на испуганное, уже потерей фонарика, лицо Вовки, то на сомневающееся лицо Гришки. Мне самому было дико страшно представить себя возле Исачихиного дома, особенно сейчас, когда темнота залила все пространство вокруг. Каждый куст теперь казался монстром, а любые звуки – сигналами для начала охоты на нас.... И стояли мы как раз на дороге, которая разделяла наши дома. Окна в бабушкином уже были занавешены и плотные шторы пропускали свет от люстры. Хотелось домой…. Гришка опять начал нервно смеяться и в глазах промелькнула мысль.

- Давай так, - начал он. – Мы остаемся перед воротами, а ты ползешь в дом. Ну, и мы тебя ждем…

- А вдруг меня схватят там? – подкинул драмы Вовка. – И я один не смогу отбиться, а вот с вами – легко!

- Тогда… - Гришка кивнул мне, мол, предлагай.

- Ну, - я судорожно пытался вспомнить истории из разных приключенческих книг, коих прочитал на тот момент немало. И меня осенило: - Мы тебе веревку на пояс привяжем длинную! И если что – вытащим!

- Круто! – Вовка даже улыбнулся. – Если я дергану резко – тогда тяните меня назад! Или бегите помогать… Но…

Вовка обвел нас долгим взглядом.

-… там же темно! Без фонаря мы не найдем фонарь!

Если бы мозг умел ходить, то в данный момент он бы споткнулся и вывихнул обе ноги.

- А спички не подойдут? – спросил я.

И все засмеялись легкости, с которой разрешилась эта часть плана.

Я сбегал в наш дом, выпил полкружки воды, сказал бабе, что мы еще погуляем, схватил несколько коробков спичек, моток льняной веревки и, на ходу высасывая куриное яйцо, побежал к своим. В моей голове все выходило четко:

- мы стоим перед воротами;

- Вовка с веревкой на поясе, ползет внутрь;

- там подсвечивая себе спичками, находит драгоценный фонарик;

- тихо мирно выползает к нам, и мы расходимся по домам.

Идеально! Только вот вкус металла во рту…. А чтобы приведения не беспокоили Вовку, было решено заткнуть его уши кусками ваты, которую мы выдернули из изорванной Букетом телогрейки. Это мы так натаскивали нашего щенка – надевая телогрейку и давали себя кусать.

И вот мы перед воротами… Вовка со спичками в руках, на поясе уже привязана веревка (надежно так, чтобы не сползла при неосторожных движениях), из ушей свисают клочья ваты, пальцами показываем, что «все отлично! Не ссы!» Он кивает и без долгих раздумий ныряет под ворота. Веревка потянулась следом. Мы стояли рядом с Гришкой и прислушивались к звукам. Все шло спокойно. Веревка то и дело натягивалась и ослаблялась. Значит, жив еще! Сверчки неистово призывали самок, светлячки использовали визуальные методы – ночная жизнь при вдумчивом рассмотрении имела свои плюсы. Веревка лежала в руках спокойно уже минуты две. Я потянул на себя осторожно. Потом еще. Натянулась.

- Смотри! – Гришка пнул меня в плечо, указывая мне за спину (я стоял спиной к окнам). – Нашел фонарь! Свет в окне появился!

Свет был какой-то слишком оранжевый. И как-то дергался…. И… На секунду показалось, что…. Показалось, что… Это…

- Это пожар! – вскрикнул Гришка.

Я похолодел весь:

- Тяни за веревку!

Крепка льняная веревка была натянута, как струна и уже врезалась в ладони при попытке тянуть.

- Не тянется вообще!!! – заорал я в лицо брату. – Где он?

Рот Гришки был искривлен в немом крике.

- Воо-ооовка! – заорали мы в две глотки и бросили бесполезную веревку. Но Вовка был с ватой в ушах… Не слышит, скорее всего!

Огонь разгорался стремительно. Еще пару минут назад пламя стыдливо мелькало за занавесками где-то в глубине дома, а сейчас уже сами занавески полыхали, освещая пространство перед злосчастным домом.

- Я за ним! – и не дав мне опомниться, Гришка нырнул под ворота.

И в эту секунду мы услышали крик Вовки:

- Спасите меня!!! Я застрял!!! Ма-а-а-а—а-а-а-а-!!!!

Я вслед за Гришкой заполз во двор, увидел, как он, держась за веревку (мы бежали мимо глухой стены, где не было окон, в полной темноте) двигался в сторону входа. В сенях огня еще не было, но дым уже валил…

- Я зде-е-е-е-е-сь!!! – во всю глотку голосил поджигатель откуда-то снизу.

Гришка влетел в сени, отыскал Вовку под столом. Я тоже заполз следом, прикрываясь майкой от дыма. Глаза невыносимо щипало, и я сообразил захлопнуть дверь, ведущую в основную часть дома, где начался пожар. Вовка ойкнул, так как веревка, прищемленная дверью, сильно врезалась в тело. Он умудрился зацепиться где-то и освободиться никак не мог с трудом дополз до отверстия в стене у пола, через которую, когда-то, вылезали-залазили коты.

Гришка разбил одну из банок, которыми был забит огромный шкаф и осколком разрезал натянутую веревку. В ту же секунду из положения лежа, Вовка сделал рывок сторону выхода. Уже на улице, второй раз за вечер в состоянии дикой паники, кашляя и протирая глаза от слез, мы смогли перевести дух. Я обернулся на дом, чтобы увидеть пламя, но лишь черная громадина на фоне ночного неба с ореолом дыма явилась моему взору.

Но через мгновение черная тень отделилась от навеса над сенями. Как-будто фигура человека прыгнула в нашу сторону. Я заорал от страха так, как не кричал никогда и, схватив пацанов за руки, потащил к воротам.

Удар между лопаток сбил меня с ног. И кто-то сильный потащил за ногу обратно в дом. Я просто закрыл глаза и заплакал.

Я проснулся глубокой ночью от удара в скулу. Открыл глаза, но темнота в деревенском доме была такой, что я даже и не почувствовал разницы. И вдруг меня ударили снова, но уже в лоб. В глазах что-то ярко взорвалось, и я открыл рот, чтобы закричать от боли и страха. И в ту же секунду, разрывая кожу губ, мне выбило зубы огромным напильником. Языком я пытался вытолкнуть холодный и шершавый металл, но давление извне было таким страшным, что все мои старания были бесполезными.

Напильником стали спиливать мне нижние зубы, разбивая нёбо и калеча язык. Я чувствовал, как металл вгрызается в эмаль и меня парализует от боли и ужаса. Кровью быстро заполнило полость рта и…

И в этот момент я проснулся по-настоящему, держась за лицо и расталкивая локтями рядом спящих братьев. Щеки были все в слезах, и сквозь звон в ушах пробивался голос бабушки.

- Юрка! Ты что голосишь? А? Проснулся? А?

Темнота была непроглядной. Такая же, как и в кошмаре… Сердце лупило так сильно, что казалось, выскочит через горло.

- Сон приснился, баб! - решил я успокоить бабушку.

А братья, помычав сквозь сон, так и не проснулись. Я встал и, легко ориентируясь в пространстве, вышел в дальнюю комнату, где у нас стояло «ночное ведро». «По малому» в него ходили ночью, а утром все содержимое выливалось в кучу в конце огорода.

Так же, на ощупь, открыл холодильник (свет в нем никогда не работал), вытащил трехлитровую банку с сороквашей (скисшее молоко именно так и называлось) и напился вдоволь. Резкий и холодный напиток немного привел в чувство. Но я еще раз потрогал зубы. На месте! Страх постепенно отпускал.

Видение с напильником стало появляться после рассказа Коли-Дурдика (местный шестнадцатилетний пацан, сын Шурки и Юльки, один из старших в деревне) про пытки партизан. Несчастные бойцы, попадая в плен к фашистам, вынуждены были терпеть разные пытки от немцев. Сколько способов заставить человека говорить вы знали в 10 лет? А? Не нужно вспоминать. Это не важно. Важно то, что я знал все. Точнее, все, что рассказал Дурдик. И каждый способ пытки меня просто поражал до глубин подсознания, и из этих самых глубин всплывали яркие картины, калеча детскую психику реалистичными сновидениями…

Я так же на ощупь прокрался к кровати и улегся на свободное место. Тихо… Темно хоть глаз выколи! Я представил, как в мой глаз впивается шиферный гвоздь. Бр-р-р-р! Закрыл веки. «Никого здесь нет! Спи! Спи…» Но воспоминания подробностей из рассказов Коли терзали память и отгоняли сон.

Дурдик говорил еще, что немцы по ночам встают из-под земли и убивают людей. Бред! От них же ничего не осталось! Как они могут ловить людей и пытать? Не верю! Ни за что! А то, что они облюбовали для своих преступлений дом Исачихи, вообще смешно!

Дом Исачихи – это заброшенный деревянный дом по соседству с нашим. Со всех сторон обросший кустами и травой, яблоневый сад превратился в плодовый, не побоюсь этого слова, лес, местами непроходимый. Никто в этом доме не жил уже лет тридцать! Зачем мне о нем думать!? Вот бы сейчас зажмурить глаза и полежать немножко, а открыв их – увидеть солнце и почувствовать запах блинов или что там баба нам приготовить может с утра? И я крепко-крепко зажмурился, судорожно считая всякую живность.

Меня разбудило солнце. Ого! Работает! Только, казалось, сходил с ума от ужаса во тьме, а сейчас яркий свет, приглушенный занавесками, начисто смывает остатки кошмара и заставляет не верить во всю чушь с ходячими немцами, да еще в соседнем доме! И напильник этот… Во рту вдруг резко почувствовался вкус металла... Я тряхнул головой, посмотрел по сторонам. Братья еще спали. Сестры уже во всю прыгали во дворе – слышался их смех и визг. Пахло оладьями.

Я встал и подошел к окну, которое выходило на соседний дом. Точнее, сначала шел кусок нашего двора, в конце него - будка Найды, в которой обживался щенок Букет, затем высокий сплошной забор из необрезной доски, за ним – огромный бабушкин малинник, который плавно переходил в заброшенный сад Исачихи, и наконец – сам дом. Из окна виделся лишь конек крыши и разбитая временем и ветрами кирпичная труба, в которой гнездились птицы.

Мы всегда обходили этот дом. Никогда не пытались даже зайти внутрь. Ни одна игра не была связана с ним. И никто не знал, что там внутри. Странно. Ферму мы облазили всю. Лес постепенно изучался вглубь и вширь. В подводном мире двух местных речушек знали каждую корягу. Даже сажалка, в которой плескались коровы после выпаса, не имела никаких тайн. А этот дом…. И кто такая эта Исачиха?

Букет смешно возился с цепью, на которой повесили его маму. Привыкал к цепной жизни. Смешной и добрый щенок! Его мы часто брали с собой, чтобы он не одичал, как Найда. Но и к цепи приучать тоже надо было…

- Юрик! – встал Гришка. – Это ты меня ночью бил?

- Нет! – я обернулся и посмотрел на сонного брата и соврал. - Сенька, наверное...

Разбудили его с криками: «Хорош спать!» И я решил рассказать свой сон. Про кровь, напильник. Добавил про партизан и логично завершил легендами про дом Исачихи.

- Вот это ты да-а-а-а-ёшь!!! – восхитились кошмарами братья почти в один голос.

Но про дом Исачихи почему-то никто не сказал ничего. Я толкнул Гришку и прямо спросил:

- А что в том доме? А?

- Откуда я знаю! Дом, как дом!

- Ты же родился тут! Знаешь каждую собаку! Давай колись!

- Бли-и-ин, надо у старших спрашивать… — это у Дурдика/ Или ждать, когда на выходных приедет наш старший брат Толик. Может, еще и Сашка с Сергеем в курсе?

- Но они опять начнут ерунду рассказывать про призраков всяких… - высказал свои подозрения Гришка. – А может, и не ерунду….

На этой фразе мы с Сенькой одновременно посмотрели на Гришу.

- Просто один раз ночью я бежал мимо и слышал звуки «БУ! БУ!»… Как-будто в стену кувалдой. Внутри дома… - мне стало не по себе. – И крики «Ай!» «Ох!», как стоны… И плакал там кто-то…

Гришка погрузился в воспоминания.

- Э-э-э-э--э-эй! Пацаны!!! – голос Вовки с улицы вывел нас из состояния гипноза.

Отлично! Вот кто нам нужен! Без Вовки ничего не могло обойтись! А особенно – деревенская легенда. Его профиль. Крикнув Вовке: «Сейчас выходим!», натянули шорты-майки, схватив по несколько оладий, выбежали на улицу. Вкратце доложили ситуацию и приготовились слушать план, как мы войдем в этот дом.

- Вы что! – Вовка выпучил и без того пучеглазые глаза. – Совсем, что ли… - перевел дыхание, - одурели!! – продолжил он. – Там же люди мрут! Там же… - опять сделал несколько вдохов, да еще вращая глазами, - убивают! Там же…

- Хорош! – Гришка остановил Вовкину фантазию. Иначе мы бы получили набор свежих подробностей про распотрошенные тела и всякое там еще. – Откуда все эти байки?

- Мне дед рассказал! – признался Вовка. – Исачиха была дурная баба!

Дальше по рассказу стало понятно, что хозяйка этого дома в молодости была красивой девкой. И любила чужих мужей уводить. Но такого брошенные жены терпеть не стали. И, собравшись кучей, убили Исачиху прямо в доме. Никому не рассказали и оставили там. Родни у убитой не было (дело было после войны примерно) – вот так все и затихло… С тех пор, Исачиха не выходила из дома. Ходит там себе… Стучится в стены.

- А Дурдик про немцев говорил! – сказал я, придав фразе немного шутливого тона, мол, дурак этот Дурдик!

- Да! – подхватил Вовка. – Исачиха немцев еще вызывает к себе, чтоб не скучно было! А немцы же любят партизан казнить? (мы кивнули) Вот они и ждут к себе в гости, чтобы убить кого-нибудь!

Мы переглянулись. Чушь какая-то!

- И что, дед тебе это все и рассказал? – усомнились мы.

- Ну, он про Исачиху, так немного... – замялся Вовка. – А остальное – Дурдик. О, только между нами! Я ему слово пацана дал, что никому не скажу!

Мы сидели на лавочке возле нашего дома, и каждый думал о своем. Но смотрели все в одну сторону.

- А пошли сейчас туда! – предложил Гришка. – Днем же там ничего не происходит?

Переглянулись. Молча встали и пошли. Сенька плелся позади нас, предупредив, что в дом он не полезет. Вовка выразил сожаление, что с нами нет самострела… Гришка нервно смеялся, так как относился ко всему с изрядной долей иронии. Он с рождения такой. Если скажешь, что там-то и там-то есть приведение, то он не успокоится, пока не узнает наверняка и не вытащит это приведение за ногу на свет божий. Страх в нем отсутствовал как чувство. Именно поэтому он всегда был первый во всех начинаниях.

- Стоять! – мы, как стадо Пятачков, уткнулись в спину Гришки.

Перед нами возвышался дом Исачихи. Стволы сосны были спилены после войны и сложены в виде квадратного дома. И с тех пор жилище не знало никаких способов обработки. Стены были пепельного цвета, по углам активно рос мох, а разные насекомые превратили некогда ровную поверхность кругляка в пещеристое тело. Кучи дырочек представляли интерес для муравьев, каких-то мух и их личинок.

Частокол имел такой же землистый цвет и окружал дом, не выполняя функцию преграды. Между подпирающих небо острых кольев можно было пролезть на заросший бурьяном двор. Еще были массивные ворота с калиткой. Ворота были высокие, хорошо сбитые и имели над собой навес. Краска почти вся облупилась и потеряла свой цвет, запорная система и огромные петли проржавели, а при сильных порывах ветра именно они страшно скрипели, нагоняя тоску и ужас на проходящих мимо, особенно в ночное время.

Вокруг буйствовала растительность. Клены, липы, лопухи, даже дикие сливы и прочие представители зеленого мира окружали дом плотным кольцом. Приходилось даже отводить ветви руками, чтобы поближе рассмотреть сам дом. Особенно тянуло к окнам.

Стекла в оконных проемах были целые. За ними угадывались белые плотные занавески. Ближе подойти мешали кусты. Но мы, конечно, не думали останавливаться. Солнечный свет вдохновлял. Никто не боялся погибнуть посреди белого дня, так как это противоречило логике. Наивной детской логике, мол, умирают в основном ночью, в одиночестве и где-нибудь на войне.

- Уф-ф-ф-ф! – выдохнул Гришка, весь мокрый от пота и сломавший последнюю ветку, мешающую вплотную подойти к окну.

Поднеся руки к вискам, он припал к грязному стеклу. Мы ждали. Молчание ничем не нарушалось. И, наконец, Гришка отпрянул.

- Не видно ничего! – расстроил он нас. – Пошли к другому окну!

- Совсем-совсем ничего? – уточнил Вовка.

- Ну… Там кровати такие… Непонятно, короче.

Обсуждая и строя догадки, мы с трудом и боем пробрались к очередному окну. Та же картина. Но тут смотрели по очереди, чтобы наверняка. Полное отсутствие привидений! Смелость поселилась в наших сердцах! Подумаешь, старый дом! Куча бревен и кустов вокруг! Сейчас мы вообще войдем внутрь и все станет понятно.

- Ищем вход, пацаны! – выразил общие мысли Гришка. И засмеялся. Немного нервно.

- Э-эй! – голос Сеньки со стороны дороги заставил нас обернуться. – Я туда не пойду!

Забыли о нем совершенно! Пока пробирались сквозь кусты, не заметили, как он просто сел на обочину дороги и ждал нас.

- Так иди домой, раз боишься! - выкрикнул Вова.

- Он же мелкий! – встал на защиту Гришка. – Я бы сам боялся…

- Отведем его к бабе и сами назад вернемся!

Мы выползли из зарослей, сбили с одежды кучи репейника, пучки засохшей травы и ветки, привели себя в товарный вид и пошли отводить Сеньку. Делов-то – каких-то полсотни метров! Через десять минут продолжим начатое. Он, конечно, мог и сам добежать… Но решили перестраховаться.

- А ну бегом за стол! – приказ бабушки ошеломил, как только мы пересекли границу двора.

Мы и не заметили, как пролетело полдня! Вовка тут же исчез в сторону своего дома. А нам ничего не оставалось, кроме как сдаться. Потом были пожелания (приказы) полить огород. Выпустить свинью побегать по двору, скармливая ей куски красного кирпича под смех и улюлюканье. Выбрать огурцы, нарвать щавелевых листьев и прочие дела. Закрутились так, что солнце уже начало садиться и день бесславно подошел к концу.

Но делу время мы уделили, и теперь оставалось закончить начатое. Мы, вызвав Вовку из дома, вновь двинулись к Исачихиным владениям. Сеньку оставили дома с сестрами, конечно же. Солнце неумолимо тянуло к земле и красным светом залило небо на горизонте. С противоположной же стороны на деревню надвигалась ночь. У нас было в запасе часа полтора, прежде чем окончательно стемнеет. Успеем!

Вовка нес в руках небольшой гвоздодер.

- А зачем это! – уточнил Гришка.

- Пока вы ерундой там страдали, я обошел дом этот и нашел входную дверь! – похвастался Вовка. – Она заколочена досками, но парочка вроде болтается. Можем пролезть.

Мы восхищенно промолчали. Я даже хлопнул Вовку по плечу, мол, мужик! Первопроходец!

- Пошли за мной! – уверенным тоном сказал новоявленный следопыт, и мы послушно пропустили Вовку вперед.

Он лег перед воротами Исачихи и, как ящерица, прополз под ними. Секунда – и его нет!

- Давайте сюда! – донесся из-за ворот его голос.

И вот, мы во дворе!

- Мышь!!! – заорал вдруг Вовка и резко нагнувшись, кинулся нам в ноги.

Я сначала подумал, что он увидел мышь и захотел ее поймать. Даже успел удивиться:

- Кажан! – пояснил он, поднявшись, и начал крутить головой в поисках твари. – Чуть в лицо не вцепился! Лежал бы сейчас перед вами и умирал от потери крови!

Мы знали способность товарища к перевиранию и отреагировали лишь кивками и робкими поддакиваниями. Кажанами называли летучих мышей.

- Они же кровь сосут, как вампиры! – уточнил Вовка специально для нас. Мало ли, мы не в курсе, какой он вдруг стал герой, чудом уйдя от такого монстра.

- Ночь уже скоро! – напомнил Гришка. –Пошли в дом зайдем уже!

Азарт охватил нашу троицу! Подминая высокую траву, мы двинулись к крыльцу дома. Закатное солнце уже не попадало сквозь окружающие деревья, и в дальних углах двора уже во всю царила тьма. Летучие мыши пролетали мимо нас по своим делам и уже не так пугали Вовку. Где-то запели сверчки. Ночная жизнь вступала в свои права.

И дом стал казаться страшным. Он вдруг почернел весь. И окна, как открытые пасти неведомых чудовищ, зияли чернотой. Отблески предзакатного неба на стеклах добавляли страха. «А внутри вообще темно будет!» - подумалось мне. И пока я думал, Вовка ловко отбросил пару досок, мешавших проходу.

А я вдруг опять ощутил во рту резкий вкус металла.

Я тащил брата за руку, оставляя за собой наше случайное укрытие и тир с дядей Витей. Не то, чтобы малой упирался, но его манера еле идти была весьма не кстати.

- Как мы сможем так далеко идти? Юра? Ты что?! - доносились его вопросы.

- А что еще нам делать? На вокзале жить? Или в милицию захотел может?

Сенька на секунду терялся и снова начинал талдычить свое. Но одна мысль мне показалась дельной.

- А может на чем-нибудь подъедем? - обронил он в тот момент, когда из привокзального частного двора выехал мотоблок с прицепом.

Это была очень модная среди продвинутых крестьян штука. Мотоциклетный руль заканчивался мотором и двумя колесами, колесная пара соединялась с прицепом, на котором восседал счастливый обладатель железного друга. Прицепы всячески модернизировались. Некоторые умудрялись перевозить бревна по 6 метров, до такой степени увеличивая длину колесной базы!

Нам на глаза попался именно такой экземпляр. На счастье, бревен не было и пока мотоблок выходил на асфальтированную дорогу, мы с Сенькой смогли спокойно забраться на прицеп, и усевшись спиной к водителю, поехали в том направлении, куда обычно нас увозил автобус со станции. Со стороны казалось, будто дед везет своих внуков.

Вот проехали огромную водонапорную башню из красного кирпича. Вот она, до сих пор стоит в Быхове:

Она всегда меня восхищала своим исполинским видом. Мне казалось, что именно в таких башнях драконы держат в заточении прекрасных принцесс, которых должен спасать мужественный и прекрасный принц типа меня... Я даже представлял, как закинув веревку на самый верх, ползу по отвесной стене с саблей в одной руке, а с пистолетом в другой. Стоп! А как же я мог бы ползти? Значит пистолет я должен заткнуть за пояс.

Башня скрылась за поворотом и огромными деревьями. Я посмотрел на Сеньку, который как-то странной сидел, сильно наклонившись вперед, почти положив грудь на колени. Лицо было довольно бледным...

- Сенька! Ты как? - я попытался поднять его за плечо.

Он нехотя принял вертикально положение.

- Смотри, мы уже выехали из города!

Но в эту секунду, брат резко прыгнул с прицепа, неуклюже взмахнул руками, сделал несколько шагов в направлении мотоблока. Я последовал за ним, но у меня получилось хуже, и я сильно разбил колени об асфальт... Пока я поднимался, видел, как брат сиганул с откоса в придорожные кусты. Почти сразу раздался звук, который ни с чем не спутаешь. Брата рвало.

Я решил подождать его на откосе, обкладывая раны подорожником. Блин! Этого еще мне не хватало! Укачало его что ли на этой повозке? Мы почти выехали из города! Теперь точно придется пешком добираться...

Брат, держась за живот упал рядом со мной на траву. И начал плакать.

- Мне пло-о-о-хо! - он уткнулся мне в плечо и, казалось, не собирался вставать.

Я был в растерянности!

- Серый! Сеня! - я встряхнул его. - Потошнил и всё! Тоже мне беда! Пойдем, мы уже проехали много.

Я сильно в тот момент испугался, но подавать вида не хотел. Отчего он может тошнить? Яблоки?

- О! - я заметил колонку. - Пошли воды попьем и помоемся заодно.

Возле колонки брат повеселел немного. Мы как следует напились воды, побрызгали друг друга, зажимая отверстие в трубе. В общем, самое лучшее, что можно придумать в летний жаркий день.

Быхов никогда я не считал городом. Просто огромная деревня. Частные дома занимали 80% территории. Везде ходили коровы, ездили телеги, запряженные лошадьми, и всегда воняло навозом. Я не изменил своего мнения до сих пор. Вроде, Быхов не изменился тоже.

Солнце вступило в свои права и выжигало все живое. Асфальт защищал себя плотным слоем пыли, животные попрятались в тень, редкие автомобили проносились мимо с открытыми окнами. Мы завистливо провожали взглядом этих счастливчиков. Сел за руль, нажал педали, покрутил баранку - и ты дома! Фантастика, да и только. Я посмотрел на Сеньку – бледный, уставший и заплаканный.

- Меня тошнит… - успел сказать он и тут же перегнулся пополам, извергая только что выпитую воду и остатки еды.

Я, как завороженный, смотрел на этот процесс и вдруг меня самого начало рвать.

Спустя минут двадцать – мы шли в нужном направлении. Мы отравились. Такое бывало, конечно, но по закону подлости произошло именно сегодня! Зачем мы ели эти яблоки! Они же были еще не совсем зрелые! Мама точно нас будет ругать… Эх, быстрее бы дойти! Брат опять отскочил в сторону, благо, мы уже шли мимо кукурузного поля и там было где спрятаться…

- У меня понос! – раздался голос из зарослей.

- Да что это такое!

- Юра! Нарви мне листьев каких-нибудь…

Конечно! Кое-как справились и с этим, пошли дальше. Мне было уже полегче, а вот на брата было больно смотреть.

Медленным шагом, с перерывом на физиологические процессы мы дошли до перекрестка, на котором автобус поворачивал после выезда из города. Дальше шла прямая дорога со съездами к разным деревням. Большим и малым, знакомым и незнакомым. Через, примерно, двенадцать километров от этого перекрестка был съезд и на наше Подклёнье. Но мы не знали этих цифр. Просто прямая дорога и уже твердая уверенность, что рано или поздно мы придем к маме.

Брат улегся на траву и произнес:

- Я больше не могу идти... – и закрыл глаза.

Я сел рядом и смотрел, как его рвет, но уже в холостую.

- Осталось немного, Сенька! – мне оставалось только утешать. – Давай отдохнем чуть-чуть и пойдем.

- Не пойдем мы никуда! – сквозь слезы сказал он. – Мне плохо! Можно я посплю? Я очень устал…

Я не понимал, что мне делать. Вот мы сидим на краю поля с сахарной свеклой, так как кукурузное поле уже закончилось, под придорожным кустом. Брат не может идти. Впереди еще большой путь, солнце уже перевалило за полдень и горячий воздух только ухудшает положение. Но назад пути нет! Я с надеждой смотрел на дорогу. Вдруг увижу что-нибудь подходящее, для того чтобы выбежать, остановить и попросить нас подвести до деревни… Брат уснул. Я не мог. Просто лежал и думал. Изучал обстановку. На глаза попалась верхушка сахарной свеклы, призывно торчащая из земли. Я вырвал корнеплод, очистил от земли и, ударив о камень, разломал пополам. Белая, сладкая мякоть, сочащаяся соком, немного подняла настроение. Я вгрызался в середину, чтобы не наесться грязи. Брат проснется, тоже ему дам… Долго ждать не пришлось – его снова начало рвать. Даже не пытался встать.

- На погрызи! – я дал ему кусок свеклы.

Он жадно впился зубами, высасывая сладкий сок, выплевывая мякоть.

- Дай еще! – сквозь полный рот попросил он.

Я обрадовался такому аппетиту и вырвал парочку плодов. Также разбил и передал ему. Мне казалось, брат даже повеселел.

- Пойдем вдоль дороги! Будем проситься на всякие машины.

Я поднял брата за руку, и мы опять пошли. Проезжали легковые автомобили. Им было не до нас. Два пацана посредине поля, да бредущие вдоль дороги – ничего странного нет. Зачем тормозить и спрашивать? Гуляют пацаны и все.

- Эй, хлопцы! – голос мы услышали одновременно с цокотом копыт по асфальту. – Куды вы адни? И з якой вески? А?

С нами поравнялась лошадь, тащившая телегу с несколькими людьми. Один из них, на вид самый старший, продолжил кричать в нашу сторону:

- Можа вас падвести? – он даже похлопал на свободное место рядом с собой.

Я не успел ничего сказать, как брата опять вырвало! Прямо на глазах у людей.

- Ой-ёй! – дядька спрыгнул в нашу сторону, сбежал по откосу к нам. – Грыбы ели? Ягады якия?

- Нет! – я покачал головой. – Яблоки, только… Беляшей еще…

Про свеклу промолчал.

- Бляха-муха! – он обернулся к телеге. – Подвиньтесь там! Я малога принесу!

Подождав пока Сенька перестанет тошнить, он поднял его на руки и отнес на телегу. Я же самостоятельно сел рядом.

- Н-но пошла! – закричал дед, сидевший с вожжами в руках. – Н-но! Но!!!

Скорость увеличилась до максимально возможной. Телегу жутко трясло на неровностях и брату пришлось несладко. При первой попытке потошнить на ходу – разбил губу и посадил синяк на подбородке. Но так как рвать снова было нечем, то он просто корчился в судорогах среди тряпок и сена. Я поддерживал его как мог. Он очень ослаб, даже слегка посинел…

- Мне холодно! Юрка, накрой меня чем-нибудь!

Я очень испугался этой фразы. Жара, все мужики в телеге с голыми торсами, одна женщина с ними была в легком платье. На телеге ничего нет, что было бы похоже на одеяло. Снял свою майку, накрыл его. Сенька съежился и затих. Его бил озноб.

- Ай-ай! – женщина вздохнула. – Многа дурнога зъели!

Лошадь повернула в сторону какой-то деревни. Ехали к дому, где жили эти люди.

- А вы сами откудова? Ужо пятый раз пытаюся! - спросил дядька, взявший нас на телегу.

- С Падкленья! К маме идем.

- Далёка яшчэ! Зараз мы сваих высадим, а потым вас да мамки и адвязём…

Остановились. Все попрыгали на землю. Я остался с братом на телеге.

- Пабудьте тут! Зараз паедем.

Женщина сбегала в дом и принесла банку с какой-то зеленоватой жидкостью.

- Это сыворотка от простокваши! Нехай папъе!

Брат сделал пару глотков и оттолкнул банку.

- Холодное!

Она заботливо набросила на него шерстяное покрывало. А потом всунула в рот какой-то зеленый лист.

- Эта мята! Не будет тошнить так сильно. – пояснила она.

И всунула мне в руку пучок травы.

- Давай яму по дороге. Полегче будет! – отвернувшись в сторону своей хаты, крикнула. – Хутчэй там! Хлопцам дамой нада!

Я лишь благодарно кивал.

Вышли два дядьки, один сел рядом с нами, а другой усевшись аккурат перед хвостом лошади, крикнул, свистнул и мы поехали. Я лег рядом с братом. Он лежал с открытыми глазами и дышал ртом, сквозь непрожеванный пучок мяты.

- Легче? – спросил я.

Он в ответ пожал плечами и выплюнул траву.

- А мы скоро приедем? – еле слышно спросил он.

- Да. Скоро. Попробуй поспать.

- Я не хочу спать. Я хочу превратиться в птичку, чтобы подняться вверх и посмотреть, где мы сейчас едем… Чтобы сразу найти короткую дорогу…

И вдруг опять его вывернуло. Не успел свеситься с телеги, и сыворотка с кусочками мяты растеклась по деревянному настилу. Я пересел в другое место. Мужики понимающе кивали.

- Скоро приедем! Тярпите. Страшного нема, трохи паляжыть и усё.

Телегу безбожно трясло. Дядька замолкал на время, ждал пока утихнет тряска и продолжал:

- Таблетак мамка яких дась. Яблаки больше чтоб не ели зялеными! Урок вам!

Озноб у Сеньки был такой силы, что я слышал, как стучат его зубы. От постоянных позывов к рвоте, он очень обессилел. Слезы просто текли из глаз. Я начинал паниковать, особенно в тем моменты, когда ему удавалось заснуть. Казалось, что он умер, и я с трудом сдерживал себя, чтобы не растолкать его.

На одном из ухабов отвалилось колесо. Был особенно сильный удар, и я увидел, как колесо сначала ехало рядом с нами, а потом вильнув в сторону, легло в придорожной канаве. Телега же продолжала ехать на трех, и дядька постепенно скидывал скорость.

- Блять! Да что гэта такое! – в сердцах выкрикнул один из мужиков.

Только после полной остановки, телега наклонилась в ту сторону, где отсутствовало колесо. Мы начали сползать вниз. Сенька проснулся от последнего удара и пытался понять, где он. Я же местность узнал – третий поселок! Где-то недалеко мы с дядей Гришей тонули на «пердунке». Совсем немного осталось!

Оба мужика побежали за колесом. Один искал крепежные болты, другой кинулся в канаву.

- Пошли, Сенька! Дальше сами пойдем…

Он нехотя встал и сгорбившись под покрывалом, сделал несколько шагов.

- Ай! Я не могу… - выдохнул он. И сел рядом с телегой.

Я осмотрелся. Возле одного из домов валялась детская коляска с большими колесами без люльки. Ее, видимо, дети использовали, как тележку. Так как к перекладине, противоположной высокой ручке, была привязана веревка и на нижней раме устроено нечто наподобие настила из досок. Я, недолго думая, прикатил тележку к брату.

- Падай на доски! Я тебя повезу в деревню.

Брат переполз на коляску, и я покатил.

- Круто! – удивился я легкости транспортировки. – Быстро доедем!

Хотел сказать дядькам «спасибо!», но они были слишком далеко. Да и неудобно было перед ними. Надо бежать, а то колесо это они до ночи будут чинить!

Сначала я толкал, держась за высокую ручку. Потом тянул за веревку, а когда тележка пару раз наехала мне на пятки – окончательно решил толкать. Первых пятьсот метров прошли легко. Послышался далекий свист и крики типа «куды вы!!! Стойте!!! Зараз паедем!!» Но я уже свернул в бывший школьный сад и сквозь высокую траву толкал тележку с братом в направление нашей деревни.

Вечер наступал. Но мы уже почти дома! Вон вдали кусты, за которыми первый дом деда Данилы. Интересный был дед. Полное отсутствие пальцев на руках не останавливало его ни перед какой работой. Помню, ходили по его двору – весь инструмент имел веревочные петли для захвата культями. Он и косил как-то…. А перед его домом – пруд для уток. Ну, и для нас, конечно! Скоро! Дома! Быстрее!

Сенька болтался по доскам с закрытыми глазами. Хорошо, что были бортики, которые не давали ему упасть! Да и покрывало оберегало его от ушибов. Я же устал страшно! В боку кололо, руки не слушались, хотелось пить, а у нас в трех деревнях – ни одной колонки! Только колодцы без ведер. Каждый носил свое.

Вдалеке увидел стадо коров. Гонят с пастбища! Ого, как поздно уже! Быстрее! Но общее состояние было таким, что проще лечь и уснуть….

- Скоро? Юрка, скоро? Юрка! – сквозь скрип тележки слышались стоны Сеньки. – Я хочу пить! Очень хочу пить… Пить!

Я заплакал от безысходности. Плечи ныли от того, что руки лежали на ручке на уровне моих глаз. Толкаю. Толкаю… Вот начало, поворот…. Я вижу всю нашу деревню! Вижу наш дом! Меня это вдохновило, придало сил!

- Сенька! Мы уже дома!

- Эй! – услышали голос мужика, одного из тех, кто нас подвозил. – Вы чаго тут робите? А нука, прыгайте к нам. Сбегли яны! Ишты!

Меня один схватил под руки, Сеньку бережно поднял второй дядька и перенес на телегу.

- Где хата ваша?

Я указал на огромный тополь, возле нашего дома. Его потом через двадцать лет поразит молния и его спилят уже взрослые Гришка и Сенька.

Подъехали к воротам дома, я спрыгнул с колес и побежал к сеням. Куры кинулись в рассыпную.

- Мама! Мама! – в сенях никого.

Дальше в столовую. Там ужинали уже. Баба, мама, сестра Катя, Гришка, две сестры Маринки. Встретили молчанием, похожим на шок. Ну, или наоборот… Гришка только засмеялся от неожиданности. Мама открыла рот, чтобы что-то сказать, как вошел дядька с Сенькой на руках…

- Малый ваш?

- Наш… - выдохнула мама. – Что с ним?

Подскочила и схватив в охапку перенесла на кровать.

- Мама!!! – произнес Сенька. – Мама моя….

Она уже плакала и пыталась сквозь заглушающую панику понять, что происходит. Я говорил и тоже плакал, мужики бубнили свое….

Вечер выдался неспокойным. Меня опять накрыло расстройство желудка. У брата началась лихорадка и он еще дня четыре приходил в себя. Матери на следующий день пришлось уехать в город, так как больничного ей никто не даст, а вот за прогул уволить могли. Оставила Сеньку на бабушку и нас. Выходили! И еще долго вспоминали слова бабушки: «Три дня температура 40! Как будто огонь внутри горел!»