Позже, этой ночью, они тихо крались к комнате, где спал убийца-курьер и его компаньоны. Хироу держал Меч в своей руке и смотрел на грань, что была посредине клинка. Нескончаемый крик все еще сочился оттуда, из бесконечно тонкой линии, проходящей через центр. Со временем, Хироу привык к звуку, что сделано задачу фокусировать внимание на нем сложней.
Получу я за это очки, Меч? За то, что я сказал Селине, пусть я, возможно, и потерял ее?
Вой, казалось, лишь слегка затих, или это внимание Хироу ускользнуло прочь.
Да не может быть, чтобы героем был именно тот, кто предпочтет одного целому миру. Не буквально же целому миру! …Верно?
Звук смягчился еще, как будто тонкая линия отдалялась.
Я бы не радовался, пожертвуй я ей! Это было бы больно! Но я и себя ставлю на кон! Разве не этим является героизм? Жертвовать собой и своими желаниями ради блага всего мира?
Что может быть правдой, лицом к лицу с которой может встретиться только герой, если не это?
Хироу пристально уставился на Меч, как бы требуя ответа; затем понял, что его внимание ускользает опять от этого тихого крика.
И вот, они стояли перед дверью.
Селина достала небольшой флакон из-за пазухи, уронила несколько капель на дверные петли. Как вор, она не была мастером, но имела неплохую профессиональную хватку основ. Тихо и медленно дверь открылась. Селина вошла первой, за ней последовал Дольф, Хироу тихо замыкал шествие, держа Меч в оборонительной позиции.
Убийца-курьер носил тонкую бородку и не снимал легкую кольчугу даже во сне. Его эскорт был небрит, отвратителен, и пах так, что становилось очевидно – они не мылись. В руке Селины уже был длинный тонкий кинжал, который она всадила в левый глаз первого головореза. Кинжал со звуком достиг черепа. Она обошла кровать и так же тихо убила второго, в то время как Дольф обходил все четыре угла комнаты, а Хироу блокировал выход.
Позже, держа кинжал прямо у горла курьера, она шепотом заговорила.
«Не двигайся», прошептала Селина, «или перережу тебе глотку быстрей, чем ты закричишь».
Глаза курьера раскрылись, он резко вздохнул, но сохранил молчание.
«Может это имеет значение для тебя, а может и нет», сказала Селина, тихо и жестко, «но ты работаешь на Лорда Тьмы, если ты не знал. А теперь скажи нам послание».
«Помогите! Воры!» крикнул курьер так тихо, что никто за пределами комнаты не мог его услышать.
Взор Дольфа был направлен на горло курьера.
«Вот как это будет происходить», сказала Селина. «Ты можешь открыться нам сейчас, и волшебник, уверяю тебя, поймет лжешь ли ты, или ты можешь заговорить… Позже. Выбирай».
«Чтоб ты утонула в помойке!» мягко прокричал курьер.
«Что напугает тебя?», мягко осведомилась Селина. «Свежевание? Кастрация?», она недолго смотрела на его лицо. «Ослепление? Четвертование? Или же-»
Курьер плюнул. Селина двигалась быстро, но слюна все же попала на ее щеку. Она продолжала держать один клинок у его горла, другой у его паха.
«Ты пожалеешь об этом», сказала он голосом, который вызвал холодный озноб у Хироу. Ее руки, сжимавшие кинжалы, побелели.
Хироу внезапно поразило чувство надвигающейся катастрофы, когда события в комнате были готовы выйти из-под контроля. Он открыл рот, закрыл… Он не мог придумать ничего, что не помешало бы допросу.
Заговорил Дольф, используя тихую версию обычного для него грохотания. «Похоже ты не в состоянии впечатлить его». Дольф подошел ближе и посмотрел курьеру в глаза. «Как это похоже на угрозу, пес Темного?»
Внезапно цвет покинул лицо курьера, когда его глаза взирали на видение, которое только он и Дольф могли видеть. Курьер вскрикнул, звук был больше похож на тихий, жалкий всхлип.
Дольф отступил. «Вот это угроза», произнес он в направлении Селины, оскалившись, притом, что улыбался он действительно редко.
«Город Силантра!» ахнул курьер. «Я должен был сказать мужчине в черном, который назовет себя Алеком, на перекрестке Ту, чтобы он направился в Силантру и исследовал руины храма. Это все что я знаю, клянусь!»
Селина вопросительно посмотрела на Дольфа, тот кивнул.
Они оставили несколько золотых на полу, для уборки трех трупов, и отбыли, пока ночь еще давала укрытие.

Часть 1
Часть 2
Статьи по рациональному мышлению
Ориганал

Их лошади брели по улицам города – столице целого региона, что означало, квадратную милю, огражденную деревянной стеной, с редкими двухэтажными зданиями. Хироу держал глаза открытыми в поисках возможной засады – не то чтобы он думал, что у него был реальный шанс заметить таковую, если она есть. Но это было его лучшей догадкой о там, как ведет себя герой. Что бы делал Арагорн? - таков был рефрен его мыслей в последнее время. Была ли дама, несущая на каждом плече по глиняному горшку, угрозой? Был ли безногий попрошайка, смотревший на них внимательным взглядом, шпионом?
На улицах стоял возбужденный гул разговоров; из расслышанных кусков Хироу подчерпнул, что военная застава Империи была захвачена орками. Империя пыталась сохранить это в тайне (сказал подслушанный голос), но ходили слухи о несчастье, которое постигнет грядущую компанию вторжения.
Хироу глянул на Дольфа и Селину. Они не уделяли ни малейшего внимания этому делу.
Они галопировали еще некоторое время, и наконец-то Дольф натянул поводья. Селина следом, с небольшой задержкой, остановился и Хироу.
«Здесь», прогрохотал Дольф.
Хироу поглядел на здание справа он них. На огромной доске был нарисован рот, заполненный ножкой индейки, по размеру превосходящей сам рот. Знаки, нацарапанные ниже, как подсказало заклинание перевода, означали «Таверна очень вкусной еды».
Одна приятно в этом мире: если они не хотят тебя информировать, то будут молчать; а если захотят, чтобы ты знал, то скажут прямо в лицо.
Конечно, Хироу не сказал это вслух. Арагорн, потомок Элендилей и наследник трона Гондора, не сказал бы этого.
Было ли это частью того, что делает героя героем? Эта скромность – или, возможно, серьезность? Хироу не знал. Но в риске не было смысла. Меч еще не убил его, но и не раскрылся в его руке полностью.
Глаза хозяина таверны расширились, как только он увидел посох Дольфа, и они были быстро сопровождены в отдельную комнату с корзинкой сладостей, уже ожидающей их там. Селина положила в рот засахаренный кусочек апельсина сразу же, как присела, и блаженно вздохнула; даже Дольф взял несколько орехов.
Хироу, тихо вздохнув, взял кусок яблока, слегка покрытый специями, которые он не узнал. Сам факт использования специй делал этот кусок самым дорогим и роскошным угощением, которое только мог предложить это мир. Он откусил, прожевал, проглотил.
Господи, как он скучал по шоколаду.
«Так что теперь?» спросила Селина, съев половину тарелки.
«Теперь мы будем ждать» ответил Дольф.
«Чего?» сказала Селина.
Дольф осмотрелся; посох в его руке дернулся и пролил недолгое древесное свечение. Но и даже теперь волшебник приглушил голос, прежде чем начать говорить. «Этой ночью убийца-курьер и двое нанятых головорезов придут в эту самую таверну, у их кареты будет сломано колесо. Мы должны добыть послание, которое они несут, так как оно содержит намек на расположение Пустого Ожерелья».
Селина моргнула. «Так», сказала она. «Я сдаюсь. Откуда вообще ты можешь знать это?»
Дольф посмотрел на Хироу, его глаза спрашивали разрешения.
«Скажи ей», Хироу произнес. Он попытался добавить нотку авторитета в свой голос – решение Принца ведь – но не знал, получилось ли.
Дольф кивнул и его взгляд метнулся обратно к Селине. «Как много ты знаешь о Пророчестве Судьбы?»
Одно приятно в этом мире, они дают очень точные названия всему – ах, оставь.
Селина моргнула. «Не много. Это дело волшебников. Не много пользы от этого в профессии пирата».
«Это правда», сказал Дольф. «Но что ты знаешь?»
Селина пожала плечами. «Новый Лорд Тьмы восстанет в Злоземелье, возглавит Плохие Расы, попытается сотворить Заклинание Неотвратимого Рока. Давно потерянный Наследник, владелец Меча Добра надерет Злу зад. Это все».
«Это все?» Хироу сказал недоверчиво, затем остановил себя. Арагорн не сказал бы этого.
Силена улыбнулась ему. «Этого достаточно для меня, ваше Императорское Высочество. В жизни женщины такой шанс встречается лишь раз». Она послала ему воздушный поцелуй.
В это раз Хироу не отвлекся. «Мастер Дольф», сказал он, пытаясь сделать заявление, а не вопрос – «Я полагаю, ей следует знать больше чем это».
«Да…» сказал Дольф. «Хоть это и действительно дело волшебников; только благодаря Имперскому приказу можно зайти дальше…» Он вдохнул, понизив голос еще сильней. «Оригинальное Пророчество Судьбы, Селина, никогда не было записано. Оно было заучено Архимагом и передавалось из уст в уста сквозь поколения. Оно более детально, чем ты думаешь. Ты упомянута там, принцесса пиратов. Упомянута по имени твоей матери, дочь Элейн».
Рот Селины был открыт, представляя собой картину чистого изумления. «Ах…» сказала она. «Я умру в конце?»
«Никто не знает», сказал Дольф попросту. «Пророчество Судьбы странная штука, принцесса пиратов; оно рассказывает о некоторых событиях в мельчайших деталях, избегая тех, которые масштабны. Было сказано, находиться на корабле, который ты атакуешь; было сказано твое имя. Пророчество Судьбы ведет к конфронтации между давно потерянным Наследником и Лордом Тьмы, на краю сотворения Заклинания Неотвратимого Рока. Далее, оно говорит, давно потерянный Наследник совершит Выбор между Добром и Злом. И тут… Тут пророчество обрывается».
«Ха», сказала Селина. Она постучала пальцем по щеке. «Я подозреваю, Мастер Волшебник, что вы бы не сказали мне, или его Императорскому Величеству, если бы я все таки умерла в конце…». Она уставилась на волшебника. Он уставился в ответ с непроницаемым выражением. «Так что Заклинание Неотвратимого Рока делает? Уничтожает мир?».
«Лишь немногие намеренно ищут уничтожения мира», сказал Дольф. «Даже Лорду Тьмы нужны низшие создания, чтобы править ими. Нет, Заклинание Неотвратимого Рока уничтожает Равновесие. Свет и тьма, зима и лето, удача и неудача – великий Баланс Природы будет не просто нарушен, а аннигилирован полностью; и вместо него установит волю. Волю Лорда Тьмы. И он будет править, не только людьми, но самой материей вселенной до конца дней».
«Ха», опять сказала Селина. Ее взгляд метнулся к Хироу. «А что ты думаешь Выборе между Добром и Злом?»
«Добро».
«Ты даже не думаешь!»
«Это не особо сложный вопрос!», сказал Хироу. «Название «Выбор между Добром и Злом» как бы уже дает ответ».
Селина пыталась сдержать улыбку. «Тебя никогда ничем не искушали?»
«Это не вопрос искушения!» сказал Хироу. «Это…» он запнулся на мгновение. Не то чтобы он не мог подобрать слов. Сама концепция не существовала в этом мире. Что он хотел сказать, так это, что он хорошо понимал, какое поведение метит тебя, как злодея. И он взволнованно смотрел на себя с того момента, как понял во что ввязался. И он абсолютно точно не собирался становиться Темным Мессией, Рыцарем Храмовником, Экстремистом с Хорошими Намереньями, или же Правомерно Тупым.
«Должно быть что-то, что Лорд Тьмы может предложить тебе», сказала Селина. Ее глаза были серьезны сейчас. «Иначе не было бы особого Выбора между Добром и Злом».
«Меня устраивает», немного резко ответил Хироу. Не сомнение в его чести беспокоило, а непонимание очевидности выбора. Как кто-то мог не знать что лист их персонажа предписывает?
«Что если Лорд Тьмы будет держать меня в заложниках и угрожать убить меня если ты-»
«Добро»
Селина открыла рот, затем закрыла. Внезапная горечь появилась в ее глазах.
«Да ладно тебе!» воскликнул Хироу. Он был слишком шокирован в этот критический момент, чтобы как-то попытаться смягчить его. «Попробуй рассуждать трезво, Селина! Целый мир?».
Селина улыбнулась, странной настоящей улыбкой переплетенной с печалью. «Так вот какой он, тот, кто способен коснуться Меча Добра… Вы будете великим Императором однажды, ваше Имперское Величество, очень великим Императором. И вы решите наградить меня благородным титулом, и стану я Леди Селиной, и никто не посмеет напоминать о временах, когда я была пиратом вне закона. Возможно, вы соблаговолите приглашать меня в свою постель иногда, в память о старых временах, или нет. Этого достаточно. Больше чем я имею право простить – это было глупо».
«Я – » Резкая боль пронзила сердце Хироу, возможно, от явной несправедливости. «Подумай над этим, Селина! Даже если бы я и ценил тебя больше, чем все на свете, это все еще будет глупым выбором! Позволить Лорду Тьмы завершить Заклинание Неотвратимого Рока? Может, ты захочешь, чтобы ты была уже мертва».
«Я понимаю», Селина сказала, грустная улыбка не покидала ее лица. «Ваши рассуждения очень правильны, ваше Имперское Величество. Я вовсе не сомневаюсь в вас. Лишь констатирую, что вы не любите меня».

Что значит, если было предначертано, что ты сделаешь абсолютный выбор между Добром и Злом? Почему бы тебе просто не выбрать Добро? И вот Хироу несет Меч Добра, мгновенно убивающего любого владельца без хороший немерений.



Капитан Селина, последняя из пиратов корабля «Немезида», тихо высунула край клинка за угол, смотря на крохотное отражение в металле. Сразу же, но по-прежнему бесшумно, она засунула меч обратно; и другой рукой произвела сложное движение.
Заклинание перевода подсказало Хироу, что движение означает: «Орки. Семь».
Дольф посмотрел на Хироу. «Мой Принц», вздохнул волшебник, «не растрачивайте себя на обычных противников. Не извлекайте Меч Добра пока. Оставьте их Селине».
Во рту у Хироу было очень сухо. Он не знал, могло ли заклинание перевода замечать разницу между желанием говорить и желанием делать движения, так что просто кивнул.
Не впервые Хироу посетила мысль, что если бы он действительно знал, что будет перенесен в магическую вселенную, назван давно потерянным наследником Трона Бронзы, вооружен легендарным Мечом Добра, и направлен на борьбу со злом, он бы тратил меньше времени на чтение фэнтези. Вступил в армию, может быть. Брал бы уроки фехтования, в конце концов. Если что-то не готовило тебя к настоящему фэнтези, так это чтение фэнтезийной литературы.
Дольф и Селина смотрели на Хироу, как-будто ожидая чего-то большего.
О. Точно. Я же Принц.
Хироу указал пальцем за угол, пытаясь показать, что им следует продолжать –
Внезапным взрывным движением Селина бросилась за угол, Долф следовал за ней по пятам, и Хироу, дрожа и едва думая, двинул следом.
Прозвучало шипение, как только семь существ, охраняющие проход, увидели их - незваных гостей; блестящая грудь вздымалась, всасывая воздух. Их лица показывали одно, глаза щурились: выражение, которое человек интерпретирует как ненависть, или удивление; и потом их чешуйчатые руки вытащили мечи из-за спин.
Селина уже держала ее меч в правой руке и кнут в левой. Она прыгнула вперед и взвыла, бессловесный крик, который странно гармонизировал с боевыми кличами орков; буквально в первые мгновения столкновения, одна из голов орков была отделена от тела и брошена в воздух, выделяя дурно пахнущую черную кровь.
Хироу дышал равномерно, стараясь унять дрожь. Меч Добра издал тихое мягкое рычание у него на бедре (звук, который только он мог слышать), когда Селина резанула клинком по очередному орочьему лицу, вызвав свистящий вой. Он все еще держал Меч в ножнах. Ты не растрачиваешь себя на обычных противников… Даже сейчас волшебник смотрел на него пристально, как будто ожидая, что он ослушается и все-таки бросится в битву.
Маленькая его часть, та, что не была полностью запугана битвой, была польщена, что Долф так высоко оценивал его. Все что Хироу мог делать: не поворачиваться и не бежать назад; он напрягал ноги, создавая мышечное усилие для того, чтобы оставаться на том же месте.
Тела орков громоздились вокруг Селины, кнут ослеплял или опрокидывал или дергал, ее меч убивал. Это заняло часы или секунды, прежде чем сильный удар разделил голову последнего орка надвое.
Она стояла там, окровавленная и тяжело дышащая, ожидая, что какое-нибудь тело посмеет двинуться еще раз; затем еще лицо расслабилось, и она издала легкий смешок, и вытерла меч о черную кожу орка.
«Ты ранена!» Хироу внезапно выпалил. Красное сочилось по коже вдоль левой руки Селины.
Селина глянула вниз. «Царапина».
«Ты не можешь предполагать это» пробормотал волшебник. «Их мечи могли быть отравлены». Дольф выступил вперед и слегка коснулся руки Селины своим посохом.
«Ох!» Селина сказала с удивленным лицом. «Это-»
Но Дольф уже двигался дальше, чтобы взглянуть на ворота, которые были под охраной орков, и лестницу, уходящую вверх. «Я полагаю», он сказал тихо, «там темный маг».
«Маг!» Селена воскликнула. «Здесь?»
«Маг» Хироу вторил. Он тяжело сглотнул; он знал, что это означает.
Дольф бросил лишь взгляд на Селину. «Делай, как я учил тебя: брось оружие, сядь в угол и очисти сознание. Сейчас» Селина хотела было возразить. «Обычный воин лишь помеха в битве воли; слабое звено, нуждающееся в защите, пешка, которую можно обратить против игрока».
Селина посмотрела на Хироу. Хироу кивнул.
И Селина вложила меч в ножны, отбросила, и выбросила кнут. Развязала упряжь, что держала ее ножи, и села в углу комнаты, начав мягко бубнить.
Дольф удостоил еще лишь взгляда. «А сейчас», сказал волшебник негромко, «Мой Принц, вы можете вступить в бой».
И хоть большая часть ума Хироу была выбелена ужасом, было еще и какая-то часть, видящая и следующая шаблону, как репликам в пьесе; и эта часть знала, что Хироу пора было извлечь Меч Добра.
Древний металл с шепотом вышел из ножен. Как только Хироу извлек его, Меч принялся плакать, тихий скрежет, который, как знал Хироу, только он мог слышать. Этот крик похоже что шел прямо из узкой линии проходящей через центр клинка. У звука было свойство отвлекать внимание, как у солнца, если смотреть на него прямо. Как будто, если будешь прислушиваться слишком сильно, ты… Ты потеряешь –
Дольф устремился в обход падших орков и разбросанных частей тел. Хироу следовал за ним, дыша равномерно; Меч подсказал руке держать его перед грудью.
«С кем мы сражаемся?» Хироу был удивлен, насколько спокойным прозвучал его голос.
В голосе Долфа была нотка осуждения «Ложный волшебник это. Не рожден с Искусством, не тренирован в Залах. Дар его дан вышестоящим, посредством зелий и некромантии… Но не страшитесь, Мой Принц. Я помешаю его воле достигнуть Селины и укрощу его другие магии; а ваш Меч смахнет его защиту, как упавшую листву».
Через дверь они последовали и взобрались по лестнице в башню. Дольф теперь тяжело дышал, его лицо отражало усилие, отвращающее давление какой-то воли. Хироу ничего не ощущал, за исключением нотки ломкости в воздухе, как будто Меч в его руке создавал сопротивление некоторым специфическим видам наваждений.
И вот они стояли на вершине башни, в конце лестницы, перед небольшой деревянной дверью.
«Я войду первым», Дольф сказал, «и вы последуете как можно быстрей и ударите сразу же, как только это можно будет сделать. Будьте осторожны и не ударьте меня, Мой Принц. Меч Добра усиливает вашу руку, но не направляет ваши шаги - он поразит меня так же легко, как и врага, если вы будете обращены ко мне».
Хироу кивнул. Воздух спокойствия развеивался, и едкий привкус адреналина наполнял его рот.
«Три», начал отсчет волшебник, «два, один-»
Дубовый посох Дольфа ударил дверь, выбил ее из петель во вспышке света, поспешил в комнату и Хироу следовал за ним, фигура в коричневой мантии вращала свой посох, и стена пламени метнулась-
Хироу вздрогнул и издал тихий всхлип, но пламя омыло его, нетронутый, он не успел даже споткнуться. Защищенный Мечом. Дольф также был невредим – защиту волшебника было почти невозможно пробить, так он сказал; некоторые волшебники проводили часы, выстраивая ее выше. Было только одно известное оружие, способное убить волшебника одним ударом. И это был-
Я действительно собираюсь сделать это?
Но Меч уже бил вперед.
И клинок отскочил от воздуха, окружающего коричневую мантию, с внезапным дождем оранжевых брызг.
Блин, только и успел подумать Хироу.
И посох фальшивого волшебника метнулся к нему (металл это был, не дерево).
Но Меч в его руке парировал, с очередным потоком оранжевых брызг.
«Продолжай атаковать!», кричал Дольф. «Ты обстругиваешь его колдовство! Продолжай сражаться!»
Хироу резко вдохнул и начал рубить Мечом, так как рубят дерево, разбрасывая осколки сломанной магии повсюду. В ударах было немного силы, за исключением парирования, остальные - скоростью и повторением.
Вскоре испуганное лицо под капюшоном выдало резкий всхлип, когда Меч слегка коснулся темной плоти.
Его щиты - ?
Прежде чем Хироу смог закончить мысль, его рука рубанула с внезапной силой, и Меч прошел сквозь мантию рядом с тем местом, где у человека располагается сердце.
Не было последних слов, даже легкого вздоха. Глаза ложного волшебника широко раскрылись и мантия просто… Просто упала.
Хироу упал на колени.
«Ваше высочество!»
«Я в порядке», Хироу выдохнул. Тошнота соревновалась с адреналином за право контролировать его существо, вдобавок к недостатоку кислорода, и резкой и тупой боли в перенапряженных руках.
Посох Дольфа коснулся его и боль с тошнотой начали спадать.
Только от этого стало хуже. Исчезло отвлечение.
Волшебник все еще смотрел на него, взгляд мелькал между Хироу и мечом. «Владение Мечом Добра не… Не повредило вам, ваше высочество?»
В голосе Дольфа была тревога. Меч Добра, согласно Дольфу, убьет недостойного с первого касания, достаточно одного пальца на клинке. Он убивал девять из десяти «почти» владетелей, и в мирные времена Императорской Семье даже не дозволялось пробовать. Было предречено, что Хироу будет владеть Мечом, однако…
«Дольф»,- Хироу сказал хрипло,- «почему Меч отскакивал от его щитов? Ты сказал, что он будет разрезать магию с одного удара».
Казалось, Дольфу было нелегко. «Прошли века с момента, когда последний владетель держал Меч Добра, благородный Принц; возможно, не все истории правдивы. Разрезать магические щиты серией ударов все еще великая сила».
«Нет»,- сказал Хироу. Он колебался, затем: «Я не владею Мечом в полную силу. Я чувствую это».
Кажется… Меч разочарован… Во мне.
Дольф кивнул. «Меч Правды», процитировал он мягко, «содержит эссенцию того, что делает героя героем; правда, лицом к лицу с которой могут встретиться только герои. Мой Принц… Я не хотел говорить этого, но вы вели себя не по геройски». Лицо Дольфа выражало своеобразную нежность, смягчившую удар тех слов. «Но со временем это придет. В этом я уверен. Это записано в крови ваших праотцов. Вы были выращены в другом месте, но вы наследник Трона –»
Хироу рыгнул, тяжело сглотнул, потом еще раз. С внезапной вспышкой ужаса он понял… И он знал, насколько не по-геройски это было… Что его вырвет прямо на труп.

Оригинал
[Общес

Как шутили в КВН - Путин издал новый указ о МВД ,а чтобы его все прочитали - назвал его "Гарри Поттер и МВД" - примерно по этой же причине автор в книге "рационализировал" поведение именно Гарри.

[сайт книги] (http://hpmor.ru/)
--------------------------------------------------------------------------------
— Как угодно, — сказала МакГонагалл. — Но у меня для вас и так есть кое-что особенное. Я вижу, что судила о вас несправедливо, мистер Поттер. Пожалуйста, подождите.

Она встала, подошла к запертой двери и взмахнула палочкой. Вокруг неё появилась расплывчатая завеса, непроницаемая для зрения и слуха, которая через несколько минут пропала: МакГонагалл стояла на том же месте лицом к Гарри, а дверь выглядела так, будто её никогда и не отпирали.

Одной рукой профессор протягивала ему кулон — на тонкой золотой цепочке висел серебряный круг, в центре которого были песочные часы. В другой руке она держала свёрнутую брошюру.

— Это вам, — сказала она.

Ну ничего себе! Сейчас ему вручат магический артефакт за выполнение квеста! Стало быть, и в реальной жизни можно получить волшебный предмет, если отказываться от «денежного» вознаграждения.

Гарри, улыбаясь, принял кулон.

— А что это?

Профессор МакГонагалл набрала в грудь воздуха.

— Мистер Поттер, данный предмет выдаётся лишь крайне ответственным ученикам, чтобы помочь им с трудным расписанием уроков, — она засомневалась, будто хотела что-то добавить. — Подчёркиваю, мистер Поттер, что истинная природа этой вещи должна остаться в тайне. Ученики также не должны видеть, как вы её используете. Если эти условия для вас неприемлемы, то можете отказаться от подарка.

— Я умею хранить секреты, — Гарри внимательно рассматривал медальон. — Так как работает эта штука?

— Другие ученики должны считать, что это Спимстерский глазок, амулет для излечения редкого незаразного магического заболевания, которое называется «Спонтанное раздвоение». Вы носите его под одеждой, и, хотя вы его никому не показываете, особых причин его прятать тоже нет. Спимстерские глазки не интересны. Понятно, мистер Поттер?

Гарри кивнул. Его улыбка стала шире: чувствовалась работа настоящего слизеринца.

— А на самом деле?

— Это Маховик времени. Каждый поворот песочных часов перенесёт вас на один час назад. Так что если вы каждый день будете отправляться в прошлое на два часа, вы сможете ложиться спать вовремя.

Гарри за день успел столько всего увидеть, что уже ничему не удивлялся. Он был готов принять как само собой разумеющееся что угодно. До этой минуты.

Вы даёте мне машину времени как средство от бессонницы.
Вы даёте мне МАШИНУ ВРЕМЕНИ как средство от БЕССОННИЦЫ.
ВЫ ДАЁТЕ МНЕ МАШИНУ ВРЕМЕНИ КАК СРЕДСТВО ОТ БЕССОННИЦЫ.

— Хе-хе-хе-хе-хе-е-е… — услышал Гарри и понял, что эти звуки издаёт он сам.

Теперь он держал кулон в вытянутых руках, словно тикающую бомбу. Хотя нет, не тикающую бомбу: она куда безопаснее. Гарри держал кулон в вытянутых руках, словно машину времени.

Скажите-ка, профессор МакГонагалл, а известно ли вам, что обращённая во времени материя ничем не отличается от антиматерии? А вот мне известно! А известно ли вам, что когда аннигилирует килограмм антиматерии, мощность взрыва составляет 43 мегатонны в тротиловом эквиваленте? А знаете ли вы, что я вешу 41 килограмм, и взрыв может получиться такой, что останется ГРОМАДНЫЙ ДЫМЯЩИЙСЯ КРАТЕР НА ТОМ МЕСТЕ, ГДЕ РАНЬШЕ БЫЛА ШОТЛАНДИЯ?

— Извините, — наконец выдавил из себя Гарри, — но это кажется мне очень-очень-ОЧЕНЬ ОПАСНЫМ!

Гарри ещё не перешёл на крик, но только потому, что ситуация заслуживала такого истеричного визга, какого у него всё равно никогда не получится.

Профессор МакГонагалл смотрела на него со снисходительной симпатией.

— Рада, что вы столь осторожны, мистер Поттер, но Маховики времени не опасны. Иначе мы бы не давали их детям.

— Да неужели. Аха-ха-ха. Ну конечно, вы бы не раздавали опасные машины времени детям, и о чём я только думал? Давайте сразу проясним: чихать на них можно? Это не отправит меня в средние века, где я случайно перееду конной повозкой Гутенберга и таким образом предотвращу Просвещение? Потому что, знаете ли, мне такие приключения не по вкусу.

Губы МакГонагалл подрагивали, сдерживая улыбку. Она протянула Гарри брошюру, но тот осторожно, в обеих руках держал кулон и не спускал с него взгляда, чтобы
16.09.14
песочные часы ни в коем случае не перевернулись.

— Не волнуйтесь, это невозможно, мистер Поттер, — произнесла МакГонагалл спустя несколько секунд, когда стало ясно, что Гарри застыл на месте и двигаться не собирается. — Маховик работает только шесть раз в день. Нельзя переместиться в прошлое дальше, чем на шесть часов.

— Ах, отлично, просто отлично. А если кто-то со мной столкнётся, Маховик не разобьётся и не отправит весь замок в бесконечное путешествие по зацикленному четвергу?

— Хм, они и впрямь довольно хрупкие… — МакГонагалл задумалась. — И, я слышала, когда они ломаются, случаются всякие странности. Но не настолько серьёзные!

— Вероятно, — сказал Гарри, когда снова обрёл дар речи, — следует запаять ваши машины времени в какую-нибудь защитную оболочку, а не оставлять стекло открытым, чтобы странностей не случалось.

— Отличная мысль, — искренне восхитилась МакГонагалл. — Я передам её Министерству Магии.

Всё, в парламенте официально утвердили: все в магическом мире — клинические идиоты.

— И ещё: не хочется переходить на ВЫСОКИЕ МАТЕРИИ, — Гарри с большим трудом не срывался на крик, — но думал ли хоть кто-то над МОРАЛЬНЫМИ ВОПРОСАМИ, например, что, вернувшись на шесть часов в прошлое и что-либо изменив, вы вроде как СТИРАЕТЕ ВСЕХ ЗАМЕШАННЫХ ЛЮДЕЙ и ЗАМЕНЯЕТЕ ИХ ДРУГИМИ ВЕРСИЯМИ…

— О, изменять прошлое нельзя! — перебила профессор МакГонагалл. — Силы небесные, мистер Поттер, неужели вы думаете, что в противном случае мы бы разрешали ученикам пользоваться Маховиками? Они бы мухлевали на контрольных!

Гарри мгновение это переваривал. Руки, сжимавшие цепочку артефакта, слегка расслабились — как будто в них не машина времени, а просто ядерная боеголовка.

7. Рассуждения, обусловленные аффектом

Рассуждения, обусловленные аффектом, возникают, когда субъективные представления о хорошем и плохом выступают в качестве эвристики и способны порождать быстрые, основанные на непосредственном восприятии, суждения, а также систематические ошибки.
В исследовании Словика [Slovic, 2002] две группы испытуемых рассматривали такой сценарий: аэропорт должен решить, следует ли ему потратить деньги на новое оборудование, или на другие аспекты системы безопасности. Шкала ответов ранжирована от 0 (никакой поддержки этому решению) до 20 (очень сильная поддержка). Оказалось, что мероприятие, описанное как «Спасти 150 жизней» получило среднюю поддержку 10,4, в то время как мероприятие, описанное как «Спасти 98% от 150 жизней» имело среднюю поддержку в 13,6. Даже предложение «спасти 85% от 150 жизней» имело б;льшую поддержку, чем «спасение 150 жизней». Гипотеза, лежащая в основе этого эксперимента, состояла в том, что «спасение 150 жизней» звучит довольно расплывчато и потому имеет небольшую ценность, в то время как спасение 98% чего-нибудь это очень хорошо, потому что это очень близко к верхней границе процентной шкалы.
Файнакэйн [Finucane, 2000] исследовал, объединяют ли люди свои оценки возможных преимуществ от некой технологии, такой как, например, ядерная энергетика, со своими оценками возможных рисков, в едином хорошем или плохом ощущении по поводу этой технологии. Он тестировал эту гипотезу, предлагая испытуемым четыре разных сообщения, которые должны были увеличить или ослабить воспринимаемые риски и воспринимаемые преимущества. Не было никакой логической связи между предоставленной информацией о рисках и о преимуществах. В каждом случае новая информация оказывала противоположный эффект на эмоционально противоположную характеристику. Информация, которая увеличивала восприятие риска, ослабляла восприятие преимуществ. Информация, которая ослабляла восприятие преимуществ, увеличивала восприятие рисков. Файнакэйн обнаружил, что нехватка времени обычно усиливает отрицательную взаимосвязь между воспринимаемыми рисками и воспринимаемыми преимуществами — предположительно потому, что эта нехватка усиливает преобладание эмоциональных моделей рассуждений над аналитическим анализом.
Ганзач [Ganzach, 2001] обнаружил тот же эффект в царстве финансов: аналитики делают прогнозы рисков и доходов незнакомых активов на основании эмоционального отношения. Акции, воспринимавшиеся как «хорошие», были определены как имеющие низкий риск и высокий доход; акции, воспринимавшиеся как «плохие», определялись как имеющие низкий доход и высокий риск. Таким образом, для незнакомых акций, воспринимаемый риск и воспринимаемый доход имели отрицательную корреляцию, в соответствии с эмоциональной логикой. (Отметьте, что в этом эксперименте нехватка информации играет ту же роль, что занятость ума или нехватка времени в усилении эффекта эмоциональной логики.) Для знакомых акций воспринимаемый риск и воспринимаемый доход имели позитивную корреляцию, как это и предсказывается в норме экономической теорией. (Если акции безопасны, покупатель платит премию за их безопасность, и они являются более дорогими, что уменьшает ожидаемый доход.)
Люди обычно имеют недостаточную информацию о будущих технологиях. Поэтому неудивительно, что их отношение эмоционально поляризовано. Когда я только начал думать об этих материях, я считал, что биотехнология имеет относительно меньше достоинств сравнительно с нанотехнологией, и я больше боялся сконструированных супервирусов, чем вредоносного применения нанотехнологий. Искусственный интеллект, от которого я ожидал наибольших выгод, нисколько не беспокоил меня. Позже, когда я исследовал проблему гораздо более детально, моя оценка относительных преимуществ осталась относительно такой же, но мои тревоги стали противоположными: более мощные технологии, с большими ожидаемыми выгодами, теперь выглядят имеющими соответственно большие риски. С ретроспективной точки зрения это вполне предсказуемо. Но анализ, основанный на недостаточной информации, склонен оценивать технологии эмоционально, в результате чего информация о преимуществах имеет тенденцию смягчать воспринимаемый риск.

8. Пренебрежение масштабом

(2,000 / 20,000 / 200,000) перелетных птиц тонут каждый год в незакрытых нефтехранилищах, которые птицы по ошибке принимают за пруды с водой. Эти смерти могут быть предотвращены путем накрывания хранилищ сетями. Сколько денег вы были бы готовы заплатить за установку таких сетей?
Три группы испытуемых, рассматривавших этот вопрос, были спрошены о том, какое увеличение налога они были бы готовы принять, чтобы спасти 2.000, 20.000 ил 200.000 птиц. Ответ, названный Установленная Готовность Платить (УГП), был в среднем $80 за 2.000 птиц, $78 за 20.000 и $88 за 200.000 птиц. [Desvousges, 1993]. Этот феномен известен как нечувствительность к масштабу или пренебрежение масштабом.
Подобные исследовании показали, что жители Торонто готовы заплатить только немногим больше, чтобы очистить все озера Онтарио, чем чтобы очистить загрязенные озера только части штата [Kahneman, 1986], и что жители четырех западных штатов в США готовы заплатить только на 28% больше, чтобы защитить все 57 уголков дикой природы в этих штатах, чем чтобы защитить только один такой уголок. [McFadden и Leonard, 1995].
Наиболее широко распространенное объяснение эффекта пренебрежения масштабом апеллирует к эмоциональной логике. Канеман [Kahneman, 1999] пишет:
«История о птицах из опытов Десвоуджеса, вероятно, вызывает у многих читателей ментальное представление о неком событии, возможно — образ истощенной птицы с намоченными черной нефтью крыльями, неспособной спастись. Гипотеза об оценке по первоначальному образу утверждает, что эмоциональное влияние этого образа будет доминировать над отношением к проблеме, включая готовность платить за решение. Оценка по первоначальному образу автоматически означает пренебрежение к остальным деталям ситуации»
Две другие гипотезы о пренебрежении масштабом включают в себя покупку морального удовлетворения [Kahneman и Knetsch, 1992] и пожертвование монетки ради доброго дела [Harrison, 1992]. Гипотеза о моральном удовлетворении предполагает, что люди тратят достаточно денег, чтобы создать ощущение «внутренней теплоты» в себе, и требующийся на это объем денег зависит от человеческой психологии и не имеет ничего общего с птицами. Гипотеза о «монетке на благотворительность» предполагает, что люди готовы выделить определенную сумму «на экологию», и любой вопрос о проблемах окружающей среды просто проявляет это количество.
Пренебрежение масштабом было продемонстрировано и по отношению к человеческим жизням. Карсон и Митчелл [Carson and Mitchell,, 1995] сообщают, что информации об увеличении риска, связанного с питьем хлорированной воды с 0.004 до 2.43 на 1000 смертей в год (то есть в 600 раз) увеличивает устанвленную готовность платить (УГП) платить с $3.78 до $15.23 (то есть 4 раза). Бэйрон и Грин [Baron and Greene, 1996] обнаружили, что изменение числа спасенных жизней в 10 раз не оказывает никакого эффекта на этот индекс.
Фезерстонхоу [Fetherstonhaugh, 1997], в статье, озаглавленной «Нечувствительность к ценности человеческой жизни: исследование психологического восприятия чисел», обнаружил свидетельства того, что наше восприятие человеческих смертей и ощущение ценности человеческих жизней следует закону Вебера, это значит, что мы используем логарифмическую шкалу. И действительно, исследования эффекта пренебрежения масштабом, в которых количественные изменения были достаточно велики, чтобы вызвать хотя бы какую-то чувствительность, показали небольшие линейные изменения готовности платить, соответствующие экспоненциальным изменениям масштаба. Канеман [Kahneman, 1999] интерпретирует это как дополнительный эффект эмоциональной реакции на масштаб к реакции на первоначальный образ: первоначальный образ вызывает б;льшую часть эмоции, а масштаб вызывает меньшую часть эмоции, которая добавляется (но не умножается) к первоначальному количеству.
Альберт Сент-Дьёрди (Albert Szent-Gy;rgyi) говорит: «На меня производят сильное впечатление страдания одного человека, и я готов рисковать своей жизнью ради него. Но я могу говорить совершенно отстраненно о заражении наших больших городов с сотнями миллионов погибших. Я не способен умножить страдания одного на сто миллионов». Человеческие эмоции возникают внутри аналогового ума. Человеческий мозг не способен выработать достаточно нейротрансмиттеров, чтобы почувствовать эмоцию в тысячу раз более сильную, чем горе на похоронах. Увеличение возможного риска с десяти миллионов смертей до ста миллионов не увеличивает в десять раз нашу решимость не допустить этого. Это просто добавление еще одного нолика на бумаге у нас перед глазами, что имеет столь небольшой эффект, что обычно необходимо изменить количество жертв на несколько порядков, чтобы заметить разницу экспериментально.