Знаю я некоторых людей участников СВО. И добровольцев и спеназовцев и вдвшеников с Рязанского вдв. И те и другие говорили одно - награды можно покупать. Один офицер даже ушел со службы потому что не смог выдержать эту силу бытия. Молодняк раненый до комиссования со службы еще чего то там фантазирует про справедливость, но уже сейчас видно, что охуевает. Они, правда, не понимают, в силу молодости, но уже охуевают. Парни молодые, кобели здоровые, но уже инвалиды по прям настоящим ранениям. Был бы я телкой отдался бы не глядя настолько они кобели красивые. Лучший генофонд страны, блин ((

Так вот, что те, что эти рассказывали. Штабные пидорги себе такие заслуги рисовали, что по статистике они всю нату победили. И в новостях опираясь на эти сводки нам, обывателям, врали журнашлюхи. В ком составе потом увидели, что дебет с кредитом не сходится и заставили воинов делать фотоотчет и как-то подтверждать свои подвиги. И статистика сразу пошла на минус. Ибо без фотофактов "подвигов" как-то стало меньше.

Не знаю зачем вам это пишу, но после этих рассказов реально участвовавших немного (сильно много) охуеваю. Извините за сумбур. Так то по трезвому вряд-ли бы решился на публике такое писать. Но вот по факту, можно даже героя купить. И не смотря про другие награды. Особенно, когда на гвоздь жопой сел штабной и несет наградные на себя мол в боях колчаковских ранен.

Прошло какое-то время после того, как наш полковой особист защитил меня от несправедливого взыскания комполка. И тут подошло время присвоения мне очередного воинского звания «капитан». Здесь комполка и показал свою гнилостность во всей красе.

Приносит ему наш строевик на подпись представление на звание, а тот отказывается его подписывать. Чуть ли не матом посылает ни в чём не повинного капитана с этой бумагой. Я, узнав об этом, естественно, расстроился. Строевик попытался утешить меня, сказав: «Ничего, через месячишко я ещё раз зайду к нему с представлением. Глядишь, к тому времени и забудет обо всём». Но этот злыдень ничего не забыл, а принесённое через месяц строевиком представление чуть было не порвал, сказав, чтобы тот больше «эту бумажонку» ему не подносил, и вообще, ходить мне в старлеях до тех пор, пока он командует этим полком.

Надо сказать, что в те времена в старом звании можно было перехаживать хоть сколько, даже если твоя служебная карточка совершенно чиста от взысканий. «Не достоин очередного звания» и всё тут. Это позднее за необоснованную задержку в представлении на звание с командира могли и спросить, а тогда с этим всё было хуже.

Что было делать? Жаловаться кому-либо бесполезно, комполка в своём праве и ничего не нарушил. Давить сверху? А кто станет это делать? Так в грустных раздумьях я ходил пару месяцев, когда подошло время ехать в штаб армии на очередные сборы начальников шифрорганов армии. Там-то я и подошёл к начальнику восьмого отдела со своей грустной историей, пожаловавшись на глумливого комполка. Наш шеф, надо сказать, старался внимательно отслеживать моральный климат вокруг шифровальщиков. А как же иначе, ведь от этого зависит многое. И пропустить мои слова мимо ушей он никак не мог. «Не беспокойся. Я понял. Только подожди две-три недели. Тут у нас ожидается гость из Москвы. Мы заедем к тебе вдвоём. Но смотри, чтобы у тебя самого всё было в порядке».

Так оно и вышло. Через несколько недель начальник восьмого отдела позвонил мне, сказав, что завтра он будет в моём полку со своим гостем. Гостем оказался полковник в возрасте, как я понял, старший офицер восьмого отдела Главного штаба ВВС, представительный офицер с умными глазами. Представившись начальнику штаба, впавшему в немалое волнение от этого визита, и заглянув на несколько минут в кабинеты замполита полка и особиста, оба прибывших офицера приземлились в моём шифроргане.

«Ну что же, историю твоих взаимоотношений с командиром полка я знаю. Но прежде чем идти к нему с разговором, я хочу посмотреть, как ты работаешь», – сказал прибывший полковник. Следующие час – полтора он листал мои планы работ, планы по безопасности шифрсвязи, конспекты занятий с сержантом – шифровальщиком, журналы учёта и ещё многое другое. Как я понял по его вопросам и репликам, претензий у него ко мне не возникло, скорее наоборот, он остался вполне доволен увиденным. Но вот он дошёл до дела с исходящими и входящими шифртелеграммами и тут его просто перекосило. «Старший лейтенант, да в своём ли ты уме? Докладывать командиру полка телеграммы главкома с опозданием на пять суток! Да где такое видано!?» «Никак нет, товарищ полковник. Все телеграммы докладываются командованию строго в пределах установленных нормативов», – говорю я и раскрываю журнал вручения шифртелеграмм адресатам и исполнителям. «Смотрите сами».

Тут надо сказать, что у нашего командира полка имелась дурная привычка полного игнорирования всех требований вышестоящих начальников, касающихся шифрованной связи. У нас была армейская директива, предписывающая все шифровки возвращать в шифрорган в конце рабочего дня. Наш же командир попросту забил на неё, возвращая телеграммы иной раз через пять дней после моих неоднократных напоминаний. Более того, получив в свои руки шифровку, скажем, первого числа, он расписывал её пятым числом. Вот и выглядело всё на первый взгляд так, будто я вручал её с таким кошмарно-недопустимым опозданием.

Но в журнале-то у меня стоят не только даты всех реальных вручений ему телеграмм, но и время их вручения. И всё это подтверждено его же подписями. Истину не скроешь. Тут моего приезжего полковника перекосило уже в другую сторону. Найдя несколько таких телеграмм и ругнувшись вполголоса в адрес комполка, он заложил в них закладки и сказал, что ему всё понятно. Стало ясно, что моего комполка ждёт серьёзный разговор. После этого он поднялся, пожелав заглянуть в секретную часть.

В секретке мы пробыли недолго. Проверяющий лишь поинтересовался наличием секретных документов на руках у командира, спросил, возвращает ли он их в конце рабочего дня, и, получив отрицательный ответ, попросил проводить его в кабинет командира полка.

К командиру мы зашли втроём. Представившись и показав свои корочки, прибывший полковник попросил для начала открыть командирский сейф. Тот открыл, а там… А там совершенно секретные документы, мои телеграммы, несекретные бумаги, пистолет и бутылка водки. И всё это вперемежку. Секретные документы и телеграммы, естественно, в опись исполнителя даже не вносились. Прокомментировав увиденное неодобрительным тоном, прибывший полковник перешёл к основной части.

– Скажите, товарищ подполковник, по какой причине вы вот уже несколько месяцев задерживаете присвоение очередного воинского звания вашему помощнику начальника штаба по спецсвязи? В карточке у него нет ни одного взыскания.

– Я считаю, что он недостоин звания «капитан». Служит недостаточно хорошо.

– Странно слышать. Начальник штаба своим подчинённым доволен, у замполита никаких претензий, оперуполномоченный отзывается положительно, а вас он не устраивает чем-то. А теперь скажите, почему это шифртелеграммы Главнокомандующего вы отписываете исполнителям на пятые сутки после их получения?

– Значит, мне приносят их с таким опозданием.

– Вот как? Скажите, а это ваша роспись в журнале?

– Да, моя.

– В таком случае обратите внимание: вот дата и время расшифрования, вот дата и время вручения её вам, а вот дата и время возвращения в шифрорган, почему-то совпадающая с датой и вашей росписью за ознакомление с ней. Заметьте, возвращение на пятые сутки. Как вы можете это объяснить? Шифрработники вручают вам телеграммы главкома чуть ли не через минуты после их расшифрования, а вы изволите расписываться в них только на пятый день! Как вы полагаете, если Павел Степанович Кутахов узнает, что в каком-то полку его командир так относится к его, можно сказать выстраданным, директивам, что будет с этим командиром полка?

После этих слов комполка стал белее мела. Я такого ещё ни разу не видел

– В общем так, товарищ подполковник, – продолжил мой гость, – через три дня я буду в штабе армии, и в тот же день улетаю в Москву. Если до отъезда я не увижу своими глазами представление на звание вашему подчинённому, я выполню своё обещание, и не сомневайтесь, главкому будет доложено ВСЁ.

После этого наш гость попросил меня покинуть кабинет и подождать его у себя. Вернувшись через десять минут вместе с моим шефом, он обронил: «Поговорили по душам. Объяснили вашему командиру кто есть кто. Можешь служить спокойно».

Уже выходя из кабинета, я увидел начстроя, который мчался в кабинет командира с представлением на меня. Надо ли говорить, что это представление материализовалось в штабе армии даже раньше установленного срока, и в скорости мы с друзьями обмывали четвёртую звёздочку, упавшую мне на погон. А командир полка с этого дня старался даже не смотреть в мою сторону. Видимо, впервые он получил такую взбучку от столь высокого начальника за какого-то старлея.

Но всё-таки его сняли через два-три месяца после какой-то крупной комиссии, отправив служить на некомандную должность в Забайкальский ВО. Видимо, и без меня какие-то грехи нашлись.

Примечание: Эта история завершает статьи:

«Как офицер-шифровальщик воевал со своим командиром полка»

«Как особист защитил шифровальщика от злопамятного командира полка»

В этих статьях я рассказал, наверное, о самых сложных случаях моих «боевых действий» со старшим начальником. Были и другие случаи, когда приходилось воевать со своим начальником штаба, замом командира. И одновременно с этим воспитывать некоторых подведомственных командиров и начальников штабов. Но всё в своё время.

АРМЕЙСКИЙ ШИФРОВАЛЬЩИК: https://zen.yandex.ru/army_corder

Прошло несколько месяцев после той злополучной итоговой проверки, за которую я огрёб выговор от комполка «за неудовлетворительное состояние режима секретности», и который он вынужден был через день резво снять без следов в карточке после того, как командующий армией разъяснил ему, кто, за что отвечает в полку.

Я уж было успокоился, и спокойно продолжал службу, наивно полагая, что инцидент исчерпан. Как показала жизнь, я глубоко ошибался, не взяв в расчёт зловредность и мстительность этого подполковника.

В один не самый лучший день вышла из строя моя «двести первая» (аппаратура спецсвязи). Эти машины только-только поступили в шифрорганы округа и находились на гарантии. Время от времени в наши края приезжали ремонтные бригады завода-изготовителя и занимались ремонтом вышедшей из строя техники. В нашем регионе эти бригады, как правило, оседали в городе при штабе сухопутной армии, не мотаясь по отдельным гарнизонам, а все, у кого аппаратура была неисправной, везли её к ним со всей округи.

Проработав несколько недель на устаревшей уже «сто пятой», на которую вынужден был перейти вместо моей новенькой красавицы, я с радостью услышал весть от своего шефа о приезде в город ремонтной бригады. Вот только он предупредил меня, что времени у меня в обрез, всего несколько часов, после чего бригада уезжает. Надо ли говорить, что я тут же кинулся к начальнику штаба, испросив разрешение на срочный выезд на своей спецаппаратной, взяв с собой свой пистолет. Вызывать бойцов охраны из ОБАТО, как это следовало бы, у меня уже времени не было.

Загрузили аппаратуру, но не успел я тронуться, как к моей машине подбегает боец с командного пункта. «Товарищ старший лейтенант, командир полка приказал отвезти плановые таблицы на полёты в штаб дивизии». Ну что же, ничего сложного тут нет, благо штаб дивизии неподалёку от штаба сухопутной армии, куда я еду. «А где таблицы-то?» «Да на КП». Ладно, сижу, жду. Проходит где-то с четверть часа, никто никакие таблицы не несёт. Вылезаю из машины, иду на КП. «Ну, где тут ваши таблицы? Мне ехать надо срочно». «Да вы что, товарищ, старший лейтенант, их ещё и не начинали писать». А надо сказать, что «плановичка» на полёты – это здоровенная портянка, рисовать которую где-то часа три, не меньше. Да они что, издеваются? Или командиру не сказали, с какой целью я еду? «А где командир полка?» «Не знаем». Ну что делать? Сидеть ждать, когда комполка соизволит появиться в поле зрения? Стопроцентно не успею ни в какую мастерскую, и ещё несколько месяцев буду пахать на своём музейном экспонате, перепечатывая тексты шифртелеграмм на пишущей машинке. Хорошенькая перспектива.

Я недолго думал над всем этим, сказав дежурному по КП, что ждать неизвестно сколько эти плановые таблицы я не могу и убываю по своему заданию.

Съездил в город, успел отремонтировать свою любимицу, возвращаюсь назад. Заруливаю на стоянку и первым встречаю начальника штаба полка. «Поздравляю тебя, – говорит он с горечью в голосе, – с неполным служебным соответствием от командира полка». «Это за что же?» «За невыполнение его приказания». Подловил-таки меня, гад. Формально он прав, а вот по сути…

Настроение сразу же упало ниже плинтуса. С ним я и пришёл на следующий день в штаб, где меня встретил наш особист.

– Чего это ты такой смурной? Что случилось?

– Да комполка объявил неполное служебное соответствие.

– И за что же?

Рассказал ему всё как есть. Особист недолго раздумывал, а сразу направился в кабинет командира полка. Надо сказать, оперуполномоченные особого отдела открывали двери всех кабинетов в полку левой ногой, в том числе и командирского. Наш особист парень был хороший. Мы с ним дружили уже не один год. Где-то я подсказывал ему что-то по вопросам режима, где-то он мне помогал по мелочи. И нигде и ни в чём он меня не подсиживал, даже намёков на это не было. Мы оба ценили наши отношения. Вышел он из кабинета командира минут через десять, предложив заглянуть к нему. Там он мне и рассказал, как протекала его душеспасительная беседа с командиром полка.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Зашёл вот поинтересоваться, за какие такие грехи вы предупредили ПНШ по спецсвязи о неполном служебном соответствии.

– За невыполнение моего приказания.

– А можно поподробнее?

– Приказал ему завезти плановые таблицы в штаб дивизии, раз он всё равно едет в город, а он плюнул на моё приказание и уехал без них.

– А отправить эти таблицы больше было не на чем, кроме как на спецаппаратной шифроргана. Понятно. А вы в курсе того, товарищ подполковник, с какой целью ваш подчинённый ехал в город?

– В курсе.

– В таком случае вы знаете, что вёз он не мешок картошки, а совершенно секретную шифровальную аппаратуру нового образца, за которой охотятся все разведки. А с введёнными в неё ключами, как в данном случае, это и вовсе техника «особой важности».

– Ну и что?

– А то, что следовать шифровальщик с таким грузом обязан строго по маршруту, заезжать куда-либо запрещено. А вы, направив его в штаб дивизии, создали предпосылку ни много, ни мало к компрометации техники и документов, составляющих государственную тайну. Ведь возле штаба дивизии ему пришлось бы оставить машину на улице без охраны. И это даже не уголовное преступление, а государственное. Спасибо ему надо сказать, что не допустил грубейшего нарушения. В общем так, товарищ подполковник, либо вы удаляете ваше необдуманное взыскание из его карточки так, чтобы и следа не осталось, либо я сегодня же завожу уголовное дело. Выбирайте.

Понятное дело, уголовку на свою голову командир не захотел. Бодаться с особым отделом по вопросам режима, дураков, знаете ли, нет. Поэтому и это взыскание исчезло из моей карточки, словно бы его и не было. Но выигранный бой – это не есть выигранная война. Всё ещё было впереди.

Примечание: Эта история является продолжением статьи «Как офицер-шифровальщик воевал со своим командиром полка».

АРМЕЙСКИЙ ШИФРОВАЛЬЩИК: https://zen.yandex.ru/army_corder

Мне очень повезло с моим первым командиром, в полк которого я был назначен на должность помначштаба по спецсвязи в середине семидесятых. Это был полк истребителей-бомбардировщиков, а его командира я немного знал раньше, так как служил в этом же гарнизоне. Это был замечательный лётчик, человек и командир с большой буквы. Он никогда не прятался за спины подчинённых, прикрывая ими свои просчёты, не боялся взять на себя ответственность в сложных ситуациях. Летал как Бог. Авторитет у него был непререкаемый, а запас уважения всего личного состава от его замов до последнего солдата просто зашкаливал. Служить с таким командиром было одно удовольствие. И никогда ни на кого он не повышал голос, не говоря уже о ругани.

Но всё хорошее когда-то кончается. Ушёл всеми любимый командир на повышение, а вместо него назначили какого-то чудака на букву «м», который чуть ли не с первого дня стал всех строить и нагибать. Поначалу каких-либо серьёзных конфликтов у меня с ним не возникало, но это только поначалу. И если в мою шифровальную работу он не лез и в этом мне не мешал, то во всём, что касалась режима секретности и работы с секретными материалами, он проявлял полный игнор. А некоторые аспекты этой деятельности зависят от командира полка не меньше чем от начальника штаба. Несколько раз я подходил к нему, обнаружив некоторые косяки, как его личные, так и допущенные его подчинёнными по его халатности с предложением изменить, подправить, устранить, но всё впустую. Заходы к начальнику штаба по этим вопросам тоже были безрезультатными. Начштаба был молодой капитан из «нелетающих» (в авиаполку должность начштаба могла быть как из числа лётного состава, так и из числа нелётного). Назначили его вместо авторитетного лётчика-подполковника, который ушёл на повышение. Он и слово боялся молвить поперёк командиру. Что мне оставалось делать? Где можно было, там подправлял сам, где невозможно было сделать что-то реально, прикрывал свою пятую точку соответствующими рапортами.

Но впереди надвигалась итоговая проверка за летний период обучения, и в составе комиссии непременно должны были быть представители восьмого отдела штаба армии. За проверку в шифроргане я нисколько не волновался, а вот за режим секретности в полку опасения были, и небезосновательные. Так оно и вышло. Приехала комиссия, и после сдачи всей общевойсковой мурятины типа строевой подготовки, уставов и марксистско-ленинской подготовки, пришло время отчитываться моей кафедре. И вот тут выявилась куча проколов. И все либо по вине самого комполка, либо некоторых его непосредственных подчинённых, на которых я в своё время повлиять не смог. Доложили о предварительных результатах проверки командиру полка, начальнику штаба. Те не нашли ничего лучшего, как попытаться повлиять на комиссию старым дедовским способом, – занесли проверяющим канистру вина. После этого ребята из комиссии пришли ко мне советоваться. За несколько лет моей службы в этой воздушной армии у нас сложились с ними хорошие доброжелательные отношения, и неприятностей на мою голову мои коллеги не хотели.

– Что будем делать? Принять это винище и закрыть глаза на часть недостатков, затушевав остальные? Или писать всё как есть? Как ты посоветуешь?

– Знаете, ребята, пишите всё как есть. Не надо ничего замыливать. Командир полка и так, судя по всему, нашу службу и меня лично в грош не ставит. Не хочу я его отмазывать. Ну, закроем сегодня глаза, нарисуем ему благостную картину, и останется всё как есть; он же потом палец о палец не ударит, считая, что всё можно порешать через «жидкий доллар». А ну как завтра, не дай Бог, какая-нибудь комиссия из штаба округа или ещё выше? Нагорит и мне, и вам так, что мало не покажется. Вам, так, пожалуй, и покруче за очковтирательство. Говорите, начнёт прессовать меня за подставу? Так я его не подставлял, наоборот, предупреждал, подсказывал, как устранить. Какие ко мне претензии? Ну а вы с шефом в случае чего прикроете.

Так и сделали. Приехал комполка с армейского подведения итогов, получив там от командующего по полной программе за плохое состояние режима секретности, во многом из-за своей же лености и тупости. Приезжает он и первым делом топает в строевую часть. Хватает мою карточку учёта поощрений и взысканий и своей рукой записывает выговорешник с формулировкой «за неудовлетворительное состояние режима секретности».

Терпеть такую явную несправедливость я, конечно, не стал, и в тот же день доложил о всех перипетиях своему НО-8 дивизии. Тот, соответственно, в восьмой отдел армии.

Начальник восьмого отдела мужик справедливый, и своих в обиду бросать не привык, тем более офицеры его отдела доложили ему всю картину в моём полку. Улучив момент он, не откладывая дело в долгий ящик, направился к командующему. Тот тоже был генерал из порядочных, и к своим подчинённым прислушивался, тем более что начальник восьмого отдела был у него на хорошем счету. Выслушав моего шефа, он поднял телефонную трубку потребовав соединить его с моим комполка.

– Ты там за что объявил выговор своему шифровальщику?

– За плохое состояние режима секретности, товарищ генерал-лейтенант.

– А кто отвечает за состояние режима секретности в полку?

– Да он же и отвечает.

– А вот ни хрена подобного. Читай внимательно руководящие документы. ТЫ отвечаешь! А шифровальщик твой отвечает за КОНТРОЛЬ, а не за состояние. Сам напортачил и перекладываешь вину на подчинённого. Вот если бы твой шифровальщик слабо контролировал, не докладывал тебе или начальнику штаба о нарушениях, тогда это его упущение. Но вот с этой стороны к нему никаких претензий у комиссии нет, скорее наоборот. Словом, чтобы сегодня же от твоего взыскания в его карточке и следа не осталось. И устраняй недостатки. Всё.

Понятное дело, что этот выговор в тот же день бесследно испарился из моей карточки вместе с листом, на котором он был записан. Я, было, посчитал, что на этом инцидент исчерпан, и можно спокойно служить дальше, но я совершенно не учёл того, насколько злопамятен и мстителен мой командир полка. И как показало время, вся эта история была не более чем мелкие брызги. Основная война была впереди.

АРМЕЙСКИЙ ШИФРОВАЛЬЩИК: https://zen.yandex.ru/army_corder