Небольшие жизненные зарисовки, касающиеся одной из сфер деятельности подразделений собственной безопасности – контроля за антитеррористической защищенностью объектов внутренних дел.

Все, кто служил в последние десятилетия в вооруженных силах или других силовых структурах, знают, какое значение придается вопросам антитеррора. И это, в общем-то, понятно и закономерно. Не буду расписывать, почему именно, потому что все и так очевидно. На практике проверки антитеррористической защищенности объектов сводятся к попыткам проверяющих (в МВД это сотрудники ОСБ) занести в райотдел или другой горрайорган ОВД некий макет взрывного устройства или огнестрельного оружия. Ну или просто проверить действия сотрудников в случае обнаружения СВУ вблизи объекта.

Для проникновения на объекты обычно использовались два пути: или через общий пункт пропуска, или через лазейки в периметральном ограждении и так далее. Тут особенно ничего интересного нет. Как правило, в начале 2000-х такие лазейки были во всех заборах райотделов страны. Кстати, сейчас более-менее порядок в этом плане наведен.

Чтобы проникнуть на объект через проходную, коллеги из других субъектов даже делали на цветных принтерах милицейские удостоверения с такими, к примеру, данными: «старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан милиции Вандамов Жан Клодович», и соответствующую фотку туда лепили (Ван Дамм в капитанских погонах). Что характерно, подавляющее большинство «вратарей» (так часто называют тех сотрудников, кто стоит на «воротах», то есть осуществляет пропускной режим) на такие ксивы легко велись, то есть попросту в их содержание не вникали. Как следствие: несанкционированное проникновение сотрудника ОСБ на объект, закладка макета СВУ, обнаружение макета, разбор полетов, констатация залета, массовые репрессии.

Мы делали еще проще: запускали студентов, которые представлялись курьерами служб доставки и просили пропустить их просто так (кстати, пускали). Под одеждой студент нес макет автомата (как-то я уже выкладывал его фотку). Или кто-то из нас с внешностью посолиднее заходил в райотдел и сразу начинал наезд на дежурного (через окошко, разумеется): «Товарищ капитан, а что, докладывать оперативную обстановку старшему по званию уже не принято? Где начальник райотдела? У себя? Не звони ему, я сейчас сам до него дойду, пусть сюрприз для него будет», и все в таком духе. Конечно, беспрепятственно проникали внутрь, заходили к начальнику и ставили ему на стол пакет.

В пакете мы обычно носили самопальный макет СВУ, собранный из трех брусков старой советской оконной замазки, к которым скотчем была примотана плата от какой-то китайской игрушки с батарейкой и мигающим светодиодом, старый нерабочий сотовый телефон и бумажка, на которой арабской вязью зеленым фломастером были выведены слова, в переводе означающие что-то про аллаха. Выглядело все это, между прочим, очень даже убедительно.

Однако самыми интересными были проверки реагирования на обнаружение СВУ, особенно в начале 2000-х годов, когда в глубинке еще не всех сотрудников выдрессировали на это дело. В таких случаях мы клали пакет с нашей самодельной бомбой прямо у входа в райотдел, и скрытно наблюдали за действиями дежурной смены, снимания на видео.

Помню, был один забавный случай. Днем, часов в одиннадцать где-то, чуть в стороне от входной двери одного горотдела мы поставили наш пакетик, и принялись наблюдать. Прошло минут сорок, пока на пакет не обратил внимания какой-то заходивший в райотдел сотрудник. Видимо, он что-то сказал в дежурке, потому что через минуту на крыльцо вышел сержант и посмотрел в пакет. Видимо, зрелище нашего СВУ его настолько впечатлило, что он со страшной скоростью унесся куда-то в недра ГОВД. Через пару минут он вышел оттуда уже с дежурным (майором, что ли), который тоже посмотрел в пакет, и тоже после увиденного смылся оттуда вместе с сержантом. Дальше началась самая веселуха: Недалеко от крыльца стояли две машины. Как мы уже знали, одна из них – «Тойота Королла» - была начальника горотдела, а вторая – «Опель Кадет» - начальника СКМ (да, в провинции в то время милиционеры жили очень бедно). Буквально через три минуты после исчезновения с крыльца дежурного, из ГОВД выбежали начальник отдела и начальник КМ, которые прыгнули в свои автомобили и очень резво уехали в неизвестном направлении. Ну и потом пошли сплошные косяки, в виде: началась эвакуация сотрудников и посетителей из здания ГОВД через запасной выход, однако охрану пакета никто так и не организовал, в результате чего к нему пару раз подходили проходящие мимо гражданские люди, правда, после заглядывания внутрь стремительно уносившиеся в закат. Отдел получил «неуд», и много командиров за эту тему покарали.

Но самый эпичный случай произошел в одном небольшой сельском райотделе. Вводная аналогичная: на крыльце отдела стоит бесхозный пакет. Однако в деревнях люди по спокойнее, по рассудительнее, что ли. Поэтому после обнаружения пакета на крыльцо вышел сначала помощник дежурного, потом дежурный, потом еще кто-то из сотрудников, и еще, пока там не собралась толпа человек в двадцать. Они стояли вокруг пакета и о чем-то не спеша рассуждали, видимо думали, что делать. Минут через полчаса один из обсуждавших (как потом выяснилось, начальник местного уголовного розыска) сел в припаркованный неподалеку автомобиль ВАЗ-2106 (его личный, кстати), подъехал задом к крыльцу, достал из багажника трос, привязал его к ручкам пакета с одной стороны, а с другой – к фаркопу своей «шохи», сел за руль и в таком виде потащил пакет через весь райцентр куда-то в сторону леса. Когда мы его догнали и остановили, то он был очень удивлен, что оказывается, упорол серьезного косяка: Он искренне полагал, что совершает подвиг.

Вот такие забавные случаи вспомнились мне про антитеррор.

Основной смысл комментариев к моей недавней истории «Про загрузившегося» свелся к одной нехитрой мысли: какой же нехороший человек Денис, заявивший о взятке. Не буду спорить, Денис не соответствовал высокому моральному облику образцового строителя капитализма, да и вообще, человек он оказался очень хитровыюзанный. А ОСБ-шникам, мол, только бы «палку срубить».

Не буду спорить с обоими утверждениями. Тем более, что «срубить палку», то есть выявить сотрудника милиции-полиции, берущего взятки или получающего незаконную выгоду в свою пользу любыми другими способами, это и есть основная задача подразделений собственной безопасности внутренних дел. И сотрудникам УСБ-ОСБ, в сущности, совершенно неважно, откуда им стало о подобных фактах известно, и какими именно мотивами руководствовался человек, который такую информацию «в клювике принес».

Я вам больше скажу: в жизни только 1% заявителей (по моим субъективным прикидкам, конечно) сообщают в соответствующие органы о фактах коррупции исключительно по причине высокого уровня гражданской сознательности. У всех остальных заявителей в той или иной мере у самих «рыльце в пушку», и руководствуются они совсем другими, намного более низкими мотивами.

Я вам еще больше скажу: вообще вся оперативная работа (думаю, что не только в России) в части получения информации из конфиденциальных источников строится на трех китах: на людской зависти, жадности и подлости. В основном только эти человеческие качества заставляют людей приходить и негласно (а иногда даже гласно) сообщать о ставших им известных фактах преступлений и о тех, кто их совершил. И если вы считаете себя человеком высокоморальным, и брезгуете общаться с источниками информации потому, что они не соответствуют общепринятым представлениям о морали, то вам на оперативной работе делать нечего.

Поэтому в реальной жизни оперативным сотрудникам приходится общаться с самыми разными, но преимущественно не очень честными и хорошими людьми, но поверьте, результат этого стоит. Точнее, не так: только в ходе такого общения и можно получить актуальную оперативную информацию. Причем этими высказываниями я не открыл никакой военной тайны, все эти моменты давным-давно описаны в различной художественной (и не только) литературе.

Это была такая «небольшая» реплика, а сегодняшняя история будет посвящена еще одному случаю из повседневной практики работы подразделений собственной безопасности органов внутренних дел.

В середине нулевых годов, по весне (в середине мая, если быть немного точнее), во второй половине дня в моем служебном кабинете раздался звонок на телефон, который уже давно указывался везде как «телефон доверия». Звонил мужчина, который сообщил, что только что он на стационарном посту ДПС, расположенном недалеко от нашего города, дал сотруднику ГАИ взятку в сумме 1500 рублей за не составление административных протоколов. Также мужчина сообщил, что разговор с инспектором он записывал на диктофон своего телефона, а также у него записаны номера купюр, которые он передал инспектору. Сейчас он стоит на своей машине где-то в километре от поста, и готов написать официальное заявление.

Я немедленно отправил туда нашего сотрудника, чтобы он получил с заявителя (назовем его Иван Петрович) заявление и письменное объяснение. А сам с другим сотрудником метнулся на юрфак с целью поиска студентов для использования их в качестве понятых. Пока мы занимались этим непростым делом, сотрудник, который поехал к заявителю, отзвонился и сообщил нужные подробности.

Иван Петрович был уже в возрасте, лет около шестидесяти, он являлся жителем не нашей, а совсем другой области. У него был небольшой полукриминальный бизнес в виде агентства по подбору персонала для нелегальных мигрантов. То есть гастарбайтеры, приезжая в тот город, нигде не регистрировались, а обращались к Ивану Петровичу, который за небольшое денежное вознаграждение подыскивал им работу на стройках. Мигранты могли находиться в России без регистрации три месяца (если мне не изменяет память, могу и путать точный срок), потом им необходимо было выезжать из страны, либо регистрироваться. Иван Петрович перед истечением этого срока сажал четверых гастарбайтеров в свою «семерку» и вез их на госграницу, которую мигранты пересекали и тут же возвращались обратно, после чего у них снова появлялась возможность находиться в России еще три месяца. Бывало, что Иван Петрович вез нерусских на границу, когда срок уже истекал. Тогда они, возвращаясь обратно, платили прямо на границе какой-то небольшой штраф, и ехали снова на стройки, опять же на три месяца.

Дорога Ивана Петровича к границе проходила через тот самый пост ДПС. Поскольку мигрантов было достаточно много, то Иван Петрович ездил мимо поста часто и уже примелькался инспекторам. Они тормозили его, и если у мигрантов срок пребывания в России к тому времени уже истек, предлагали платить по 500 рублей за каждое рыло. В противном случае грозились вызвать ФМС, которое, помимо штрафов, серьезно замедляло движение к границе. Иван Петрович работал по этой схеме где-то около года, но в конце концов бизнес как-то начал хиреть, и он решил снизить издержки, то есть ДПС-никам не платить. С этой целью он приготовил полторы тысячи рублей (поскольку в тот раз вез только трех нерусских), номера купюр заранее записал в блокнот. Подъезжая к посту, он включил на телефоне диктофон, и записал разговор с инспектором. Дело в том, что инспектор сразу узнал Ивана Петровича, остановил его, проверил документы у гастарбайтеров и завел в пост, где начал рассуждения о том, что сейчас он вызовет ФМС и так далее. На вопрос Ивана Петровича, как можно этого избежать, инспектор сказал: «Да как обычно, ты что, забыл что ли?». Иван Петрович достал приготовленные полторы штуки, отдал их инспектору, а сам отъехал от поста и позвонил на телефон доверия, номер которого он узнал тоже заранее.

Я в присутствии понятых спросил по телефону номера переданных купюр и записал их на листке бумаги. После этого мы всей грядкой (с понятыми и видеокамерой) выдвинулись на пост. Там мы завели в помещение поста двух несших службу инспекторов, и предложили им добровольно предъявить содержимое карманов. Первый же инспектор (пусть будет Огородников) достал из кармана, помимо всего прочего, две купюры – тысяча и пятьсот рублей. Я положил на стол бумажку, на которой были записаны переданные Иваном Петровичем номера купюр, и в присутствии понятых сверил их. Они совпали полностью.

По какой-то случайности у меня в архивах остались фотки, сделанные потом с помощью видеозахвата с видеокассеты (наша видеокамера тогда была еще формата VHS-C), поэтому претензии по поводу качества изображения не принимаются. Приведу те, где не видно лиц (руки в кадре мои).

После оформления изъятия денег мы занялись остальной рутинной работой: опросом нерусских, копированием их документов, и так далее. Попытались поднять по этой теме следователя прокуратуры (в то время следственного комитета еще не было), но высокое прокурорское начальство отправлять следователя отказалось, мотивировав тем, что мы должны сначала собрать весь материал и отправить им, а они уже будут посмотреть. Поэтому до конца дня, то есть часов до трех ночи, мы добивали все формальности – изымали телефон, делали стенограмму разговора, и тому подобное.

Что характерно, первоначально по этому материалу прокуратурой было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, причем по каким-то надуманным основаниям. В неформальной же беседе следователь сказал, что руководство прокуратуры района не видит у этой темы судебной перспективы. Мы в итоге дошли до прокурора области (но это вообще отдельная песня), и уже он дал команду дело возбудить.

В конце концов за получение взятки инспектора ДПС Огородникова осудили к чему-то там условно (даже и не могу припомнить точный срок). Из органов внутренних дел его уволили еще раньше за совершение проступка, порочащего честь сотрудника милиции.

Не знаю, продолжил ли Иван Петрович свой бизнес и ездил ли он через нашу область, но больше он к нам не обращался и мы о нем ничего не слышали.

Вот такой был единственный случай в моей практике, когда заявитель сам документировал дачу взятки и добровольно сообщил об этом.

Очередная правдивая история будет посвящена самому обычному, можно сказать рутинному случаю из практики подразделений собственной безопасности органов внутренних дел. В ней не будет ничего сенсационного, скорее – так, просто жизненная зарисовка.

Дело было в середине 2000-х годов, причем летом. К нам в ОСБ пришел заявитель, молодой парень что-то около двадцати трех лет от роду, который сообщил, что сотрудники милиции вымогают у него деньги. Про обстоятельства он поведал вот что:

Паренек этот (назовем его Денис) работал таксистом на своей старенькой автомашине ВАЗ-2106. Где за месяц до того, как придти к нам, он днем ехал куда-то на заявку (или по заявке, не суть важно), причем торопился. В процессе торопления он проезжал через железнодорожный переезд без шлагбаума, оборудованный только семафором. Семафор уже горел красным, и перед переездом скопилась небольшая очередь. Но поезда еще не было, и Денис лихо махнул по встречке, объехал пробку, миновал железнодорожные пути и выехал за переезд. Но там его уже ждали – в пробке на другом конце переезда стоял автомобиль ДПС, из которого при виде вылетающего через переезд Дениса выскочил инспектор и махнул полосатой палочкой. Денис остановился, его усадили в служебный автомобиль, где инспекторы стали составлять протокол об административном правонарушении. Денис знал, что за такой косяк ему светит лишение прав, а поскольку он был таксистом, то в таком случае его жизнь существенно усложнялась. Он начал уговаривать инспекторов не составлять протокол, умолял, и даже пытался пустить слезу. На это один из инспекторов сказал, что если у Дениса есть знакомые гаишники, то можно позвонить им, а там будет видно.

Мы уже сталкивались с такой моделью поведения. Дело в том, что как раз в тот период времени подразделения собственной безопасности активно практиковали такой метод выявления ДПС-ников-взяточников, как «Ловушка». Это когда на дорогу запускается гражданский автомобиль с полностью «заряженным» водителем, который при виде инспекторов ДПС допускает какое-нибудь нарушение ПДД (как правило, незначительное). Если инспектора его тормозят и начинают вымораживать взятку, то такой гражданин без проблем давал им деньги (которые, конечно, тоже были «заряженные»). Ну и после этого все, как обычно: «Стоять-бояться-руки из карманов-это ОСБ!», и далее по процедуре.

Ушлые ДПС-ники в нашем городе эту фишку давно прочухали, окончательно выключили совесть, но включили смекалку, и пришли к такому способу действий: если нарушитель хочет «зарешать» вопрос на месте, то ему предлагалось позвонить знакомому гаишнику (если такой имеется). Поскольку город у нас относительно небольшой, то знакомые гаишники были если не у всех, то у значительного числа нарушителей (особенно у тех, кто мог «выкупить» права реальными деньгами). После этого знакомый гаишник просил передать трубку ДПС-никам, которым говорил: «Пацаны, это Васькин со второй роты, с кем говорю?». ДПС-ник называл свою фамилию и спрашивал: «Что, хороший человек?». Знакомый гаишник говорил: «Да, очень хороший, моего шурина племянник двоюродный по первой жене, сколько?». ДПС-ник озвучивал: «Ну, раз хороший, тогда десять (тут в зависимости от нарушения)». После этого нарушитель отпускался, но потом отдавал необходимую сумму знакомому гаишнику, который уже передавал её непосредственно выявившему нарушение ДПС-нику.

Некоторые подумают: какая сложная схема для гаишников, они же тупые, только прямо в руки деньги брать и могут. Не знаю, не знаю… Схема вполне рабочая, и позволяет подстраховаться от некоторых мелких неприятностей, вроде задержания с поличным сотрудниками УСБ при получении взятки. К тому же она действовала только при серьезных нарушениях, за которые были предусмотрены недетские санкции, и когда можно было объявить нормальную сумму, а не 200 рублей, как «за ремень».

В общем, Денису такую схему и предложили. Он немного подумал и вспомнил, что не так давно гулял на свадьбе у брата, где познакомился с одним гаишником по фамилии Жмакин, с которым вместе пили водку и который дал свою визитку со словами: «Хороший ты пацан, веселый, вот тебе мой номер, звони, если что». Денис нашел визитку, позвонил Жмакину, напомнил о себе и сказал, что у него проблема. Жмакин попросил передать трубку ДПС-нику, о чем-то с ним быстро по телефону переговорил, после чего ДПС-ник отдал телефон Денису. Но сразу он его не отпустил, дописал начатый протокол, в котором указал, что Денис ехал не пристегнутый ремнем безопасности, за что вынес ему предупреждение.

Уехав с того места, Денис перезвонил Жмакину, чтобы сказать ему спасибо, но тот ответил, что «спасибо» будет много, а вот три тысячи рублей – в самый раз. При тогдашнем масштабе цен это были не самые маленькие деньги (как сейчас тысяч пятнадцать, наверное). Денис сказал, что у него прямо сейчас таких денег нет, но Жмакин щедро дал ему две недели сроку. На том и договорились.

Но за две недели Денис нужную сумму набрать не смог, так как у него ломалась его «шестерка», и он был вынужден вкладывать всё в ремонт. После этого ему несколько раз звонил Жмакин и сначала мягко, а потом более жестко задавал один вопрос: «Где бабло?». Денис «мазался», говорил, что сейчас с баблом «напряженка» и просил еще отсрочки. В итоге денег он так и не собрал, в связи с чем и пришел в ОСБ с заявлением.

Затем под нашим контролем Денис позвонил Жмакину и выдал ему разработанную легенду о том, что буквально через день-два у него будет три тысячи рублей, которые он готов отдать для передачи ДПС-никам. Жмакин матерился, говорил, что ему самому эти деньги не нужны, а Денис подставляет его перед пацанами с первой роты, но согласился подождать еще один день.

На следующий день все прошло, как обычно. Опять же под нашим контролем Денис позвонил Жмакину и спросил, куда можно подъехать с деньгами. Жмакин «забил стрелу» в обеденное время у небольшого магазинчика, расположенного в частном секторе. В назначенное время Денис приехал к магазинчику на свой «шохе», подождал буквально пять минут, и затем на служебной машине и в форме туда прибыл Жмакин (с обеда ехал, видимо). Встретились, переговорили на улице несколько минут. Денис извинился за задержку и отдал деньги, а Жмакин еще раз повторил, что парни с первой роты его уже одолели, что ему «неудобняк» перед ними, и чтобы Денис больше так не делал, то есть вообще к гаишникам с такими проблемами не обращался, если денег нет. Весь разговор фиксировался негласной аудиозаписью. Затем они попрощались, Денис уехал как был по своим делам (на самом деле в нашу контору), а Жмакин остался с нами, у своей служебной машины, переписывать номера меченых купюр из своего кармана.

Потом мы долго и упорно кололи Жмакина, рисовали ему всякие радужные перспективы на тот случай, если он даст показания о тех ДПС-никах, которым предназначались деньги. Уже приехал следователь прокуратуры (в то время следственного комитета еще не было), который по материалам оперативно-розыскной деятельности тут же возбудил уголовное дело, и тоже присоединился к нам, обещая Жмакину всяческую «скащуху» при сотрудничестве. Потом приехал адвокат, который тоже спрашивал Жмакина, не лучше ли будет «вломить» тех ДПС-ников, а самому отскочить. Но Жмакин упорно все отрицал, и говорил, что никаких ДПС-ников он знать не знает, деньги он брал один.

Кстати, уголовное дело в отношении Жмакина было возбуждено по признакам такого преступления, как мошенничество, поскольку выходило, что он взял те деньги совсем не в связи с исполнением своих служебных обязанностей.

В итоге расследования доказательства на совершение Жмакиным мошенничества набрались, а вот на получение взятки ДПС-никами – нет. Сами ДПС-ники давали показания о том, что в тот день они составили на Дениса протокол «за ремень», и больше делов не знают – звонил он там кому, или не звонил. Опровергать это утверждение можно было только показаниями Дениса, поскольку сам факт звонка с его телефона на телефон Жмакина, зафиксированный оператором сотовой связи, не говорил вообще ни о чем. Точнее, скорее свидетельствовал о том, что Жмакин запросто мог совершить мошенничество – пообещать Денису «зарешать» проблему за деньги, хотя на самом деле ничего решить не мог. Понятно, что мы верили показаниям Дениса (какой смысл был ему врать, да и звучали они вполне правдоподобно), но одной нашей веры тут было явно недостаточно.

Так что уголовное дело по обвинению Жмакина в мошенничестве ушло в суд, где ему дали что-то условное. Из органов его, понятное дело, уволили по компрометирующим основаниям. Был ли ему какой-то профит от тех ДПС-ников, которых он не стал сдавать, а «загрузился в одну каску» - не знаю. Думаю, может адвоката они ему помогли оплатить, но не больше. Куда он потом делся и чем занимается сейчас, мне неизвестно.

Данный пост навеян воспоминаниями, возникшими на почве некоторых вопросов, заданных мне во время Прямой линии.

История эта произошла в начале двухтысячных годов, когда я уже уволился из прокуратуры и поступил на службу в подразделение собственной безопасности органов внутренних дел. В одну прекрасную солнечную летнюю субботу мне на домашний телефон позвонил некий Славик Качелькин и предложил замутить небольшой сейшн с распитием пивка.

Этого Качелькина я знал уже достаточно давно, раньше он работал следователем в прокуратуре города, а в то время, как я слышал от общих знакомых, уже уволился и ушел в адвокаты. Не сказать, чтобы мы с ним были большие друзья, но знакомы были неплохо, один раз он даже был у меня в следственной группе (это еще когда я работал «важняком» в прокуратуре области). Так что мы с ним приятельствовали, и неоднократно распивали спиртные напитки на рабочем месте (после окончания рабочего времени, конечно).

Поэтому я без проблем согласился, мы встретились со Славиком в одном из летних кафе, где сели попить холодного разливного пива нашего местного производства с вялеными карасями (караси были тоже наши, местные, так сказать, земляки). Славик по ходу разговора рисовал мне красочные картины привольной работы адвоката, за которую, по его словам, еще и очень неплохо башляли. Я наслаждался тенью, холодным пивом и земляческой рыбой, и картины Славика таяли у меня в голове со скоростью исчезновения следов пальцев рук на запотевшей стенке пивного бокала. Между прочим Славик поинтересовался у меня, занимается ли наша контора ментовским беспределом по уголовным делам. Я ответил, что занимается, но только конкретными темами, а не общими прогонами в духе: «Сержант Вася Пупкин берет взятки». Славик пообещал при случае обязательно цинкануть мне о таких фактах. Мы еще немного посидели, повспоминали былое, допили пиво, и на этом расстались.

Славик Качелькин объявился у меня в конторе через пару недель после этого разговора. Он принес официальную жалобу, из которой следовало, что сотрудники уголовного розыска по беспределу грузят какого-то парня азербайджанской национальности по фамилии, допустим, Джаббаров, по статье 111 части 1, то есть за причинение тяжкого вреда здоровью. Я принял эту жалобу, мельком пробежал её глазами – ничего интересного там написано не было. Славик еще посидел у меня, попил кофе, поболтав о чем-то, и свалил.

Где-то еще недели через три, уже в конце лета, Качелькин опять пришел ко мне в отдел и поинтересовался, как идет работа по его жалобе. Я объяснил ему, что по уголовному делу все нормально, вина Джаббарова вполне доказана, и дело пойдет в суд. Качелькин этому даже как бы и не удивился, и предложил выйти на крыльцо нашей конторы покурить. Мы с ним вышли, закурили, и тут он указал мне на стоящего неподалеку от крыльца нерусского мужчину в возрасте, сказав, что это отец того самого обвиняемого Джаббарова. Я не обратил на эту информацию особого внимания, но Славик подозвал мужчину, тот подошел, и Славик представил меня полным титулом, сказав, что именно я занимаюсь его жалобой. Разговаривать с отцом Джаббарова мне, в общем-то, было не о чем, я быстро докурил сигарету и распрощался с ними, сославшись на занятость, и сказав, что письменный ответ на жалобу мы отправим по почте.

Я уже забыл про всю эту тему, когда примерно месяца через два ко мне в кабинет зашел пожилой мужчина неславянской внешности. Некоторое время он помялся, видимо, не зная, как начать разговор, а потом спросил, не помню ли я его, ведь он Джаббаров-старший и нас знакомил адвокат Качелькин. Я припомнил: Да, действительно, это был тот самый отец обвиняемого, про которого писал жалобу Славик, и спросил, что его ко мне привело. Мужчина продолжал мяться, и кое-как мне удалось выдавить из него суть проблемы. Но от этой сути у меня произошло внезапное распрямление волосяного покрова: оказалось, что Славик Качелькин взял «под меня» у этого мужичка деньги.

А дело было так. Когда Джаббаров-старший заключил со Славиком соглашение на защиту своего сына, как с адвокатом, Славик сказал, что у него есть очень хороший знакомый в ОСБ, через которого можно порешать вопрос об отмазывании. Но для этого, как пояснил Славик, нужны деньги (точную сумму сейчас не помню, где-то триста тысяч рублей в нынешнем масштабе цен). Ту сцену с курением на крыльце Качелькин разыграл, похоже, специально, чтобы показать азербайджанцу, что действительно знаком со мной, после чего тот и передал ему деньги. Но, несмотря на это, дело по обвинению Джаббарова-младшего все равно пошло в суд. Сам Качелькин в это время технично потерялся, на звонки не отвечал, и в адвокатской конторе его тоже было застать невозможно. Поэтому Джаббаров-старший и пришел ко мне выяснять, почему так получилось.

Такой подставы я не ожидал. Нет, конечно я слышал о подобных случаях, но чтобы вот так, со мной, причем хороший приятель, с которым вместе работали, вместе водку пили… Появилось стойкое желание зарядить Славику в бубен, но я понимал, что это не выход из положения, надо наказать его, как положено.

В общем, я объяснил Джаббарову, что Славик его просто развел, ни о каких деньгах у меня с ним речи не было и быть не могло, и предложил написать официальное заявление по факту мошенничества со стороны адвоката Качелькина. Я долго вжевывал Джаббарову, что в его действиях действительно усматриваются признаки такого преступления, как покушение на дачу взятки, но, согласно примечанию к статье 291 УК РФ, если он сам напишет соответствующее заявление, то от уголовной ответственности он будет освобожден. Но Джаббаров уперся рогом и твердил, что ничего писать он не будет, никаких показаний давать не станет, и вообще, ему не так важны эти деньги, как тот факт, что он не смог отмазать сына. Я бился с ним несколько часов, но все было бесполезно. На этом Джаббаров и ушел, пообещав мне ничего не сообщать Качелькину о нашем разговоре.

Я же пошел, нет, даже побежал к «старшим братьям», то есть к «эмщикам», и объяснил, что так мол и так, пацаны, некий гнойный представитель сексуальных меньшинств по имени Славик Качелькин взял «под меня» триста рублей баблом. Причем я объяснил им, что у Славика достаточно много знакомых, с кем он вместе работал в прокуратуре, среди них есть и начальники следственных подразделений, и прокуроры, и судьи, и не факт, что он уже не берет в обе руки деньги «под них». «Эмщики» записали установочные Славика и Джаббарова, и заверили, что постараются в меру возможностей отработать эту тему.

Как именно «фэйсы» по данной теме работали, мне доподлинно неизвестно. Но через несколько месяцев я узнал, что Качелькина исключили из нашей коллегии адвокатов за то, что он взял у нескольких клиентов деньги за заключенные соглашения, а осуществлять защиту по делу не стал. Во всяком случае, официальная причина исключения звучала так, а неофициально выходило, что Славик действительно брал деньги под следователей, прокуроров и судей, только заявлять об этом никто из потерпевших так и не захотел.

Потом я слышал, что Качелькин уехал в другой субъект, куда-то в Поволжье. Там он снова стал адвокатом, но проработал недолго. Как-то он по синей грусти совершил дорожно-транспортное происшествие за рулем своей машины, причем вместе с ним ехал тоже бухущий молодой федеральный судья одного из местных судов. Когда на место ДТП приехали ДПС-ники, то Славик вместе с судьей исполнили там что-то совершенно могучее, причем с оскорблениями и угрозами в адрес гайцев и второй стороны по ДТП. Дело это получило огласку, и Славика выпнули из тамошней коллегии адвокатов, а судью уволили.

Говорят, что Славик вернулся на родину, работает юристом в какой-то частной конторе и сильно пьет. Через общих знакомых он несколько раз искал со мне встречи, якобы хотел объяснить, что все на самом деле было не так, но я отказался.