На поле площадной брани

Депопуляция населения и деиндустриализация всей страны — главный итог двух основных украинских майданов. Как и порождение мини‑майданчиков, которым нет числа

История майданов

Тюркским словом «майдан» (в переводе «площадь», «пустырь») в Украине после обретения независимости стали называть центральные площади городов. Ранее слово «майдан» применялось в литературе и реже в просторечии (например, известное стихотворение Виталия Коротича, написанное в 1968‑м и в переводе на русский язык ставшее популярной бардовской песней «Переведи меня через майдан»). С 2004 года слово «Майдан» стало синонимом украинских «цветных революций», поскольку основные события, связанные с попытками изменить политические процессы при помощи давления со стороны улицы, разворачивались на главной площади Киева — майдане Независимости.

Несмотря на то что в мире известно о двух украинских майданах (поскольку они были самыми результативными), на самом деле их было намного больше.

В 1990‑м была организована голодовка студентов, требующих расширения суверенных прав УССР — вплоть до провозглашения независимости. Романтические идеи студентов были полностью использованы более зрелыми политиками. В частности, Леонид Кравчук в процессе фрондирования относительно Москвы и Михаила Горбачева неоднократно задействовал аргумент: мы не можем пойти на те или иные шаги, поскольку пообещали студентам… Естественно, эти обещания были лишь возможностью для политических маневров. В 2000—2001 годах майдан стал центром акций «Украина без Кучмы» — после исчезновения журналиста Георгия Гонгадзе. Эти акции рассматриваются как прелюдия к первому Майдану, репетиция «цветной революции». В 2002‑м на майдане Независимости начались акции «Восстань, Украина!», также направленные против Леонида Кучмы и его режима. В 2010 году там же проявился «Налоговый Майдан» — всеукраинская акция малых и средних предпринимателей, направленная против попыток власти принять новый Налоговый кодекс. В 2011‑м — «Языковой Майдан»: акция против нового языкового законодательства (более сбалансированного и предоставляющего возможность для развития русского языка и языков национальных меньшинств).

То есть под словом «майдан» теперь понимают любое массовое протестное действие, растянутое во времени и подразумевающее в качестве цели некие политические изменения в стране.

Многие эксперты считают, что Майдан своими корнями произрастает из старых форм коллективных собраний (древнерусское вече, казацкие рады, в том числе «черные рады», повстанческие комитеты времен Украинской Народной Республики). Написанное в 1919 году классиком украинской литературы Павлом Тычиной стихотворение «На майданi бiля церкви Революцiя iде. Хай чабан — усi гукнули — за отамана буде» («На площади возле церкви Революция идет. Пусть чабан — все крикнули — будет атаманом») стало фактическим эпиграфом к политическим процессам последующего столетия.

XXI столетие: новые особенности

Однако в ХХI веке добавились новые особенности.

Во‑первых, Майдан по своей сути — как и большинство «цветных революций» — стал формой активизации внутриукраинских компрадорских сил, желающих под благородными лозунгами внедрить в Украине систему внешнего управления и обеспечить господствующее положение транснациональных корпораций.

Естественно, подобная цель не артикулировалась. Говорилось скорее о «справедливости», «европейском выборе», «прогрессе» и т.д.

Во‑вторых, Майдан стал не стихийным, а хорошо подготовленным, тщательно спланированным, структурированным и финансируемым из‑за рубежа процессом.

Этому процессу предшествовали несколько этапов:
♦ развитие в Украине сети Фонда Сороса и других западных фондов, которые проводили селекцию кадров, их обучение, разрабатывали единую мировоззренческую картину, общие дефиниции и т.д. То есть работали над созданием интеллектуальной среды с триадой нерушимых принципов (Запад — рынок — либеральные ценности);
♦ превращение данных принципов и ценностей в мейнстрим, в том числе и на уровне политических институтов и институтов власти (в 1990‑е и в начале нулевых практически все партии в Украине использовали в своих программах триаду «Запад — рынок — либеральные ценности», не пытаясь ставить под сомнение ее правильность);
♦ проведение тренингов и семинаров для единомышленников (в том числе с выездом за рубеж): первоначально «тренинги личностного роста», предусматривающие вычленение потенциальных лидеров, далее тренинги по построению коммуникационных сетей и другие практические занятия с привлечением иностранных специалистов (в основном представителей фондов, а также радикальных структур типа «Кмара» в Грузии или «Отпор» в Сербии);
♦ создание управляемых средств массовой информации, журналистских, студенческих и прочих интеллектуальных объединений, сети общественных организаций и экспертного сообщества.

Таким образом готовится инфраструктура под будущую «цветную революцию». Следующий этап — организация боевых отрядов под видом лагерей военно‑патриотического воспитания и спортивных объединений.

Особенно эта тема стала популярной накануне второго Майдана: в 2012—2013 годах в Карпатах, в Черниговской, Волынской, Ровенской и Житомирской областях абсолютно легально действовали лагеря для молодежи, которые учили в том числе тактике поведения в условиях «войны в городе». При этом Служба безопасности Украины, несмотря на многочисленные сигналы, не обращала внимания на данные факты, считая, что ситуация в стране является стабильной.

Технологии, разработанные и описанные почти полвека назад американским политтехнологом Джином Шарпом (1928—2018), ставящие во главу угла и самого протестного движения ненасильственные методы достижения политических целей, в полной мере были апробированы во время украинских майданов (как ранее и в ходе других «цветных революций», а также «арабской весны» 2010—2012 годов).

Главный акцент при этом делается на исключительно «мирном» характере акций протеста — с попыткой спровоцировать сторонников режима на силовые методы по разгону протестующих.

Применение силы со стороны власти является сигналом: у режима сдают нервы, его необходимо методично добивать. При этом создается негативное реноме в СМИ, производится пропагандистская обработка общественного мнения.

В Украине в ноябре 2013‑го было заявлено, что «власть избила студентов, почти детей», это вызвало волну возмущения у простых обывателей, режим начал вызывать отвращение. Спустя пять лет стало известно, что средний возраст «детей», пострадавших в акциях 30 ноября 2013 года, был в районе 40—42 лет.

На следующем этапе подключаются известные общественные деятели и политики из‑за рубежа (самый известный «дежурный по «цветным революциям» — французский философ из окружения Джорджа Сороса Бернар Анри Леви, приезжающий в ту или иную страну как предвестник новых революционных процессов). В ходе событий на Майдане и в 2004, и в 2014 годах Украину посетило огромное количество политиков, общественных деятелей, а также деятелей культуры, которые дополнительно идеологически усиливали Майдан, делая его популярным в среде молодежи и либеральной интеллигенции.

Внутренние предпосылки. Как не проспать

И первый Майдан, и второй (события 2013—2014 годов получили название «Евромайдан») координировались непосредственно из‑за рубежа (архитектором второго Майдана называли первого заместителя посла США в Украине Джорджа Кента), однако движущие силы обоих находились непосредственно в Украине.

Организовать Майдан исключительно при помощи внешних сил, не имея широкой опоры внутри страны, практически невозможно. Это показывает опыт большинства «цветных революций».

В качестве предпосылок «цветной революции» выступают:
♦ недовольство значительной части населения (не менее 60 процентов) своим социальным положением, социальными лифтами, невозможностью самореализации, замкнутостью системы власти и т.д.;
♦ падение авторитета власти, десакрализация государства в глазах граждан;
♦ активное ожидание перемен в обществе, при этом само понятие «перемены» является скорее иррациональным, без четкого осознания результата, но с акцентом на самом процессе («народ хочет драйва и хайпа», — говорится в таких случаях);
♦ острое ощущение несправедливости, подогреваемое средствами массовой информации и структурами «третьего сектора».

И в 2004, и в 2013—2014 годах власть проспала эти предпосылки, не уделив им должного внимания. При этом социологические данные в конце 2013‑го показывали, что уровень недовольства ситуацией в стране достигал 86—88 процентов, но при этом уровень поддержки президента Виктора Януковича составлял примерно 28 процентов, и ни один из его оппонентов не мог похвастаться поддержкой выше 15. В 2004 году уровень поддержки власти в стране составлял около 42 процентов, при этом 74 процента граждан считали, что Украина развивается в неправильном направлении.

То есть получался своеобразный когнитивный диссонанс: значительная часть общества не поддерживала действия власти, но при этом готова была поддержать власть на выборах. Наличие этого диссонанса не волновало власть: она обычно видит лишь рейтинги, но не тенденции.

Радикализация и «горе побежденным»

При том, что события 2004 и 2013—2014 годов в Украине имели немало общих черт, все же необходимо выделить отличительные моменты и особенности.

Во‑первых, события 2014‑го носили характер государственного переворота, который был лишь замаскирован под «мирные акции протеста». Изначально ставка была сделана на нелегитимную форму отстранения Виктора Януковича от власти.

В 2004 году ставка делалась на «альтернативную легитимность»: пересмотр результатов президентских выборов, использование непредусмотренных Конституцией форм («третий тур») для разрешения кризиса.

Во‑вторых, в 2004‑м Майдан завершился компромиссом между элитами, результатом которого стали изменения в Конституции и превращение страны в парламентско‑президентскую республику с отсроченным во времени ограничением политических возможностей президента‑победителя. Не было серьезных преследований представителей старого режима. Спустя полтора года сторонники Виктора Януковича вернулись в правительство, а в 2010‑м взяли всю полноту власти в свои руки.

В 2014 году победители действовали по принципу «горе побежденным»: никаких компромиссов с представителями предыдущей власти, жесткая люстрация, преследование инакомыслящих, навязывание своей политической доктрины в качестве единственно правильной.

В‑третьих, Майдан‑2004 был действительно ненасильственным. Майдан же 2014‑го повлек за собой десятки жертв, точное число которых неизвестно по сей день. В 2004 году у протестующих не было оружия. В 2014‑м протестующие захватили оружейные склады, кроме того, есть данные о том, что оружие поступало из‑за границы.

В‑четвертых, в деятельности Майдана 2004 года не было радикальной составляющей. Инициаторы Майдана тогда открестились от пытавшихся примкнуть к ним радикально настроенных группировок, выдержав акцию в национально‑демократическом ключе. В 2014‑м (особенно на завершающей стадии Евромайдана) инициативу перехватили именно радикально настроенные группировки, задававшие тон в последние дни переворота.

В‑пятых, у Майдана‑2004 был четко определенный лидер — Виктор Ющенко. Четко прописанная программа действий и программа преобразований в стране. У Майдана‑2014 не было ни лидеров (триумвират Виталий Кличко — Арсений Яценюк — Олег Тягнибок слабо контролировал процессы на Майдане и исполнял роль скорее переговорщиков с властью, чем реальных лидеров). Также попытки создать единую программу деятельности на случай победы натолкнулась на слишком различное понимание целей и задач Майдана со стороны разных групп и отдельных активистов.

В‑шестых, Майдан‑2004 был продуктом, основанным преимущественно на внутренней политической повестке (выборы, фальсификация, необходимость восстановления справедливости и т.д.). События 2013—2014 годов лежали в плоскости внешней парадигмы (членство в Евросоюзе как перспектива, подписание соглашения об ассоциации с ЕС, выбор внешнеполитического вектора развития и т.д.).

В‑седьмых, Майдан‑2004 не был антироссийским по своей сути. Первый свой визит в качестве президента Украины Виктор Ющенко, пришедший к власти на майданной волне, совершил именно в Москву. Майдан‑2014 был антироссийским изначально (кричалки «Хто не скаче, той москаль», заявления о российских войсках, идущих разгонять Майдан, обвинения в адрес Януковича, который якобы решил сдать Украину Путину и т.д.). В последующем жесткая антироссийская риторика «второго Майдана» спровоцировала так называемую «русскую весну» 2014 года.

В‑восьмых, в 2004‑м Майдан носил характер буржуазной революции, которую с легкой руки политолога Дмитрия Выдрина окрестили «бунтом миллионеров против миллиардеров». В 2014 году речь не шла о смене социальной структуры общества. Речь шла просто о взятии власти в свои руки — в интересах внешних игроков.

Отсюда девятый момент различий: власть, пришедшая в 2004‑м на волне Майдана, не была компрадорской по своей сути. Да, она была алчной, коррумпированной, непрофессиональной, но в то же время она не столь зависела от внешнего фактора и внешнего управления, чем та, которая укрепилась во властных креслах после 2014 года.

В результате второго Майдана мы увидели приход абсолютно управляемой и зависимой от воли внешних игроков команды, воплощающей внешние пожелания и требования по отношению к украинской экономике, да и к самой государственности.

И наконец, десятый момент: Майдан‑2004 не вел к демонтажу основ суверенитета и целостности Украины, в то время как Майдан‑2014 стал антитезисом по отношению к основополагающему, базисному документу — Декларации о государственном суверенитете УССР от 16 июля 1990 года (на основе этого документа были приняты Акт о независимости Украины 24 августа 1991 года и Конституция Украины 28 июня 1996 года). Целый ряд базисных моментов, заложенных в Декларацию, был отменен и пересмотрен по результатам событий 2013—2014 годов.

Именно поэтому второй Майдан по своей сути является скорее контрреволюцией, чем революцией.

Общие признаки: шоу, ложь, а после — хаос

В остальном было и немало похожих моментов — и не только во внешнем проявлении, месте действия, стилистике.

Первое и главное, что объединяло два майдана, — форма: массовая акция, доходившая до 100—150 тысяч человек (пропагандистские утверждения о миллионе участников — это преувеличение), при грамотном создании телевизионной картинки выливавшаяся в бесконечное человеческое море. Данная форма предполагала наличие сцены, на которой постоянно выступали ораторы, политики, музыканты, поэты и гости из‑за рубежа, массовки с хорошо построенной самоорганизацией и «дискотеки» — для молодежи, которая приходила на Майдан поглазеть и ради «драйва».

Второе: бессрочность акции и создание укрепленного лагеря в самом центре Киева.

Третье: обязательная демонстративная поддержка со стороны Запада, присутствие «американского» или «соросовского» следа в акциях.

Четвертое: «расползание» Майдана по стране, создание мини‑майданов в других регионах.

Пятое: ставка на субъектность Майдана, превращение его в субъект политического процесса. То, что и Кучма, и Янукович пошли на переговоры с Майданом, фактически признав его в качестве политического института, начали идти на поводу у лидеров Майдана, было основным достижением Майдана.

Практика показывает, что власть должна игнорировать нелегитимные формы, созданные для давления на официальные институты, — это дезориентирует и дискредитирует лидеров любой «цветной революции». Украинские власти это не поняли ни в 2004, ни в 2014 годах.

…Плюс деиндустриализация всей страны

Майданы стали настоящей проблемой для Украины, событиями, которые реально затормозили развитие социально‑экономических процессов в обществе, подорвали систему балансов (как внешнеполитических, так и внутриполитических), посеяли смуту и привели к частичной потере суверенитета Украины. Жан Жорес когда‑то назвал революцию «наиболее варварским способом прогресса». В истории с украинскими майданами прогресс отсутствовал напрочь.

За 2014—2015 годы ВВП Украины сократился примерно на 17 процентов. Если в ноябре 2013‑го (накануне Евромайдана) курс украинской валюты составлял 8 гривен за 1 доллар, то в ноябре 2015‑го — уже 23 гривны за доллар. Инфляция в 2014‑м составила 24,9 процента, а в 2015‑м — уже 43,3, что привело к сокращению емкости внутреннего рынка и снижению инвестиционной привлекательности Украины.

Одним из последствий Майдана стало ускорение процесса деиндустриализации страны. В результате заметного падения промышленного производства в первые два года после победы Евромайдана Украина практически полностью утратила экономический кластер, производящий продукцию с высокой добавленной стоимостью (машиностроение). Значительные потери понесли такие отрасли украинской экономики, как горно‑металлургический комплекс, энергетическая (производство угля), химическая, пищевая и другие. Зато удельный вес аграрной продукции в ВВП страны вырос с 10 процентов в 2013‑м до 17 процентов в 2017‑м. В первом полугодии 2018 года продовольственные товары и сельскохозяйственная продукция составили 36,7 процента украинского экспорта, в то время как продукция металлургического комплекса — 26,9, а продукция машиностроения — 11,8.

Решение лидеров Евромайдана после прихода к власти полностью довериться в финансовых вопросах Международному валютному фонду привело к тому, что практически все социальные льготы для населения были ликвидированы, пенсии сведены к минимуму, а в стране установлены жесткие тарифы на коммунальные услуги.

В 2014‑м тарифы на коммунальные услуги выросли на 123 процента и составили до 20 процентов от дохода семей. Позже (в 2016, 2017 и 2020 годах) тарифы продолжали расти, что приводило к попыткам организации новых акций протеста.

Таким образом, Майдан как форма «цветных революций» привел страну к плачевным последствиям. Соглашение об ассоциации с Евросоюзом, отказ от подписания которого породил Евромайдан, было подписано в 2014 году, но реалии оказались таковы, что данное соглашение носило драконовские формы и было крайне невыгодным для Украины.

Продолжились деиндустриализация и депопуляция населения, массовый отток рабочей силы, народ разуверился в будущем. Единственное положительное завоевание послемайданных властей — обретение безвизового режима с Евросоюзом — нивелировалось из‑за ограничений, связанных с пандемией коронавируса.

По большому счету, в этом немало закономерностей: революции должны давать не только деструктивную программу (свержение прежнего режима), но и программу конструктивную (построение нового общества, понимание ресурсов и методов для достижения целей).

Перевороты, сопровождаемые уверенностью в том, что «заграница нам поможет», чреваты большими разочарованиями: за границей нет настоящих филантропов, думающих о счастье другой страны. Расплата подчас оказывается довольно тяжелой. Впрочем, Украина является живой иллюстрацией к данному тезису.

Константин БОНДАРЕНКО, руководитель фонда «Украинская политика» (г. Киев).

Спецпроект "Привкус цветных революций"

Запад все больше раздражается от вранья Зеленского о скором проигрыше России.

Запад устал от постоянного вранья президента Украины Владимира Зеленского о скором проигрыше России. Об этом сообщила французская газета L'Opinion.

По информации источника, сторонники Киева становятся все более раздраженными. Также они видят, как Украина устала от конфликта из-за огромного количества потерь, дефицита рук и экономических проблем.

В издании отметили, что это все больше напоминает осенне-зимнюю депрессию, которую вызвал эффект «похмелья» от обещаний Зеленского. На этом фоне источник сам задаётся вопросом, а не пора ли Западу перестать фантазировать по поводу победы Украины и начать уже решать политические вопросы с Кремлем.

https://www.mk.ru/politics/2023/12/25/lozh-zelenskogo-o-ross...