Учился со мной в институте Леха. Спокойный такой парень из Минвод, без загибов и особых странностей. Впрочем, одна странность все-таки присутствовала - одногруппники всегда называли его Алексом. Не Лехой, не Лешкой, не Алексеем и даже не Юстасом. А именно Алексом. Однажды я поинтересовался - а с чего бы это вдруг? И получил ответ, что у "американцев" так принято.



Лешка с детства любил языки. Ничего не попишешь, страсть - дело необъяснимое и плевать, что она, как и водка, есть первый шаг к дальней дороге и казенному дому... Казенного дома юному полиглоту избежать удалось, а вот дальняя дорога нарисовалась немедля. Победитель олимпиады Ставропольского края по английскому языку получал крайне своеобразный приз - возможность поучиться в настоящей американской школе. Угадайте с трех раз, выиграл ли Алекс ту олимпиаду?

Долго ли коротко, но пока оформляли документы и тянули резину, школу в России Алекс уже закончил. Не дождавшись вызова в Америку, он поступил в институт и уже собрался заселяться в общагу. Именно в этот момент все необходимые для поездки бумаги вдруг странным образом оформились. Помаявшись на перепутье, Лешка пошел к декану и все рассказал. Декан почесал репу, покрутил в руках бумаги и решил, что возможность год поучиться в Америке - для студента вещь архиполезная. Что ни говори, а удачное расположение звезд на небе иной раз бывает очень даже в кассу. Не проучившись и дня, Леха ушел в академку. Впереди его ждала солнечная Айовщина.

Жить его поселили в американскую семью. Семья оказалась весьма колоритной даже по меркам Айовы.Крайне набожные американцы у которых впридачу ко всему было пять детей - трое своих и двое приемных. Впрочем, детей на самом деле было шесть.

Роль шестого - злого инфант террибля, исполнял папаша отца семейства. Старый расист и антикоммунист,большой любитель виски и бейсбола. Для него в мире существовало ровно два зла - негры и коммунисты. Лучшими же своими годами бывший стрелок бомбардировщика считал время войны в Корее, когда он отбивал атаки Мигов и как мог боролся с "желтой коммунистической угрозой".

Видать он крепко достал в детстве своего сынка, который в итоге стал его полной противоположностью. Тихий, спокойный, набожный, непьющий сын считал что все люди братья и им надо помогать. Когда третий ребенок уже подрос, в голове у него что-то перемкнуло и они с женой решили усыновить четвертого. По иронии судьбы, четвертый ребенок оказался из Кореи...

Дед впал в яростный запой. Проорав про желтых макак, он заперся и пару дней не выходил из комнаты. Через закрытую дверь можно было услышать, что все негры козлы и неразборчиво про бомбы на Пхеньян и Ичхонский десант. Причем здесь негры он не объяснил, но узнав что ребенок из Южной, а не из Северной Кореи все-таки успокоился. Да и в душе он был все-таки неплохим дядькой. Однажды он даже покачал ребенка на руках, ласково напевая про то, что скоро они полетят в полет на родной "суперкрепости" и разбомбят всю Корею нахрен.

Проблема случилась с пятым ребенком. Тот был из Вьетнама. К сожалению родителей, Вьетнам был единой страной, к тому же полностью социалистической. Деда пришлось успокаивать гораздо дольше. В паузах между воплями "отомстим за французов. Дьенбенфу навеки" и "На Сайгон! На Сайгон!" деду втолковывали, что мир изменился. Дед продолжал пить и орать, что мир как был, так и остается полным дерьмом и вся эта хрень исключительно из-за коммунистов и либеральной сволочи. Под конец он опять брался поминать любимых негров. Виски стекало на пол и протекало в гостиную. Деду грезилось что это напалм или на худой конец Оранж-Б.

Через пару недель запоя дед соскучился по бейсболу и вышел из заточения. А потом ему сообщили про приезд русского...

Дед с мрачным видом купил ящик виски и молча заперся в комнате. Сын, благоразумно опасаясь вылета пустой бутылки, не решался заходить в комнату и просовывал записки под дверь. Ответы на записки дед передавал открытым текстом голосовым телеграфом. К уже знакомым тезисам о прогнившем мире добавилось поминание полярных медведей и балалайки.

Лишь бумага из школы, в которой было указано, что русский приезжает учиться всего на один год смогла убедить деда, что Армагеддон в котором негры мчатся с балалайками на медведях несколько отодвигается. Он еще на всякий случай поразведывал обстановку, на тему гнусного обмана, но так и не найдя подвоха смирился.

С Алексом они потом вели проникновенные беседы о геополитике и спорте. И после того как сошлись на том, что баскетбол - игра для идиотов даже подружились. Расстроганный дед втирал русскому, чтобы они там в Москве не верили неграм и обязательно повесили всех либералов на фонарях. На либералах случился очередной консенсус и дед смахнув со щеки слезу, пригласил Алекса с собой на рыбалку. И уже во время рыбалки, сильно покраснев, он признался Лешке, что МиГ-15 был все-таки неплохой самолет.

©_tezka

Решила бросить первый пост (проверка на актуальность)
З.Ы. За корявость не ругайте,так и было задумано"

И вообще я хочу быть твоей женой!
Пусть нелюбимой, зато говорящей: «Мой
Муж рано зовет домой,
Чтобы не изменяла.»

Знаешь, наверно, тогда был бы у жизни другой покрой
И вкус, и цвет, и фасон.
Я вставала бы утром в пять часов,
Готовила завтрак.
Будила бы поцелуем и словами: «Просыпайся, пора, родной...»

Ты бы щурился, от яркого света сквозь тюль,
Собирался лениво, говорил: «Приходи к восьми в вестибюль,
Буду ждать, сходим в кафе,
Как в старые–добрые времена.»

Я, наверное, напилась бы белого вина
И стала нести несусветную чушь,
Ты бы отвёз меня домой, поставил под холодный душ.
Я заплакала, извинилась, сказала бы, что вспомнила лето.
Потом начала бы стыдиться, ведь я же совсем раздета.

«Уже поздно, давай спать, завтра привезут мебель».
Я бы легла, но уснуть не смогла бы –
В голове канитель.
И мысли, какие бывают только по-пьяни.
Часа в два ночи собралась бы звонить твоей маме.

«Абонент недоступен». Зато тебя разбудила.
«Солнце, ты знаешь, я новое платье купила».
Ты улыбнулся бы: «Да, хорошо, но давай-ка уж спать».
«Ах да, ведь мне часа через три вставать!»

И на плече бы уснула,
Ты боялся бы шелохнуться.
Наутро, с такой больной головой, что только бы не рехнуться,
Готовила сырники. Кстати, с чем ты любишь?
Ты просыпаешься, так искромётно шутишь
Над моей прической.

А потом взволнованно:
«Милая, с тобой всё в порядке?»
Я: «Ну, конечно, всё хорошо».
А ты пока ел бы, обеспокоенно глядел на меня украдкой.

Потом появились, быть может, бы дети –
Два дьяволёнка.
Я так хотела ребёнка,
Что была б всех счастливей на свете.

Мы бы старели, а они оканчивали обучение в ВУЗах,
Сынок был благородным и смелым, как старик Крузо.
А доченька была бы отличницей, но вредной, несносной девчонкой –
Вся в меня. С душой мятежной, глубокой.

Потом родились бы внуки
А, может быть, мы были бы одиноки.
Я варила бы тебе супы,
Мыла бы сапоги, штопала бы носки.
С каждым годом становились бы наши узы всё более крепки.

А одним воскресным утром я бы не проснулась.
Не разбудила бы тебя поцелуем, в ухо не улыбнулась.
Ты поплакал бы денёк, кинул в меня гость земли.
А без меня бы мир поблёк,
Холодней и горше стали дни.
И ты меня догнал бы через год.
(17 апреля 2011)