Территория Добра. Часть 2.
Старый железный мост, построенный еще при Императоре, кажется, Николае Втором, теперь не просто соединял берега, но и разделял две территории, диаметрально противоположные. Куда там Северу и Югу в местечковых американских войнах! Это больше похоже на отношения орков и эльфов.
Со стороны Добра внимательные пограничники очень вежливо обшмонали меня, предупредили, что я смогу вернуться только в ближайшие четыре дня, и, практически заливаясь слезами по моей загубленной душонке, отправили в путь.
Со стороны Зла меня встретили раздраженные пограничники, причем казалось, что они бесились из-за необходимости носить форму. Один мужик начал шарить в моей сумке, но наткнувшись на прокладки, брезгливо вернул.
- Так, слушай правило: если что-то случилось – ты сама виновата. Обратно можешь вернуться, когда захочешь или, - хохотнул мужчина, - когда сможешь, мы никого не держим. Что там еще по инструктажу?
- Да хз. Юрок не вернулся, а ведь он придумывал эту хрень.
- Ну и ладненько. Добро пожаловать на сторону Зла.
А что? Мне пограничники понравились, нормальные вроде, без перегибов. И нет ощущения всеобщего сумасшествия. Забавно, что Добро охраняет свою границу тщательнее, чем Зло.
Перед мостом висел транспарант, точнее, длинная белая тряпка, на которой кто-то старательно начал писать черной краской «Территория…», затем ему, видимо, надоело, он ляпанул пару клякс и ушел, затем другой человек небрежно дописал «Свободы». И снизу третий художник вставил мелкими буковками «зла, тьмы, мракобесия. Берегись, муахаха».
От моста до более-менее населенных районов нужно пройти километра два-три. И меня вряд ли кинутся подвозить добросердечные попутчики. Я вздохнула и пошла потихонечку по обочине, но не прошло и минуты, как рядом тормознул Логан. Уточняю, Рено Логан, а не тот, что Росомаха.
- До города подкинуть?
- Ага, - ну ничего себе, не ожидала. Хотя может, он меня куда-нибудь завезти хочет и … Блин, а что потом? Изнасиловать? Убить? Продать на органы? Фигня какая-то, не могут люди за две недели так перемениться, если им уколы не вгонять, конечно.
- Пятихатка!
А, все, диссонанс рассосался. Деньги я прихватила с собой, но просто так их тратить не собиралась.
- Тут ехать пару минут! Пятьдесят максимум!
- Зато пешком чалить полчаса. Четыреста пятьдесят!
- Так я и не старушка, дойду. Пятьдесят!
- Ну и иди. Понятно, почему тебя с той стороны выперли! – и уехал.
Реально уехал. В ту же сторону, куда мне и надо. Причем бесплатно, а мог бы и заработать чуток.
Когда я добралась до домов, то заметила, что на улице подозрительно много людей, словно тут митинг. Многие из них были в свободных куртках или толстовках с натянутым капюшоном или в солнечных очках.
Один из проходивших внезапно остановился и рявкнул на меня:
- Чего уставилась? Че надо? – и напряг руку, собираясь вытащить что-то из глубин куртки, и я совсем не была уверена, что хочу увидеть, что именно.
- Нет. Ничего не надо, - и опустила взгляд. Теперь понятно, почему они в капюшонах. Чтобы не было видно, куда они смотрят. И понятно, почему они руки держат в карманах.
Я последовала примеру большинства: уставилась в землю строго перед собой, руки засунула в карманы, пусть думают, что у меня там тоже что-то лежит. Потом мне стало смешно, вполне вероятно, что у них там, как и у меня, скрепка, доисторический чек из магазина и монета.
Что теперь делать? Искать квартиру на пару дней или попробовать стукнуться к знакомым? Или лучше сегодня же вернуться обратно, в безумный наркоманский рай света и добра? Если бы не угроза потери рассудка, я б вернулась, но становиться такой же, как те зомбированные ангелы? Бррр.
И тут я увидела будку. Черную Будку с надписью: «Долбанись!». Это они прямым текстом нас предупреждают? Вокруг нее шныряло несколько парней с хитрыми мордами, но к окошечку никто не подходил. Интересно, здесь тоже делают укольчики?
Я решила подойти и спросить. А почему бы и нет? Постучала в окошко, никакой реакции. Еще постучала. Пнула ногой. Осмотрела будку на предмет графика работы, снова пнула. Наконец, окошко открылось:
- Ну? – лениво произнес дядечка-пенсионер.
- А у вас тут что-то дают, чтоб быть как все? – дурацкий вопрос, но не спрашивать же: «Дядя, уколоться есть чем?».
- Ага, по морде.
- Блин, на той стороне все принудительно проходят какую-то процедуру. А на этой стороне? – бесят меня такие остряки, вечно теряюсь с ответом. И придумываю его уже ночью, лежа в кровати. Такой шикарный, хлесткий, остроумный, но такой запоздавший.
- А на этой стороне все, кто отказался ее проходить. Но если хочешь, могу тебе вколоть.
- Что вколоть? – говорит так, словно я его еще и умолять должна.
- Озверин, блин. Надо или нет?
- Ну давай, - а ведь не хотела ничего колоть, просто узнать собиралась.
- Пять тыщ, - флегматично ответил дядечка.
- Чего? Да ты охренел что ли? Это вообще кому надо: тебе или мне?
- Ну вот, за бесплатно озверела, – и закрыл окошко.
Я в полной обалдении стояла перед этой дурацкой будкой. Вот уж, действительно, долбанись. Зато выяснила, что здесь ничего людям не колют. Интересно, это означает, что все люди изначально злые, а доброту нам прививают по жизни? В прошлом – через книги, фильмы и бабушкино «будь хорошей девочкой», а сейчас – через фармацевтику?
- Псс, слышь, иди сюда, - позвал один из крутившихся неподалеку парней.
- Че надо? - а ведь всего и часа не прошло на этой территории, как меня уже всё бесит. Зато свою злость я могу ощущать свободно, без долбаных ограничений, кастрирующей вежливости и показной успешности якобы счастливого человека.
- Ты с той стороны приехала, да? Можешь вернуться обратно? – полушепотом проговорил он.
- Ну да.
- Есть серьезный разговор, давай отойдем в сторонку.
Конспиратор хренов.
- Говори тут.
- Есть возможность обойти их процедуру.
Ого! А вот это действительно интересно! И я согласилась уйти подальше от людных улиц. Стоило только нам отойти, как он расслабился, снял капюшон и вытащил руки из карманов. В одной из них лежал шприц с бесцветной жидкостью.
- Смотри, это новая штуковина, называется «Притворщик». Под ней ты будешь вести себя так, как нужно им: улыбаться, махать, что-то там еще. А думать и чувствовать будешь сама. «Притворщик» расслабляет мышцы лица, а при полном расслаблении уголки рта чуть приподнимаются, как бы в улыбке. Слышала про улыбку Будды? Это он не улыбался, а просто расслаблял лицо.
- Я и сама так могу прикинуться, они же, наверное, будут следить, сделала я процедуру или нет.
- Согласен. Самое трудное в разработке «Притворщика» было получить такой же отзыв, как на процедурный укол.
- В смысле?
- Никто за тобой не будет постоянно следить. Это слишком сложно и затратно. У полицейских есть аппарат, который при касании кожи показывает, есть ли у тебя в крови «Добро» или нет. Так вот «Притворщик» дает стопроцентный отклик в течение недели.
- А потом что?
- Дальше мы еще не проверяли. Притворщик разработали всего неделю назад. Может, он и месяц будет давать отклик, а может, и год.
- А что ты сам не перейдешь туда, раз есть такая штука?
- У меня невосприимчивость Добра.
- В смысле? – удивилась я.
- Не действует на меня та процедура, словно водичку вкололи. Кстати, если тебя вдруг заставят насильно пройти процедуру, то есть еще такая штуковина, - и достал другой шприц, с голубоватой жидкостью, - «Антидобро». Понятно, что он аннулирует действие «Добра». Разработан на основе данных таких, как я. Только после процедуры добровольно никто себе Антидобро не вкалывает, так как это незаконно. Наоборот, они чешут в полицию сдаваться и сдают всех подельников. Вот такая закавыка, - и парень взгрустнул.
Ничего себе, тут ребята развели деятельность. Только бессмысленно, вряд ли тут будет широкий рынок сбыта. И тут я аж похолодела… Вряд ли будет широкий рынок сбыта, если только через какое-то время не начнется война между добром и злом. Как в классическом фэнтези. И добро, скорее всего, будет в наступлении.
- Почем продаешь?
- Каждый за пять тысяч. Но есть и другие варианты.
Мы сидели на кухне у Пашки и ждали, пока сварятся пельмени. Кстати, за килограмм я отдала пятьсот рублей, да и остальные цены на продукты тоже не радовали: обычная буханка белого хлеба стоила сотню, мяса вообще не найти. Парень объяснил резкое подорожание тем, что основные склады продукции и производства находились на той стороне. Я в этом городе всю свою жизнь прожила и никогда не задумывалась, где и что у нас расположено.
- А как же правительство? Есть же какие-то регламентированные цены, да и вообще, почему оно не вмешивается в эту абсурдную ситуацию? Почему полгорода подсадили на неведомую хрень, уже куча времени прошла, и никто не почесался?
- Мы тут строили предложения. Один из вариантов - правительство просто обкатывает на нас эксперимент, который при удачном стечении обстоятельств распространит на всю страну. Другой вариант: наш город отдали под игру каких-то олигархских деток, типа они поспорили, кто сильнее: добро или зло, и решили провернуть такую локальную игру. В любом случае по центральным каналам про наш город ничего не проходило. Да и о чем говорить: все спокойно, народ счастлив, даже сверхсчастлив, - Павел проговорил это с каким-то остервенением.
- У тебя там кто-то остался?
- Да. Тебе повезло, ты начало благополучно пропустила, а тут такая жесть была. Я жил в северной части города с родителями. Знаешь, обычные такие родители, чем-то на старших Ворониных похожи, постоянно друг с другом ругались, даже не ругались, а разговаривали так. С утра мама готовила блинчики и говорила отцу, типа, вот я с утра не поленилась, затеяла тесто, а ты неделю не можешь кран починить, а он капает, а она уснуть из-за этого не может. Он отшучиваться начинает, потом злится. Я даже внимания не обращал.
В то утро я проснулся, а на кухне овсянкой пахнет. Я ее с детства терпеть не могу, отец тоже на дух не переносит. Прихожу на кухню, а там папа за обе щеки наворачивает кашу и нахваливает. Мама с улыбкой подбегает ко мне: «Доброе утро, сынок. Я вкусную кашу приготовила, и очень полезную, садись, сейчас наложу!». Папа тоже улыбается, желает приятного аппетита.
Пашка развернулся к кастрюле и резко начал размешивать пельмени. Я услышала пару судорожных вздохов.
- Вроде обычная семья, да? Но у нас не было такого никогда. Словно к ним в головы инопланетяне вселились и изображали киношную идеальную пару. Отец чинил кран, делал маме комплименты, она же ни разу не ругнулась, не сказала мне убраться в комнате. А ближе к обеду они мне сказали обязательно пройти в центр Добра. Отец пошел со мной, сдал меня в эту будку, объяснил, что сын почему-то не проникся новыми правильными идеями. Мне сделали укол, а я стоял там, как дурак, и пытался понять, что вообще происходит. Потом еще одна инъекция, и этот чел в будке, дебильно улыбаясь, сказал: «Увы, ваш сын не сможет жить на этой территории, он не воспринимает идею Добра». Отец с улыбкой покачал головой, позвонил маме и попросил собрать мои вещи. А потом также с улыбкой они отправили меня в автобусе на эту сторону вместе с такими же неудачниками.
Мне нечего было сказать. Я в последние годы жила одна, а по приезду даже не стала заезжать к родным, будучи в состоянии легкого ступора. Видимо, правильно сделала. Не представляю маму, сестру, брата вот такими добренькими зомби. Они не злые, а обычные, со своими тараканами, заскоками и эмоциями, но если они будут мне широко улыбаться, говорить только хорошие и правильные вещи, уступать во всем…
- А здесь зомбирования не было? Почему те закапюшоненные чуваки так себя вели?
- Знаешь, на этой стороне много технарей живет. Как я понял, и тут, и там ночью включили какое-то гипнотическое облучение со своим подтекстом. Добрятина легче вошла в головы, наверное, в глубине души все хотят поступать хорошо и быть добрыми и пушистыми. А тех, кто устоял, добивали уколами и точечным облучением. Их вакцина способствует разжижению мозгов, в фигуральном смысле, и позволяет записать на подкорку любое внушение.
Я рассказала Паше тот случай с плачущей женщиной. Тот покивал:
- Да, сильные эмоции могут временно снести установку, но заметь, она побежала за новой дозой, значит, закладочка о месте, где ей помогут, сохранилась.
Так вот, здесь тоже проводили такое облучение, кого-то сильно зацепила, кого-то слабее, но как потом подсчитали, реально пострадало процентов тридцать всего, причем в основном, мужчины. Женщины то ли более устойчивы, то ли им идея зла хуже ложится. Была группа людей, которые не только не поддались гипнозу, но еще и просчитали место, откуда шло облучение, и вынесли его напрочь.
-Как? - ошарашенно спросила я. Не ожидала, что наши цивилизованные граждане способны на такие резкие поступки.- Кто? А что сделали с теми, кто там был?
- Ну, во-первых, у нас тут и военная часть есть, знаешь? Во-вторых, тут много воевавших живет: Афган, Чечня. В-третьих, мы не знаем, что случилось с теми людьми, и не интересуемся этим. Знаю только, что на то место сумели натравить загипнотизированных, внушить ненависть к тем людям. Они хотели зло – они его получили. Из выросших за одну будок вынесли все, что было, посадили вот таких дедков, они контролируют происходящее, там камеры, видео. Если где-то начинается буча из-за озлобленных, то вызывают патруль, и их быстро успокаивают.
- Ничего себе, как вы тут все устроили, - восхищенно сказала я. Пашка кивнул и продолжил:
- За неделю разработали «Притворщика» и «Антидобрин», несколько человек ради этого специально плавали на ту сторону, добывали материал. Местных обдолбанных решили не перепрограммировать, специалисты сказали, что без подкрепления ложная установка будет постепенно стираться, а вмешательство может повредить психику конкретно. Ну и их всех взяли на заметку, так как у них есть психологические склонности к насилию. Заметь, военных гипноз почти не затронул.
- Так, а я-то вам зачем нужна?
- Я вообще-то мелкий исполнитель, – Пашка грустно улыбнулся, - и не все знаю, давай пока пельмени есть, скоро подъедет пара человек, они тебе все и расскажут.
- Что за фигня? – вскочила я. – Мы так не договаривались! Не хочу я ни с кем разговаривать!
Спокойно ставя на стол тарелки с дымящимися пельменями, Паша сказал:
- Согласно подсчетам, еще пара-тройка недель, максимум месяц, и Добро уже ничем выбить будет нельзя, оно встроится в личность полностью. Они же каждую ночь включают свою установку. И скоро каждый человек получит свой укол.
Как думаешь, как скоро Добро перейдет в наступление?
Мы молча поели. Я только приступила к мытью посуды, как в дверь постучали, и через пару секунд на кухню вошел Пашка, неловко махнул рукой в сторону входа:
- Знакомься, это Михаил, Татьяна и Кирилл.
С облегчением, что могу теперь и не домывать посуду, я выключила воду и посмотрела на прибывших. Михаил явно был военным: прямая осанка, аккуратно выбритое лицо, короткий ежик черных с проседью волос. Татьяна оказалась обычной женщиной лет сорока, полноватой и очень успокаивающей на вид, словно рядом с ней не может произойти ничего страшного, этакий концентрат мамкости. А Кирилл, хоть и вошел последним, умудрился ввинтиться между гостями и первым усесться на стул, он мне напомнил дрессированного хорька, такой же мелкий, узкий и с хвостом. Он тут же вытащил планшет и уткнулся в него, не обращая на нас никакого внимания.
Я села на подоконник в ожидании разговора, и почему-то мне было очень страшно. Словно после всё в жизни изменится. Собственно, мой мир уже изменился, но я-то пока еще нет, я пока жила и действовала, как и раньше, согласно характеру, вложенным установкам, привычкам, и совсем не была уверена, что хочу ввязываться во что-то новое.
Михаил подтянул к себе табурет, кашлянул и начал говорить отрывистым резким тоном:
- Надеюсь, Павел уже прояснил для тебя обстановку?
- В общих чертах. Но я не понимаю, зачем эта встреча, кто вы и что от меня хотите?
- Мы – люди, которые не хотят быть зомбированными. И не хотим, чтобы кто-то зомбировал наш город. Добро – это прекрасно, пока не навязывается насильно.
- Это понятно. Но если более конкретно? – блин, вот только не нужно лозунгов.
- Я один из тех, кто смог очистить эту часть города от захватчиков. Татьяна работала в группе разработки противоядий, ну в смысле, «Притворщик», «Анти», а Кирилл обеспечивает информационную и техническую поддержку. Вот и познакомились. Для начала скажи, ты хотела бы остаться здесь или вернуться туда?
- У меня там родные, друзья, коллеги, тут у вас страшновато, зато без зомбирования. Я бы предпочла вернуться, но остаться в своем уме, именно это мне и обещал Павел.
- А ты хочешь исправить ситуацию, вернуть всё, как было?
- Вы за кого меня принимаете? – растерялась я. - Ежу понятно, что хотела бы. Но что я могу? Я воевать не умею, в химии тоже не очень. Я понимаю, что вы вербовать меня пришли, только толку от меня, боюсь, немного.
- В общем, ты хочешь, чтобы всё исправилось, но без твоего личного участия. Как и большинство. Думаешь, как много людей из тех, кто понял, что происходит, пошли за нами, когда мы собрались очистить вышку? - начал заводиться Михаил, постепенно прибавляя громкость. – Десять человек. Всего десять из двух сотен. Все решили отсидеться, попрятаться по кустам. Только сопли жевать умеете.
Татьяна положила руку на плечо Михаилу, успокаивая его, и мягко заговорила:
- Дело в том, что у нас очень мало времени. Сейчас доступ на ту сторону хорошо заблокирован, даже въезды в город не со стороны Заречья охраняются. Пропускают только транзитные машины с иногородними номерами и людей с пропиской в других городах, и отслеживают их перемещение. Мы несколько раз пытались ввести туда людей разными способами, но их либо выкинули, либо пропустили через процедуру, а возможно, и убили, так как связи с ними больше нет. Пробовали перебираться через реку на лодках и плотах, но, видимо, с той стороны следят за водой, даже ночью. Мы обязательно придумаем что-нибудь, но время будет упущено. Павел говорил про сроки?
- Он сказал, что скоро уже будет поздно.
- Самый оптимистичный прогноз – месяц, самый худший – неделя, и всё, понимаешь, уже ничего нельзя будет исправить. Наша цель на первом этапе…
Тут Михаил прервал Татьяну:
- Пока рано говорить об этом. Нам нужна твоя помощь. Ты единственный человек, который может легально вернуться на ту сторону.
- Но за мной тоже будут следить!
- После того, как Притворщик будет введен, если ты будешь вести себя естественно, слежку уберут.
- Я не понимаю, чего вы от меня хотите.
Михаил тяжело вздохнул и продолжил:
- Давай по порядку. Ты пройдешь через мост, скажешь охране, что тебе тут не понравилось, наври что-нибудь, мол, все злые, кусаются, еды нет, работы нет, что тебя ограбили или изнаси… Нет, это легко проверить. Тебе могут сразу предложить пройти процедуру, но ты откажешься, скажешь, что сначала немного надо успокоиться или что хочешь позвать подружку в качестве поддержки. Потом спрячешься и вколешь себе Притворщика.
- Как вколю? Прям шприцом? – запаниковала я. – Я не умею делать уколы. Я их ни разу никому не делала.
- Татьяна научит. Тут ничего страшного нет. Можно вколоть в бедро или в плечо, справишься. Дальше главное не привлекать к себе внимания, улыбаться, извиняться, делать всё, как они. Потом ты должна будешь найти одного человека, адрес и фотографию мы тебе дадим. Ей ты вколешь Анти, объяснишь ситуацию, а потом вечером вы получите посылку с Анти и Притворщиком и дальнейшими инструкциями.
- А сразу нельзя сказать, что делать? – тупо спросила я, ещё пытаясь представить, как буду втыкать в себя шприц.
- Если тебя пропустят через процедуру, то ты им всё расскажешь добровольно. И нам придется придумывать новый план.
- Вот, блин, беда, - съязвила я. - А что случится со мной, если меня раскусят?
- Да ничего не случится, будешь ходить и улыбаться. А вот если спалишься при входе, то нам точно кранты.
- Это почему?
- Потому что к ним попадут образцы с Анти и Притворщиком, а это потенциальная угроза. И после этого они наглухо закроют границы, а нас постараются раскатать в ближайшее время. Вообще чудо, что тебя пустили сюда. Думаю, это какая-то ошибка, которую больше они не допустят. Поэтому и нужно торопиться. Чем больше времени мы тут сидим, тем больше вероятность, что тебя или вообще не впустят обратно, или сразу на входе пропустят через процедуру.
- Блин, вы тут пришли, выложили свои планы, которые придумывали не один день, наверное, и хотите, чтоб я за пять минут приняла решение? Я даже не понимаю, как все это сделать. Куда бежать, что говорить… Да я со страха фигню какую-нибудь ляпну, и всё. А вы ещё ответственность вешаете, мол, если спалюсь, то кранты половине города.
Михаил отвернулся, с силой сжав руки на коленях, словно пытаясь удержать себя от взрыва.
- Мы не можем тебя заставить, - тихо сказала Татьяна с серьезным видом, - и подкупить нам тебя тоже нечем. Все упирается в то, хочешь ли ты помочь своему городу или нет. И найдешь ли ты в себе смелость, чтобы решиться на это. Пойми, что лично для тебя рисков немного. Мы научим, что говорить, как себя вести, я дам успокоительное, чтобы ты не запаниковала на мосту, покажу, как делать уколы.
- А как я шприцы пронесу через мост? Там обыскивать будут, скорее всего, - это было уже почти согласие, я это понимала. И они это понимали.
- Это мы тоже решим. Главное - согласна ли ты?
Как говорят китайцы: бойся своих желаний. И еще они говорят: «Чтоб ты жил в эпоху перемен», - кажется, это страшное проклятие.
Во время похода было очень приятно ощущать себя храброй, отважной, не такой, как все, ведь я решилась аж на две недели проживания вне квартиры со всеми удобствами. Ходила по горам, спала в палатке, готовила на костре. Угу. Под присмотром опытного проводника, по безопасным туристическим тропкам, с оплаченной медицинской страховкой и гарантией, что при несчастном случае за тобой прилетит вертолет с медиками.
Помню, я еще думала: «Ах, как не хочется возвращаться в ту же серую рутину, снова этот офис, сериалы по вечерам… Хочется чего-то необычного, хочется изменений. Чтобы жизнь на всю катушку, чтобы адреналин, чтобы некогда было думать!». Даже плакала, так не хотела снова в прежний мир.
Вот оно, всё, о чем я мечтала. Хочешь – новый мир с новыми правилами, а хочешь – приключения, экстрим, причем умеренный, без перестрелок, гоблинов и подвигов Геракла. Так почему же я не рада?
- Я согласна.