Три года назад власти Китая объявили, что частные и государственные системы видеослежения с распознаванием лиц будут объединены в общую базу, которая полностью охватит все население к 2020 году.

Синьцзян был выбран для пилотного эксперимента — здесь установлена большая часть из 20 миллионов видеокамер, работающих в стране. Устрашающее их количество, видимое даже невооруженным глазом, подтверждается официальными источниками — к 2016 году расходы на внутреннюю безопасность превысили оборонные расходы Китая на 13%. Между 2014 и 2016 годом Синьцзян истратил на слежку вдвое больше, чем тратили другие районы; в 2017-м — втрое больше.

Сегодня китайской полиции требуется не больше семи минут, чтобы вычислить и задержать в толпе любого подозреваемого, черты лица которого совпадают с данными, указанными в грандиозной центральной базе.

Успешно внедрив систему слежения в Синьцзяне, Китай приступил к экспорту прорывной технологии. Два года назад отделение CEIEC — госкомпании, которая обеспечивает инфраструктуру слежки, — открылось в Эквадоре. Китай, крупнейший импортер эквадорской нефти, выделил этой стране многомиллионный кредит на проект, в рамках которого камеры установили в двух десятках эквадорских провинций. В январе 2018-го агентство «Синьхуа» сообщало, что благодаря этому преступность в стране упала на 11,8%; в рамках нового соглашения CEIEC внедрит в Эквадоре геолокационную систему, позволяющую отслеживать мобильные телефоны граждан. Отделения CEIEC появляются на Кубе, в Бразилии, Боливии и Перу, компания разработала систему интернет-цензуры для правительства Уганды и пытается расширяться в Африке. В разделе «Европа» на сайте CEIEC значится пока только одно представительство. Находится оно в Москве.

Старый город в Кашгаре, 31 июля 2014 года:

Воскресный рынок скота в старом городе в Кашгаре, 27 июля 2009 года

Кузнечный магазин в старом городе в Кашгаре, 18 апреля 2009 года

В Синьцзяне новый порядок видеонаблюдением не ограничивается. Полицейский персонал был усилен десятком тысяч новых бойцов, и число правоохранителей продолжает расти (на низшие должности часто набирают самих уйгуров - местное население).

Введение баллов лояльности, официально именуемых «системой социальных кредитов», было анонсировано в Китае четыре года назад. Как именно работает система, точно не знает никто, но известно, что рейтинги рассчитываются исходя из всего массива информации, который государству удается собрать о гражданине. На результат влияют банковские задолженности, дорожные штрафы, предосудительное поведение онлайн (включая «неправильный» шопинг) и курение в общественных местах. Очки можно поднять, став донором крови, приняв участие в благотворительном проекте или написав оду Коммунистической партии. Но их также легко потерять — для этого достаточно слишком много играть в видеоигры или слишком часто ходить в мечеть; принимаются в расчет и поездки в неспокойные регионы, и зафиксированное видеокамерой общение с нежелательными лицами.

Высокие баллы позволяют снимать гостиницу без депозита, получать скидку на коммунальные услуги и меньший процент на кредит в банке. С низким баллом труднее найти работу и снять квартиру. Когда баллы падают еще ниже, проблемы становятся серьезнее: ограничивается свобода перемещения, закрывается доступ в хорошие магазины и даже регистрация на сайтах знакомств. Известны случаи, когда детей не принимали в хорошие школы из-за низких социальных кредитов родителей. В полную силу система заработает к 2020 году, но уже на сегодняшний день миллионам отказывают в покупке билетов на внутренние рейсы — из-за низкого рейтинга.

Пропускной пункт у входа в уйгурский старый город в Кашгаре (эта и следующие фотографии — лето 2018 года)

Пропускной пункт на входе в супермаркет в Кашгаре

Аттракционы на площади у центральной мечети Кашгара

Городской продуктовый рынок

В Синьцзяне, где каждый житель практически непрерывно находится под наблюдением. Обрабатывающий данные искусственный интеллект делит общество на «безопасных», «нормальных» и «опасных» граждан. В расчет принимаются возраст, вероисповедание, судимости и контакты с иностранцами. Весьма вероятно, что на результат уже влияют или могут повлиять в будущем и образцы ДНК.

В сентябре 2016-го в сети появился первый открытый тендер на изготовление наборов для генотипирования для нужд полиции, а уже два месяца спустя Human Rights Watch сообщала, что сдача образцов ДНК стала в Синьцзяне обязательной процедурой при получении паспорта. Их собирают в школах и на рабочих местах, офицеры полиции могут прийти и домой.

Так выглядит процедура сканирования зрачка

На каждой улице, посмотрев в любом направлении, можно теперь увидеть обтянутый колючей проволокой полицейский пост. Видеокамеры висят всюду — на крышах домов, на прикрученных к стенам кронштейнах, на фонарях и на специально установленных над улицами металлических фермах. Город разбит на блоки, и при переходе из одного квартала в другой каждый уйгур обязан предъявить пластиковый ID, просветить сумку, сканировать зрачок, а в некоторых случаях — отдать полицейскому для ознакомления свой телефон. Эта же процедура ожидает их в банке, в больнице, в супермаркете и в подземном переходе. Улицы патрулируются броневиками, спецназом и бригадами составленных из уйгуров добровольных дружин, периодически останавливающих прохожих для проверки личности.

Также с недавних пор всем синьцзянских уйгурам необходимо устанавливать на телефонах приложение  JingWang Weishi. Это специальное приложение, используемое в Синьцзяне для слежки за мусульманами. JingWang передает в полицию идентификатор устройства, его модель и номер его владельца, а впоследствии мониторит всю поступающую информацию, указывая пользователю на наличие опасного с точки зрения государства контента.

Источник: https://meduza.io/feature/2018/09/18/kontslager-na-10-millio...

Собственно, вопрос к пикабу. Что вы думаете по этому поводу: с одной стороны цивилизация, а с другой тотальная слежка?

http://pikabu.ru/story/sintszyan_1930kh_godov_kogda_krasnyie...

Однако, реально оценив свои возможности, новый дубань все-таки решил вскоре обратится за помощью к Советскому Союзу. Анализируя в докладной записке руководству Генерального штаба РККА сложившуюся в этот период в Восточном Туркестане обстановку, начальник 3-го отдела Разведуправления РККА комбриг Александр Никонов отмечал, что «китайцы могут рассчитывать только на свои деморализованные войска, на белых и на нашу помощь».

Прогнозируя ход событий, Разведуправление РККА указывало, что «дальнейшее развитие повстанческого движения может привести к уничтожению китайской власти в Синьцзяне и попыткам создания мусульманского государства». Новое правительство обратилось к повстанцам с предложением мира. Были провозглашены равноправие всех национальностей, населяющих провинцию, политические свободы и меры по улучшению экономического положения народа, чем в ряды восставших был внесен раскол.

Новый губернатор послал представителей в СССР, чтобы добиться финансовой и военной помощи. Узнав об этом, неутомимый Паппенгут принялся готовить новый переворот. Эти события позволили советскому руководству соблюсти баланс между поддержкой национально-освободительного движения и борьбой за сохранение власти Китая над провинцией. Генерал Шен Шицай стал теперь восприниматься не как обычный китайский милитарист, а как прогрессивный деятель, помощь которому вполне оправданна.

3 августа 1933 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило «Директивы по работе с Синьцзяном», проект которых был подготовлен и внесен специальной комиссией во главе с Ворошиловым. В этом документе определялась линия на поддержку Урумчинского правительства и его политических реформ и сохранения провинции в составе Китая, предоставление помощи в борьбе с Ма Дзуином и другими дунганскими отрядами.

В ноябре 1933 года в предгорьях Китайского Алтая, вдруг объявилась никому неведомая «Алтайская Добровольческая Армия» в 7 тысяч человек. «Добровольцы» принялись громить повстанцев и в хвост и в гриву. Носила эта экзотическая армия погоны русской императорской армии и имела на вооружении танки БТ-5, бронеавтомобили БА-6 и самолеты Р-5 и И-15. Ее действия определялись как особая операция Главного управления пограничной охраны ОГПУ. Руководителем был начальник ГУПО Фриновский, затем − сменивший его комдив Кручинкин.

Кроме того, Советский Союз финансировал участие белогвардейских отрядов в боях на стороне Синьцзянского правительства. Для поддержки было выделено 10 тысяч рублей золотом и 2 тысячи комплектов обмундирования. В оперативное подчинение командования этой группы и вошли подразделения бывших белогвардейцев. Красноармейцы сражались с ними в одном строю. При этом командиры и бойцы РККА носили погоны, отмененные, как известно, после революции и восстановленные лишь в 1943 году. Впрочем, они выполняли приказ. А вот белые сражались добровольно. Им была обещана либо полная амнистия по возвращении на Родину, либо предоставление обширных земельных участков на неосвоенных территориях.

Как ни странно, сотрудники наших «органов», прибывшие в Синьцзян вместе с военными, воздержались от репрессий против соотечественников. Приказ был категоричен: белогвардейцев на китайской службе считать союзниками и не трогать. Никаких трений или ссор между ранее непримиримыми врагами не возникало. Казаки прикрывали красную пехоту, советские танки и броневики вместе с белогвардейцами ходили в атаку, а самолеты без опознавательных знаков оказывали им поддержку с воздуха. Таким образом, в горах и пустынях Западного Китая произошло событие, невиданное доселе и не повторившееся более никогда: «красные» и «белые» сражались на одной стороне и даже были одеты в одну и ту же военную форму.

Пожалуй, единственной жертвой «красного террора» стал Павел Паппенгут. Его растущее влияние, безоговорочный военный авторитет и неуправляемость не устраивали ни советских представителей, ни китайцев. По согласованию с советским генеральным консулом в Восточном Туркестане Апресовым, прибывшим в Синьцзян в декабре 1933 года, полковник, занимавший твердую антисоветскую позицию, 10 декабря был отстранен от командования, арестован и расстрелян китайцами.

Официально он был обвинен в организации заговора против правительства Шэн Шицая, впрочем, его подготовку Паппенгут особо и не скрывал. Командующим русскими частями был назначен полковник Бектеев, вскоре получивший чин генерал-лейтенанта армии Синьцзяна и круглую сумму «неподотчета» для содержания русских полков. Военным советником к нему приставили товарища Фу Дзи Хуя − под таким именем скрывался будущий маршал бронетанковых войск и дважды Герой Советского Союза Павел Семенович Рыбалко.

Белогвардейские части были переформированы и поставлены под прямой контроль командиров Красной армии. Многие руководящие должности заняли бывшие белые офицеры, привлеченные к сотрудничеству с ОГПУ-НКВД. Например, Лунчеков − бывший войсковой старшина, исполнявший в Синьцзяне должность начальника штаба Южного фронта, Барковский − поручик Дроздовского полка, в Синьцзяне − руководитель войсковой разведки, Андреев − сын крупного петроградского торговца, служивший в штабе Южного фронта; Иванов-Мальцев − бывший офицер Добровольческой армии, являвшийся в Синьцзяне начальником группы советских войск, Константинов − офицер армии атамана Дутова, служивший в Синьцзяне командиром конной группы, Саламахин (Ильин) − бывший офицер армии Деникина, адъютант 1-го Кубанского полка и другие.

Высокий процент бывших белогвардейцев, занимавших руководящие должности во время боевых действий в Синьцзяне, был не случаен. Психологически их влияние на белые части было более эффективным, нежели пропаганда красных − недавних врагов по Гражданской войне. Это влияние способствовало активному разложению белых частей, их возвращению в СССР и как результат − ликвидации антисоветского очага в Западном Китае.

Проявляя взаимовыручку и демонстрируя высокую боевую эффективность, бывшие враги, снова ставшие союзниками и соотечественниками, за полтора месяца разбили восставших. Ма Дзуин, разгромленный красно-белыми, попросил политического убежища не где-нибудь, а в СССР. Оно было ему предоставлено, но через два года в Москве генерал при невыясненных обстоятельствах умер.

В апреле 1934 года большинство подразделений Красной Армии вернулось на родину. Остался кавалерийский полк, усиленный бронемашинами и артиллерией, численностью около тысячи человек, и белогвардейские подразделения. Советские кавалеристы по-прежнему были одеты в белогвардейскую форму, маскируясь под «русский кавалерийский полк» из «белоэмигрантов», с присвоением личному составу соответствующих чинов, знаков различия. Также остались несколько десятков советских советников. Кавгруппа «алтайцев» была оставлена как отдельное соединение, не подчиняющееся китайскому командованию. Все советские военнослужащие переходили на содержание Урумчинского правительства, причем инструктора зачислялись на службу на основе индивидуальных контрактов.

Через несколько дней началась демобилизация и белогвардейских частей. Казакам выдали жалованье за месяц вперед и коня, с этим они и возвращались по домам. На полученную сумму в 1000 ланов серебром тогда можно было купить корову. Русская община потеряла в этой войне около полутора тысяч человек. К октябрю 1934 года демобилизация была закончена. В строю оставались лишь офицеры, изъявившие желание участвовать в подготовке китайской армии. Также появилось огромное число советников и специалистов из Советского Союза.

В 1937 году в Синьцзяне началось новое мусульманское восстание, которое снова было подавлено совместными действиями красных и белых (китайские части, подчиненные синьцзянскому губернатору, как были, так и остались совершенно недееспособными). После этого на территории провинции остался уже более крупный советский контингент численностью в несколько тысяч человек. В его задачу входила охрана коммуникаций, по которым из СССР в Китай для армии Чан Кайши перебрасывалась боевая техника для войны с Японией, а также авиационного завода № 600 в городе Хами, выпускавшего истребители И-16. Охранявший завод до 1944 года 171-й отдельный батальон НКВД был по-прежнему одет в белогвардейскую форму, служили в нем «господа поручики», а не «товарищи лейтенанты».

Интересно, что Шэн Шицай, будучи с визитом в Москве, попросил у Политбюро дозволения вступить в ВКП(б), и в 1938 году заместителем начальника Разведуправления РККА ему был вручен партийный билет за № 1859118. Преданность Шэн Шицая высоко оценивалась Москвой. Его просьбы о поставках оружия, боеприпасов, продовольствия удовлетворялись полностью.Истинной причиной советской поддержки Шэн Шицая были стратегические интересы. К этому времени в Синьцзяне были обнаружены большие запасы урана, вольфрама, сурьмы, олова, никеля, тантала. Одно время губернатор Шэн даже предложил принять Синьцзян в СССР в качестве республики.

Но Сталин от такого подарка отказался, подарив эту пороховую бочку в 1949 году другу Мао Цзэдуну.

Безусловно, СССР в Синьцзяне удерживал на своих штыках феодально-милитаристскую клику. Ему принадлежит главная роль в подавлении национально-освободительного движения народов этой китайской провинции. Советский союз сотрудничал со вчерашними смертельными врагами, белогвардейцами, финансировал их отряды и снабжал оружием. Все это было в интересах страны.

В 30-е годы прошлого века руководство СССР вело реалистичную политику. Идеи мировой революции были положены под сукно, а идеология не мешала жестко отстаивать национальные интересы. Вмешательство СССР во внутренние дела Синьцзяна продолжалось до конца 1940-х годов − до того времени, когда контроль над этой территорией был передан войскам китайских коммунистов. Последний советский солдат покинул Синьцзян только в феврале 1944 года, когда на Родину вывели 171-й отдельный батальон НКВД, но различные советники и служащие советских и совместных учреждений еще долго находились на его территории.

В последний раз белогвардейцы выступали за интересы Советского Союза в середине 1940-х, в дни становления Восточно-Туркестанской Республики. Но после ее развала многие русские эмигрировали в Союз. Вторая волна эмиграции, более многочисленная, произошла в годы «культурной революции». Многие осели в Казахстане. И сегодня в Алматы можно встретить потомков семиреченских и оренбургских казаков, о месте рождения которых указано: КНР, Синьцзян. Основная масса бывших русско- и советско- подданных покинула Синьцзян в середине 1950-х. Примерно половина − в СССР, другие − в разные страны. Завершилась реэмиграция бывших советских граждан в 1962 году. В 2000 году население Синьцзяна составляло 19 250 000 человек, из них 10 969 600 человек − не китайцы.

Русские – одна из 56 национальностей КНР. Русская диаспора Синьцзяна сегодня насчитывает примерно 6500 человек, в том числе и потомки от смешанных браков с неславянскими народами. Большая часть проживает в городе Урумчи и округах Или, Тачэн, Алтай. Николай Лунев – директор кульджинской русской школы представляет интересы русских граждан Китая, являясь депутатом Всекитайского политического консультативного совета.

Сложно себе представить, чтобы красноармейцы и белогвардейцы сражались бок о бок против общего противника и чтобы СССР финансировал отряды белогвардейцев. Но был в нашей истории и такой эпизод − в китайской провинции Синьцзянь в 1930-х годах.

В непростых советско-китайских отношениях самая западная провинция Китая − Синьцзян в период с 1921 по 1949 год занимала своеобразное место. Это была буферная зона между двумя государствами, где власть китайского правительства существовала лишь де-юре.

Во-первых, из-за географического положения: Синьцзян очень удален от Восточного Китая. От Урумчи – столицы провинции до ближайшей советской железнодорожной станции Аягуз всего 950 километров, а до ближайшей китайской станции Баатоу аж 2340. Около тысячи километров караванными тропами через перевалы тянулся путь в Индию.

Во-вторых, сложным был национальный состав населения, 60 процентов которого составляли уйгуры, тюрки по языку и мусульмане по вероисповеданию; 12 − китайцы; 8,7 − монголы; 7,7 − казахи. В начале 1930-х здесь проживало также 60 000 киргизов, 50 000 русских, 20 000 таджиков, 15 000 узбеков, 2 000 татар.

В-третьих, пограничная китайская провинция стала убежищем для отрядов белогвардейцев и повстанческих отрядов разного политического характера, которые использовали ее территорию для нападения на приграничные районы СССР. Только с атаманом Дутовым, по его собственному утверждению, ушло 14 000 человек при 150 пулеметах и 15 орудиях. Китайские власти не в состоянии были их контролировать.

В-четвертых, в условиях затяжной гражданской войны в Китае политическая нестабильность охватила и Синьцзян.

В-пятых, в дела провинции активно вмешивались Япония и Великобритания. Советское правительство, стремясь не допустить создания на территории Синьцзяна враждебного СССР буферного государства и обезопасить границу от нападений белогвардейских и басмаческих отрядов, также проводило целенаправленную политику по усилению своего влияния в этой местности. В связи с этим в Москве даже решили отказаться от поддержки сепаратистских течений среди местных национальностей, даже если они выдвигали прокоммунистические лозунги, и оказывать помощь китайским властям в сохранении порядка, вплоть до прямого или слегка завуалированного военного вмешательства.

Впервые такая помощь была оказана в 1921 году. К той весне на территории Синьцзяна на территории оказались десятки тысяч солдат, офицеров и беженцев из России. Ушедшие туда белогвардейские и повстанческие отряды Дутова, Анненкова, Бакича, Остроухова, Новикова, Шишкина и других, объединившись под командованием генерала Бакича, не считались с местными властями, разоружали китайских военнослужащих.

Власти Синьцзяна обратились за помощью к советской России. 17 мая 1921 года был подписан «Договор командования Туркестанского фронта с властями Синьцзяна о вводе Красной армии на китайскую территорию для совместной ликвидации белых армий Бакича и Новикова». В соответствии с ним Красная армия провела на территории Китая две операции, в ходе которых генерал Бакич был разбит, выдан советским властям и в мае 1922 года казнен. Суверенитет Китая при этом нарушен не был − Советскую Россию заботила только проблема ликвидации белогвардейцев и никоим образом не экспорт революции в этот район. Об этом свидетельствует записка Чичерина Ленину:

«Готовится вскоре экспедиция из Сибири на Кобдо для борьбы против Бакича. Последняя цель есть единственная, этим будут удовлетворены желания местных китайских властей, с которыми мы должны жить в дружбе».

Вновь обострилась ситуация в Синьцзяне в апреле 1931 года − вспыхнуло восстание угнетаемого китайцами мусульманского населения. Оно проходило под антикитайскими, панисламистскими и пантюркистскими лозунгами. На помощь повстанцам пришел из соседней провинции Гансу генерал Ма Дзуин, войска которого состояли из дунган. Восставших поддержали Великобритания и Япония, поставляя оружие и инструкторов. В лучших традициях мусульманского восстания началась резня − в первую очередь китайского населения, а заодно и всех немусульман, включая русских. Китайские войска не могли их остановить, а повстанцы занялись уничтожением «неверных», в том числе мирных жителей.

Казалось, власть губернатора Чин Шуженя вот-вот рухнет. Но в войну вступила новая сила − отряды русских эмигрантов, созданные на севере Синьцзяна, в Илийском крае. К тому времени наиболее сильной белой организацией там был «Офицерский союз» полковника Паппенгута. Его члены занимались хозяйственной деятельностью, сохраняли дисциплину и субординацию. Другую офицерскую группу возглавлял полковник Моргунов. Они и послужили костяком русских формирований. Первый конный отряд был набран в Урумчи. Он состоял из 180 человек под командованием сотника Франка. Кроме этого, на службу была взята бывшая артиллерийская батарея, которой командовал полковник Кузнецов. Новобранцам выдали китайское военное обмундирование, но со знаками различия царской армии.

Наспех сформированный русский отряд сразу был брошен в бой. У Турфана русские остановили войска генерала Ма Дзуина. Китайский чиновник Ай Чен By писал:

«Артиллерийские залпы сотрясали окна. Мусульмане подошли к самым воротам. Единственной надеждой оставалась стойкая, пропитанная водкой когорта из 300 белогвардейцев, под командованием бывшего царского офицера Паппен гута»..

Сам Паппенгут, описывая это событие, был краток:

«Чтобы спасти себя и китайское население от поголовного истребления, мы решились. Был выбран подходящий момент... после короткого боя город остался за нами»

Мусульмане были отбиты всего четырьмя пулеметчиками-белогвардейцами. Это были капитаны Мезин, Масленников, Фадеев и Козаков. Во время бешеной конной атаки мусульмане под метким огнем русских понесли значительные потери. Выучка профессиональных военных явно перевесила энтузиазм повстанцев, и они вынуждены были отступить: дунгане ушли в провинцию Гансу, а сарты - в горы, где заняли важнейшие проходы. Ма Дзуин был отброшен от Турфана. Слишком велика была разница в военной подготовке оренбургских, семиреченских и уральских казаков, прошедших через горнило многих войн, и разного сброда из мародеров.

Опасаясь нового наступления, китайцы решили мобилизовать всех русских мигрантов из остатков отрядов Дутова и Анненкова. Мобилизация была принудительной. Было объявлено, что те, кто не пожелает пойти на китайскую службу, в 24 часа будут высланы в СССР. Губернатор Чин приказал арестовать русских женщин, чтобы заставить их мужей воевать на стороне китайцев.

В результате был набран отряд из двух пехотных и одного кавалерийского полка, равный китайской дивизии − 1,8 тысячи человек. Возглавил его ближайший сподвижник Дутова, полковник генерального штаба Павел Петрович Паппенгут. Командиром второго полка − полковник Бектеев, третьего − полковник Чернов.

По сведениям самих китайцев и находившихся в провинции европейцев, русские являлись наиболее боеспособной частью китайских войск. Восстание не утихало, и власти провинции обратились за помощью к СССР. Помощь была оказана переброшенными железной дорогой с Дальнего Востока остатками армии генерала Ма Ду, численностью до 10 тысяч человек. Дело в том, что в 1931 году японские войска захватили Маньчжурию, и части китайской Северо-Восточной Армии перешли советскую границу, после чего были интернированы, став нескончаемой головной болью советского правительства.

Этой переброской китайских частей убивались два зайца разом: СССР избавлялся от ненужных эмигрантов, а Чин Шужень получал существенную военную помощь. Даже с учетом подкреплений китайцам все равно приходилось туго. В условиях, когда почти вся провинция оказалась в руках восставших, командующий китайскими войсками в районе Турфана генерал Шен Шицай, опираясь на силы генерала Ма Ду, переброшенные из СССР, и отряды осевших в Синьцзяне белогвардейцев, в апреле 1933 года сверг прежнего губернатора Чин Шуженя.

Русские, недовольные отношением к себе и постоянными угрозами выдачи на историческую родину, приняли в Урумчинском перевороте главное участие. Утром 12 апреля по приказу Паппенгута 1-й полк атаковал губернаторскую резиденцию. Отличилась казачья сотня есаула Ивана Бессонова. Сотня полковника Краснова обезоружила комендантскую команду из 250 человек, выполнявшую карательные функции при дубане. В рукопашном бою было убито одиннадцать и ранено пятнадцать русских. Китайцы же потеряли свыше сотни убитыми. 2-й полк занял городские ворота и ключевые посты в городе. 3-й полк находился в резерве. Отделение казаков на грузовике захватило городскую казну.

Во время переворота не удалось избежать кровопролития. На улицах Урумчи разгорелись бои, длившиеся целый день. Казаки потеряли убитыми и ранеными 53 человека. Ночью Паппенгут собрал членов провинциального правительства для совещания и приступил к формированию исполнительных органов. 2-й полк занял городские ворота и ключевые посты в городе. 3-й полк находился в резерве. Отделение казаков на грузовике захватило городскую казну.

На следующий день после полудня в город торжественно вступили части Шэн Шицая, которому был присвоен титул дубаня (правителя). Русские согласились на кандидатуру Шэн Шицая, так как он обещал, что политического курса Чан Кайши менять не будет и на контакт с СССР не пойдет. Переворот, стоивший казакам пятьдесят три жизни, был завершен. Чин потерпел поражение и бежал в советский Туркестан.