Был у нас на службе, в БЧ-5, один моряк. Абазинец по национальности. Амин Ионов, по имени. Поскольку были мы оба с Северного Кавказа, то подружились. И я его называл «Хаша». Брат, на русском. Как-то, в Атлантике, случился шторм. Кто там бывал, знает, что случился шторм – это обычное состояние Атлантики. А вот штилями Атлантика баловала нас редко. А я, во время шторма, когда он бывал таким, что это позволялось соображениями безопасности, выходил на верхнюю палубу, чтобы убедиться в надежности крепления спасательных шлюпок, плотов и прочей дребедени, которой места в трюме не досталось. Открываю дверь на ют и вижу, в брызгах волн, сюрреалистичную картину. Толпа каких-то мудаков, что-то делает в районе кормового шлюза. Но там же каждую третью секунду все проваливается, метров на пять, в пучину океана! Я, охреневший, ибо делать на юте совершенно мне нечего, а там ничего и нет такого, что может оторваться при любом шторме, вынужден пробиваться к этим людям сквозь потоки воды, чтобы понять, а что тут, собственно, происходит? И вот я вижу, что в океан, через кормовой шлюз, уходит конец с швартовой лебедки. Я, пока, ничего не понимаю. Пробиваюсь к шлюзу. Смотрю туда, куда смотрят и все. А там – человек. На этом швартовом конце. Уверенно так, руками перебирая, взбирается, по швартовому концу, болтающемуся в океане, метрах так в тридцати за кормой, на пароход. При этом, страховочного конца, чтобы с парохода и на нем быть закрепленным, я не вижу. А человек все ближе. И вот он уже перебирает руками возле кормового шлюза. Мы его цепляем за тельник и вываливаем на палубу. Амин! «Хаша», - ору я ему, стараясь перекричать Атлантический Океан. - Ты что, ебнулся? А он, оглядывая свою робу, мне в ответ. - Суки. Наебали. Не три коробки надо было в кандейку хлорки сыпать, а две. Рукава поотлетали в океане. Потом я выяснил, что он так робу отбеливал. Хлоркой. Чтобы она была ослепительно белой. А прополоскать робу от хлорки, на спор, решил в океане. Без страховки. Физической силой обладал он не мерянной. Просто, феноменальной. Мог взять стальной прут, двадцать миллиметров, и завязать на шее сомневающегося, в кольцо. Ни до, ни после таких сильных людей я не видел. Когда, по первому году службы, схлестнулись мы со старослужащими, годками, в битве, он один всю бойню остановил. Тем, что встал в дверях и всех затормозил. Ни с той стороны, ни с другой, пробить его не сумели. При этом, за годы службы с Амином, я ни разу не видел, чтобы он кого-то обидел. «Хаша», я очень надеюсь, что ты жив. И всякие конфликты обошли тебя стороной. Если ты прочтешь, или тебе передадут, брат твой тоже пока еще здесь. И мы вместе, пока нас объединяет Океан. А Он - вечен!
