О влиянии прозвища на судьбу сказано уже много и без меня, достаточно вспомнить только хрестоматийное «Как вы яхту назовете….». Причем некоторые люди придают этому фактору большое значение. На моей памяти один большой руководитель на полном серьезе спрашивал местных начальников, желавших выдвинуть по службе сотрудника по фамилии Косорученко (к примеру): «А вы что, не боитесь того, что он с такой фамилией вам там натворит?».
Лично я никогда не верил в магию имен, чисел и тому подобную хрень. За исключением, правда, одного случая, о котором и пойдет речь в очередном правдивом рассказе из жизни следователя районной прокуратуры.
В сельском райотделе ближе к концу 90-х служил участковый, назовем его Слава Синяев. Обычный мужик, уже хорошо за тридцать, в прошлом – кадровый офицер, штурман, ушел из армии по сокращению в начале 90-х годов. А поскольку выслуги лет до пенсии ему не хватало, то он пошел «добивать» выслугу в райотдел, где его определили в участковые. Сотрудник он был самый обычный, звезд с неба не хватал, но в целом службу тащил. Но был за ним один недостаток: Слава мог внезапно и без объяснения причин забухать и провалиться в «синюю яму» на несколько дней. Потом он всплывал, и, как ни в чем не бывало, продолжал работать. Да, недостаток был серьезный, но начальство Славу на службе держало, потому что некомплект в участковых всегда был приличный, и выбора особо не было.
Первый раз я заметил странности в поведении Славы при выезде на обычный труп. Где-то в конце февраля в райотдел поступило сообщение, что в лесу по дороге к тому селу, которое обслуживал участковый Слава Синяев, на сосне висит труп молодого мужчины. Следственно-оперативная группа выдвинулась на место и при отработке было установлено, что место происшествия представляет собой дорогу, ведущую от трассы до села, блинной километров пять, окруженную сосновым лесом. Где-то на полпути от трассы до села, справа по ходу движения, на крайней сосне, лицом к дороге, на небольшой высоте висел труп мужчины. Причем сразу было понятно, что это чистое самоубийство, потому что от расчищенной дороги до сосны с трупом было метров 12-15. Снежный покров там был глубокий, по самые… в общем, очень глубокий был там снежный покров. И от дороги до сосны вела дорожка следов в глубоком снегу, при рассмотрении которой было очевидно, что там прошел только один человек – висящий на дереве самоубийца. Плюс – на несколько утоптанной возле сосны в снегу площадке валялось несколько сигаретных окурков и с десяток каких-то семейных фотографий. Картина самоубийства представлялась четкой и ясной, и отсутствие факта насильственной смерти никаких сомнений не вызывало.
В связи с этим я вернулся в стоящий на дороге УАЗик райотдельской «дежурки» писать протокол осмотра, в котором постарался зафиксировать всё обнаруженное. Про то, насколько комфортно зимой составлять процессуальные документы в УАЗике с тентованным верхом, я расскажу как-нибудь в другой раз, а в тот раз, в момент очередного окидывания местности взглядом для составления протокола я увидел, что рядом с висящим на сосне трупом стоит участковый Слава в милицейской форме, а эксперт-криминалист фотографирует его на фотоаппарат системы «Полароид». Я прекратил это действие в виду его полной сюрреалистичности, и спросил Славу, не попутал ли он чего случайно. Дыша на меня свежим перегаром, Слава сказал, что его жена сомневается, по работе ли Слава уезжает из дома, и это фото ему нужно было в качестве отмазки перед женой. Пообещав Славе, что сам позвоню его жене, я взял у него полароидный снимок и порвал его, на столько мелких кусочков, на сколько смог.
Где-то через полгода после этих событий я ушел работать в областную прокуратуру, а еще через полгода, приехав в райотдел навестить старых друзей из уголовного розыска, услышал от них историю про окончание Славиной милицейской карьеры.
Оказалось, что Слава давно связался с несколькими активными бойцами «синего фронта» в той самой деревне. Ну и забухивал с ними, периодически теряясь на несколько дней от начальства и жены. В один раз, проснувшись поутру дома у одного из этих колдырей, он обнаружил у себя полное отсутствие всякого присутствия табельного оружия – пистолета ПМ и шестнадцати патронов к нему. Продолжавшиеся до вечера поиски своими силами и силами местных колдырей результата не дали. Слава решил уже ехать в райотдел сдаваться, когда один из представителей местной «синевы» сказал, что Славу они все очень уважают, и для его спасения предложил такой вариант: у него дома валяется приныканный племянником газовый пистолет, перестволенный под так называемый «мелкашечный» патрон (калибра 5,6 мм, строго говоря). Из этого пистолета колдырь предложил выстрелить Славе в руку, а начальству доложить, что вечером на пустынной сельской улице на него напали неизвестные, которых он в темноте не рассмотрел, выстрелили в него и завладели табельным оружием. Ничего лучше, чем согласиться на этот вариант, Слава не нашел.
Тут же принесли перестволенный «газовик», Слава хряпнул еще сто пятьдесят, зажмурился и колдырь выстрелил ему в левую руку (попал, кстати, удачно – кость не задел). После этого Слава позвонил в райотдел и доложил о чрезвычайном происшествии. По этому поводу в отделе тут же сыграли «тревогу», подняв на ноги весь личный состав. Самого Славу отвезли в больницу, а оттуда – в райотдел, где с ним стали беседовать опера уголовного розыска, пытаясь найти зацепки для раскрытия этого дерзкого преступления. При подробных расспросах Слава стал притормаживать, путаться в объяснениях, а потом и совсем «поплыл» (видимо, сказалось то, что свою версию он толком не проработал). В общем, опера раскололи Славу, и тут же поехали в деревню, где изъяли у колдырей «газовик», а также нашли спрятанный в этом же доме на чердаке ПМ, который просохатил Слава.
В итоге двух участвовавших в этом розыгрыше колдырей осудили на незаконный оборот оружия, а Славу Синяева с позором изгнали из органов и тоже осудили, в том числе и за заведомо ложный донос, правда, не к реальному сроку, а условно. Что с ним сейчас и где он – я не знаю.
Так что «говорящая» фамилия мне лично встретилась только один раз.