Против опошления лозунга самокритики

Лозунг самокритики нельзя рассматривать, как нечто мимолетное и скоропреходящее. Самокритика есть особый метод, большевистский метод воспитания кадров партии и рабочего класса вообще в духе революционного развития. Еще Маркс говорил о самокритике как о методе укрепления пролетарской революции.38 Что касается самокритики в нашей партии, то начало самокритики восходит к началу появления большевизма в нашей стране, к первым же дням его зарождения, как особого революционного течения в рабочем движении.

Известно, что Ленин еще весной 1904 года, когда большевизм не являлся еще самостоятельной политической партией, а работал вместе с меньшевиками в составе одной социал-демократической партии, – известно, что Ленин уже тогда звал партию к “самокритике и беспощадному разоблачению собственных минусов”. Вот что писал тогда Ленин в своей брошюре “Шаг вперед, два шага назад”:

“Они (т. е. противники марксистов. – И.Ст. ) злорадствуют и кривляются, наблюдая наши споры; они постараются, конечно, выдергивать для своих целей отдельные места моей брошюры, посвященной недостаткам и недочетам нашей партии. Русские социал-демократы уже достаточно обстреляны в сражениях, чтобы не смущаться этими щипками, чтобы продолжать, вопреки им, свою работу самокритики и беспощадного разоблачения собственных минусов (курсив мой. – И.Ст. ), которые непременно и неизбежно будут превзойдены ростом рабочего движения. А господа противники пусть попробуют представить нам картину действительного положения дел в их “партиях”, хоть отдаление приближающуюся к той, которую дают протоколы нашего второго съезда!” (т. VI, стр. 16139).

Поэтому совершенно не правы те товарищи, которые думают, что самокритика есть мимолетное явление, мода, которая должна в скором времени выйти в тираж так же, как выходит обычно в тираж всякая мода. На самом деле самокритика есть неотъемлемое и постоянно действующее оружие в арсенале большевизма, неразрывно связанное с самой природой большевизма, с его революционным духом.

Иногда говорят, что самокритика – вещь хорошая для партии, которая не пришла еще к власти и которой “нечего терять”, но самокритика опасна и вредна для партии, которая уже пришла к власти, которая имеет в окружении враждебные силы и против которой могут использовать враги разоблачения ее слабостей.

Это неверно. Это совершенно неверно! Наоборот, именно потому, что большевизм пришел к власти, именно потому, что большевики могут зазнаться благодаря успехам нашего строительства, именно потому, что большевики могут не заметить своих слабостей и тем облегчить дело своих врагов, – именно поэтому нужна самокритика особенно теперь, особенно после взятия власти.

Самокритика имеет своей целью вскрытие и ликвидацию наших ошибок, наших слабостей, – разве не ясно, что самокритика в условиях диктатуры пролетариата может лишь облегчить дело борьбы большевизма с врагами рабочего класса? Ленин учитывал эти особенности положения после взятия власти большевиками, когда он писал в своей брошюре “Детская болезнь “левизны” в коммунизме” в апреле-мае 1920 года:

“Отношение политической партии к ее ошибкам есть одна из важнейших и вернейших критериев серьезности партии и исполненная ею на деле ее обязанностей к своему классу и к трудящимся массам. Открыто признать ошибку (курсив мой. – И.Ст. ), вскрыть ее причины, проанализировать обстановку, ее породившую, обсудить внимательно средства исправить ошибку – вот это признак серьезной партии, вот это исполнение ею своих обязанностей, вот это– воспитание и обучение класса , а затем и массы ” (т. XXV, стр. 200).

Ленин был тысячу раз прав, когда он говорил на XI съезде партии в марте 1922 года:

“Пролетариат не боится признать, что в революции у него то-то вышло великолепно, а то-то не вышло. Все революционные партии, которые до сих пор гибли, – гибли от того, что зазнавались и не умели видеть, в чем их сила, и боялись говорить о своих слабостях (курсив мой. – И.Ст. ). А мы не погибнем, потому что не боимся говорить о своих слабостях, и научимся преодолевать эти слабости” (т. XXVII, стр. 260–261).

Вывод один: без самокритики – нет правильного воспитания партии, класса, масс; без правильного воспитания партии, класса, масс – нет большевизма.

И. Сталин, “Правда” № 146, 26 июня 1928 г.

Когда мы разрабатывали и утверждали планы социалистического строительства на третий год пятилетки, принимали и намечали программу великих работ на 1931 год, мы не могли не остановиться на том, что представляют собой наши «почтенные» правые. Несмотря на всякие их заявления на последнем съезде, наша партия не может не вспомнить тех решений, которые мы вынесли на XVI съезде партии. А вы помните, на чем мы на съезде условились? Лидеры правых разоружились и разоружились как будто основательно. Но мы сказали лидерам бывшей правой оппозиции по-товарищески, что нам этого мало, что мы это принимаем к сведению, но что мы требуем, чтобы с завтрашнего, буквально с завтрашнего дня, в календарном, а не историческом значении этого слова, они засучили рукава и дрались за генеральную линию партии. И мы тут же добавили, что они должны драться с правым уклоном больше, чем мы, тогда мы им поверим, тогда дело пойдет.

Было это или нет со стороны бывших лидеров правой оппозиции? Ничего подобного и даже после того, как пойманные вредители рассказали нам о своей ставке на победу правых в партии. Но тем не менее на протяжении полугода после съезда партия полагала, что они по-настоящему встанут в ряды большевистской партии.

Но этого нет до сих пор. Некоторые думают, что достаточно сделать партии заявление об отказе от правых взглядов, о формальном согласии с линией партии. Но этого мало. Надо уметь быть активным проводником ленинской политики, уметь бороться против оппортунизма и прежде всего против правых оппортунистов.

Мы здесь с вами в этом зале несколько раз говорили о том, что в стране, где классы еще не уничтожены, где сейчас только мы их уничтожаем, эти враждебные нам классовые силы оказывают давление на отдельные звенья нашей партии, питают мелкобуржуазные шатания и уклоны. Все это верно. Дальше мы добавляли: правизна заключается не только в том, что формально люди стоят на правых позициях; правизна может заключаться еще и в том, что называется словом «самотек», как принято говорить в нашей партийной практике.

Если мы с вами будем думать, что все, что мы наметили на 1931 год, может пойти в нашей стране самотеком, что здесь не потребуется напора, нажима, напряжений, что 5,5 миллиарда рублей, которые мы нацелили на капитальные вложения, как только мы встретим новый хозяйственный год, сами разбегутся по всем рубрикам, сами встанут, куда им полагается, — не выйдет это, и надо быть чудаком, чтобы так думать. Все эти миллиарды необходимо тщательно расставить, должным образом повернуть, проявив величайшую активность, настойчивость, упорство, чтобы все было проделано с максимальной пользой. Вот что называется выполнением генеральной линии нашей партии.

А если понадеяться на самотек — не выйдет это. Эта ставка на самотек имеет непосредственное отношение к правому оппортунизму на практике. У нас часто бывает, что когда мы возьмем за грудки того или иного товарища за правый уклон на практике, то он, когда очухается и лихорадка его бьет, говорит: «Когда же я был правым? Никогда. Я с таких то времен в партии, с Троцким боролся, Зиновьева разбивал, Каменева осуждал, за все резолюции против Рыкова и Бухарина голосовал». Формально он прав, а по существу, на деле, — не совсем так. С промфинпланом у него из рук вон плохо, и не потому, что абсолютно ничего нельзя было сделать, а потому, что на самотек понадеялся, думал, что все это само по себе пойдет. Вместо того чтобы во-время нажать, — постеснялся, полиберальничал, все пытался сделать потихоньку да помаленьку. Особенно часто приходится нам встречаться с такими фактами в деревне. Нужно сказать, что мы, например, — стопроцентная большевистская организация, стоим за генеральную линию партии, организация сплоченная, нас в пример другим ставят, а если мы пройдемся по деревенским районам, то увидим такую картину: вынесут какую угодно резолюцию против правых, обеими руками будут голосовать за нее, а посмотрите на месте на работу — и вы сплошь и рядом увидите самых настоящих правых людей. Такой правый на практике знает, что мы развернутым фронтом идем в наступление на капиталистические элементы, он сам напишет об этом великолепную резолюцию. Но вот как только он у себя на селе или в районе подошел к кулацкой избе, у него ноги маршируют уже немножко не по генеральной линии, а чуток сваливаются на правый бок. Когда ему нужно подойти к кулаку с хлебозаготовками, с самообложением и т. д., тут у него никак не получается. Вчера проголосовал за резолюцию, а сегодня не выходит. Дать твердое задание кулаку, чтобы он представил 50 пудов хлеба, — не выходит, не может. И он начинает говорить, что это-де не кулак и т. п.

Есть у нас и такие люди, которые на вопрос: «Как вы кулака прижимаете?», — отвечают: «Я, знаете ли, боялся, как бы меня в «левом» загибе не обвинили». Вот куда гнет!

Вот это, товарищи, такие носители самотека, которые очень аккуратно голосуют за резолюции, а на практике получается несколько иное.

К чему я это веду? Да к тому, что со всем этим бороться надо, бороться так, чтобы все это выправлять. Нам нужно сейчас дело поставить так, чтобы не только партия, но и советы, и профсоюзы, и кооперация по-настоящему, по-большевистски проводили генеральную линию партии. Одно из двух, товарищи, — если мы с вами не болтаем, когда говорим, что сейчас находимся на очень ответственном историческом гребне, когда утверждаем, что третий год пятилетки решает дело всей пятилетки, что пятилетка решает дело социалистического строительства в стране; если мы не просто нарочно пугаем кого-нибудь, когда говорим, что интервенты на всех углах и перекрестках готовят военное нападение и что внутри идет ожесточеннейшая классовая борьба; если мы не болтаем, а изображаем настоящую действительность, то нужно делать отсюда соответствующий вывод, — вывод прежде всего тот, что внутри нашей партии должна итти совершенно беспощадная, совершенно непримиримая борьба со всякого рода оппортунистами, правыми и «левыми», скрытыми, открытыми, мягкими и жесткими, — какими угодно.

Генеральную линию партии нужно проводить буквально всюду. Мало того, нужно так построить работу в наших государственных органах, а не только в нашей партии, чтобы мы были руководителями, — а мы руководим, коммунистическая партия руководит рабочим классом, руководит всей нашей страной, — и если мы действительно хотим руководить так, чтобы успех победы был обеспечен за нами, то нужно создать такое положение, чтобы наша партия и Советы представляли собой в еще большей мере нераздельное целое, — тогда дело пойдет.

Пленум ЦК и ЦКК еще раз демонстрировал полнейшее банкротство идеологии правых уклонистов в среде нашей партии. В начале пятилетки можно было подводить кое-какую теорию, приводить разные цифры, но теперь мы два года прожили, пятилетку перевыполняем, теперь, конечно, буквально никакого аргумента не приведешь в защиту того, что выдвигали против партии правые оппортунисты. Даже Ллойд Джордж говорит, что у нас дело идет вперед, что у коммунистов строительство социализма совершается успешно. Ллойд Джордж написал огромную статью по этому поводу, и понятно, что после этого члену коммунистической партии — и не просто коммунистической партии, а той партии, которая занята непосредственным строительством социализма, — начать наши успехи отрицать, это никак не выйдет.

В этих условиях одних признаний и заявлений со стороны правых мало. Прежде всего мы должны потребовать, чтобы вслед за заявлением были и партийные дела. Нам не нужно клясться в том, в чем клянутся все оппозиционеры, которые говорят: неужели вы думаете, что, если завтра Советскому Союзу будет грозить опасность, я не буду в первых рядах? Так это же обывательская болтовня. А сейчас что происходит? Что мы с вами на именинах, что ли, сидим? Ведь мы же каждый день и ночь нажимаем, напираем, отбиваемся от многочисленных врагов и препятствий в деле социалистической стройки, а нам говорят, что, если что-нибудь случится, я буду в первых рядах, не изменю социализму, умру за рабочий класс. Это детский лепет! Что сейчас происходит? Сейчас в ожесточенной борьбе происходит закрепление и расширение решающих позиций социализма в нашей стране; надо по-настоящему засучив рукава взять свой коммунистический опыт и весь его выложить партии и рабочему классу и помогать стройке, вместе с партией нанося сокрушительный удар ее врагам.

Правый оппортунизм остается главной опасностью внутри партии. «Лево»-правый блок Ломинадзе — Сырцова в борьбе с партией также сделал своей платформой капитулянтские установки правых оппортунистов, прикрыв их «левой» фразой.

Лозунг «борьбы на два фронта сохраняет, однако, свою силу и значение, мобилизуя партию на борьбу как против мелкобуржуазного либерализма правых, так и против мелкобуржуазного радикализма «левых». В борьбе с уклонами мы должны преодолевать гнилое примиренчество и беспощадно искоренять двурушничество». (Бурные, продолжительные аплодисменты.)

С. М. Киров, О БОРЬБЕ ПРОТИВ ПРАВОГО И «ЛЕВОГО» ОППОРТУНИЗМА, ИЗ ДОКЛАДА ОБ ИТОГАХ ОБЪЕДИНЕННОГО ПЛЕНУМА ЦК И ЦКК ВКП(б) НА СОБРАНИИ ПАРТИЙНОГО АКТИВА ЛЕНИНГРАДСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ВКП(б), 24 декабря 1930 года

«В начале декабря [1921 года - прим. Ред.] стала совершенно невозможной даже ограниченная работа. Отныне болезнь Ленина превращалась в важный политический фактор жизни партии и государства... Работоспособность падала, улучшение не наступало, более того, начались обмороки. В Москву он приезжал только на заседания Политбюро и некоторые другие важнейшие заседания. 31 января он уже не смог приехать на заседание Политбюро. Не принес облегчения и февраль. Состояние было непредсказуемо... Съезд приближался, предстояло решить ряд сложнейших политических и организационных проблем, а болезнь все сильнее и сильнее ограничивала возможности Ленина систематически участвовать в делах управления. Ему приходилось отказывать во встречах с ответственными работниками партии и государства даже для обсуждения важнейших вопросов: он с трудом переносил разговоры и заседания. Сокращалась способность к контактам. Все чаще их приходилось поддерживать с помощью кратких записок. По собственному признанию Ленина, главное, что тяготило его в последнее время, — это невозможность читать так, как он читал раньше. Это делало невозможным следить за информацией и “постоянно делать из нее все нужные выводы”»[8].

В марте к имевшимся симптомам добавились потери сознания и онемение правой стороны тела. К этому времени Владимир Ильич пессимистично оценивал свои шансы на скорое и полное выздоровление и не исключал паралича. Эта возможная перспектива заставила Ленина искать «выход»: он обратился к Сталину с просьбой – дать яд в случае, если его парализует. Профессор Даркшевич 4 марта 1921 года сделал запись о настроении Ленина: «он близок к мысли о том, что больше ему уже не работать так, как он работал прежде... его песня уже спета, роль сыграна, свое дело он должен будет кому-то передать».

В марте 1921 года Владимир Ильич не смог принять участие в Пленуме ЦК, который предшествовал непосредственно XI съезду партии. Ухудшающееся здоровье и неясные перспективы возвращения к полноценной работе заставили Ленина начать формировать такую систему управления, которая бы позволяла при его ограниченной работоспособности решающим образом влиять на формирование политики.

В области управления народным хозяйством Ленин в ходе 1922 года провёл необходимые организационные мероприятия: в Совет труда и обороны (СТО) были введён ещё один заместитель (Цюрупа) с правом решающего голоса в Совнаркоме; была создана Высшая экономическая комиссия (в составе Каменев, Курский, Преображенский, Шмидт) для «объединения всех экономических и финансовых вопросов»; был утверждён состав руководителей Госплана (Кржижановский, Пятаков, Осадчий).

Созданная система управления экономикой позволила Ленину избавиться от повседневной хозяйственной деятельности и в то же время сохранить надзор и контроль за ходом решения хозяйственных вопросов и задач.

«Занимая в системе центральное положение как лидер партии и Председатель СНК и СТО РСФСР, он, несмотря на сокращение работоспособности, сохранял всю полноту власти в сфере экономики. Наиболее значимую роль в этой системе занял Каменев, который как председатель Высшей экономической комиссии превратился в ближайшего помощника Ленина в решении текущих экономических вопросов. В политическом плане это означало укрепление позиций ленинской группы в Политбюро и ЦК партии и ее способности осуществлять разработанную под руководством Ленина новую экономическую политику»[9].

Политически руководить хозяйственными и государственными органами должна была партия, поэтому Ленин, одновременно с совершенствованием хозяйственного аппарата, занялся реорганизацией и укреплением Центрального Комитета РКП(б) и его основного органа - Секретариата ЦК РКП(б). После X съезда в состав Секретариата входили Молотов, Ярославский и Михайлов. Ленин настаивал, чтобы Секретариат был политическим органом, т.е. занимался исключительно политической работой, на практике же Секретариат был завален текущей организационно-технической работой. В августе 1921 года Ленин провёл решение по кадровым перестановкам в Секретариате: Ярославский был отправлен на работу в Сибирь, а на его место назначен Сталин. Уже 22 сентября 1921 года создаётся секретариат Сталина.

Очевидно, что ввод в Секретариат одного из руководителей партии должен был усилить авторитет Секретариата и наполнить его работу политическим содержанием. Деятельность Секретариата для Сталина была знакома, поскольку он фактически возглавляя Оргбюро ЦК РКП(б), много и тесно взаимодействовал с Секретариатом. Многолетняя партийная работа в условиях подполья сделали фигуру Сталина известной для широкого круга партийных руководителей, а его самого – знатоком партийных кадров и организаций. С 1917 года Сталин входил в ЦК партии, Бюро ЦК, представлял ЦК большевиков в ЦИК Совета. На VI съезде он сделал два важнейших доклада и внёс значительный вклад в принятие съездом курса на вооружённое восстание. В период гражданской войны Сталин расширил круг своего влияния за счёт деятельности на фронтах. Сталин неоднократно участвовал в разрешении возникавших разного рода конфликтных ситуаций, что способствовало дальнейшему росту его авторитета среди партийных кадров. Сталин был признанным авторитетом в области национальной политики, и это позволяло ему знакомиться с национальными регионами РСФСР, что расширяло круг его знаний людей и условий. Как и Свердлова, Ленин ценил Сталина за знание практической стороны жизни партии и умение вести партийную работу:

«Эти качества Сталина в данной ситуации имели для Ленина принципиальное значение, поскольку основной бой с Троцким должен был произойти в партии и за влияние на нее. Поэтому назначение Сталина секретарем ЦК РКП (б) нельзя отнести к простым кадровым перемещениям. Оно означало не только меру, направленную на повышение авторитета и эффективности работы Секретариата ЦК, но и крупную политическую передвижку внутри ЦК, Политбюро и внутри ленинской группы. Для Троцкого и других противников Ленина назначение Сталина секретарем ЦК РКП (б) означало расширение властных полномочий того политика, который более других был способен вести с ними принципиальную и непримиримую борьбу с большими, чем у других, шансами на успех»[10].

Войдя в Секретариат ЦК, Сталин стал единственным партийным руководителем, который входил в состав всех руководящих органов ЦК РКП(б): он был членом Политбюро, Оргбюро и Секретариата. Это открыло перед Сталиным широчайшие возможности - фактически он получил контроль за всей повседневной работой центрального партийного аппарата: в его ведении оказались вопросы подбора и расстановки кадров (не только партийных, но и советских, комсомольских, профсоюзных и др.), а также партийные финансы. Новая должность и усилия Ленина расширили круг деятельности Сталина, помимо практической партийной работы Сталин всё больше входил в подробности экономических проблем Советской России. По указанию Ленина Сталина знакомят с экономическими материалами СТО и Госплана. Ленин привлекает Сталина к вопросу «конституирования и организации» работы финансового комитета, а также к проблеме пополнения и расходования золотого запаса. Помимо этого, Сталин участвует в обсуждении вопросов монополии внешней торговли, концессионной политики, восстановления Донбасса, организации сельского хозяйства и коневодства, заготовки продовольствия и во многих других вопросах.

Ещё до своего вхождения в Секретариат Сталин участвовал в вопросах военного строительства и в отсутствии Троцкого докладывал по этим вопросам на Политбюро, но с осени 1921 года Сталин становится докладчиком по военным вопросам и в присутствии Троцкого. Троцкий, который всегда ревностно относился к любым «вторжениям» в свою сферу ответственности, вынужден был допускать такое вмешательство и даже считаться с мнением Сталина по военным вопросам. Вопросы внешней политики также вошли в сферу влияния Сталина: он участвует в подготовке к Генуэзской конференции и всё больше вникает в дела Коминтерна. Сталин активно участвует в совершенствовании системы управления: он вносит предложение по реорганизации работы ЦК. Всё чаще Сталин стал исполнять функции официального представителя ЦК.

Очевидно, что ещё до избрания Сталина генеральным секретарём на XI съезде, его авторитет, политическое влияние и власть стремительно возросли.

Несмотря на громкие «воспоминания» Троцкого о том, что будто бы Ленин ценил его и нуждался в нём, сам Троцкий и его идеи были отвергнуты Лениным. Более того, во второй половине 1921 года Ленин в общих чертах сформировал новую систему управления государством и народным хозяйством.

«Есть основания говорить о формировании во второй половине 1921 г. внутри Политбюро «тройки» в составе Ленина, Сталина и Каменева, которая стала идейно-политическим и организационным ядром сторонников Ленина в ЦК партии и сосредоточила в своих руках основные рычаги власти в партии и государстве»[11].

Опираясь на своих ближайших помощников, Ленин контролировал основные рычаги власти и имел возможность в любой момент вмешиваться в решение любого вопроса и отслеживать ход выполнения принятого решения. Ближайшие сподвижники Ленина - Сталин и Каменев - имели разные полномочия и разный политический вес. Если функции Каменева ограничивались сугубо вопросами текущего руководства народного хозяйства, то функции Сталина касались более широкого спектра партийно-государственных вопросов. Сталин, с подачи Ленина, участвовал в решении вопросов, входивших в компетенцию Каменева, чего нельзя сказать о Каменеве: он практически не участвовал в решении вопросов, относящихся к ведению Сталина. В самой работе Каменев в большей степени находился под контролем и непосредственным руководством Владимира Ильича, чего нельзя сказать о Сталине - Сталин получил самостоятельный участок работы.

Сталин - генеральный секретарь

Проведённая Лениным работа по реорганизации партийно-государственного аппарата должна была получить одобрение партийным съездом и закрепить за ленинским ядром доминирующее идейно-политическое и организационное положение. Главными задачами, которые бы обеспечили такое положение, были избрание в ЦК РКП(б) сторонников ленинской политики и введение новой высшей должности в партии — генерального секретаря ЦК РКП(б). В политической практике начала 20-х годов должность генерального секретаря появилась ещё до XI съезда РКП(б). Сначала генсека ввели в Коминтерне, а затем в Профинтерне. Но смысл этих должностей отличался: если в Коминтерне генеральный секретарь разделял власть с председателем, то в Профинтерне генсек являлся полноценным единственным руководителем. Кто и при каких обстоятельствах выдвинул идею введения генерального секретаря в партию до сих пор не установлено. Молотов (в беседе с Феликсом Чуевым) вспоминал о XI съезде партии:

«На XI съезде появился так называемый "список десятки" — фамилии предполагаемых членов ЦК, сторонников Ленина. Против фамилии Сталина рукой Ленина было написано: "Генеральный секретарь". Ленин организовал фракционное собрание "десятки". Где-то возле Свердловского зала Кремля комнату нашел, уговорились: фракционное собрание, троцкистов — нельзя, рабочую оппозицию — нельзя, демократический централизм — тоже не приглашать, только одни крепкие сторонники "десятки", то есть ленинцы. Собрал, по-моему, человек двадцать от наиболее крупных организаций перед голосованием. Сталин даже упрекнул Ленина, дескать, у нас секретное или полусекретное совещание во время съезда, как-то фракционно получается, а Ленин говорит: "Товарищ Сталин, вы-то старый, опытный фракционер! Не сомневайтесь, нам сейчас нельзя иначе. Я хочу, чтобы все были хорошо подготовлены к голосованию, надо предупредить товарищей, чтобы твердо голосовали за этот список без поправок! Список "десятки" надо провести целиком. Есть большая опасность, что станут голосовать по лицам, добавлять: вот этот хороший литератор, его надо, этот хороший оратор — и разжижат список, опять у нас не будет большинства. А как тогда руководить!.." И голосовали с этим примечанием в скобках. Сталин стал Генеральным. Ленину это больших трудов стоило. Но он, конечно, вопрос достаточно глубоко продумал и дал понять, на кого равняться»[12].

Действительно, в документах съезда имеется два вида бюллетеней: бюллетень с уже готовым списком членов и кандидатов ЦК РКП(б) и бюллетень с надписью «Предлагаю в члены ЦК РКП следующих товарищей». Если со вторым бюллетенем всё ясно: делегатам предлагалось собственноручно вписать фамилии тех делегатов, которых они видят в членах и кандидатах в ЦК, то бюллетень с готовым списком членов ЦК представляет особый интерес. Бюллетень с перечнем кандидатур был отпечатан в типографии, имел заголовок «Список членов и кандидатов ЦК РКП XI-го созыва» и помету «проект». Кандидаты были расставлены в следующем порядке: 1. Ленин, 2. Троцкий, 3. Зиновьев, 4. Каменев, 5. Сталин, 6. Молотов... замыкал список Куйбышев под номером 21. Рядом с именем Сталина в скобках, типографским же способом напечатано: «Генеральный секретарь», а рядом с именами Молотова и Куйбышева соответственно — «Секретарь». По сути, делегатам предстояло выбрать Секретариат ЦК, в то время, как это была прерогатива самого ЦК. У части делегатов это вызвало возражение. Выступил Каменев, который разъяснил, что это всего лишь пожелание и делегаты своим голосованием не подменяются деятельность ЦК. Наличие двух видов бюллетеней, причём один явно выпадавший из общепринятого порядка, свидетельствует о необычности голосования за состав ЦК на XI съезде партии. Сам факт, что в одном из бюллетеней был обозначен персональный состав Секретариата ЦК и персонифицирован генеральный секретарь, говорит о том, что вопрос этот готовился специально и заблаговременно. Поэтому нелепо выглядят утверждения таких антисоветчиков, как Антонов-Овсиенко, о том, что Каменев «уговорил» съезд назначить Сталина генсеком. К троцкистским небылицам можно уверенно отнести и то, что Ленин как-то не понял сути обсуждавшегося вопроса и по недоразумению или по ошибке «пропустил» Сталина на эту должность.

«Официально подведенные подсчеты итогов выборов в состав ЦК, которые огласила счетная комиссия, показали, что всего было подано 482 бюллетеня, 4 из них было признано недействительными. Таким образом, учитывалось 478 голоса. Из них «за» Ленина и Троцкого проголосовали по 477 делегатов, «за» Бухарина и Калинина — по 476, «за» Дзержинского — 473. Радек и Томский получили поддержку 472 делегатов, Рыков — 470, Раковский — 468, Сталин — 463, Каменев — 454, Зиновьев — 448. Последний из избранных в состав ЦК — Зеленский — получил 345 голосов»[13].

Итоги голосования показали практически равные результаты у Ленина и Троцкого, что скорее свидетельствует о скрытых от основной массы коммунистов глубоких разногласиях между ними. Если сравнить итоги голосования на X съезде, на котором Ленин получил 478 голосов, а Троцкий только 452 голоса, то очевидно, что Троцкий сделал выводы и всеми силами старался избегать прямой конфронтации с Лениным и умело маскировал для партийной массы свои разногласия. Кроме того, голосование показало существенный отрыв Сталина от Каменева и Зиновьева и это опровергает известный антисталинский тезис о том, что более авторитетные Каменев и Зиновьев использовали «посредственного» Сталина в своих политических интересах. Отрыв в поданных голосах показывает, что политический вес и влияние Сталина были намного выше, чем у Каменева и Зиновьева.

Вернёмся к необычности голосования и к наличию двух видов бюллетеней. Появление списков с указанием персонального состава Секретариата и генерального секретаря, конечно, было не случайным и имело определённую цель. Этим продуманным шагом Ленин укреплял кандидатуру Сталина перед Пленумом ЦК, на котором и предстояли окончательные выборы в Секретариат. Этот ход Ленина увенчался успехом - за Сталина как генерального секретаря проголосовало 193 делегата, т.е. более 40%. Против высказалось только 16 делегатов. Остальные 273 делегата не сказали «да», но они и не сказали «нет».

«Объективно это усиливало морально-политические позиции Сталина в партии и в ее руководстве и повышало его шансы в предстоящей политической борьбе за лидерство в партии. Следовательно, у нас появляется косвенное и независимое (от рассказа Молотова) свидетельство тому, что Ленин смотрел на Сталина как на человека, который должен прийти ему на смену как лидер партии и революции»[14].

Следующий этап борьбы за формирование ленинского ядра в руководстве партии Ленин провёл после съезда, на Пленуме вновь выбранного ЦК. Несмотря на полученное в ЦК большинство, Ленину пришлось приложить силы, чтобы добиться формирования центрального аппарата партии из своих сторонников.

На Пленуме первым обсуждаемым вопросом был вопрос о «председателе» ЦК РКП(б). Из доступных документов нельзя понять, кто поставил этот вопрос, но то, что это был оппонент Ленина - это без сомнения. Предложение ввести должность «председателя» ЦК означало установление по образу и подобию Коминтерна двух центров власти в партии: председателя и генерального секретаря. Подобное предложение могло исходить только от Троцкого или его сторонников, которые попытались взять реванш за поражение на съезде и торпедировать план Ленина. Это предложение было отклонено единогласно, в том числе и Владимиром Ильичом. Безусловно, что только он мог быть председателем партии, но в то же время его ограниченная работоспособность делала пост «председателя» потенциальным противовесом посту генерального секретаря и это не устраивало Ленина. В его конструкции власти ЦК должен был возглавить генеральный секретарь Сталин, не имеющий равнозначной по должности альтернативы.

Отклонив предложение о «председателе», Пленум ЦК утвердил состав Секретариата в том виде, в котором он был вотирован съездом: Сталин - генсек, Молотов и Куйбышев - секретари. Кстати, утверждение о том, что кандидатуру Сталина на должность генсека предложил Каменев не подтверждается документами Пленума. Пленум ЦК выбрал Политбюро в следующем составе: Ленин, Троцкий, Сталин, Каменев, Зиновьев, Томский, Рыков. Кандидатами в члены Политбюро стали Молотов, Калинин, Бухарин. В Оргбюро были выбраны Сталин, Молотов, Куйбышев, Рыков, Томский, Дзержинский и Андреев, а кандидатами в члены: Рудзутак, Зеленский, Калинин. Представителями в Коминтерн были назначены Зиновьев, Бухарин, Радек, а кандидатами Ленин и Троцкий. Последовательность, в которой перечислены члены главных партийных органов, по неписанной большевистской традиции отражали авторитет и внутрипартийное положение коммуниста. Нетрудно увидеть, что авторитет Сталина после XI съезда серьёзно упрочился: мало того, что он вошёл во все руководящие органы партии, так он находился в них на ведущих ролях. Показательно, что присутствие Троцкого ограничилось Политбюро и его влияние в Коминтерне постарались не усиливать.

«Ленин поддержал схему, препятствующую раздроблению власти в руководстве партии, позволяющую совмещать работу коллегиального органа со значительной концентрацией политической власти в руках генерального секретаря ЦК партии. Предоставлять такую власть можно было только человеку, к которому питаешь абсолютное политическое доверие»[15].

Сформированная Лениным политическая система позволяла не только усилить возможности ленинского ядра, не только учитывала ограниченную работоспособность Владимира Ильича, но и давала новый политический ориентир - Сталина. Ленин видел в Сталине своего приемника на посту лидера партии и революции и создавал для него необходимые условия для продуктивной работы. Для Троцкого не нашлось места в новой системе политической власти, также как Ленин не видел его в качестве своего приемника.

В условиях государства диктатуры пролетариата человек, возглавивший партию, автоматически возглавлял политическую систему всего государства, поэтому должность генерального секретаря фактически становилась высшей должностью диктатуры пролетариата. Выше этой должности оставался только колоссальный авторитет и роль вождя партии и революции Ленина.

«Тот факт, что Сталин занял эту политическую позицию при активнейшей поддержке Ленина, имело огромное значение для политического будущего Сталина и далеко идущие последствия для расстановки политических сил в руководстве партии, для исхода борьбы большевизма с троцкизмом в РКП(б) и в Коминтерне.

Вместе с тем говорить о «необъятной власти» Сталина, которую он получил благодаря должности генерального секретаря, конечно же, не приходится. Его власть была велика, но имела достаточно четко определенные границы и, самое главное, она не была неподконтрольна. Сама по себе должность генерального секретаря мало что прибавила к той власти, которая уже была сосредоточена в руках Сталина к XI съезду партии. Правильнее будет сказать, что эта должность расширяла его властные возможности и упрочила его политические позиции, поскольку теперь его власть опиралась на авторитет решения Пленума ЦК, утвержденного съездом партии, а сама должность генсека была вписана уже в новую систему управления и являлась вершиной ее. Теперь Сталин мог входить в самые разнообразные вопросы внешней и внутренней политики в качестве высшего должностного лица правящей партии»[16].

Редакция Бескома
источник

ПРИМЕЧАНИЯ:

[8] - там же, стр. 153-154.

[9] - там же, стр. 158.

[10] - там же, стр. 162.

[11] - там же, стр. 166.

[12] - там же, стр. 170-171.

[13] - там же, стр. 172.

[14] - там же, стр. 174.

[15] - там же, стр. 177.

[16] - там же, стр. 178-178.

Читая материал, не забывайте, что это всего лишь выжимки из книги В. А. Сахарова, которую лучше один раз прочитать самому, чем сто раз ознакомиться с чьим-то пересказом.

* * *

Завершение гражданской войны и интервенции выдвинуло новые задачи перед рабочим классом и партией: задачи строительства социализма и укрепления Советской власти. Три с лишним года борьбы диктатуры пролетариата обнаружили колоссальный ресурс Советской России и её трудящихся классов. В это же время западноевропейский пролетариат потерпел ряд поражений и был отброшен в своём развитии. Для русских коммунистов настала пора пересматривать концепцию развития революции и построения социализма. Ленин разработал теорию построения социализма в отдельной отсталой крестьянской стране. Ключевым моментом этой теории и практики стало сотрудничество рабочего класса и крестьянства в рамках новой экономической политики. Главным оппонентом Ленина в партии являлся Троцкий, на теоретические воззрения которого богатейшая и длительная практика русской пролетарской революции никак не повлияла. Троцкий не вышел за пределы своего вульгарного понимания марксизма и остался верен своей догматической схеме, которую он называл «перманентной революцией».

«Чем дальше уходил Ленин в своих воззрениях на пути развития социалистической революции в России и чем больше Троцкий уверовал в правильность своей теоретической схемы, тем больше он политически расходился с Лениным, тем больше проявлялась его политическая близость к русским меньшевиками и европейским социал-демократам и догматическое отношение к марксизму, неумение творчески подойти к нему»[1].

Противостояние не могло ограничиться теоретической полемикой - оно неизбежно отразилось в политической практике обоих деятелей. Троцкий критиковал сложившуюся систему управления государством и народным хозяйством, главный удар его критики был направлен по Политбюро ЦК ВКП(б), по Совету по Труду и Обороне (СТО) и по Ленину, как лидеру и руководителю этих органов. За критикой Троцкого ясно вырисовывалось стремление перестроить аппарат управления Советской России в своих политических интересах. Смысл его нападков сводился к изъятию РКП(б) из системы государственного управления, фактическое раскассирование СТО и концентрация управления хозяйством в Госплане, главой которого Троцкий видел самого себя. В сочетании с должностью народного комиссара военных и морских дел, это делало Троцкого первым человеком государства с неограниченными возможностями. В этих условиях Ленин предпринял необходимые действия для сплочения вокруг себя партийных руководителей, которые имели вместе с ним общие политические взгляды.

«Для стороннего наблюдателя это могло представляться как борьба за власть (так она оценивается иногда в литературе), но это было борьбой за возможность проведения того политического курса, который каждый из них считал единственно верным. Борьба за власть служила лишь средством достижения этой цели»[2].

Ленинское ядро в руководстве

В период 1921-1922 годов в Политбюро Ленину постоянно и принципиально противостоял только Троцкий, остальные члены (Сталин, Каменев, Зиновьев) так или иначе поддерживали Владимира Ильича. Основываясь на книгах регистрации входящей и исходящей почты Ленина можно определить, что в этот период он всех чаще контактировал со Сталиным: из общего количества контактов на него приходилось 38%. Следом за Сталиным с почти равными показателями шли Троцкий (23%), Каменев (20%) и Зиновьев (18%). Видно, что на долю Троцкого приходится четверть всей корреспонденции, а по отдельным вопросам (например, по вопросам идеологии и по вопросам внутренней политики) Троцкий даже опережает Сталина. Но приняв во внимание, что Троцкий общался с членами Политбюро через круговую рассылку документов, то становится понятным такое большое количество корреспонденции в секретариате Ленина, связанной с Троцким. Сам же Ленин в 1922 году из 59 контактов с Троцким по своей инициативе вступал в общение с ним только 10 раз. В то же время Ленин направил Сталину 33 корреспонденции из 47. Кроме того, Ленин 20 раз из 32 сам обращался к Каменеву и 14 раз из 33 обращался к Зиновьеву. Если просмотреть полное собрание сочинений Ленина, то в соответствующих томах (45-м и 54-м) Троцкий упоминается только на 61 странице, Зиновьев на 62-х, Каменев на 112-ти, Сталин на 116-ти страницах.

Безусловно, что подобная статистика не может отражать всё общение Ленина с членами Политбюро, поскольку не учитывает телефонные разговоры, личные встречи, общения во время заседаний и в кулуарах, а также другие формы контактов, но, тем не менее, подобный подсчёт вполне характеризует взаимоотношения между Лениным и остальными членами Политбюро. Очевидно, что разные политические взгляды и открытые попытки Троцкого оспорить лидерство Ленина как главного теоретика партии и первого руководителя государства привели к размежеванию Ленина и Троцкого. Владимир Ильич старался свести к минимуму контакты с Троцким и в то же время вёл курс на объединение вокруг себя политических единомышленников. В этот период Ленин искал такую политическую комбинацию, которая бы позволила одержать победу его идеям развития революции и становления социалистического государства. Принципиальные политические расхождения и углубляющаяся на этой почве конфронтация, исключили возможность не только продуктивной деловой работы, но и личные взаимоотношения между Лениным и Троцким. Сама атмосфера на заседаниях Политбюро была нервной и напряжённой, что прекрасно видно из совместного письма 9 членов и кандидатов Политбюро (Бухарин, Зиновьев, Калинин, Каменев, Молотов, Рудзутак, Рыков, Сталин и Томский) от 31 декабря 1923 г.:

«До заболевания тов. Ленина, в те времена, когда т. Ленин непосредственно руководил работой Политбюро», оно «не могло работать спокойно именно потому, что т. Троцкий вносил и тогда же те элементы фракционности и обособленности, какие еще в большей мере стал вносить с тех пор, как тов. Ленин заболел.
Тов. Троцкий и тогда, и теперь жалуется на то, что в работе Политбюро отсутствует плановый элемент. Но если кто несет вину за то, что работы Политбюро протекали и отчасти протекают еще и теперь в чрезвычайно напряженной и нервной обстановке, то это т. Троцкий. В течение месяцев и месяцев т. Троцкий является на заседания Политбюро (и это в те времена, когда председательствовал в Политбюро тов. Ленин) с толстым английским словарем и в течение почти всего заседания демонстративно изучал английский язык, время от времени отвлекаясь от этого занятия лишь для того, чтобы подать желчную реплику о плохой системе работы в Политбюро. Дело не раз доходило до острых столкновений и тяжелых конфликтов между т. Троцким, с одной стороны, и председательствовавшим в Политбюро т. Лениным и другими членами Политбюро — с другой. В виду крайней нервности обстановки, т. Ленин все чаще обращался к нижеподписавшимся с предложением разрешить тот или другой вопрос голосованием по телефону, дабы только избегнуть лишних сцен, конфликтов и т.п.»[3].

Летом 1921 года Владимир Ильич сделал попытку убрать Троцкого из Москвы. На Украине ожидался хороший урожай и на него Советская республика рассчитывала в борьбе с голодом. В связи с этим перед партией и хозяйственными органами стояли задачи сбора урожая, продналога и размер возможного изъятия хлеба. Эти задачи решались при непосредственном участии Ленина и Каменева, тем не менее, Владимир Ильич решил воспользоваться этим случаем и удалить Троцкого из Москвы и центральных руководящих органов, направив его на Украину. Сам Троцкий позднее оценивал этот случай, как «десятистепенный эпизод», который не имел отношения к разногласиям с Лениным. Более того, Троцкий в своих «воспоминаниях» представил дело таким образом, что Ленин в истории с назначением Троцкого на Украину выглядел недальновидным политиком и не ведающим руководителем. Так, по словам Троцкого, Ленин не зная действительной обстановки на Украине поспешил назначить Троцкого наркомом продовольствия Украины, а когда всезнающий Троцкий наконец-то разъяснил председателю Совнаркома истинное положение дел, то Ленин поспешил согласиться с Троцким и отменить его командировку на Украину. Троцкий традиционно создаёт свой собственный образ политика во всём превосходящего Ленина. В действительности 16 июля 1921 года Политбюро приняло решение о назначении Троцкого на Украину, но поскольку Троцкий активно протестовал против этого назначения, то Политбюро приняло отложило исполнение этого решения до Пленума ЦК. Троцкий не просто пренебрёг важнейшим делом по хлебозаготовкам, но и поставил себя выше партийной дисциплины - он отказался исполнять решение Политбюро. Дело о командировке Троцкого решалось в ходе личной встречи Ленина и Троцкого между 16 и 23 июля 1921 года.

«Троцкий нашел какие-то иные аргументы, чтобы добиться отказа Ленина от своего первоначального замысла. Возможно, что убедить Ленина пойти на уступку Троцкому могла угроза представить отправление его на Украину как проявление политической борьбы, проявление фракционности и пр. и на этой основе начать новый тур внутрипартийной борьбы. Ленин считал, что время открытой схватки еще не пришло, условия для нее еще не созрели»[4].

Ленин писал в записке Молотову, что в отношении Троцкого придётся следовать политике «Мира и уступок», что «хотя бы на время - мир все же лучше ссоры». В качестве компромисса Ленин подготовил проект решения, которое бы отменяло поездку Троцкого на Украину, но при этом предусматривало конкретную хозяйственную деятельность по проверке «правильности и целесообразности» принимаемых декретов. Навязывая всё и всех критикующему Троцкому хозяйственные задачи, Ленин стремился затянуть его в конкретную работу и заставить Троцкого подтвердить практическими результатами его бесконечную критику. Несмотря на то, что Троцкий и это решение подверг критике, Пленум ЦК 9 августа 1921 года единогласным решением принял ленинский проект и Троцкий остался в Москве.

Попытка под любым благовидным предлогом удалить Троцкого из Москвы не увенчалась успехом, но это не изменило отношение к нему Ленина:

«Во второй половине 1921 — 1922 гг. процесс выключения Троцкого из партийно- государственной работы проходил без лишнего шума, но неуклонно. Шаг за шагом продвигался Ленин в этом направлении... Отклонялись его попытки навязать свою схему реорганизации управления, блокировалось стремление Троцкого получить ключевые рычаги власти в экономике (стать «экономическим диктатором»). Вне рамок Политбюро и военного ведомства (где его самостоятельность стала сильно ограничиваться) «лидеру №2» не отводилось никакой серьезной роли, он загружался важной, но политически второстепенной работой: возглавлял работу по изъятию церковных ценностей, участвовал в работе по реализации ценностей Гохрана, вел работу по линии Помгола и АРА, принимал участие в обсуждении отдельных вопросов развития промышленности»[5].

Наряду с вытеснением Троцкого из партийно-государственной деятельности, Ленин вёл работу по расширению власти у группы своих единомышленников. Наглядное представление о табели о рангах в Советском государстве даёт перечень адресатов рассылок информационных сводок ОГПУ. Сводки рассылались не более чем по 31-33 адресам. В период с мая по сентябрь 1921 года очерёдность была следующая: 1) Ленин и Сталин, 2) Троцкий и Склянский, 3) Молотов и Михайлов (секретари ЦК РКП(б)). В этот период ни Каменев, ни Зиновьев среди первых лиц списка не числятся.

С 27 сентября 1921 г. проходит изменение список приобретает такой вид: 1) Ленин, 2) Сталин, 3) Троцкий и Склянский, 4) Молотов и Михайлов. Лишь в марте 1922 года в списке под номером пять появляется Каменев и вскоре перемещается на четвертое место, сразу вслед за Троцким.

Как видно, из тройки Сталин, Каменев, Зиновьев самые слабые позиции имел Зиновьев. Несмотря на то, что Зиновьев занимал пост председателя Петроградского Совета, возглавлял Коминтерн и после X съезда был введён в Политбюро, Ленин не видел в нём того человека, который мог бы возглавить какое-либо ключевое направление развития диктатуры пролетариата. Другое дело Каменев. Как один из активных разработчиков НЭПа, Каменев принимал деятельное участие в создании нового хозяйственного механизма советской республике. Наряду с широким спектром вопросов и задач, в решении которых напрямую он участвовал, Каменев, кроме того, в столкновениях Троцкого и Ленина поддерживал позицию Ленина. Ленин ценил деловые качества Каменева и много контактировал с ним, но перечень обсуждаемых вопросов сводился к деловым, хозяйственным вопросам. Текущая хозяйственная работа занимала основное время Каменева и практически исключала его участие в решении вопросов, выходящих за рамки чисто экономических.

Позиции Сталина в партийной и государственной иерархии были гораздо более сильными, чем у Каменева и Зиновьева. Политические взгляды Сталина были наиболее близкие к Ленину - по всем основным вопросам Сталин неизменно был союзником Ленина. К сильным сторонам Сталина относилась его продолжительная «карьера» профессионального революционера. Как практик, долгое время работавший в России на нелегальных условиях, Сталин прекрасно знал партию изнутри и имел прочные и устойчивые связи с партийными организациями.

«Такой комбинации политических качеств в ЦК РКП(б) никто, кроме Сталина, Ленину предоставить не мог, поэтому в этой ситуации для Ленина Сталин был незаменим в деле руководства партией и в борьбе с Троцким. Опыт политической борьбы в годы гражданской войны (особенно предыстория и ход обсуждения военного вопроса на VIII съезде партии) говорил, что Сталин способен не только «держать удар» Троцкого, но и «брать» его “мертвой хваткой”»[6].

Дискуссия о профсоюзах показала Ленину, что Сталин является не просто последовательным политическим союзником, но и умеет активно отстаивать свою точку зрения и вести успешную борьбу против антиленинских политических течений и это ещё больше укрепило позиции Сталина и его связь с Лениным. Очень важно отметить, что было бы неправильно рассматривать Сталина, как зависимого политика, не имевшего собственных взглядов. Напротив, Сталин был самостоятельным сформировавшимся политическим деятелем и не всегда его взаимоотношения с Лениным были безоблачными. Например, в ноябре 1921 года создалась конфликтная ситуация между Лениным и Сталиным, связанная с деятельностью Агитпропа и Главполитпросветом. Возглавив летом 1921 года Агитпроп, Сталин задумал его реорганизацию, в ходе которой Главполитпросвет должен был перейти под влияние Агитпропа. Крупская как заместитель наркома просвещения и руководитель Главполитпросвета выступила против этого и, используя своё положение, довела свою позицию до Ленина. Крупская изобразила дело таким образом, будто реорганизация приведёт к созданию нового наркомата. Ленин всерьёз намеревался вмешаться в деятельность Сталина, поставив вопрос на Оргбюро. В конце концов, дело было урегулировано без конфликтов и обострения, но это дело оставило замечательный документ, который даёт ясные представления не только о взаимоотношениях между Лениным и Сталиным, но и на соотношение сил внутри партийного руководства, а также способы и приёмы борьбы, которые применялись Троцким и его союзниками. Чтобы снять напряжённость вокруг Агитпропа и Главполитпросвета Сталин в ноябре 1921 года пишет Ленину письмо:

«Т. Ленин. Мы имеем дело либо с недоразумением, либо с легкомыслием <...> Тов. Крупская читала проект т. Соловьева, мною не просмотренный и Оргбюро не утвержденный, и решила, что создают новый комиссариат <...> Тов. Крупская поторопилась <...> Она опять поторопилась... Сегодняшнюю записку Вашу на мое имя я понял так, что Вы ставите вопрос о моем уходе из агитпропа. Вы помните, что работу в агитпропе мне навязали (я сам не стремился к ней). Из этого следует, что я не должен возражать против ухода. Но если Вы поставите вопрос именно теперь, в связи с очерченными выше недоразумениями, то Вы поставите в неловкое положение и себя, и меня (Троцкий и др. подумают, что Вы делаете это "из-за Крупской", что я согласен быть "жертвой" и пр.), что нежелательно»[7].

Из этой записки, вне всякого сомнения, следует политическая и личная близость Ленина и Сталина. Они с полуслова понимают друг друга и доверяют друг другу: Сталину достаточно написать одно слово «опять», чтобы напомнить Ленину какой-то эпизод с уже имевшей место «торопливостью» Крупской; не смотря на возникшее напряжение, Сталин доверительно обращает внимание Ленина на недопустимость для их политического союза конфликта ”из-за Крупской”. В сталинском письме Троцкий однозначно фигурирует, как противник способный на любые нечистоплотные действия и потому требующий пристального внимания. Непростые отношения между Крупской и Сталиным не остались не замеченными Троцким, который стремился внести раскол в отношения Ленина и Сталина.

Продолжение следует...

Редакция Бескома
источник

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] - В.А. Сахаров. «”Политическое завещание” Ленина: реальность истории и мифы политики», стр. 127.

[2] - там же, стр. 128.

[3] - там же, стр. 132-133.

[4] - там же, стр. 137.

[5] - там же, стр. 141.

[6] - там же, стр. 147-148.

[7] - там же, стр. 151-152.

Еще не так давно, когда на карте мира шестую часть суши занимала страна победившего социализма, ее гражданин был закован в рамки господствовавшей тогда идеологии коллективизма и причастности к формальным общественным движениям. Вступление в них происходило обычно помимо воли самого человека, и его просто ставили перед фактом, что пришло время стать октябренком, потом - пионером, далее - комсомольцем. В ряды коммунистов так бескомпромиссно, на первый взгляд, не включали, однако продвинуться высоко по карьерной лестнице, не обзаведясь партийным билетом, было практически невозможно, поэтому любой желавший занять высокую должность рано или поздно сталкивался с необходимостью его получить.

Ощущая отсутствие реальных объединяющих начал, некоторые члены этих навязанных сверху "объединений" тайком их ненавидели и сильно ими тяготились, однако прийти в школу без галстука или отказаться вступать в комсомол значило нажить огромные неприятности, поэтому признаки принадлежности к этим странным "обществам" послушно надевались или прикреплялись к пиджакам.

Правда, многих людей идеология построения коммунистического общества вдохновляла и вела по жизни, поэтому неудивительно, что стройки века вроде БАМа становились фактически смыслообразующими началами, сильнейшим магнитом притягивавшими к себе молодежь, легко покидавшую уютные квартиры ради того, чтобы прокладывать в глухой тайге железную дорогу. В прощальном письме родной школе, которое предлагалось написать покидавшему ее ряды десятикласснику, можно было встретить заключительную фразу о том, что в партию он будет вступать только по окончании института.

Таким образом, пополнение коммунистических рядов воспринималось как очень ответственная процедура, которую надо было заслужить честной трудовой биографией, и до которой надо было дорасти как морально, так и физически. Неудивительно поэтому, что в интервью, которое телевидение брало у прохожих накануне одного из новогодних праздников в 1980-х годах, один молодой мужчина совершенно искренне отметил, что в уходящем году у него произошло очень важное в его жизни событие - вступление в КПСС. Правда, порой карьерист, вынужденный стать коммунистом, дома покрывал этот порядок ругательствами, столкнувшись с необходимостью внести первый партийный взнос, - довольно заметный для семейного бюджета.

А партийное собрание при этом случайно попавшему туда человеку показалось настоящим кошмаром, так как представляло собой фактически поток обвинений, брани и угроз, вызванных раздражением из-за того, что выполнить спущенные сверху обязательства и соблюсти все непонятно кем придуманные правила было почти невозможно. В итоге складывалось впечатление, что стоявший за трибуной секретарь партячейки готовил почву для того, чтобы потом виноватыми сделать ее рядовых членов, а те, в свою очередь, предвидя возможное невыполнение директив, собирались свалить все на секретаря.

Не очень много времени прошло с тех пор, но ложь и формализм, сквозившие в каждом слове царившей тогда идеологии, уже давно стали притчей во языцех, так как были разоблачены и низвергнуты сразу после ее отмены. Недавние "убежденные коммунисты", вовсе не обиженные той жизнью и часто занимавшие высокие посты во властных структурах, сжигали свои партбилеты перед телекамерами и демонстративно открещивались от канувшей в лету КПСС. Ее центральный аппарат тихо исчез с государственного небосклона, не затруднив себя прощаниями с долго опекавшейся им страной, и заодно совсем не по-коммунистически, а исходя из сугубо корыстных побуждений прихватил с собой золото партии, о стоимости которого теперь можно только догадываться.

Мало того, - ради пущей его сохранности несколько высокопоставленных партийных казначеев якобы по собственной воле выбросилось из окон, унеся с собой одну из величайших тайн века - сколько именно главные коммунисты Советского Союза накопили золота и где его сокрыли. Поэтому неудивительно, что скоро в центральных газетах появились публикации о том, что нанятые новой властью для поиска коммунистической казны заграничные адвокаты так ничего и не нашли и лишь беспомощно развели руками, столкнувшись с тем, как тщательно были спрятаны все концы.

Жуткие события тех дней были очень реалистично воспроизведены в художественном фильме "Золото партии". Позже газеты рассказали про британскую ученую-историка Хелен Раппапорт, написавшую о Ленине разоблачительную книгу, которая заставила бывших октябрят, когда-то носивших его детское изображение на груди, глубоко задуматься над тем, как нагло их обманывали.

Как ни странно, по прошествии еще десятка лет полностью дискредитированная коммунистическая идеология стала оживать в виде школьников, которых принимают в пионеры, хотя официально этой детской организации уже нет в помине и никто туда вступать не заставляет. Появились сообщения и о возрождении комсомольского движения, хотя непонятно, какие цели может преследовать коммунистический союз молодежи после оглушительного краха руководившей им главной компартии мира.

Зачастую эти восстановительные процессы возглавляют далеко не юные мечтатели, а довольно взрослые люди, на чьих глазах день за днем разрушались самая лучшая в мире партия и самая крепкая в мире страна, а галстуки детям на центральной площади с широкой улыбкой повязывают давние партийные функционеры, которых ничуть не смущает, что те, кто привез коммунизм на просторы империи из-за границы, были, по всей видимости, агентами западных разведок.

Возникает вопрос: какой еще коммунизм собираются строить новые пионеры и комсомольцы, не говоря уже о самих пожилых коммунистах, живо помнящих неумолимый и стремительный крах как КПСС, так и всего СССР с его не подлежавшей отмене шестой статьей конституции? Неужели они хотят запустить историю на новый виток раскулачивания, борьбы с частной собственностью, коллективизации и насаждения коллективизма, запрета на частное предпринимательство, принудительного участия в демонстрациях, скандальных партсобраний, открытой бесхозяйственности и повседневной навязчивой пропаганды?

Трудно понять, что ими движет, и тот, кто сумеет разгадать данный ребус, легко защитит на эту тему докторскую диссертацию по психологии. Ну а простым обывателям, не способным заглянуть в бездны противоречивой психики, но вдоволь в свое время хлебнувшим советского "счастья" с его постоянным продуктовым и товарным дефицитом и железным занавесом, остается при виде новых пионеров и старых коммунистов удивляться тому, как коротка историческая память и как легко возрождается вера в чуждые реальности идеалы.

Источник: Воспоминания и рассуждения

В период предреволюционный, в период более или менее мирного развития, когда партии II Интернационала представляли в рабочем движении господствующую силу, а парламентские формы борьбы считались основными формами, – в этих условиях партия не имела и не могла иметь того серьезного и решающего значения, которое она приобрела потом в условиях открытых революционных схваток. Защищая II Интернационал от нападок, Каутский говорит, что партии II Интернационала являются инструментом мира, а не войны, что именно поэтому они оказались не в силах предпринять что-либо серьезное во время войны, в период революционных выступлений пролетариата. Это совершенно верно. Но что это значит? Это значит, что партии II Интернационала непригодны для революционной борьбы пролетариата, что они являются не боевыми партиями пролетариата, ведущими рабочих к власти, а избирательным аппаратом, приспособленным к парламентским выборам и парламентской борьбе. Этим, собственно, и объясняется тот факт, что в период господства оппортунистов II Интернационала основной политической организацией пролетариата являлась не партия, а парламентская фракция. Известно, что на деле партия в этот период была придатком и обслуживающим элементом парламентской фракции. Едва ли нужно доказывать, что в таких условиях и с такой партией во главе не могло быть и речи о подготовке пролетариата к революции.

Дело, однако, изменилось в корне с наступлением нового периода. Новый период есть период открытых столкновений классов, период революционных выступлений пролетариата, период пролетарской революции, период прямой подготовки сил к свержению империализма, к захвату власти пролетариатом. Этот период ставит перед пролетариатом новые задачи о перестройке всей партийной работы на новый, революционный лад, о воспитании рабочих в духе революционной борьбы за власть, о подготовке и подтягивании резервов, о союзе с пролетариями соседних стран, об установлении прочных связей с освободительным движением колоний и зависимых стран и т. д. и т. п. Думать, что эти новые задачи могут быть разрешены силами старых социал-демократических партий, воспитанных в мирных условиях парламентаризма, – значит обречь себя на безнадежное отчаяние, на неминуемое поражение. Оставаться с такими задачами на плечах при старых партиях во главе – значит оказаться в состоянии полного разоружения. Едва ли нужно доказывать, что пролетариат не мог примириться с таким положением.

Отсюда необходимость новой партии, партии боевой, партии революционной, достаточно смелой для того, чтобы повести пролетариев на борьбу за власть, достаточно опытной для того, чтобы разобраться в сложных условиях революционной обстановки, и достаточно гибкой для того, чтобы обойти все и всякие подводные камни на пути к цели.

Без такой партии нечего и думать о свержении империализма, о завоевании диктатуры пролетариата.

Эта новая партия есть партия ленинизма.

И. В. Сталин, Об основах ленинизма, Собрания Сочинений, Том 6