Служил в середине 80-х. В нашей отдельной роте шарились мы художниками, освобожденными от службы. Я и напарник мой, Миша - бывший писарь батальона, переведенный к нам за новогодний залет (который был последней каплей в череде его похождений). Рота новая, старлей-замполит очень хотел ротным стать, да и капитаном заодно - потому работали над оформлением не покладая рук. Но речь не об этом.

Приехала в наш полк проверка из округа. И погнали они по батальонам да по ротам отдельным. Наша-то рота образцовой была, любил старый комбат-подполковник к нашему командиру, трижды капитану внутренних войск,  с проверками заскакивать. В результатах уверен был. И по проверке боеготовности, и по подготовке учебного процесса, и по послепроверочному продолжению...

Так вот, одним шикарным осенним днем приехали они к нам - полкан из округа да наш комбат. Пошли помещения осматривать - Ленинскую комнату, классы учебные. Да и заглянули к нам в художку, где вся эта красота и рождалась. А надо сказать, что хранилось там все - краски, кисти, ну и прочая химия.

Комбат Мишу-то хорошо знал, и ущучить момента не упускал, ну не смог он себе отказать в малости малой - под столы в нашей комнате позаглядывать. Вот и обнаружил там бутылочку заветную с винтовой пробочкой и с этикеткой "Столичная". Причем початую. Вытащил ее на свет божий с видом победителя. Полкан окружной глазенки вылупил, мы молчим. Че нам, рядовым, в командирские дела лезть? Замполит тоже стоит, ждет. Он то знает, что мы хоть и раздолбаи, но отнюдь не идиоты, тем более у нас под лестницей склад свой. Под замком.
А комбат наш тем временем картинно так пробочку отвинчивает, тычет нос в горлышко и тянет всей силой своих легких. Тут дыхание у него перехватывает, глазенки пучатся, морда лица краснеть начинает, слезы в два ручья... А наш замполит, дай бог ему здоровья, невозмутимо так докладывает - "Так точно, товарищ подполковник - это АЦЕТОН!"

Самая печаль всей истории - все разошлись с серьезными лицами. Нам по рангу не положено над комбатом ржать, офицерам авторитет комбата перед подчиненными ронять нельзя.

Больше комбат в нашу художку никогда не заходил...