Кот подходит и говорит:
- Выпусти на балкон! Там листики летают, будет весело.
У кота язык не гибкий, губ совсем нет, артикуляция ни к чёрту. Но я понимаю его речь. Он все фразы подкрепляет жестами. Например, знаменитым печальным взглядом в пустую миску. Он самый понятный оратор в семье.

Бабуля наоборот, тридцать лет преподаёт, дикция отличная. Но говорит непонятно, потому что всегда сквозь стены и двери, из кухни в комнату, сквозь грохот посуды, шипящий в сковороде лук и поющий телевизор. Она спрашивает:
- Маша, ты в Рим-то хочешь ехать?
Маша отвечает, ориентируясь не на смысл, а на рифму к слову «ехать»:
- Да! Я хочу, чтобы было лето!
Она не видит бабулиной мимики, соответствующей слову «Рим». Ляля тоже общается. Она кричит из ванной:
- И я хочу Лего!

Русские вообще не различают слов, если не видят собеседника. Они даже стиральной машине не верят, если в той нет окна, где в прямом эфире крутятся трусы. Зато стиральная машина с окном очень убедительна и многим заменяет камин.

...
Теперь про Италию. Год назад Маша посетила Венецию, потерялась и имела большой успех у местных. Маша знает слово «макароны», которым трудно описать всю тоску по Родине и объяснить заодно, куда сбежала мать. Но у итальянцев есть глаза, они видят, о чём рыдает этот ребёнок-блондин. Они совсем как русские, 80% смысла распознают зрением. Все побежали, прочесали площадь, нашли женщину с такими же волосами, знающую слово «макароны». И, конечно, она оказалась ветреной мамашей. И теперь Маша едет в Рим, потому что на 80 % знает итальянский.

По тем же причинам трудно работать с Питером или Москвой на расстоянии. Фразу «я вам текст – вы мне деньги» в столицах понимают, только если видят шевелящиеся губы. Они просят приехать и сказать им всё в лицо. Я катаюсь раз каждый месяц, пью чай, говорю о погоде. Удовлетворённые блеском моей лысины, работодатели звонят бухгалтеру, велят перевести деньги. Конечно, тот ничего не выполнит, пока не увидит квадратный рот начальника, но это будет после.

Или вот, издательство. Написали, что обложка вышла оранжевой. А сами прислали зелёную (см. картинку внизу). Я говорю, отлично. У нас в провинции оранжевый цвет выглядит иначе, но кто я такой, чтобы спорить с художником. Непонятно также, зачем на обложке женщина в костюме льва и чей это ребёнок. В книге о них ни слова. Да, уверен, я сам писал. В ответ издательство предлагает мне самому придумать фразу, которую скажет девочка и которая всё объяснит. А если бы загодя встретился с художником, поговорил бы, стукнул его мольбертом, таких проблем бы не было.

Сейчас моя речь кажется непоследовательной, потому что вы меня не видите.
Но я помню, о чём рассказ. Кот ушёл на балкон. За окном летали листья и небольшие деревья, сорванные ураганом «Святой Иуда». Ровно через 3 секунды животное уже нагулялся.
- Папа, я хочу домой! – кричал он по-русски, целуя безгубым ртом оконное стекло с той стороны для наглядности.

На случай непонимания читателем фабулы, издательство прилепило на обложку мою рожу. Я на фото счастливый не потому что дебил, а потому что вокруг (их не видно) стоят Лара, Поля, Аза, Лена, Ксюша, Фатима Михайловна и Антон Духовской. Поэтому же немножко и дебил, чего уж.