П - Поехавший
Б - Братишка
М - Майор
* - То что было на тарелке
1. Все фишки ходят, как король в шахматах, но при этом рядом стоять можно
2. П может съесть противника, предварительно съев *
3. Б может съесть всех, кроме П, который съел *
4. М может съесть всех, кроме Б (пока П не съел *)
5. Если на доске остались Б и П (который съел *), то автоматически побеждает Б

Сыну 7 лет ,читает он  журнал и вдруг слышу, " Папа,что такое бальбулятор ? "

Я чуть прифигел ,от куда это он слово узнал,но когда увидел от куда ,то озадачилась ).

Это долгая история, без Джонов Сноу, Билов и прочих принцев на белом коне радеющих за все хорошее против всего плохого. Здесь нет титкастых принцесс, оседлавших дракона в мгновение ока, а так же отсутствуют виртуозные постельные сцены, с участием похотливых аргонианских дев. Так же тут нет "пропаданцев".) Данная история может вызвать с первых же строчек чувство "неприятия", либо "испанского стыда" (расш. чувство личного стыда за чужие ошибки) + ворох негативных эмоций (как нетерпимость, кипящая злоба и неимоверное желание, обложить автора искромётным матом.) С не поддельной "грустью" в голосе, сообщаю Вам (достопочтенная и не равнодушная публика!) аффтор к ярости многих знатоков и критиков, все равно продолжит выкладывать "сказки" пока не допишет их все... Спасибо за внимание. ;) 

Глава 1

Восход.

От начала сотворения мира и до наших дней, проживают своей век, друг за другом многочисленные поколения, их династии явленые в мир подобно бойким ручейкам соединяются в море великого множества. На фоне мимолетного времени, из памяти потомков стираются знания о подвигах славных героев живших задолго до них, в то время как вероломство предателей культивируется становясь “образцом” для подражания. Одно остается неизменным, стремление власть предержащих управлять чужой волей, сложно подчинить себе умных и критично настроенных личностей, ты можешь сыпать перед ними фактами, желая обвести их вокруг пальца, но если народ понимает грядущие тенденции, твоя ложь будет раскрыта, ей не поверят, значит остается один путь, нужно множить глупость и ложь среди молодого поколения.

Хоть перечень методов влияния не полный, но результат всегда одинаковый, для коварного кукловода - толпа думать не должна, она должна следовать за своим вождем, выкрикивая простые, не замысловатые лозунги.

Безропотность обманутых, их верность лидеру, наивные мечты и надежды, вот на что следует давить, каждый должен слышать желаемое, все должны узреть перед собой ложный образ новой и справедливой жизни. В то время как поколения великого множества, будут сменять друг друга, уходя в мир иной, и на месте прошлого триумфа все отчётливей слышится крик черных стай… воронье – вы вестники мрачных перемен, что грядут по пятам и становятся все ближе? или глашатые скорой погибели?

Мне не хочется утомлять читателя долгим и нудным введением, досконально объясняя хронику событий, так-же следует исключить рубрику, полюбившуюся многим авторам, носящую созвучное название как “пара слов от автора” – в которой “пара слов” легко вырастает до пяти и более страниц. Изучение событий, и “придуманного” повествователем мира будет происходит размеренно, остается добавить что это личный взгляд, он не несет для слушателей не чего нового, разумеется у каждого будет свое мнение на ряд событий представленных в данной книге. Так же следует отметить что ее автор не является дипломированным писателем и не пишет за деньги, выпуская бесцелер за бесцелером подобно мировым мэтрам книжного дела, а просто увлекается данным ремеслом, считая его хорошей сферой для развития личностных качеств. На грядущую критику автор смотрит с иронией, считая ее неотъемлемой частью современности.

Так же автор перед прочтением настоятельно рекомендует всем личностям страдающим нервными расстройствам, запастись в прок порцией успокоительных средств. А пока все шизофреники и неврастенички ломают себе пальцы о клавиатуру, строча гневные комментарии, мы начнем повествование.

Восход: Для многих это время ассоциируется с летним солнцем, едва осветившим долину и не успевшим обогреть ее как следует. Тусклый небосклон, багровеющий от утреннего зарева, неспешна расцветает, уподобляясь бутону цветка, окружённому чутким вниманием и любящей заботой, так свет рассеивает отступающую тьму на окраине границ: зеленых лугов, золотых полей ржи и лесных угодий – последнего пристанища для бегущей от света, тени. Солнечный огонь прогоняющий ночью мглу и дремоту, осыпает неприветливый и холодный лик земли, множеством ласковых поцелуев, пока горемычный бедняк ловит себя на мысли о скоротечности “личного восхода” и мимолётности событий жизни, предчувствуя грядущий закат, наступающий быстрее чем того следовало ожидать. Объяснить чувство утраты трудно, оно ведь как и счастье многогранно, тут парой слов не обойдешься, на все хорошее и плохое следует смотреть в общем, избегая участи быть затянутым в омут вечных разбирательств, когда и где была допущена оплошность, обернувшаяся в далеко идущие последствия, ломающие привычный уклад обыденной жизни, низвергнувшая некогда свободного до участи раба.

Сначала ты видишь как окружающий мир податливо меняется, как множатся народы населяющие его, развивается нравственное, культурное, лингвистическое наследие. Как растут поселки, города с множеством аккуратных домов разделённых на кварталы, с широкими улицами вымощенными белым камнем. Образованная молодежь с умным видом рассказывает своим родным из сельской глубинки о торжестве просвещения над невежественной простотой мышления, получая под благовидным предлогом, очередную помощь из родительских карманов, в виде “Мерил”.

***

(Мерила - именуемые в простонародье коротко – мера, во множественном числе меры – это тэлаинская единица серебрума, которую чеканили в виде небольшого слитка. Размер такой “монеты” не превышал по своей длине и толщине указательного пальца.)

***

Серебрум с момента своего открытия и начала добычи переменил многое в цивилизации. Так рост благосостояния – стал во главе всего, а малый достаток - поводом для насмешек, со стороны “друзей” и знакомых, кичащихся своими успехами друг перед другом.

Вскоре столица из центра просвещения преобразилась в торговый оплот – ставший домом для предприимчивых дельцов, ушлых караванщиков, работяг - грузчиков, посыльных из курьерских служб доставки и зевак - бездельников скучно слоняющихся по ярмарочным площадям в поисках зрелищ, редких происшествий, годных для обсуждений со своей семьей, дальней родней, друзьями либо соседями. Ведь городская жизнь богата событиями, она бурлит и кипит точно похлебка в котле! Норовя обжечь горячим паром, любого кто будет не осторожен в своих действиях, мыслях или речах.

Особенно в переломные моменты, когда “житейский муравейник” вот-вот лишится идейного лидера, основателя и не гласного правителя.

В преддверии грядущей смуты, по причине отсутствия наследника и выбранного приемника, между сословиями назревает борьба за власть. Соперники объединённые единым желанием перехватить бразды правления, действуют по принципу каждый сам за себя, пока основатель города – школы, он же ее правитель - став добровольным затворником, укрылся от суетливого мира и вечных дворцовых интриг за стенами своей твердыни. Возвышающейся белым “острием” в “сердце” столичного города, пронзившим его - подобно копью, брошенному с небес на землю.

Не преступная, круто горная вершина, сложенная из белого камня, у подножия которой царила обманчивая на первый взгляд идиллия. Горожане лишенные душевного покоя в плену вечной суеты, позабывшие о счастье довольствоваться малым, стали пленниками своих прихотей и амбиций.

Разговор на кухне, обустроенной на первом этаже белой башни - речь ведут две служанки:

-Ты напрасно переводишь еду Элен! Посетовала кухарка, стирая со своих ладоней пшеничную муку. Повариха была не высокого роста, ее грубые черты лица выдавали склочный характер, а длинный нос норовил лезть в чужие тайны с таким усердием, что его хозяйка не успевая разобраться в подслушанном, перевирала чужие разговоры на привычный для себя манер. Она была одной из “великого” множества переселенцев, покинувших родные края, в погоне за столичными амбициями и прокутивших здесь все свое наследство, вырученное с родительского имения, проданного с глаз долой из сердца вон.

-Старик уже несколько месяцев не кому не открывает дверь. Продолжала сетовать кухарка. -Кто знает, может он…

Почувствовав на себе осуждающий взгляд со стороны повариха прикусила язык, решив не продолжать свою мысль.

В ответ на рассуждения кухарки, Элен взяв в руки чистый поднос, произнесла с присущей ей уверенностью и спокойствием. -Основатель жив и здоров, я буду ходить к его двери каждый день если это будет нужно! После сказанных слов добавить было не чего, упрямая девушка сложив на поднос фрукты, свежеиспечённый хлеб, поставив кувшин сладкого меда, направилась к вершине башни надеясь что сегодня основатель будет в лучшем расположении духа и примет к себе не равнодушную гостью.

-Вот упрямая дура!….еле слышно проворчала, недовольная склочница. Вынимая порцию караваев из горнила печи.

Шаги звучавшие по лестнице, не торопливо приближались к двери, становясь все отчетливей и яснее для слуха. Раздавшийся после не долгого затишья стук в дверь, пробудил старика - основателя от гнетущей разум и сердце задумчивости.

Из комнаты донесся скрипучий голос, с не добрым повелением.

-Уходи прочь! я не желаю кого либо видеть и слышать…

Служанка находясь в замешательстве от прохладного приема, не осознанно поджала губы, Элен сдерживая свое волнение робко помалкивала.

Об упрямстве основателя говорили больше чем о его заслугах перед народом. Завистники часто шутили между собой “Мол возраст старика – правителя, вскрыл его дурные качества! Подняв их к вершинам белой башни!” В подобные рассказы девица не верила, ей было ясно, что основатель мрачен и сварлив не по причине личного намеренья обидеть тех кто рядом с ним, а из-за тяготящих душу событий, которые правитель старательно прячет, за отталкивающей грубостью.

-Не нужно меня навещать, передай всем дабы забыли сюда дорогу.

-Но основатель! Робко перебила служанка. -Город нуждается в вас! мы все нуждаемся…. Ответа на призыв девушки не последовало, основатель упрямо молчал, а мир вокруг будто остановился, от оглушительной тишины становилось не по себе, пока биение сердца, уподобившееся вечному звону часов, неуемно стучало в груди, выдавая не скрываемое девичье волнение.

Тук, тук, тук - вторило сердце глухому затишью, разбиваясь о молчаливое безучастье по другую сторону двери.

-Прошу вас Аретфолл, не губите себя. Оставив поднос с завтраком на стол возле окна, служанка грустно выдохнув, забрала с собой вчерашний ужин, к которому затворник так и не притронулся.

Прежде чем Элен перешагнула порог кухни, любопытная кухарка не умевшая скрывать личный интерес, сразу же выдала себя.

–Он снова тебе не открыл?! Раздосадовано вымолвила повариха. –Вот старый упрямец!…притворно усмехнулась селянка. Искоса поглядывая на хрупкую служанку, державшую в руках поднос, с несъёденным ужином.

Игнорируя любопытную склочницу, Элен молча подошла к столу, с намереньем поскорее очистить посуду от вчерашней еды и покинуть кухню избежав тем самым не нужных ей расспросов.

Кухарка сообразив что ее прямолинейность не возымела желаемый результат, быстро сменила свою тактику, решив заручиться доверием Элен, повариха начала из далека.

-Слушай я могу ляпнуть лишнего, ты не сердись, ведь у меня нет желания тебя обидеть! Примирительный тон звучал настораживающе.

-Если кормить упрямого затворника для тебя так важно, то я могу помочь! Элен - ты ведь ночами не спишь! Каждый день у тебя много дел, разных поручений и обязанностей! Зачем тебе лишние заботы?! Я легко могу найти тебя замену, того кто будет ходить к основателю вместо тебя каждое утро, обед и вечер!

-Не нужно, все в порядке. Произнесла служанка, отмывая одну из тарелок.

-Хорошо… не уверенно согласилась кухарка. –Как хочешь.

На следующий вечер, упрямая девушка снова принесла ужин к закрытым дверям. Элен весь день была сама не своя, погруженная в личные раздумья, ей не давала покоя мысль, о добровольных мучениях пожилого основателя, его голодная смерть – образ которой представлялся телеике неминуемой и страшной участью, несправедливым выбором, мирится с которым она не хотела. Оставив поднос с новой порцией еды, служанка в отличии от прошлого раза, была настроена решительней, в ней обострилось чувство справедливости, к которому взывало девичье сердце.

–Я не уйду! Хватит! Думала она. –Основатель не ведает что делает! Без него столица обречена! Собравшись с духом, девушка решила начать разговор, даже если ее не желают слушать, нужно попытаться изменить ход событий.

-В мире живет множество тэлэинов и тэлэик, которым не все равно …они помогают друг другу, даже сейчас когда все меняется. У меня нет умысла перед Создателем опорочить вас - основатель…служанка выдержав паузу продолжила.

– В былые дни здесь возникло бы столпотворения, неделями скитальцы со всего простора стремились бы попасть сюда, желая помочь вам, в вашей нужде, разделить горе, переживания а вместо этого сейчас все ждут от вас ухода. Правитель зачем вы губите себя?

Глухое молчание по другую сторону двери тяготило девичье сердце нахлынувшей тоской. –Напрасно я поверила в свои силы, мои слова не изменят решения Аретфолла, все равно что пытаться сдвинуть гору, во перки высшей воли.

Служанка не торопливым шагом направилась к лестнице ведущей вниз, в голове ее мелькали мысли о скором сне, заставлявшие на ходу смыкаться уставшие и отяжелевшие веки. Черные ресницы усилием девичей воли поднимались вверх, пока Элен зажигала новую свечу от огарка догорающей. Завтрашнее утро встретит хрупкую девушку очередной порцией грязной одежды, множеством ссадин на руках, заноз от дощатого пола который нужно драить в каждой комнате, пока множество местных образованных умов будут горделиво обсуждать высшие материи споря о прошлом своего народа на подмостках зеленого квартала. Затем кухарка начнет снова ворчать: -Кормим зря бездельников! Подразумевая что Аретфолл один из них. Так служанка размышляла о предопределенности завтрашнего дня и не заметила как тихо приотворилась дверь, та самая вечно закрытая для посетителей. Чувство радости и удивления в девичьем сердце вспыхнуло ярким огнем, ее давно терзали сомнения касаемо основателя: “может ли он передвигаться по комнате? есть ли у него силы подняться с постели и открыть дверь?”

За дубовой обитой железом преградой царила темнота, от которой по коже бежали мурашки. –Может мне мерещится, и все это лишь наваждение?….подумала служанка поднимая выше горящую свечу. Но нет, в ярком свете огня, дверь была чуть приоткрытой. Проникающий через дверную расщелину свет врывался не званым гостем в стариковскую обитель.

-Мне боязно туда идти. Элен поймала себя на малодушной мысли. В тот миг перед ней выросла стена, которую она не видела. Преграда из внутреннего страха, сковавшего все ее тело.

-Нет! Я должна…может основателю нужна моя помощь!? Убедив себя, девушка взяв поднос в руки со стола, аккуратно толкнула плечом преграждавшую путь дверь, та нехотя поддалась напору не званной гостии, осмелившейся шагнуть через порог заветной комнаты. Из обители доносился едва уловимый запах летней листвы, скошенной травы, такой редкий для городских мест. Не придав этому значения девушка продолжала идти вперед, за ее спиной медленно закрылась дверь, а темнота окружавшая все вокруг быстро рассеивалась с каждым шагом по направлению к панорамным окнам, высота которых была не меньше тридцати локтей, а деревянные рамы начиналась от самого пола и возвышалась до купольных сводов потолка, заканчиваясь арочным полукругом.

Эта была не комнатка в башне, в которой привычно ютились слуги, перед взором Элен был целый этаж, включающий в себя личные покои основателя, его книга хранилища, обсерваторию, зал аудиенции где основатель принимал гостей, своя столовая и многое другое.

Приблизившись к столу девушка оставила на нем поднос. Аретфол сидел в кресле, у самого окна.

-Подойди ближе дитя. Произнес хозяин обители обращаясь к юной гости. -Присядь рядом со мной, мне хочется разглядеть тебя получше.

Робко остановившись у второго кресла девушка не смела присесть.

-Основатель, я не одета для приема подобающим образом, моя одежда черна от копоти и сажи….тэлэике было стыдно и не уютно. Она четно пыталась отряхнуть свое истрепанное платье, но ткань становилось грязнее, а сажа предательски марала юные ладони.

-Вздор! Произнес спокойным голосом старик. –В современности нас всех судят по внешнему виду, чистоте одежды, учтивости речи, достатке мер в кошельке - забывая о том как все это ничтожно. Наряды стираются, меры тратятся, а учтивость пропадает когда тебе не чего съесть. Закончив старик нахмурил брови. Аретфолл не походил на измученного голодом затворника, его лицо было спокойным, а голос звучал вдумчиво. Он подолгу всматривался в даль, предаваясь личным умозаключеньям.

Ноги служанки дрожали, она под гнетом усталости расслабленно погрузилась в кресло с высокой спинкой, сдерживая чувство окрыляющей ее радости.

Посмотрев на юное личико тэлэики, старик снова отвел свой грустный взор, устремив взгляд к дальним просторам, раскинувшимся за панорамным окном.

-Если твои слова также правдивы и не оспоримы как восход солнца с востока тогда я оказываю своим недругам добрую услугу, тратя остатки жизни здесь, в заточении….посетовал Аретфолл, испытывающий взгляд которого снова переключился на служанку.

–Да… что бы ты знала это на самом деле так. Я вижу замешательство в твоих глазах, ты не понимаешь зачем я так поступаю. Отдавая разрушить все что старательно сохранялось и преумножалось на протяжении двух веков.

Молчание длившееся пару минут, снова нарушил основатель.

-Не тебя я представлял на этом месте дитя. Кого угодна, именитого искусствоведа, педантичного зодчего, красноречивого поэта, даже не скрою пивца – дорог, что как вечный странник бродит по всему миру в поисках капризного вдохновения. Даже драматурга. Мимолетная усмешка на губах основателя скрылась бесследно точно ее не было, вторя серьезности угрюмого взора.

-Типичный заголовок современности “Выживший из ума старик” или “Последний день основателя” Название помпезное, вычурное в порядке вещей для избалованного общества, побольше грубости поменьше честности, и максимум колкостей….подытожил хозяин башни.

-Во все времена брюзжащие моралисты вроде меня, будут свидетелями “рассвета” и “заката” многообразия эпох, а подобные тебе. Указав на служанку основатель продолжил: -Будут вынуждены претерпевать невзгоды, тяготы лишений и сыплющихся на голову бед, проверяющих на прочность тебя и твои убеждения. Не сводя своего взгляда с молчаливой слушательницы старик снисходительно улыбнулся, теперь уже по настоящему. Толи из жалости к юной девушке, толи из чувства превосходства, ведь его закат не за горами, а ей еще многое предстоит пережить.

-Ты вынуждена меня слушать, вместо того что бы лечь спать пораньше. Посетовал Аретфолл.

-Я готова слушать вас днями и ночами основатель! Девушка смотрела с восторгом, ее трепетное сердце билось все сильнее, а на щеках играла краска.

-Таким как ты предстоит сохранить и нести доброту в этот мире, преумножая лучшее честным трудом, отзывчивостью и милосердием. Каждый день ты безропотно трудишься, убеждая себя в необходимости своего дела, а ведь так оно и есть дитя. Так же было и со мной, да конечно мне не приходилось убеждать самовлюбленного упрямца открыть мне дверь, дабы он не заморил себя голодом, дикая невидаль! Снова усмехнулся старик.

-У каждого жизнь одна, и она особенная, моя не была исключением, но была легче благодаря моей жене, ныне усопшей, грусть и тоска по которой омрачает меня больше всего на свете. Лоэрья, моя Лоэрья…она всегда строила мосты взаимопонимания между мной и другими, находила возможность померить меня даже…

На мгновение старик замолчал погрузившись в личные раздумья и переживая.

-Но не будем ворошить былое. Она укрепляла мою веру, все трудности мы преодолевали вместе, когда шли в этот дикий край, к великой цели. Построить первую в мире школу, для тех кто отличался от остальных детей. Ведь среди тэлаинских селян нам не было места. Душа и разум тянувшиеся к познанию мира – не мыслили себя за первобытным плугом и сохой. В скорее мои знания оказались не нужны даже тем кого я раньше мог назвать своим народом. Река “Разлучница”, разделила нас, на тех кто направился вперед, и оставшихся позади. За нашими спинами притаилось прошлое – в виде скромных поселений и затерявшиеся среди лесных угодий деревушек. У южных берегов, нас ждала не известность, меня и мою любимую. Пугало ли это нас? Нет… Аретфолл на миг смолк.

–В нас не было тени сомнения дитя. Вера в то что наше дело достойно внимания и потраченных сил крепла с каждым днем. Вокруг нас стали собираться единомышленники, отщепенцы для своих, для нас братья и сестры, непонятые, отринутые, мы стали большой семьей, общиной. Город школа вырос на месте избушки…кто бы мог подумать, а попытки развивать заложенные в нас умения открыли новую эпоху, названую не иначе как путь Просвещения. Но полно на сегодня, скоро начнет светать, к тебе будет много вопросов дитя, хоть ты и не разговорчива выполни мою просьбу, сохрани нашу встречу в тайне.

-Основатель…я все понимаю и все сделаю! Только прошу расскажите мне еще о том что было дальше!

-Всему свое время. Сухо произнес старик переведя отрешённый взгляд на горизонт, ожидая скорого восхода солнца.

НЕкраткое содержание: Часть первая: 1. Организатор потоков; 2. Чтобы книги учили хорошему; 3. А поехали!; 4. "Сказочный" Шерлок; 5. Гроб с карманами; 6. Интерпретация совпадений; 7. Бабушка, с которой ничего не случится; 8. Бюджетный рыцарь; 9. Всем палкам палка; 10. Слишком много вопросов; Часть вторая: 11. Библиотекарь; 12. Фея; 13. Яга; 14. Принцесса; 15. Рыжий; 16. Белый; 17. Три в одном; 18. Менеджер среднего звена;

19. Перед эпилогом

– Я тебя, Илюша, понимаю, – положила Яга руку парню на плечо. – И даже в каких-то аспектах с тобой согласна. Личная трагедия, она и есть личная трагедия. Её никто другой не поймет так, как тот, кому пережить довелось. Но, братец мой, я тебе и ещё одну вещь скажу. А ты уж постарайся её осознать. Ещё никто из тех, кто в себе замкнулся, пользы миру, сколько положено, не приносил. А на тебя не только этот мир завязан, а много разных. Уж я-то знаю.

– Откуда? – апатично спросил Илья, просто чтобы не показаться невежливым.

– Сказала б я, что от верблюда, но ты такой плоский юмор не оценишь. Да и читатели, думаю, тоже в восторге не будут.

– Читатели?

Старушка молча положила парню на колени изрядно потрёпанную книгу.

– Читатели, – подтвердила она. – А ты, что, всерьёз эту реальность воспринимать начал? Неужели забыл, с чего всё началось-то?

– С того, что мы в замок пришли.

– У-у-у-у, – протянула старушка и потрогала парню лоб. – Дурень, ты чего? Какой замок? Всё раньше началось. Хотя, ты знаешь, знакомо. Какой-нибудь психолог тебе наверняка разъяснил бы подоходчивее, а я могу только на личном примере. Только, сдаётся, что мой личный пример для тебя ничего не значит. Ну да собственно, я с этого и начала. Всё, что ты переживаешь сам, накладывает более глубокий отпечаток, нежели всё, что тебе рассказывают о пережитом опыте другие. Поэтому читай, Илиас Долговязый, читай.

Яга хлопнула ладонью по книге, лежащей у Ильи на коленях, встала и направилась к стоящим около так и не пригодившегося эшафота Кащею, Ваньке и Волку.

– Ну что, яхонтовые мои, размялись?

– Размялись? – округлил на неё глаза Кащей.

– А чего, не всех побили? – потянулся к ножнам Ванька.

– Вань, тормози эту свою канитель, – попросил Волк, не поднимая головы с лап. – Вводные не все получены. Сейчас выяснится, что нам не в бой, а замок этот отстраивать, и чего тогда?

– А хоть бы и замок… – начал было Ваня, но почему-то погрустнел.

– Не-не-не, – замотала головой старушка, – ремонтировать ничего не надо. Пусть в каждом мире всё своим чередом идёт. Довмешивались, досмешивались. Хватит уже.

– Тогда чего спрашивала?

– Ну как чего. По домам всем пора. По своим реальностям. А вот там…

– И ты тоже?

– И я тоже. Только, имеется стойкое ощущение, что ненадолго. – Яга огляделась. – Василиса, а где Горыныч с Машкой?

– Улетели, – пожала плечами девушка.

– Как улетели?

– Вот так, – Василиса изобразила руками крылья. – Вон туда, – показала рукой куда-то за замковую стену.

Яга хмыкнула.

– Муж и жена, говорят, одна единица силы, измеряемая в сатанах. Смотри, Вась, с кем поведешься, от того и отупеешь. Объясняешь ты уже на уровне.

Яга немного походила по двору, перешагивая обломки, и снова завела свою шарманку:

– Нет, ну это невозможно. Вот куда они делись? Ему читать-то осталось всего ничего – она указала на Илью, который перелистывал страницы одну за другой. – Я ж не знала, что у него техника скорочтения. Там про это почему-то ни слова не было.

– Да чего за паника-то?

– История заканчивается, – грустно вздохнула старуха. – И всё-таки, где этот нетопырь чешуйчатый?

– Не вижу смысла волноваться. Конец любой истории подразумевает начало новой, – философски заметил Серый.

Старуха кивком отозвала Волка в сторону. Тот лениво поднялся, потянулся и, спрыгнув с эшафота, подошёл к старухе.

– Не, ну серьёзно, чего за паника?

– Да ну не паника. Я-то книжку дочитала уже, понимаешь?

– Ну молодец, – похвалил Серый Волк.

– И там прямым текстом сказано, что мне с вами в следующую путёвка выписана.

– Со всеми? – Серый удивлённо оглядел всю компанию.

– Нет. С тобой и с Ванькой.

– И где будет происходить мероприятие? – настороженно, но с ленцой спросил Волк.

– Здесь же.

– Когда?

– Спустя двадцать лет.

– Хм… – нахмурился Серый. – Но ты этот эпизод уже прожила…

– Во-о-о-от! – подняла указательный палец вверх Яга. – Смекаешь?

– Честно говоря, не очень.

– Временной парадокс.

– И?

– Я там же где и я.

– Чего? – Волк отошел от Яги на пару шагов. На всякий случай. – Кто тебя приобнял? Деменция? Шизофрения? Обе две?

– Блин, Серенький, я вот точно говорю, Ванька на всех вас как-то влияет. Вы ни объяснить ничего не можете, ни понять.

– Да как же тут поймёшь, когда ты так объясняешь, что если и захочешь очень сильно, то не разберешься?

– Временной парадокс.

– Вся жизнь – сплошной парадокс, – философски заметил Серый. – Можно как-то по подробнее?

– Я сейчас там, – махнула рукой старушка в сторону замка. – Но я здесь. И если я увижу меня, то это негативно повлияет на ход событий. Точнее, не негативно, а неизвестно как повлияет. Но мы же не хотим, чтобы негативно, а посему такой вариант нужно исключить.

– Погоди, не тараторь, – Волк посмотрел на старушку, на замок, а затем снова на старушку. – Ты хочешь сказать, что твоя копия сейчас ходит по замку?

– Да какой ходит!? Она ещё даже ползать не умеет. Агукать не научилась даже. Ей, может, сиськи ещё не довелось попробовать.

– А-а-а-а-а! Стоп! Не части!

– Юля – это я.

– Ну, я помню. Яга, Юля, Джулия, Джульета…

Дочка Ильи и Мэйли – это тоже Юля. И тоже я.

– А… – Волк постоял немного с открытой челюстью, а затем клацнул зубами. – Да?

– Я уже эту жизнь жила. Знаю, что говорю. К тому же, в книге об этом грязным по чистому написано. И вот сейчас её Илья дочитает…

– Так, а в чём повод для паники-то, я не пойму? – перебил Волк.

– Повод в сознании. Не бывает одного сознания на два тела.

– Ага, – ухмыльнулся Серый. – Ты это мне с Ванькой расскажи. Или, вон, Горынычу.

– Ты Горыныча не приплетай. У него как раз наоборот, три сознания на одно тело. Поэтому хрен на него. Такой же чешуйчатый, как он сам. А вот вы с Ванькой вполне логично объяснимы. Форм-фактор у вас разный и от того сознание разделенное. Волчья часть за интеллект отвечает, а человеческая – за дурнину. К тому же, ты – порождение Ванькиного сознания, появившаяся в процессе Ванькиной эволюции со знаком минус. Отпочковавшаяся и попутно мозги с собой прихватившая. Так что и на вас хрен. Волчий или человечий, сами разберетесь.

– Человолчий? – хихикнул Волк.

– Например, – совершенно серьёзно согласилась старушка. – А мой случай иной. Сознание младенца отдельно появилось, но оно, по логике вещей, является и моим сознанием. Но в то же самое время я со своим сознанием, вот она, стою. Это не ваш случай, когда Ванька, чтобы не сойти с ума от попадания в сказку, всю рациональную часть своего я передал тебе. Тут никто и никому ничего не передавал. И это не тот случай, когда три сознания присутствовали и развивались с самого начала. Следовательно, либо я стану овощем, когда моё сознание перекочует в её тело, либо она будет овощем, потому что моё сознание никуда не перекочует.

– А пополам никак?

– Ну и нахрена Илиасу дочка полудаун со старухой полудауном?

– Вот. Теперь понял, – кивнул Серый Волк. – Однако, мудрёно. Но погоди, я правильно понимаю, что если ты сейчас сбежишь в свою реальность, то и своё сознание с собой прихватишь?

– Да. Но нет.

– Когда Ванька так отвечает, я начинаю нервничать.

– Да погоди нервничать. Дослушай.

– А когда он так меня успокаивает, я еще больше нервничаю.

– Я отсюда должна сбежать сюда.

– Ну вот. Я же говорил.

– А для этого мне надо вернуться туда, откуда я пришла.

Серый стал недоумённо поскуливать.

– Тебя тогда не было, когда я рассказывала, но всё это лишь сон, который я вижу, если засыпаю во сне. А заснув во сне, я могу увидеть сон, в котором я собираюсь лечь спать, чтобы увидеть сон, в котором я... Серый. Э. Серенький, ты чего.

– А? – помотал лобастой головой Серый Волк. – Чего?

– Словом, сейчас самой первой мне, спящей у себя дома с книжкой, которую читает Илья, нужно проснуться и снова заснуть. И тогда я попаду в сон, в котором моё я станет Юлей, которая дочь Ильи. Серый, Серенький. Э! Ты чего?

– Слышишь, Яга, просьба к тебе есть.

– Какая?

– Посмотри мне в ухо, – Волк повернул голову на бок.

– Зачем?

– Ну посмотри.

Старушка наклонилась, приподняла пальцами волчье ухо и стала смотреть внутрь.

– Ну, смотрю, – сообщила она.

– Ничего не течёт оттуда?

– Нет.

– Странно, – проговорил Серый Волк. – А ощущение такое, что твои объяснения мне мозг жидким сделали и теперь он вытекает.

– Ох, юморист! – улыбнулась Яга. А потом на полном серьёзе заверила: – да нормально всё. Сера только ушная. Кстати, почистить бы.

– Но мне, всё-таки кажется, что вытекают.

– Кажется, – заверила Яга. – Так вот, слушай.

И Серый Волк слушал. Не забывая поскуливать. Иногда удивленно, а иногда от недоумения.

По словам старухи, проснуться она может либо получив неожиданное негативное впечатление, либо умерев.

– Во сне всегда так, либо ты просыпаешься на самой тяжёлой стадии кошмара, либо понимая, что следующий кадр – смерть, – пояснила она.

Однако, зная себя, Яга была уверена в том, что удивить в негативном ключе её не получится. Поэтому выход оставался один – попытаться умереть. Задача осложнялась ещё и тем, что предварительно нужно было вернуть "по домам" всех, кого так опрометчиво собрали здесь.

– Кащея, Ваньку, Василису, тебя. И я вот думаю, что нужно бы это как-то совместить.

– Как?

– Горыныч нужен.

– Зачем?

– Увидишь.

Яга направилась к толпившейся у так и не пригодившегося эшафота компании и, подкидывая на ладони увесистый серебряный шар, спросила:

– Ну, дык, чего, молодежь, заветные желания будем исполнять?

– Прям заветные? – оживился Ваня.

– Это какое у тебя желание-то заветное? – поинтересовалась Василиса.

Ваня наклонился к её уху, что-то прошептал ей. Супруга недоумённо посмотрела на него.

– А… зачем? – спросила она.

– Чтоб подлиннее был и полегче, – невозмутимо пояснил Иван и добавил: – мне ж не второй нужен. Мне этот усовершенствовать.

Кащей с Ягой захихикали.

– А чего-нибудь более полезное тебе в голову не пришло?

– А чем не полезное? Мне ж ещё подвиги совершать!

Волк на всякий случай сделал бочком пару шагов в сторону, продолжая коситься на компаньона.

– Вась, чего этот дурень загадал? – сквозь смех спросил Кащей. – Нет, интуитивно-то я догадываюсь, но всё-таки хотелось бы уточнить.

– Ой, – махнула та. Но потом всё-таки выпалила: – Кладенец чтоб был длиннее кащеева клеймора, но вместе с тем, чтобы в весе не прибавил.

Теперь захихикал и Волк.

– Дураки какие-то, – буркнул Ванька.

– А почему ты шёпотом-то Василисе говорил, Вань?

– Ну как почему! Известно же, что заветные желания вслух нельзя произносить. Не сбудется.

– Подвиги ещё совершать… – стонала Яга. – А представь, Кащеюшка, если б он не меч подлиннее загадал? Какие подвиги совершить-то мог?

Веселье прервали хлопки крыльев Горыныча, который, сделав круг над площадью, приземлился рядом с эшафотом. На его спине восседала Маша, а за ней сидели, как ни странно, Герр Альт и Рыжий Шухер.

– Едрить твою совесть! – удивилась Яга. – Вам здесь что, вкусным насрано. Вы ж своё уже загадали и даже растворились? Это чего за новости?

– Это не они, – заверила Маша, спрыгивая с Горыныча. – Это их копии. Шухер временную петлю скрутил в Гнилых Горах и если её не размотать, то в ближайшем будущем вас ожидает, кх-гм, бело-рыжее перенаселение.

– Расколотите этот шар к чёртовой матери, – подал голос Рыжий. – Не будет от него добра.

– Откуда такая уверенность? – полюбопытствовал Кащей.

– Я, папаша, уже дважды пробовал, – пояснил Шухер. – Один раз в карьере, второй раз уже здесь, когда у рифмоплёта шар получил. Проку от него…

Подошел Илья. Лицо его было серьёзным, а взгляд – тяжёлым. Он отдал Яге книгу и протянул руки к шару.

– Можно? – спросил парень.

Старушка посмотрела на него с явно выраженным на лице сомнением. Но серебряный шар отдала. Илья, какое-то время вертел его в руках, не отрывая взгляда от серебрящейся поверхности, а потом протянул обратно Яге.

– Чего это? – спросила старуха.

Парень закусил губу, формулируя, посмотрел на всех по очереди и, в конце концов, объяснил:

– Шухер правильно говорит, ноль толку от него. Но вместе с тем и не прав он. Потому что желания исполняются не те, которые в голове красным маяком мигают, а те, которые глубоко-глубоко внутри нас спят. Какой смысл твердить про «счастье всем», когда на самом деле хочешь счастья себе? Любое наше желание, – Илья ещё раз обвёл взглядом всех, кто столпился подле него, – подразумевает счастье для себя. Даже если ты просишь счастья для всех. Ты просишь счастья для всех и в том твоё счастье. Быть счастливым, это единственное желание, которое шар понимает. Быть искренне счастливым.

– Ну, не знаю, – вклинился Ваня. – Я вот, например, меч хочу. И буду счастлив, если…

– Попробуй, – перебил его Илья.

Иван с опаской взял шар, оглядел его со всех сторон и спросил:

– Чего, прямо вот так и загадывать?

Долговязый молча кивнул.

– Хочу меч! – сказал Ванька, поднеся шар к лицу, будто стараясь говорить внутрь артефакта.

Ничего не произошло.

– Улучшенный, – добавил Ваня.

Ничего не произошло.

– Вот видишь, – развел руками Илья. – А что-то, сидящее глубоко внутри тебя, уже наверняка начало сбываться. Ещё кто-нибудь попробует?

– Давай я, – вызвалась Маша.

И Ванька протянул серебряный шар ей.

Фея долго вертела его в руках, беззвучно шевеля губами, а потом, вдруг, повернулась к Альту и сказала:

– Ой, давай лучше ты.

– Чего так? – поинтересовалась Яга.

– Ну а смысл? – пожала плечами Маша. – Магия сюда вернулась. Искажённая какая-то, но вернулась же? Лишний повод поковыряться в аспектах и нюансах для того, чтобы больше понимать и научиться чему-то ещё.

– Что загадаешь ты, Gwynbleidd?

Спросил Илья, глядя, как Герр Альт смотрит на шар, который держит в одной руке, задумчиво почесывая ладонью второй щетину на подбородке.

– Если я загадаю отменить Предназначение, не будет ли это исполнением Предназначения?

– Ну, тогда передавай дальше, – усмехнулся Илья.

Геральт вытянул руку с шаром перед собой, и артефакт взяла Василиса.

– Может он не рабочий? – спросила она, подержав его в руках несколько минут.

– Значит, передавай дальше.

Василиса протянула серебряный шар Кащею, но тот замахал руками:

– Да на кой оно мне? Чего я могу такого попросить, чтобы не жалеть потом об этом?

Яга забрала шар из рук Василисы и спросила Горыныча:

– Дурилка компостерная, а ты чего, имеешь заветное желание?

– Мечту имею, – подтвердила левая голова.

– Но только загадывать её мы не будем, – добавила средняя.

– Мечту мечтать надо, а не исполнять, – пояснила правая, – потому что исполнится мечта и как без мечты потом жить?

– Хренассе философия! – удивилась Маша.

– Ну да, – кивнула правая голова Горыныча. – Мечту потом новую придумывать нужно, а мы ту, которая сейчас, и так без малого сотню лет думали.

– Передрались даже несколько раз, – заметила средняя.

– И чего теперь, эту мечту исполнить, а потом из-за новой драться? – спросила левая голова.

– Так что…

– Это уж как-то…

– Без нас.

Яга несколько раз переводила взгляд на друзей, потом на шар, затем снова на компанию.

– А вот у меня, есть желание, – сообщила она. – И я точно знаю, чего хочу. Для того, чтоб её исполнить, даже шариков не нужно.

– Это она сейчас про какие шарики? – спросил Ваня у жены.

– Мне вот прямо сейчас, чешуйчатый ты мой ероплан, на тебе покататься хочется!

– Яга-Ягуленька! – резво дернулась средняя голова.

– Ягушенька-Ягусюленька! – заулыбалась правая.

– Ягуша, етить твою душу! Да мы ж завсегда! – закивала левая, отставляя крыло, чтобы старухе было легче забираться на спину рептилии.

Бабка живо оседлала Горыныча, оглядела собравшихся, задержала взгляд на Илье и спросила:

– Дочитал?

– Дочитал, – кивнул король Сентерии.

– И то, что перед эпилогом?

– И то, что перед эпилогом.

– Понимаешь, что сейчас будет?

– Понимаю, – кивнул он. – Только одного не понял, кто такие Rumer и VampiRUS?

– Кто умер? Куда пырюсь? – не поняла Яга.

– Не умер, а Рэ – Румер.

– Эт где там это такое было-то?

– В эпилоге. ZV Rumer. Я кстати, никогда ещё таких странных эпилогов не видел.

– А… В эпилоге? Ну так это твоё желание сбываться начнёт. – Яга оглядела компанию ещё раз. – Все желания сбудутся. Все. Вы просто пока что об этом ещё не знаете! – сообщила старушка, прижимая к груди серебряный шар.

Она, как заправская наездница, хлопнула Горыныча пятками и тот, взмахнув крыльями, принялся набирать высоту.

Когда люди стали меньше муравьишек, Яга, всё также прижимая к груди артефакт, достала из сумки книгу и в который раз посмотрела на неё. У книги появилась обложка. Красно-синяя, с разрушенным замком. Едва узнаваемые фигурки на переднем плане, задравшие головы вверх. Казалось, будто они смотрят на буквы названия, но Яга-то знала, что на самом деле их взгляды устремлены на неё и Горыныча, поднимающихся к облакам.

– Э, ты чего? – спросила левая голова змея, когда Яга перекинула обе ноги на одну сторону.

– Бабка, не шути! – потребовала правая, чувствуя, как тело старушки соскальзывает по чешуйчатому боку.

– Стой, дура старая! – рявкнула средняя, складывая крылья и устремляясь за падающим телом, прижимающим к груди книгу и серебряный шар.

Горыныч слышал, как свистит в ушах ветер и понимал, что при всём желании не нагонит Ягу. А ещё он видел, как весь мир, от одного края горизонта до другого, начинает закручиваться в спираль, центром которой является Яга, а точнее, прижатая к её груди книга. Краски смазывались, спираль набирала всё больше витков и втягивалась внутрь книги. И потрёпанный томик прямо на глазах приобретал вид свежеотпечатанного: пыль и грязь исчезала, обложка начинала блестеть глянцем.

А потом время как будто замедлилось и падение растянулось на долгие часы. Только поля, реки, горы, замок, небо, облака, сожженная деревня, люди на стенах замка, друзья внизу, всё так же сворачивались в красочные тугие спирали и всасываясь в фолиант. Вскоре и самого Горыныча скрутило в тугую, чешуйчатую дугу и утянуло в книгу.

«Ну и кто из нас организатор потоков?» – продолжая падать и прижимая к груди шар, который почему-то начал становиться мягким, подумала старушка.

За миг до соприкосновения с той частью образовавшейся пустоты, в которой совсем недавно находилась площадь перед замком, Юля испуганно вздохнула, подскочив на собственной кровати. Сжала то, что во сне было серебряным шаром, и ойкнула от боли.

– Ни хрена ж себе, исполнитель желаний, – пробормотала девушка, разжимая руку и отпуская собственную грудь.

Перевела глаза на лежащую подле подушки книгу с красно-синей обложкой. На фоне полуразрушенного замка задрав головы вверх, как будто разглядывают название, стояли несколько узнаваемых фигурок. И только Ванька Дурак смотрел не туда, куда смотрели все. Он изумлённо пялился на непропорционально огромный меч в своих руках.

20. Титры

16:07 ZV Rumer: Привет.

16:07 VampiRUS: Акуна. Матата. Епта!

16:07 ZV Rumer: 1 вопрос: можно твоих персонажей взять погонять? Илья сильно нужен.

16:08 VampiRUS: Внезапненько)))) Да кто ж тебе запретит-то))))

16:09 ZV Rumer: Не могу ж я без спросу чужое брать. 2 вопрос: фото библиотеки есть? В которой Илья работает?

©VampiRUS

НЕкраткое содержание: Часть первая: 1. Организатор потоков; 2. Чтобы книги учили хорошему; 3. А поехали!; 4. "Сказочный" Шерлок; 5. Гроб с карманами; 6. Интерпретация совпадений; 7. Бабушка, с которой ничего не случится; 8. Бюджетный рыцарь; 9. Всем палкам палка; 10. Слишком много вопросов; Часть вторая: 11. Библиотекарь; 12. Фея; 13. Яга; 14. Принцесса; 15. Рыжий; 16. Белый; 17. Три в одном

Дураки какие-то, честное слово. Думают, думают чего-то. А чего думать? Бери, да ломай. Не можешь сломать – тогда уже думай, как сломать. Самый верный принцип. Он меня не раз выручал. Потому что, когда думать нужно, я нервничать начинаю, переживать, что мысль как-то не так подумаю, а то и вовсе какую-то не ту. Вот и в этот раз, я пока слушал, кто там чего рассказывает, аж голова болеть начала. Ну я пошел и сломал эти рельсы железные. Потом, правда, чёрти что началось.

Завыло, загудело, заискрило, завоняло.

– Серой запахло.

Оборачиваюсь – Серый Волк.

– Дружище! – ору радостно. – Где пропадал-то?!

А он посмотрел так, осуждающе, и спрашивает:

– Вань, ты дурак.

– Ну знаешь же фамилию мою, чего спрашиваешь?

– Я, Вань, не спрашиваю. Я факт констатирую.

– Чего ты с фактом делаешь?

Но Серый объяснять не стал.

– Ты зачем это сломал? – и головой своей лобастой на рельсы мной разворочанные кивает.

А там, свечение вроде бы есть, но в том месте, где я сковырнул, не светится. И в обе стороны потихоньку угасать начинает. Как подкова в кузнице, которую из печи достали.

– Ну оно же ломалось!

– Вот, с одной стороны, вроде бы и логично, а с другой…

– Чего с другой? – спрашиваю. – Продолжай. Интересно же.

– Пригнись! – заорал и на меня бросился, с ног сбил.

И как раз в этот момент, там, где я стоял, сущность какая-то пролетела, в виде гномика. Как раз из того места, где я рельсу выковырял. А за ней – черепашка, вроде бы. Но с рогами. А потом совсем разное понеслось из этого портала, некоторое и описывать стыдно. У одного демона такое во лбу торчало! Аж два!

В общем, посыпались из дырки, которую я проломил, черти всех мастей. Хрюкают, беснуются и в сторону солдат, которые катапультами нас обстреливали, улетают. А сами визжат, хохочут, завывают моторошно. Последним вылез очень знакомый тип. Длинноносый, в шляпе с пером и козлиной бородкой. Я сначала не мог понять, откуда его знаю, а потом дошло – это ж он в бабку Машки Шапкиной вселялся. Как же давно это было. И, главное, бесы все в ту сторону, а он ко мне. Как начал задвигать, глазки свои хитрые щуря:

– Рад в добром здравии героя видеть я. Не видел ли, где подопечная моя?

Серый встал в позу, оскалился, шерсть дыбом. А этот, в шапочке с пером, продолжает:

– Ей благодарность выразить хочу. Возможность это сделать я ищу.

– Кого?

У меня аж глаз задёргался. Я первый раз не очень обрадовался, когда он со мной разговаривал стихами, а сейчас ещё воспоминания нахлынули.

– У дамы этой несколько имён. Одно из них Мария Чапперон. Другое имя, может быть, поможет? Как Маша Шапкина она известна тоже.

– А, Машка! Так вон, там, за стеной, – радостно кивнул в сторону замка Серый.

И этот хитроглазый пошел к воротам. Я с Серым за ним.

Обстрел прекратился, а я и не заметил. Точнее, заметил, что камни летать перестали, а когда они перестали летать – не заметил. В общем, зашли мы в ворота спокойно. И там эта борода рифмованная опять начала свою волынку.

А Яга… ох, как я испугался, братцы, когда её увидел-то. У меня ж с ней того самого, этого. Было кой-чего. Мне не стыдно, бабушка, она ж тоже женщина, да и обстоятельства тогда были, вот честно скажу, не совсем удачно сложившиеся. Но не дай боженька до Василисы-то дойдет? Кто их, женщин знает, чего у них в голове-то. А всплывет ещё и то, что я жену свою из окошка выронил, так точно хана. Сложится один факт с другим, да как всплывут оба под давлением каких-то обстоятельств непреодолимых и всё – зовите гусляров, строгайте гробик.

Словом, подходим мы к честной компании, а Машка как накинется на козлобородого:

– Адовы писюшки, вы посмотрите, кто пришёл! А как же пути для магии закрыты, я только на небоскрёб могу? – Маша и в детстве на язык остра была, но тут я чего-то аж дар речи потерял от ее словесных вывертов. – Мефик, чтоб тебе в твоих котлах помёт воробьиный заваривать, что за дичь происходит?

А тот ей в ответ невозмутимо:

– Всё объясню, не нужно волноваться, но прежде должен вам спасибо всем сказать за то, что помогли мне разобраться, как нарушителя в аду поймать. Признаться, все и так всё понимали, но доказательств было с гулькин нос. Но вот, спектакль мы с вами разыграли и наказанье Вельзевул понёс.

А Машка недоумевает:

– Погоди, какой спектакль? Кто «мы с вами»? За что наказанье?

И принялся этот Мефик объяснять. Я в стихах не силён, но, кажется, всё запомнил. В общем, говорит он:

– На Вельзевула подозренье пало, что где-то передергивает, падла. Пропал порядок в документах и отчетах. Все ведьмы, вроде, в общем-то, в заботах, но злато, коим откуп совершают, по весу ну никак не совпадает с количеством того, что быть должно. Согласны, интересное кино? Без доказательств, что за обвинения? Устроили за ним мы наблюдение. Собрали много косвенных улик. Но я дела так делать не привык. Я понимал, что мне для Сатаны лишь доказательства железные нужны. Реестр душ я весь перевернул, средь тех, кем занимался Вельзевул и выяснил, что есть одна такая, которую так быстро отпускают, что часто не дойдя до входа в ад она уже торопится назад – та панночка, что в церкви отпевали, которой Маша и Илья всё обломали.

А он, я вам говорю, заразный со своими стихами. Потому что Шапкина в цвет ему:

– Так погоди, не до конца я уловила... Илью-то я сама уговорила, отправив ведьму в церковь отпевать.

– Не торопись меня перебивать. Так вот, всё идеально так совпало: ты несколько миров в один собрала.

– Не я – Илья.

– Не важно, кто из вас. Мир здесь. Мир есть. Сегодня и сейчас. Ну, словом, я детали опущу. Задерживать вас долго не хочу. Для пыток золото используют в аду, и Вельзевул наш на свою беду решил зачем-то злато воровать. Зачем? Увы, я не успел узнать. И по бумагам, всё на месте, вроде, но вот до грешников-то злато не доходит. Не заливают в глотку или в зад. А это, я прошу заметить, ад. В аду порядок должен быть, здесь жёсткий график. Нельзя остановить мучений трафик. И тут явилась ты и твой Илья.

– Он мой Илья, – подала голос принцесса.

– Прошу прощенья я. Неважно чей. Он есть. И в этом суть. И он помог аферу провернуть.

Тут наша Маша закипела – по лицу видно было. Глаза округлились, желваки заиграли.

– Аферу? Что-то я поднапряглась.

– Ну да, аферу. Чтоб сменилась власть. Теперь я место Вельзевула занимаю. За это благодарность выражаю.

– Давай подробности и воду не мути. Всё интересное, смотрю я, впереди?

– Ну да. Наш Вельзик ведьму зашугал. И покровительство он ей пообещал. Мол, будешь чаще в мире ты бывать, лишь помогай растрату восполнять. Та в ад проносит золота с лихвой и тут же возвращается домой. Котлы и муки мимо пропуская, её наш Вельзик к жизни возвращает. Но договор был только на словах. А к делу слов не прилепить, увы и ах. Мне нужно было ситуацию создать и первого её прокола ждать. И вот Яге она пообещала. В свидетели, как помните, призвала, того, кто покровительство ей дал. Вот это Вельзевул не просчитал. Звать покровителя, когда клянешься, надо, а по бумагам, видишь ли, засада. Он думал, что совсем следы замёл, но всё же, как осел себя повёл. Без очереди ведьму оживлял и вновь её на землю отпускал. Так, в общем, Вельзевул в капкан попал. Не только люди гибнут за металл.

– А мы причём?

– Ну как вам непонятно. Подстроен был ваш путь туда-обратно, чтоб ведьме дать возможность вновь восстать.

– Так ты мне палочку волшебную отдать мог просто так? А вместо этого, дебил, для магии возможности закрыл?

– Ну да конечно. Вот какая штука…

Он, видимо, хотел и дальше стихами говорить. Но Машка его эту способность выключила.

– Ну да? Конечно? Ах ты дважды сука!

Ударом с левой. Козлобородый аж задницей в пыль осел. А в Машку будто вселился кто-то потусторонний. Она к нему подскочила и опять его в лицо. Но уже с ноги. Он как заорёт благим матом, даже не в рифму:

– Машка, ты чего!?

У Шапкиной глаза горят, лицо перекосило от злобы. Скрутила она пальцы в какую-то фигуру, словно паралич её руки разбил, да как заорёт заклинание:

– Расколбасен в тряпкен нахрен!

И козлобородого скрутило в шар, будто козявку между пальцами, а потом развернуло, приподняло и об землю гепнуло. Маша знай пальцы то так, то эдак крутит, а Мефик этот, как кукла тряпичная, вслед за её движениями, то об землю ударится, то в рулон свернется. А потом и вовсе воспламенился демон.

И, пока догорал, с обидкой в голосе сказал:

– Мария, зря ты, я ж не сам пришел. Я много сущностей с собой сюда привел. Мне в ад ты приказала возвращаться? Ну, что ж, счастливо с ними оставаться.

А потом – пых! – и нет его.

Смотрю на Машку и понимаю, что подросла девка. Возмужа… Нет… Возженственнела… Тоже не то. Похорошела. Даже в гневе красавица. А она на нас всех смотрит и спрашивает:

– В смысле, не сам?

Тут Серый в разговор вступил. Нету лучше зверя, если объяснить чего-то надо:

– А он из портала с собой целое стадо сущностей привёл. Правда, стадо это в сторону осаждавшей вас армии полетела. И если сложить два плюс два, то я предполагаю, что против нас сейчас не армия соседнего королевства, а армия соседнего королевства, одержимая демонами.

– Ну ё… – пробормотал долговязый с монтировкой, который чуть с Горынычем не подрался.

И был я с ним согласен. Мне тоже непонятно, почему, когда ты что-то делаешь правильно, от этого только хуже становится. И приходится исправлять то, что сделал правильно. Если я как нужно понял, то Мефик этот в тёмную использовал Машку нашу, в своих корыстных целях. А когда в морду за это получил – обиделся и бесов своих с собой не забрал.

Горыныч, к слову, обрадовался. Он, видимо, всегда радуется, когда драка намечается. Как и я. А вот остальным идея с полчищем бесов драться как-то не очень по душе пришлась. Побежали, засуетились, ворота принялись закрывать, на стены полезли, оборону занимать.

– Слушай, Горыныч, – говорю, – а разве ж это правильно, по норам прятаться?

Он всеми тремя бошками отрицательно помотал и отвечает:

– Конечно, неправильно. Закидают кирпичами, только в путь. Да и драться интереснее, когда пространство вокруг свободное имеется.

– И чего делать будем?

– А зачем спрашиваешь, ежели ответ уже знаешь, – говорит. И подмигивает, крыло расправляя, чтоб можно было по крылу на спину ему взобраться. Тут и бабка подоспела:

– Стоять! Я с вами!

Кащей попросил:

– Две минутки подождите, а? – и к Машке Шапкиной: – Мечик двуручный можешь сообразить? Ты ж, я слыхал, по контрабанде оружия большой спец.

Машка, будь она неладна, заулыбалась, руку прямо в воздух, будто в мешок засунула и достаёт оттуда, натуральный клеймор.

– Ну, коли такое дело, мне тоже по комплекции сообрази, – бабка голос подала.

– И мне!

– И мне.

– И, если можно для меня…

Со всех сторон просьбы посыпались. А Шапкина улыбается и тащит из воздуха всё, что попросят. Очередь к ней выстроилась.

– А мне топор, – это Василиса моя голос подала. – Такой, знаешь, на две руки.

Хотел сначала сказать, чтоб и не думала даже, а потом как представил, что она мне точно так же может заявить, да и смолчал. Долговязому Машка сказала, чтоб обождал. Мол, персональное предложение для него есть. А мы ждать не стали, вооружились и на Горыныче через стену перемахнули. Я, Василиса и Яга с Кащеем.

Свечение от железной дороги уже совсем растаяло, поэтому Горыныч, повизгивая от удовольствия, смело вперед рванул, в самую гущу одержимых бесами солдат – всех разметало вокруг. Здоровенная такая туша, а визжит, как ребенок на карусельках. Спрыгнули со спины трехголового и давай косить налево и направо.

Морды у вояк, ну вот один в один, как у зомби. Слюни брызжут, зубы клацают, глаза навыкате. И, главное, его рубишь, а он хоть бы хны, встаёт и опять на тебя прёт. Одно слово – одержимые. С зомбями попроще было. Зомби бошку отчекрыжил – считай обезвредил. А эти, падлы казённые, даже без башки в бой рвутся. Василиса одного напополам, вдоль хребта разделила, а тот, даром что на земле валяется, ручищами своими всё равно к ней тянется. Пришлось мне помочь, помельче нашинковать его.

Размахиваю кладенцом, а сам Кащею, который также рядом рубит, говорю:

– Эдак если каждого шинковать, мы и за двое суток не управимся.

А он мне в ответ:

– Думаю, Машенька сейчас как раз решением именно этой проблемы и занята.

– Хочется надеяться, – говорю.

Тут Серый подоспел. Одного с ног сбил, второго. Подгадывает так, чтобы он уронил, а мне рубить сподручнее было. Я спрашиваю:

– Ты чего это, стервец, не треплешь их, а только с ног сбиваешь?

– Извини, – говорит, – Ванька, но я это жрать не готов. Они ж как будто инфицированные чем. Заражусь ещё. А зачем тебе напарник-дурачок? Я вот, по своему опыту могу сказать, что с таким напарником очень тяжело. Хотя местами и интересно.

– А мне норм, – с другой стороны какая-то из голов Горыныча отвечает.

И чавкает. Латы на зубах скрежещут, а он продолжает грызть, что те орешки.

Василиса меня, конечно, поразила. Красиво с топором управляется. Остриём бац – отлетела черепушка, обухом тресь – перекувырнулся в воздухе, остриём вжух – отлетела рука или нога, тресь – разлетелся щит. Однако, как бы хороша супруга моя не была, нужно признать, что старушка-Яга её переплюнула – истый вихрь из разноцветных тряпок, от которого во все стороны летят мечи, щиты, руки, ноги и затейливые выражения.

– Куда корявки тянешь? Вжик-вжик, кто на новенького? Иди теперь в футбол поиграй. Не стой под стрелой, – и всё в таком роде.

И летят, летят во все стороны брызги кровавые. Но одержимые прут и прут. Уже, смотрю, Кащей не так задорно клеймором машет, Василиса силы экономит, а тут ещё Горыныч:

– Сил нет воевать, наелся!

– Ты б хоть избирательно жрал, а то ж всё подряд, – Кащей ему наставительно.

– В пылу битвы выбирать некогда, – одна голова ответила.

– Тут только за собой следить не успеваешь, сколько съел, – добавила вторая.

– А желудок-то один на всех, – третья добавила. – Хорошо, что большой.

Теснят нас к стенам. И, хоть со стен стрельба во всю, а помощи мало от той стрельбы. К воротам, считай, прижали. И они, ворота эти, распахнулись и из них Илья Долговязый выскочил. Именно выскочил. Поверх тела железки странные, форму рук и ног повторяющие. Вроде бы и латы, а присмотришься – чудные какие-то. Всё в один каркас собрано и в синий цвет выкрашено. На голове шлем, который плавно в плечи перетекает. И забрало чудное – вроде бы стекло, а блестит странным, песочным цветом и не видать за ним ничего. В одной руке монтировка его знаменитая, в красный цвет крашеная, а во второй пищаль странная, воронёная. И, судя по тому, как из неё пламя вылетать начало, многоразовая.

Полезная в бою штука, я вам скажу. Каждый бабах – несколько вражин в клочья. И дошинковывать не нужно. Вот, сразу заметно легче стало.

Однако, Яга, смотрю, всё ж таки не так задорно вертится, Кащей лишних движений не делает, Василиса реже бьёт. Да и я, честно говоря, подутомился. Кладенец-то, он лёгкий, но не на такую ж ораву рассчитанный. Один только Серый, как щенок скачет. Кого с ног собьёт, кому на спину прыгнет...

Вот в это всё Илья и ворвался.

– Ходу! Ходу! Без остановок! – кричал он, стреляя из своей пищали налево и направо, – Рок-н-ролл! Дайте я кого-нибудь пристрелю! – и после каждой такой фразы на курок нажимал или монтировкой своей бил, до кого дотягивался.

Разлетались одержимые, любо-дорого посмотреть. Но так мы увлеклись, что не заметили, как эти вражины в ворота прошмыгнули. Понятно стало, что не так что-то, когда принцесса завизжала. Мы, не сговариваясь, переглянулись и Горыныч рявкнул:

– Бегите, удержу, сколько смогу, – пламенем дыхнул. – Переварились! Теперь есть топливо!

И Серый поддакивает:

– Мы удержим!

Внутри было плохо. Всего два десятка этих бесами одержимых солдат такую резню устроили, что и не опишешь. Всё, что за воротами происходило, детским лепетом показалось. Вокруг кровь, тела в клочья разодранные, а на ступеньках король лежит. Рядом с ним принцесса, тоже вся в кровище. Не поймёшь сразу, в своей или в чьей-то. И одержимый над ней навис.

Перехватил я меч, да швырнул, не думая. Удачно получилось. Одержимого от принцессы откинуло и к двери мечом пришпилило. Илья к ней побежал, а мы остальных вражин ловить да добивать.

Быстро справились. Казалось бы, немного их за ворота прорвалось, а беды большой наделали. Но всех изловили и нашинковали в лучших традициях. После чего к Долговязому вернулись. И застали, как Машка ему объясняет:

– Я вас засуну туда же, откуда доставала оружие. Время там течёт совершенно иначе.

– А здесь?

– Что здесь?

– А здесь, потом, она будет жить?

– Не знаю.

– Тыжведьма! Ты же должна уметь всё!

– Не умею, Илюха. Прости. Это только в сказках, по мановению волшебной палочки происходит, что нужно, как нужно. А мы с тобой отнюдь не сказку создали. Прости, старина. Я бы рада… Это разрушению учиться легко. А экзамен по созиданию не каждый сдаёт. В этом мире то, что я умею, может дать ей силы, отнимая их у будущего. А у неё будущего, ты ж видишь, нет. Чтобы смерть этого мира прошла мимо, нужно уйти в другой...

Яга подошла. Увидела – ахнула. Присела на колени, руки под голову принцессе подложила и пробормотала изумлённо:

– Девочка моя, да как же ты дышишь-то?

И впрямь, страшно было смотреть. Уж не знаю, и не узнаю никогда, то ли она отца защищать кинулась, то ли отец её, но король рядом бездыханный валялся, а принцесса будто взорвалась изнутри. Осколки рёбер наружу, дыра прямо в центре груди с кулак. И если б не кровь, то ступени сквозь неё видно было бы.

– Повторяю, Илья, ты слишком долго думаешь. Я не смогу удерживать её в таком состоянии. А излечив – украду оставшиеся минуты. Но там, куда я вас отправлю, они растянутся на полноценную жизнь и у неё появится шанс вернуться живой и здоровой. Она просто перешагнёт украденное здесь время. Смерть пройдет мимо. Но я отдаю себе отчёт, что делаю это, не просчитав все возможные варианты. И мне нужно твоё «да», чтобы я понимала, что ты осознаёшь риски.

Мы его «да» не услышали – по губам прочли. Ну, оно и понятно. Или наверняка умрёт любимая или дать ей хоть малюсенький, но шанс.

Машка мгновенно действовать начала и команды раздавать:

– Вася! Добавь!

Супруга моя вскочила, забормотала странное, руки протянула к Шапкиной и будто свет от её ладоней полился в фею нашу доморощенную. Удивился я сильно. Получается, что Василиса-то тоже ведьма? Но не будешь же отношения выяснять, когда человек помирает? Василиса, в конце концов, Машке чудо творить помогает – мы все видим, как на глазах обломки костей из дыры в груди принцессы торчащие, внутрь заворачиваются.

– Яга! Мало!

– Я ж по травкам, – возмутилась старушка и принялась тоже что-то нашёптывать беззубым ртом своим, не выпуская из ладоней голову принцессы. В воздухе так запахло, как перед грозой обычно пахнет.

А рана продолжала затягиваться, кожа у принцессы из бледной вновь розовой стала, будто всю кровь, которой её заляпало, внутрь всасывается прямо через кожу. Маша Илье попутно инструкции даёт.

– Ведьмака читал?

– Да.

– Про аард объяснять не нужно?

– Нет.

– Вот его сложишь, и круг опишешь против часовой стрелки, – откроете путь назад. Там все процессы идут иначе. Оставшееся здесь время, которое я и без того беру у неё же взаймы, там растянется на годы. За это время она должна восстановиться. Здесь ничего измениться не успеет, просто вы вернетесь, став старше. Проживите там около года. Этого должно хватить. С таким сроком давности смерть на второй круг нескоро пойдёт. А если вдруг что-то пойдет не так… про аард я рассказала.

– Эх, живую и мертвую воду б сюда, – вздохнул я. – Милое дело оживлять кого-то.

И Кащей мне на этих словах так локтем в бок врезал, что понял я, лучше заткнуться. А потом наклонился ко мне и еле слышно спрашивает:

– Ты ж помнишь, что Василиса не помнит, что ты её угрохал, а потом оживил?

– Помню, – в ответ ему шепчу. – Но я ж не знал что она теперь того, – и показываю руками, будто творю заклинание.

Бессмертный кивнул и так же прошептал:

– Я с тобой мало знаком, но, говорят, что язык у тебя вперёд мозга работает.

– Не правда.

– Считай, что я перестраховался.

И тут принцесса вздохнула тяжело, села, удивлённо оглядываясь, и спросила:

– А что случилось?

– Некогда объяснять, – перебила её Маша и рывком подняла на ноги. – Возьми мужа своего за руку. Он тебе там всё объяснит.

– Где, там? – удивилась Мэйли, послушно хватая ладонь Ильи, который уже – когда снять успел? – был без своих странных лат.

А Маша опять невразумительное что-то крикнула и толкнула их обоих с крыльца. И падая, те исчезли. Вот не вру, растворились в воздухе, будто в речку нырнули.

– Видала я такие приключения, – выдохнула Маша и села на ступеньки, обхватив голову руками.

Ко мне Василиса подошла. Обняла и говорит:

– Вань, пообещай мне одну вещь.

– Какую?

– Если вдруг что, никаких попыток меня оживить.

Эх... Знала б она...

Тут Яга засуетилась.

– Надо этот бардак прекращать.

Вскочила, оглядываясь. Побежала к виселице. Вернулась с серебряным шаром.

– Подожди, – Маша её остановила. – Совсем чуть-чуть подожди. Шар всё равно выполнит то, чего ты на самом деле хочешь, как бы ты не старалась убедить себя в другом.

Из-за стены, грузно переваливаясь, прилетел Горыныч.

– Кончились, – сообщила левая голова и сыто рыгнула.

Средняя огляделась и спросила:

– А влюблённые наши где?

На него шикнул Кащей.

– Помолчи. Потом, – и тему сменил: – Серый где?

– Дык, вон он, – кивнула левая голова в сторону ворот. – Классный мужик! И чего мы раньше с ним не встретились? Боевой! Ух!

Серый подошёл к нам, уселся напротив Маши, почесал лапой за ухом и поделился:

– Горыныч там такое барбекю устроил. Я теперь на шашлыки ещё долго смотреть не смогу, – огляделся и спросил: – А рыцарь монтировки где?

– Дайте воды кто-нибудь, – попросила Маша, пропустив вопрос. – Сил вообще нет.

Кащей остановил кого-то из крестьян, стаскивавших трупы в штабель, скомандовал принести воды и крестьянин побежал к колодцу. А Машка отняла руки от головы, оглядела нас и грустно так сообщила:

– Сука, как же всё по-дурацки.

Крестьянин с услужливым видом поднес деревянное ведро и поставил его перед Машей. Та, не вставая, подтянула ведро к себе и принялась пить, зачёрпывая воду ладонями. А затем приподняла ведро и вылила воду себе на голову.

– Я ж не знаю, сработает оно или нет. Я так ни разу не делала. В теории-то должно. А на практике… Вот нахер такие приключения?

Мы молчали. А чего тут ответишь? Я, например, до конца не понимал, что происходит. Ясно было только, что Машка недовольна собой и переживает из-за чего-то. Но с другой стороны, чего переживать? Сделала то, что могла, старалась. А на счёт того, что не получится, ну так нет такого, чтобы прожить жизнь без ошибок. С этим смириться только и дальше жить. Я рот открыл, чтоб ей всё это объяснить, да с одной стороны локтем от Василисы получил, а с другой мне Серый лапой на ногу наступил. А лапищи у него тяжёлые. И как-то я понял, догадался, что это они мне, как и Кащей только что, намекают, мол, не нужно рта раскрывать.

И пока я бок почесывал, да ногу из-под лапы волчьей вытащить пытался, воздух в том месте, куда Маша Илью с принцессой толкнула, засветился синим цветом, затрещал, словно далёкая молния. И оттуда вывалились Илья и Мэйли, живые и здоровые. Только…

– А чего это с пузом у неё, – спрашиваю у Серого и у Василисы.

Но Василиса меня опять локтем в бок толкнула, а Серый сквозь зубы поинтересовался:

– Ну ты ж вроде бы в курсе, как дети делаются?

А чего драться-то, да язвить? Я, например, ни разу такого не видел, чтоб так быстро у бабы пузо выросло.

– А, так она беременная? За четверть часа?

– Монтаж, – сообщила Яга.

А жена моя в третий раз меня локтем чпыхнула. Так, что я аж забыл, как дышать. И опять сквозь зубы мне объясняет:

– Это здесь четверть часа прошло. Маша ж объясняла.

Странные такие. Дерутся по чём зря и шипят со всех сторон, как гадюки. Что ж я, за всем следить и всё помнить должен?

Как выбрались они полностью из этого синего света, так и понятно стало, что Илья растерян сильно – глаза перепуганные, голос дрожит:

– У неё воды отошли, я… я бы там сам не справился.

Женщины наши опять засуетились. Мейли под руки и внутрь замка затащили, а нас не пустили. Ну, оно и понятно. Мне ведро вручили, сказали воды набрать. Я к колодцу побежал.

Прихожу с ведром – Маша ждёт. А сама что-то Илье объясняет.

– С барьером всегда так: сколько в одну сторону пересекло, столько и обратно пересечь должно. Излишек гибнет. Поэтому кто-то из них умрёт. Ещё раз, извини, Илюха. Я, правда, хотела как лучше. Удержать смогу только кого-то одного. Выбор тяжёлый. На тебя его не вешаю.

Взяла ведро у меня из рук и за дверью скрылась.

На Илье лица нет. Бледность, недоумение, растерянность, досада какая-то детская – всё смешалось.

– Ты, Илюха присядь, – Кащей ему говорит. – Присядь, присядь.

Илья на автомате, глядя в пустоту, присел на ступеньки, и также не глядя ни на кого, спрашивает:

– Мы же вдвоём вернулись? Вдвоём.

Кащей вздохнул задумчиво.

– К тридцать пятой неделе, плюс-минус, будучи в утробе матери плод реагирует на источник света, вертит головой, может плакать, реагировать на внешние звуки, пинаться… Там много признаков. Вас вернулось трое.

– Меня же никто не предупредил…

– Нужно было действовать быстро. Маша старалась сделать всё правильно.

– Мы же вернулись вдвоем…

– Втроем. И ты сам это понимаешь.

– Мы же…

Вокруг суетились крестьяне, вперемешку со знатными вельможами, трупы складывали под стену, завалы разгребали. А Илюха сидел почти на том же самом месте, где совсем недавно сокрушалась Машка. Не знаю, сколько мы так просидели, но в замковом дворе почище стало. Мертвых всё это время потихоньку к стенке относили и там складывали в рядок, останки одержимых в кучу сгребали.

– А чего сидим? – нарушил молчание Кащей. – Надо б помочь.

Мы быстро собрали возвышение из камней и досок, накрыли флагом, перенесли туда тело короля. Принялись разбирать то, что наломали катапульты. А Илья так и сидел, уставившись в одну точку, рядом с короной, которую почему-то никто не тронул. Только облокотился о балясину перил парадной лестницы. Даже когда вышла Василиса и сообщила:

– Девочка.

Он никак не отреагировал.

А потом к нему Машка подошла. Села рядом. Я как раз камни разбирал неподалёку, поэтому слышал их разговор-то.

Села, значит, Маша рядом, отодвинула корону в сторону и заговорила с Ильёй:

– Я сейчас что ни скажу, все не в кассу, но… Случилось то, что случилось. И это можно только принять.

– Очень жаль.

– Мне тоже. Но мир получился таким, каким получился, и магией здесь особо не поразмахиваешь.

– Возможно, со временем ты разберешься, как это работает здесь, и мы вернемся.

– А может, и не разберусь, – пожала плечами та.

Они немного помолчали, затем Илья спросил:

– Почему ты выбрала жизнь ребенка?

– Всей энергии, что у меня была, хватило лишь на кого-то одного. Если бы я оставила в живых твою жену, то дочь родилась бы мертвой. И горевало бы два человека. Поэтому я сделала выбор в пользу твоей дочери. Ей не нужно будет привыкать к тому, что она сирота. Она будет жить с этим знанием с самого начала. А ты привыкнешь к тому, что твоя любовь погибла. Но, оставь я в живых мать, к смерти ребенка пришлось бы привыкать вам обоим.

Маша замолчала и Долговязый пожал плечами.

– Как назовешь-то дочку? – толкнула она его в плечо.

На что Илья, не задумываясь, ответил:

– Юля.

– Юлия ат’Илиас, – попробовала Маша звучание имени на вкус. Улыбнулась и толкнула нового короля локтем в бок: – Ну, не Чапперон-Руж, конечно. Но зато Королева Сентерии!

("Организатор потоков", 17 серия)

НЕкраткое содержание: Часть первая: 1. Организатор потоков; 2. Чтобы книги учили хорошему; 3. А поехали!; 4. "Сказочный" Шерлок; 5. Гроб с карманами; 6. Интерпретация совпадений; 7. Бабушка, с которой ничего не случится; 8. Бюджетный рыцарь; 9. Всем палкам палка; 10. Слишком много вопросов; Часть вторая: 11. Библиотекарь; 12. Фея; 13. Яга; 14. Принцесса;

15. Рыжий; 16. Белый

17. Три в одном

– Справедливости ради, меч он всё ж таки из пня вытащил. Правда, только уже когда смеркнулось…

– Смерклось.

– Потемнело, короче.

– Вытащил, значит, и Василисе, мол, видала?

– А та ему по горбу сковородкой хрясь.

– Мы когда с новостью к ней прилетели, она особо не торопилась.

– Ага, вдумчиво сковородку взяла и вдумчиво мне на спину села.

– И вдумчиво сказала «Поехали».

– И рукой махнула.

– Мол, типа, точно поехали.

– Ну, как бы, «я не передумаю» имела в виду.

– Ага. И вот значит, подлетаем мы, приземляемся.

– Кащей приуныл.

– Смеяться устал, наверное.

– Говорит: «Не понимаю я, как он героем стал» и на Ваньку кивает.

– А нас же долго не было.

– Ну, пока туда слетали, пока обратно вернулись.

– Да ещё и там же ждали, пока Василиса вдумчиво сковородку выбрала.

– Ага. Ну, так вот, и говорит Кащей: «Не понимаю я, как он героем стал».

– А Василиса поздоровалась и к Ваньке, сковородкой поигрывая.

– Ага. Он как раз, наконец, с мечом справился. Вытащил его.

– Вытащил, к нам ко всем повернулся и такой: «Видали!?»

– А потом между делом: «Привет, Вась».

– Как будто вчера только видел её.

– А она ему: «Привет, Вань».

– Дружелюбно-дружелюбно так.

– И сковородкой по лбу хрясь!

– Вот оно, женское коварство.

– Кащей аж за сердце схватился, когда сковородка об Ванькину голову зазвенела.

– Ну, это ты погоди так уверенно говорить. Я вот, например, до сих пор сомневаюсь, что это сковородка звенела.

– Ну не голова же?

– А может и голова.

– Да какая разница, что именно зазвенело? Главное, что от этого «дзынь» аж вороны с окрестных деревьев повзлетали и орать дурниной начали.

– Ваня головой помотал, проморгался удивленно и спрашивает: «Али не мил я тебе больше, Василисушка?»

– А она ему: «Сука ты, Ваня»...

– И еще раз сковородкой в жбан.

– Но тот меч подставил, блокировал удар-то. А Василиса не унимается, кричит.

– «Ты где шлялся, сукин сын?» и всё такое прочее.

– Там матом была половина, но таким, знаете, фигурным…

– Филигранным.

– Ага, филигранным. В одной фразе чёрт, крест, гроб, святая пятница, дерьмо коровье, Ванины предки до седьмого колена…

– И не всегда понятно, кто из них сверху, а кто просто из гроба наблюдает.

– Ну да не об этом же.

– Ага. Василиса сковородкой размахивает, а Ваня, знай, отбивается...

– Удары парирует.

– Где ты видел, чтоб сковородку парировали? От неё отбиваются.

– Ага. И объясняет, что, мол, не по своей воле пропадал, что дорогу назад искал, да найти не мог – сам в собственных приключениях запутался.

– А она ему: «Врёшь, гад».

– А он ей: «Вот те крест».

– Так и помирились.

– Отходчивая баба.

– Обнялись, замурлыкали, словно котята. «Как я переживала», «Как я скучал», «Ты ж моя радость», «Ты ж мой герой», «Больше не пропадай никуда», «Да я ни в жизнь».

– Идиалия!

– Идиллия.

– Ну да, она самая.

– Ну и спрашивает Василиса, мол, где пропадал-то? А он как принялся рассказывать. Про вампиров, про домработницу, про мир по ту сторону зеркал, про то, как Волка спасал от казни.

– Василиса говорит: «Не верю, что ты Серого спасал, обычно он тебя выручает».

– «Так я и есть Волк», – говорит Ваня, – «Это моё альтер эго такое».

– Ну она ему лоб ладошкой потрогала, спросила, не температурит ли, не кушал ли грибов каких красных, с белыми пятнышками.

– Намекает, что не верит, в общем.

– А Ванька как обиделся. Что тот ребенок малый. Губу надул, лицо скривил.

– Тут Василиса не выдержала, рассмеялась и говорит: «Ваня, ну кто тебе поверит-то? Альтер эго у него. Где слов только таких нахватался…»

– Но Ваня продолжал клясться и божиться, что так и было.

– И в итоге махнула Василиса рукой на него.

– Ага. Мы к Кащею все вернулись. А тот, как сидел на завалинке перед избушкой, так и сидит.

– Он Василисе и рассказал, как Ягу домой отправили, как избушку переносили, да как Ваня из неё выскочил.

– Поговорили по душам, в общем.

– По душам-то, оно по душам, но Ваня всё косился то на меня, то на Кащея.

– Вот, чувствовалось по взгляду, что не поверил он в то, что мы – это не те мы, которые тогда, а другие мы, которые сейчас.

– Кащей у бабки в избушке порылся, нашел чего-то, напиток сварил. Глинтвейн какой-то. Расселись они у костерка да принялись Ваню расспрашивать, где был, чего видел.

– Мы тоже рядышком прилегли. Левая даже придремать успела.

– И ничего я не дремал! Я всё слышал. Так, глаза прикрыл на пару минут.

– А храпел кто?

– Я носовые сопла продувал.

– Ну, сопла, так сопла. Короче, сидим это мы у избушки, Бессмертный глинтвейн попивает, я просто на огонь смотрю, левая – сопла продувает.

– А я звезды разглядываю, преисполняясь в своём познании, прожитые мною многие миллионы триллионов лет…

– И тут ка-а-а-ак засветится!

– Искры, молнии, всё гудит. Бабах! И дырка в воздухе образовалась.

– Как дырка в стене, только светится и зеленая.

– И не в стене, а прямо в воздухе.

– И туда как будто засасывает.

– Вот когда водичку из болота пьешь, в себя тянешь, а там жаба.

– Ага, ага. Её, наверное, так же засасывает.

– Короче, Кащей вместе со своим глинтвейном первый улетел.

– Всё-таки весит поменьше нашего.

– За ним Василиса улетела, а за Василисой – Ванька.

– А мы ещё посопротивлялись.

– Но тоже вслед за ними – вжух!

– И в портал этот нас за-со-са-ло.

– А высосало наружу в каком-то другом замке, не кащеевом.

– День, кругом люди. Но, вроде бы, не разбегаются.

– И знакомые рожи среди них.

– Кащей как Ягу увидел – обниматься полез, новости сообщать, что, мол, Ванька вернулся.

– А потом огляделся так задумчиво и говорит: «Не шибко то твой мир и отличается от нашего».

– А та ему в ответ: «А это и не мой».

– Здрасте-приехали, говорю. Так это чего это, получается, не довел тебя до дома проводник твой? И на проводника киваю.

– А он стоит тут же. Напряженный как электричество.

– Ага. А я ж на него смотрю и грозно так: «Раз не довёл, то, может, внушение ему какое сделать?»

– Яга смеётся, отмахивается. Говорит: «Долго объяснять, но проводник всё правильно сделал и вообще он сейчас исчезнет».

– Конечно, говорю, исчезнет. Я, говорю, даже помогу ему исчезнуть.

– Но не успел помочь. Тот седой и правда, исчезать начал. Сначала прозрачным стал, будто сквозь воду через него видно. А потом и вообще растворился.

– Улыбался только довольно.

– Старушка-то наша, объяснила потом, что он загадал желание у шара, чтоб всем счастья и чтоб никто обиженным не ушёл.

– Бессмертный удивился: «У какого шара?»

– А та в ответ: «У серебряного».

– Ага. И принялась объяснять про заветные желания, которые сбываются. Что, мол, в Тухлых Горах шар лежал. И название странное. Тухлые Горы какие-то...

– Гнилые же!

– Да какая разница. Там потом как началась заумь: генератор желаний, сбитая кодировка, спутанные матрицы произведений. А я не люблю, когда заумь. Поэтому я вообще на этом моменте мозг хотел отключить.

– И я.

– А я отключил.

– Мы видели.

– Если у тебя слюнки потекли и глаза в кучу – верный признак, что ты мозг отключил. Точнее, он у тебя сам отключился.

– Блин, ну не отвлекайтесь, а то я тоже отвлекаюсь.

– Да кто отвлекается? Мы детали описываем. Говори, продолжай.

– Так вот. Рассказывала старая, рассказывала, да и рассказала, что город заколдованный: войти в него можно, а выйти – нельзя.

– Ну, я, значится, возмутился.

– Мы возмутились.

– Ага, мы возмутились. Но вслух я первый сказал.

– Да, ты первый.

– Давайте проверять, говорю. И как мы взлетели, как разогнались. Как ударились обо что-то невидимое.

– Эй, говорю, а чего это тут что-то невидимое мешается?

– Это я сказал. Ну да, средняя говорит, мол, эй, а чего здесь что-то мешается?

– И нам опять давай объяснять про силовые поля, про магические барьеры. Про силовые магические барьеры, основанные на заклинательных полях…

– Я головой помотал…

– Мы головами помотали.

– Да, мы головами помотали, но понятнее не стало.

– И тогда этот тощий вышел вперед, с девочкой своей, с принцессой.

– Ага. И тоже объяснять начал.

– Но этот, сразу видно, умный, потому что хитрых слов не использовал. Доходчиво объяснил. Сказал: невидимая стенка вокруг города.

– И вот тогда нам всё стало понятно.

– И я спросил, есть ли крыша у этой невидимой стенки?

– А помнишь, как девочка эта, ну принцесса, пробормотала, мол, «Это кто ж такого огромного придумал?»

– Ага. Я сразу понял, что это она про меня. Наклоняю голову и говорю: никто меня не придумывал. Я был всегда. А она как взвизгнула, как отпрыгнула.

– Но этот, ухажёр её, молодец. Не испугался. Железку достал из-за пояса.

– Ломик?

– Не, монтировку. И в позу встал. Смотрю на него и думаю: ну дурачок же. Сейчас кусну один раз, и переварится вместе с монтировкой часа за полтора.

– И, главное, по глазам его видно, что он сам это понимает. Однако встал в позу, железкой своей замахнулся и стоит.

– Окстись, говорю, владелец смешного оружия. Я сегодня завтракал.

– А сам же не завтракал. Весь день с этой избушкой провозились, потом за Василисой ездил, а потом нас сюда всосало.

– Но я б её и без того кушать не стал. Сразу видно, что она хороший человек.

– А мы когда хороших людей едим, нас совесть мучает.

– А от этого пищеварение нарушается.

– А когда пищеварение нарушается, мы огнём дышать не можем.

– А когда мы огнём дышать не можем, мы расстраиваемся.

– И тогда сожрать кого-то хочется.

– А можно ж из-за расстройства и кого-то хорошего сожрать.

– А когда кого-то хорошего сожрёшь, совесть мучает…

– Замкнутый круг, короче.

– Отвлеклись.

– Ага, отвлеклись.

– Короче, Илья этот в позу встал, монтировкой замахнулся и чего-то во мне растаяло. Маленький.

– Хоть и долговязый.

– Беззащитный.

– Хоть и с монтировкой.

– И глупый.

– Хоть и понятно объясняет.

– Ну и говорю ему, мол, остынь. Никто никого есть не собирается. А он такой: «Только попробуй».

– Смешной, ей-богу.

– Ну и пообещал я ему, смотреть.

– А как не пообещать, если тут кирпичи летят, война на пороге, стенки невидимые и дурдом полный.

– Пообещал, значит, и спрашиваю, чего ж будет, если всё войско вражеское вдруг в атаку пойдёт? Это чего ж мы, все застрянем в этом ведьмином круге и так и до скончания веков проживем здесь, те, кто выживет?

– И тут на длинного озарение нашло. Говорит: это ж как с кругом в церкви, только наоборот.

– С каким кругом, черт его разберет.

– Нужно, говорит, линию нарушить. И тогда дорога в обе стороны открыта будет.

– Ну, мы из замка, к этой железной, как её…

– Которая стенку образовала.

– Дороге железной.

– Ага.

– Вот ещё, придумают, да? Дороги из железа делать.

– Нашли куда переводить железо-то.

– В общем, выбегаем мы, а там Ваня.

– И рельсы разобранные.

– О, ты чего здесь? А он такой: «Материал хороший, как кладенец, только крепче. Я себе парочку болванок возьму, пусть кузнецы запасных кладенцов накуют.

– То есть, понимаете, да?

– Пока мы там…

– Они.

– Ну да. Пока весь честной народ думал-гадал, как стену невидимую разомкнуть, Ваня пошёл и сделал.

– Вот, как у него это получается?

– И смекалка, и интуиция, и гиперактивность. Три в одном, прямо. Бетмен, Бивис и Батхед.

– Что? Кто такие?

– Герои заморского эпоса. Но о них я вам как-нибудь в другой раз расскажу.

©VampiRIS

Телега с уведомлениями о появлении серий - https://t.me/nokidtales

Эксклюзивом печатной версии эта история побыла. Затем всё-равно появилась в сети. Ну а как иначе то, в век компьютерных технологий? Пришла пора и самому в сеть её выложить. Потому что некоторые события "Организатора потоков", как это обычно бывает, напрямую связаны именно с этой сказкой. А точнее, начинают разворачиваться сразу после неё.

Избушка не пошевелилась.

– Может её подманить чем-то? – предложила левая голова Горыныча.

– Чем?

– Едой.

– Вот, забыли у бабки спросить, чего она кушает, – иронично проговорил Кащей.

– Ага, – согласилась средняя голова Горыныча, не уловив сарказма. – И куда кормить непонятно.

Кащей состроил мину, которую в свете диалога можно было трактовать как «господи, какой же идиот».

– Изжога? – видя, как скривился Кащей, поинтересовалась правая голова.

– От изжоги пепел хорошо, – посоветовала левая. – Я, бывает, когда лягушек в болоте переем, тоже мучаюсь. Но это легко решается. На деревце подышу, а как догорит – угольки и съем.

– Есть хоть что-то, что ты не жрёшь? – Кащей тяжело вздохнул и, повернувшись к избушке, вновь повторил: – Встань и иди!

– Что-то это мне напоминает, – сообщила левая голова змея.

– Ага, – кивнула средняя, – только никак не пойму, что.

Правая задумалась на мгновение, смешно нахмурившись, а потом спросила:

– Помните мужичонку, что в прошлом году приходил, книжку нам читал?

– Проповедника, что ль? – уточнила средняя голова.

– Ага.

– Точно! – воскликнула левая. – Он еще про мужика читал, этого, как его…

– Не помню я, про кого он там читал, – перебила средняя голова. – Но то, что от проповедников самая жгучая изжога, усвоил на всю оставшуюся жизнь.

– Так вот, – продолжила правая, – там этот мужик, имя которого я не помню, людям говорил: «встань и иди».

– И чего люди? – поинтересовалась левая.

– А чего люди? Люди вставали и шли. Ты что не помнишь? – удивилась правая. – Нам же всем вместе читали.

– Вот бы его сюда, да? – мечтательно спросила средняя голова.

– Проповедника? Так вы ж говорите, что мы его, того… изжога ж от него. Или не того? Я, блин, не помню.

– Да нет же! – помотала головой средняя. – Мужика бы, про которого проповедник рассказывал, сюда надо. Он бы избушке сказал: встань и иди. И избушка бы пошла. И Кащей бы не мучился.

Оставлять избушку без присмотра Кащею не хотелось. Дураков, способных испохабить пустое жилище, с момента исчезновения Ваньки в Тридевятом не было. Да и тот, если что-то ломал, то без умысла. Однако зелья, порошки и разного рода артефакты теперь уже Яге не нужные, могли бы пригодиться самому Кащею. Да и просто не хотелось оставлять домик, который за последнее время стал почти родным. Поэтому, Бессмертный твердо решил, что переместит избушку к своему замку, во что бы то ни было. Но он с трудом представлял, как это сделать. А инструкций Яга-Юля не оставила.

Походив вокруг избушки, Бессмертный попробовал отдавать команды прихлопывая, пританцовывая и даже вполне приличным оперным тенором. Но в какой-то момент, махнув рукой, сообщил Горынычу:

– Василису надо спросить. Может и подскажет чего полезного.

– Так чего, – спросил Горыныч, расправляя крылья, – в замок?

* * *

– Хотел же за воротами приземлиться, – досадливо вздохнула левая голова Горыныча.

Правая и средняя в это время доставали из-под досок, тюков и всякой огородной утвари Кащея Бессмертного.

– Надо было, – согласилась правая.

Средняя, аккуратно ухватив Кашея за воротник плаща, вытащила его из груды хлама, поставила на ноги, сплюнула и включилась в разговор:

– Хлипковато строеньице.

– Мозги у тебя во всех трёх бошках хлипковаты, – сообщил Кащей, отряхивая плащ от прилипших к нему клочьев сена.

– Нормальные у меня мозги, – тут же возразила левая голова.

– Это, вон, они виноваты, – кивнула в сторону бегущих к обломкам сарая людей средняя. – Прямо на пути свою хибару построили.

– Тьфу ты, – сплюнул Кащей. – Сарай же впритык к стене стоял. Пьяный будешь и то не зацепишься.

– Дык я и не пьяный! – хором возразили все три пасти.

– Ничего не знаю, – зло сказал Кащей. – Раз не пьяный, сам с ними и разбирайся.

И пошагал ко входу в замок. Он слышал, как за спиной головы наперебой принялись объяснять, почему сарай придется строить заново:

– Вы видали, чего тут делается?

– Сарай кто-то развалял!

– Это ж надо таким варваром быть!

– Мы как узнали, сразу прилетели помощь предложить…

– Поучаствовать, так сказать, в общественно полезном деле.

– А то, мало ли, на меня еще кто-нибудь подумает.

– Или на Кащея.

– Но вот, что могу с уверенностью сказать, так это то, что Кащей тут вовсе ни при чем.

– Подтверждаю.

– Ай! Оглоблей-то за что?

* * *

– О, Бессмертный, – оторвав голову от книги, поздоровалась Василиса. – С чем пожаловал? Приземляйся, где удобно.

– Спасибо, я только что с Горынычем приземлился, – сообщил Бессмертный, потирая место чуть пониже поясницы. – Постою.

– Ну, твоё дело, – пожала плечами девушка.

Кащей оглядел стол, на котором, как обычно, лежало сразу несколько открытых книг, чернильница, исписанные листы бумаги и – а вот это уже было необычным – несколько артефактов. Про себя Бессмертный отметил, что маховик времени и кристалл изо лба подцерковного беса занимали место прямо по центру стола, а на самой столешнице, в каком-то особом порядке, были выцарапаны магические символы.

– Экспериментируешь?

– Экспериментирую.

– Ты б поосторожнее. А то всё в кучу свалила, кабы беды какой не вышло.

– Я, Кащей, знаешь, что выяснила? – невпопад ответила Василиса. – Оказывается, кристалл подцерковного беса не просто так заставляет петь «мало половин». Его сила в том, что он разделенное на части может собирать. Вот смотри.

Василиса столкнула на пол кувшин, и тот разлетелся на множество осколков. Затем девушка подняла один из них и, положив между кристаллом и маховиком, забормотала:

– Мало половин, мало половин...

На глазах Кащея глиняные черепки отрывались от пола и летели к тому, который Василиса водрузила на стол. Соединяясь друг с другом, осколки быстро сформировали кувшин, и трещины на нем стали затягиваться.

– Занятно, – присвистнул Кащей. – Я аж забыл, зачем пришел.

– Достигается не без помощи маховика времени.

– То есть?

– Заклинания заставляют маховик времени окунаться в прошлое объекта, снимать его слепок, – палец Василисы указывал на вписанные в круг символы, нанесенные на поверхности стола, – а после передавать данные кристаллу. Тот, в свою очередь, заставляет объект вновь собраться в единое целое.

– О! Вспомнил! – хлопнул себя по лбу Кащей. – Скажи-ка, Василисонька, Яга с тобой, случайно, не делилась методикой управления избушкой?

Василиса покачала головой и, достав из ящика стола нож, принялась поправлять вырезанные на столе символы.

– Я у тебя в библиотеке, кажется, что-то похожее видела, – Василиса оторвалась от своего занятия и закусила губу, вспоминая. – «Как оживить недвижимость», кажется. Или как-то так.

– Не припомню такой книги у себя.

– Там еще что-то мелкими буквами было написано. «Советы чайникам»? Или «для чайников», – добавила девушка. – Глупо звучит, да? Зачем чайнику или самовару советы давать-то?

– Не было у меня такой, – сказал Кащей. И немного подумав, предположил: – Не иначе братец притащил откуда-то.

За окном загалдели, что-то загрохотало, а потом послышались тяжелые хлопки крыльев о воздух, и обиженный голос Горыныча прокричал, удаляясь:

– Злые вы! Улечу я от вас!

Василиса, наконец, обратила внимание на шум. Подошла к окну, посмотрела вниз.

– Сарай развалили! – радостно воскликнула она.

– Не вижу повода для радости, – заметил Кащей.

– Ну как же! Очень даже замечательный повод проверить работоспособность артефактов в полевых условиях, – Василиса схватила книжку, сгребла артефакты в сумку и сказала Бессмертному: – Пойдем, поможешь.

* * *

– Слушай, Василиса, – предложил Кащей, наблюдая, как щепки, доски и гвозди, поднимаясь в воздух, возвращаются на свое место, формируя сарай, – может мы и избушку, того?

– Того, это чего?

– Разберем. Кусочек отнесем на новое место, а там ты свою магию включишь.

Василиса с любопытством посмотрела на Бессмертного. В глазах её загорелся азартный огонёк.

– А что, – улыбаясь, спросила она, – недвижимость для чайников не вариант?

Кащей отрицательно помотал головой.

– Сама подумай, сколько времени нужно, чтоб найти эту книженцию, потом прочитать, изучить, сверить с другими источниками, потом проверить на чём-то. А гарантии никакой нет. А у тебя процесс уже, можно сказать, налажен. Да и сомневаюсь я, что братец мой чего-то путного мог притащить.

– Согласна, – кивнула Василиса. – Почему бы и не попробовать?

* * *

– Я извиняюсь, – робко подало голос привидение, – так вы мне поможете?

Холейхард, созерцавший тренирующихся во дворе воинов, продолжая перебирать чётки, спросил:

– И какая мне в том выгода?

– Я буду совершать подвиги только во имя инквизиции.

Холейхард перестал перебирать чётки. Повернулся к прозрачной сущности, висевшей в полуметре от пола. Оценивающе на неё посмотрел.

– Процедура будет немного необычной. И новая оболочка будет отличаться от украденного у тебя тела.

– Я согласен, – не дал договорить призрак Импасибла. – Страшно быть призраком. Это тяготит. Главное, чтобы я мог вновь ощущать под ногами землю, сражаться…

– Это я тебе гарантирую, – четки в руках Холейхарда вновь неспешно заскользили. – Более того, я гарантирую, что после этой процедуры ты станешь гораздо сильнее, чем был, когда был простым рыцарем.

– Правда? – восхищенно спросил призрак.

– Процесс не будет иметь обратного хода, – продолжал напирать Холейхард. – Понимаешь ли, то, что я хочу сделать, немного выходит за грани привычного. Поэтому лучше договориться обо всём, пока мы, так сказать, не углубились.

Призрак снова торопливо кивнул.

– Мне нужны слова, – подтолкнул его Холейхард.

– Я согласен.

– Отлично! – хлопнул в ладоши Высочайший. – Единственное, чего не хватало, так это твоего согласия. Следуй за мной.

Привидение послушно поплыло вслед за инквизитором.

Если бы у призраков сохранялись тактильные ощущения, то Импасибл наверняка отметил бы для себя, что в подвале очень холодно. Если бы у призраков сохранялось обоняние, то Импасибл наверняка отметил бы для себя, что подвал пропитан заплесневевшей сыростью. Будь призраки наделены шестым чувством, он наверняка бы ощутил страх, которым был наполнен подвал.

– А я, признаться, сразу заподозрил, что с планом завоевания ко мне пришел не ты, – уверенно шагая по коридору, рассказывал инквизитор, освещая дорогу факелом. – Уж больно самоуверенный был и нахрапистый.

Призрак не мог чувствовать запахов, но подсознание прекрасно дорисовывало всё, что нужно, когда взгляд Миши Импасибла падал на серые, покрытые плесенью и кровавыми пятнами стены.

– Закинул пару пробных камешков, конечно, – продолжал делиться мыслями инквизитор, – про ум, честь, отвагу. Про Изабеллу, опять же. Однако тому тебе было плевать на неё абсолютно.

Холейхард остановился у одной из дверей, вставил ключ в замок, провернул его и шагнул внутрь. За дверью оказались ступени, ведущие еще глубже. Уверенно направившись вниз, инквизитор продолжал размышлять вслух.

– А под подвалом у нас подвал, – Холейхард оглянулся посмотреть, движется ли привидение за ним. – Забавно, правда? Подвал в подвале. Эдакое двойное дно инквизиции. О нем, кстати, мало кто знает. Так что, тебе, друг мой, оказана великая честь прикоснуться к тайне.

Ступени заканчивались еще более массивной дверью, которую Высочайший открыл другим ключом. Войдя внутрь, он принялся поджигать своим факелом другие, закрепленные в стене.

Призрак рыцаря Импасибла недоуменно оглядывался, выхватывая взглядом всё новые и новые детали, наводящие оторопь. Кости, валяющиеся в одном углу, черепа, выложенные в ряд вдоль стены, нагроможденные один на другой каркасы из ребер, скрепленных позвоночниками.

– Что это? – испуганно спросил призрак.

– Я же говорю, подвал в подвале.

– Но для чего? Что это за кости?

– Здесь кости самых несговорчивых ведьм и колдунов, тех, кто отказался выдавать свои секреты даже под пытками. Они так и не раскрыли своих тайн. Поэтому подвал стал для них последним пристанищем. Но, смею тебя заверить, даже умирая, они приносили пользу.

– Пользу? – еще больше округлил глаза рыцарь.

– Помогали разбираться в темном искусстве.

– Ничего не понимаю. Как же они помогали, если так и не раскрыли своих тайн?

– Помогать можно по-разному. Можно рассказать и научить, а можно самому стать объектом изучения. Проверять заклинания и зелья на ком-то всё равно нужно.

– Но зачем? Инквизиция ведь против изучения магии! – изумленно воскликнул рыцарь.

– Понимаешь ли, – принялся объяснять инквизитор, одновременно очерчивая на полу круг, – дело в том, что для победы над противником нужно не только уметь думать, как он. Желательно бы еще и вооружиться лучше, чем он, уметь что-то, чего не умеет он.

– Логично, – согласился призрак. – Но при чем тут обещанное мне тело?

Холейхард принялся выводить странные знаки по периметру круга.

– При том, – жестом инквизитор предложил Импасиблу переместиться в центр нарисованного круга, – что думать так, как думают эти трое, которых пятеро, очень сложно. В достижении каких-либо целей они полагаются на чувства, а не на рациональность.

Холейхард стал сносить к границам нарисованного магического символа кости, черепа и раскладывать их внутри периметра без какой-либо системы. Казалось, главное для него – огородить костями призрака.

– Насчет умений, – буднично продолжал инквизитор, – не буду утверждать, что мои знания превосходят знания Кащея и его компании. Но то, что они отличаются, это неоспоримый факт. Именно с помощью знаний я и планирую с ними покончить.

Инквизитор извлек из кармана кристалл и бросил его в центр круга, прямо на то место, над которым завис призрак рыцаря Михаила. Кристалл засветился алым. Василиса или Кащей без труда распознали бы в светящемся камне брата-близнеца, извлеченного из головы подцерковного беса. Да и схему, по которой Холейхард наносил на землю письмена, Василиса узнала бы без труда. Отличались только сами символы.

– Мало половин, мало половин, мало-мало... – забормотал Высочайший.

Две грудных клетки, брошенные им в круг, приподнялись в воздухе, немного повисели, покачиваясь, а затем, устремившись к призраку, сцепились между собой ребрами, заключив внутри себя привидение. Следом в воздух стали подниматься остальные кости: ступни, кисти рук, ребра, позвонки, черепа. Все это сплеталось между собой, слеплялось в хаотичном порядке, нарастая на два позвоночника с ребрами, ставшими клеткой Импасибла-призрака. И всё это время призрак кричал, захлебываясь страхом.

* * *

– Я предлагаю вынести из домика всю утварь, – предложила Василиса, – потом на Горыныче перевезем. Утварь же не одно целое с избушкой.

– Логично, – согласился Кащей.

Они подошли к двери, и Василиса стала разглядывать строение, прикидывая, что проще всего отломать, чтобы перенести на новое место и разместить в пентаграмме.

– Дверную ручку? – предложил Бессмертный. – От веса ж не зависит?

– Не зависит, – кивнула Василиса и пояснила: – То, что в кругу, должно притянуть к себе то, что вне круга.

– Слу-у-у-ушай, – протянул Кащей, озаренный идеей, – эдак можно, например, от царского замка камешек отковырнуть и благополучно перенести его на новое место?

– Можно. Но круг-пентаграмму придется рисовать огромную, чтобы весь замок в окружность вместился.

– Ты понимаешь, какая перспектива перед нами открывается? – радостно спросил Бессмертный.

Но развить мысль ему не дали.

Сшибая кусты и выворачивая деревья, на поляну вылетела гигантская тварь. Если включить воображение, то больше всего она напоминала трехголовую гориллу, передвигающуюся при помощи своих длинных рук. Но и руки её, и ноги, и туловище состояли сплошь из беспорядочно собранных человеческих костей. На шее чудовища, словно наездник на мустанге, восседал главный инквизитор Захолмья Холейхард Высочайший.

Василиса взвизгнула и буквально впрыгнула в избушку, схватив Кащея за шиворот и втащив за собой. Поэтому вопрос "Что это за хуйня?" он начал задавать снаружи избушки, а закончил уже внутри, когда дверь захлопнулась.

Снаружи раздался рёв, и избушка вздрогнула. Массивный стол, подпрыгнув, отъехал к стене, сбив Бессмертного с ног. С полок посыпались горшки, тарелки и бутылки с зельями. Несколько разбилось, наполнив воздух запахом спирта и трав.

– О! – воскликнул Кащей, поднимая что-то с пола. – А братец-то – раззява. Он же ж к Яге пошел после того, как меня вырубил. Видать и обронил.

Василиса, чудом не упавшая при встряске, повернулась к Бессмертному и увидела в его руке иглу. Толстую цыганскую иглу, которая, если приглядеться, была покрыта вязью символов.

– Кащей, ты капец!

– Чего это? – на ощупь вставляя иглу в воротник плаща, поинтересовался Бессмертный.

– Это ж игла твоя!

Избушка вновь содрогнулась от удара, и Василиса с Бессмертным снова упали.

– Ну да, моя, – потирая затылок, согласился Кащей.

– А где радость по поводу вновь обретенного бессмертия?

– Допустим, бессмертия я и не терял, – возразил Бессмертный, вставая и оглядываясь. – Пока игла цела, я как восстанавливался, так и буду восстанавливаться. О!

Он наклонился и поднял с пола кочергу, пару раз взмахнул ей, приноровляясь к весу импровизированного оружия. Удобнее, конечно, было бы с клеймором, но тот остался в замке. О чем Кащей и сообщил:

– Жалко, клеймор я не прихватил. С такой образиной при помощи кочерги совладать проблематично.

– Да его и двуручником, не факт, что перешибёшь, – заметила Василиса. – Тут вместе нужно действовать.

– А есть чем?

Вместо ответа Василиса достала из походной сумки кристалл и маховик.

В стену снова грохнуло. В этот раз на ногах удержались оба.

– А кристалл-то на кой? Ты могла бы отмотать маховиком минут двадцать-тридцать, встретить нас же и предупредить.

– Не получится, – отрицательно мотнула головой Василиса. – Понимаешь ли, дело в том, что раз я не вышла нас предупредить, когда мы подходили к избушке, значит, я его не использовала, а раз я маховик не использовала, значит, на то была причина.

Кащей помотал головой, будто пытаясь вытрясти из неё лишнее.

– Я, когда ты про скачки во времени объяснять начинаешь, дискомфорт сознания испытываю.

– Короче говоря, невозможно это.

– Ну, вывод-то я, слава богу, понял. Хотя, буду откровенен: это единственное, что я понял. Но как тебе поможет возможность собрать то, что было разбито или сломано? Ведь тут, - Кащей указал кочергой на окно, за которым маячило костяное существо, оседланное инквизитором, – наоборот, разобрать надо.

– Ха! Ты в меня зря не веришь, – гордо вздернула нос девушка. – Главное, отвлеки.

– Как?

– Просто держи его в центре поляны.

С этими словами она вернула артефакты в сумку, отобрала у Кащея кочергу и выпрыгнула в обращенное к лесу окно.

Бессмертный дождался, пока она скроется в густом кустарнике и, распахнув дверь, шагнул навстречу костяному существу.

* * *

Миша Импасибл был бы рад остановить наросшую на него конструкцию из человеческих останков, но это было ему не под силу. Он ощущал каждую кость своего нового организма, каждый череп, каждое ребро, каждый позвонок. Чувствовал, как лапа, сплетенная из множества разных костей, замахивается для удара, как бьёт противника. Однако происходило это против его воли. Кости подчинялись кристаллу. А кристалл исполнял волю наездника.

Будучи запертым в ожившей конструкции, Миша оставался всего лишь наблюдателем. Он видел, как Кащей уклоняется от удара.

– Люди, имеющие толику мозга, сначала пытаются решить разногласия при помощи диалога! – прокричал Кащей снизу и увернулся от гигантской лапы костяного монстра.

– И зря! – ответил инквизитор сверху. – Переходи они сразу к делу, могли бы сэкономить себе уйму времени.

Миша чувствовал, как гигантская костяная ладонь сжимается в кулак, уходит вверх и тут же опускается, пытаясь впечатать Бессмертного в землю. Он видел, как Кащей вновь уходит от несущегося на него костяного кулака, ощерившегося осколками ребер, словно кастетом.

– Может, хотя бы попытаешься объяснить, почему ты вдруг решил меня убивать? – спросил Бессмертный, пятясь.

– Не только тебя, – прозвучало сверху, и рука монстра вновь метнулась к Кащею.

И снова неудачно.

– Мне кажется, это не такая уж большая милость, назвать жертве причину, по которой она должна умереть, – заметил Кащей. – Так почему?

– Потому что могу! – расхохотавшись, ответил Холейхард и обе ладони управляемого им монстра понеслись к Кащею, норовя прихлопнуть его, как комара.

Кащей дернулся вперед, костяные ладони с треском схлопнулись, не успев за Бессмертным, и он было уже собрался перевести дух, когда навстречу ему, прямо из груди существа, словно копье, выстрелила обломанная с одной стороны и от того острая кость. Она пробила Кащею плечо, отбросила его назад, прямо в ладони монстра.

* * *

Прячась за кустами, Василиса размышляла о том, что даже несмотря на бессмертие Бессмертного, продержаться совсем без ничего против костяной твари тот долго не сможет. А очерчивать кочергой всю поляну, да еще и наносить символы она будет достаточное количество времени, чтобы то, что к этому моменту останется от Кащея, восстанавливалось годами.

– Чёрт, почему же я не запустила маховик, чтобы предупредить? – спросила девушка сама себя.

Ответ пришел внезапно. Потому что она только-только собирается его запустить.

Василиса достала из сумки цепочку с маховиком времени, водрузила его себе на шею и, крепко сжимая кочергу одной рукой, провернула артефакт. Реальность стала расплываться, смазываясь, и время потекло вспять.

– Надеюсь, – успокоила сама себя Василиса, – я всё просчитала правильно.

Когда размазавшаяся в нечеткие пятна реальность вновь обрела резкость, Василиса услышала, как Кащей спрашивает ту версию Василисы, которой только предстоит придумывать финт с маховиком времени:

– Дверную ручку? От веса ж не зависит?

– Не зависит, – кивнула стоящая у избушки Василиса: – То, что в кругу, должно притянуть к себе то, что вне круга.

– Слу-у-у-ушай, – протянул с поляны Бессмертный, – эдак можно, например, от царского замка камешек отковырнуть и благополучно перенести его на новое место?

– Можно…

Дальше Василиса не слушала. Нужно было обойти поляну, остаться невидимой для всех участников предстоящего действа и для всех будущих копий самой себя, которым еще предстоит появиться. Крадучись, она пошла вперед.

А в это время, выворачивая деревца и сшибая кусты, на поляну уже вылетала гигантская тварь из беспорядочно собранных костей, напоминающая гориллу.

Василиса старалась не отвлекаться на происходившее совсем рядом действо, но краем глаза всё равно отмечала, как Кащей уворачивается от гигантских костяных лап, краем сознания радовалась за него и рисовала последний в окружности знак.

– Потому что могу! – неестественно смеясь, прокричал оседлавший монстра Холейхард, когда девушка провернула маховик времени.

Реальность расплылась акварельными красками и вновь встала в пазы.

– Логично, – донесся до неё голос Кащея. – Дверную ручку? От веса ж не зависит?

Осознавая, что еще через несколько возвращений во времени этот диалог, происходящий у входа в избушку, въестся ей в мозг так, что не вытравишь, Василиса вновь принялась оббегать поляну, пока она же, стоящая у избушки, объясняла схему работы артефактов вкупе с заклинанием.

В тот момент, когда Кащей выдвигал теорию о переносе замка посредством перенесения единственного камешка на новое место, она уже дорисовала новый знак и вновь потянулась к маховику.

И в третий раз, становящаяся на место реальность встретила её вопросом Кащея:

– Дверную ручку? От веса ж не зависит?

Отслеживая разговор, Василиса перешла в очередную точку нанесения знака, начертила символ и вновь повернула маховик.

Всё расплылось и вновь обрело резкость.

– …от веса ж не зависит?

Рисуя знак пентаграммы, краем глаза девушка отмечала шевеление в тех местах, где она вращала артефакт управляющий временем до этого – её копии делали свое дело одновременно, почти синхронно.

– Не зависит, – доносилось от избушки. – То, что в кругу, должно притянуть к себе то, что вне круга.

– Слу-у-у-ушай, эдак можно, например, от замка камешек отковырнуть и благополучно перенести его на новое место?

– Можно. Но круг-пентаграмму придется рисовать огромную...

Василиса еще раз провернула маховик времени.

– Дверную ручку? От веса ж не зависит?..

– Дверную ручку? От веса ж не зависит?..

– Дверную ручку...

– Забавно, – думала Василиса, спрятавшись за деревом и отмечая шевеление в кустах по всему периметру поляны. – Меня сейчас двадцать четыре. Каждая выводит символ и исчезает, потому что я, стоящая именно на этом месте, поворачивала маховик времени двадцать три раза.

Мимо неё пронеслась костяная тварь, сбивая на ходу деревья и выворачивая кусты.

Девушка вышла из-за дерева и, прислушиваясь к происходящему на поляне, вывела кочергой последний символ, после чего достала из сумки кристалл подцерковного беса и забормотала:

– Много половин, слишком много половин, много половин, слишком много…

Размахнулась и швырнула кристалл в центр поляны, как раз в тот миг, когда тварь выстрелила костью в Бессмертного. Артефакт, мигнув в лучах солнца алым бликом, вылетел и упал прямо под ноги костяному созданию. А в следующее мгновение кристалл исчез в беззвучной вспышке, разметавшей кости невероятного создания во все стороны.

Василиса выбежала на поляну и бросилась к Кащею.

– Живой? – спросила она испуганно, присев подле раненого.

– Бессмертный, – поправил тот. Натужно вздохнув, ухватился за край кости, торчащей из раны и, прошипев сквозь зубы: – Свои кости и так на погоду ноют, не надо мне лишнего… – вытащил осколок из тела.

– Я прошу прощения, – раздалось за спиной. – А при наличии магического кристалла вы смогли бы мне помочь?

– Знакомый, сука, голос, – простонал Кащей, садясь. – Мишка, ты, что ль?

– Да, – подтвердил призрак.

– Мы ж тебе объясняли, что некуда тебя возвращать. Тело-то, тю-тю.

– Уже есть куда, – сообщил призрак Импасибла и указал на дальний край поляны, где лежало бездыханное тело главного инквизитора Захолмья Холейхарда Высочайшего.

– Но артефакт-то точно тю-тю, – развела руками Василиса. – Видел же, как шарахнуло.

– У него в кармане такой же, – сообщил призрак. – Вы думаете, как он костяное существо создал? При помощи моей души и кристалла.

* * *

– Ну, дык чего, по домам?

– Ага. А чего еще? – хмыкнула Василиса. – Мой кристалл взорвался под скелетным монстром, второй на Импасибла потратили. Хороший он. Только наивный чересчур.

– Чувствую, в этом теле он недолго инквизицией проуправляет, – ухмыльнулся Бессмертный.

– Или, наоборот, долго, – задумчиво пробормотала Василиса.

– Так, а почему на кувшине кристалл не исчез, на сарае не исчез, а когда рыцаря в тело возвращали – исчез? – полюбопытствовал Кащей. – Чем этот Миша особенный?

– Понимаешь ли, когда мы собирали сарай и кувшин – это была неживая материя, – принялась объяснять Василиса. – Материал есть – ничего больше не нужно. А с живыми объектами работает принцип «что-то убыло – что-то прибыло». Вот, кристалл убыл, а Миша в тело Холейхарда прибыл.

– Мудрёно, – покачал головой Бессмертный.

– Это до тех пор, пока на постоянной основе магией заниматься не начнёшь, – заверила девушка. – Потом втягиваешься и уже ничему не удивляешься. Да так с любой отраслью знаний. Для тебя эксперименты с молнией – норма, а я смотрю и дивлюсь. Хотя, казалось бы, две стороны одной медали.

– Значит, с избушкой никак?

– Пока что никак. Кристаллы кончились.

– Жаль, – грустно вздохнул Кащей.

– Чего? – наигранно удивилась Василиса.

– Жаль избушку оставлять, – объяснил Бессмертный. – Да и того, что Горыныч веселуху пропустил, тоже жаль.

– А чего ты хочешь? Он же только на вид грозный. А сердце у него доброе. Сидит сейчас где-нибудь в болоте, переживает, что крестьяне его не поняли. А мог бы и огнём…

– Ага, – тон Кащея не повеселел.

– Да не расстраивайся, придумаем что-нибудь.

– Ну да… – согласился Бессмертный и еще раз грустно вздохнул.

Помолчали, прислушиваясь к затихающему в наступающей темноте лесу.

– Ну, что, по домам? – спросила Василиса.

Продолжение в комментах (особенности pikabu)