Григорий Остров
Первое и единственное публичное выступление Алика в школьные годы
состоялось в четвертом классе.
Готовился праздничный концерт школьной самодеятельности: стихи, песни, сценки, танцевальные номера и прочее. Начать решили, как большие, с доклада, который
и поручили Алику, мальчику с феноменальной памятью.
Две странички общих фраз были одобрены классной руководительницей, затем
завучем и выучены Аликом наизусть: шпаргалками в те времена еще не пользовался
даже сам Леонид Ильич. В докладе бегло упоминались славные страницы российской
истории и в конце цитировались строчки из Лермонтова - про то, что были люди
в наше время. Никто не разглядел в этой цитате бомбы замедленного действия.
И вот концерт. Народу в зале полно: старшеклассники, младшеклассники, родители, специально приглашенные ветераны войны и труда.
За кулисами тоже столпотворение: все занятые в концерте плюс вожатые плюс учителя
плюс куча добровольных помощников. Конферансье объявил начало, Алик, вытолкнутый
на сцену, прошел к трибуне...
Обычно такие рассказы заканчиваются тем, что выступающий, потерявшись, забывает
или путает слова.
С Аликом этого случиться не могло.
Круглый отличник, он привык отвечать урок в любых условиях, не отвлекаясь на занимающийся своими делами класс. Вот и сейчас он мгновенно отключился от гудящего
зала, от света софитов, от возни за кулисами. Просто перестал все это видеть и слышать. Громко и четко, безо всяких актерских изысков он отбарабанил текст доклада, продекламировал «были люди»...
и не остановился. Команды, «достаточно, пять» не прозвучало, а что отвечать дальше,
было совершенно очевидно: «Бородино» он знал до последней запятой.
Стихотворение «Бородино» довольно длинное.
Наверное, его не так легко прослушать целиком даже в исполнении великого Юрского,
а тут Юрским и не пахло.
К пятой строфе в зале началось покашливание и перешептывание, к шестой – смешки,
к восьмой – свист и топанье ногами. Из-за кулис уже не шептали, а кричали в голос:
«Алик, заканчивай!»
Но Алик был непоколебим. Он впал в состояние, сходное с состоянием глухаря на току.
Все окружающее виделось и слышалось как сквозь туман, и единственной путеводной
звездой в этом тумане сверкали бессмертные лермонтовские строки.
Лучший друг Вовка Медведев пригнувшись пробежал по сцене и попытался за фалды школьного пиджачка сдернуть Алика с трибуны.
Не тут-то было.
Ни на мгновение не переставая декламировать, Алик отмахнулся от него левой рукой,
потом правой, потом вцепился обеими руками в трибуну и лягнул ногой куда-то назад. Ушибленный Вовка покатился по сцене и уполз за кулисы.
Зал уже лежал.
На этом наступило некоторое затишье.
И зал, и кулисы решили смириться с неизбежным и дотерпеть до последней строфы,
благо оставалось уже немного. Но Алик превзошел их ожидания.
Покончив с «Бородино» и даже не переведя дух, он объявил:
«А еще Лермонтов написал поэму "Мцыри"!».
И погнал с самой первой строчки.
На сцену, уже не скрываясь, вышли два десятиклассника, взяли Алика за руки – за ноги
и унесли за кулисы. Там он еще бормотал некоторое время, пока не перешел на плач.
Концерт кое-как продолжился, но был сильно скомкан.
Из этого случая Алик вынес некоторую неприязнь к творчеству Лермонтова и сильную неприязнь к публичным выступлениям. Самое удивительное, что каких-нибудь восемь
лет спустя он снова оказался на сцене.
Но это уже совсем другая история.
