Алхимик
Кого черти там носят?!! - воскликнул Алхимик, на отчаянный стук в дверь маяка.
Он, кряхтя и поругиваясь на бренность бытия, искал второй шерстяной тапочек.
Стук не умолкал.
Наконец, найдя обувь, Алхимик отправился вниз.
Досада о прерванном, послеполуденном отдыхе, не отпускала.
Алхимик любил расположиться в старом, потертом кресле у южного окна и посматривать на горизонт.
Вчера там появилась новая чайка. Взъерошенная, испуганная, оттого крикливая и заполошная.
Ещё одна божья тварь, которой требовалась любовь и покой.
Они, бывало, все успокаивались, когда приручались есть у него с руки.
Наверное крошки пресного хлеба были какими - то особенными. А может дело в каплях вина, что время от времени он разливал у подножья маяка. Кто знает, почему беспокойных чаек успокаивали нехитрые ритуалы?
Размышляя о чайках, Алхимик неспешно завершил ступеньки и отпер дверь.
На пороге стоял Люсик и теребил себя за ухо от нетерпения. Трехголовый пёс, адская псина, был как обычно дружелюбен до идиотизма и улыбался во все три пасти.
- Мне надо с тобой серьезно поговорить! - проорал Люсик прямо в лицо обескураженного Алхимика.
- Не ори, бесово отродье! Я стар, но не глухой! - засмеялся Алхимик и посторонился пропуская гостей.
Люсик прихлебывал сладкий, огненный кипяток, догрызая четвертую черствую сушку и никак не мог начать рассказ.
Буквы путались меж собой в нечленораздельные звуки восторга от приторного кипятка и волнения.
Алхимик посмеивался в белую бороду и терпеливо ждал, когда бесеныш перестанет захлебываться словами и начнет излагать спокойно.
Тем временем из под облаков на столе раздался истошный, многоголосый вопль.
Адова псина залезла с ногами на стол и любопытно погрузила все свои морды в облака.
Алхимик оттащил цербера и усадил к себе на колени.
- Теперь начнутся легенды про трехголовых богов, новая религия, а там распри и войны! - Алхимик покачал укоризненно головой, - А это всего-то навсего балованная псина сунула свои любопытные морды куда не следует!
Со стола немедленно донеслись заунывные песнопения.
- Ну вот, я же говорил! - печально вздохнул Алхимик.
Зачем ты беспокоишься за других? Беспокоишься ведь?- Люсик наконец то составил буквы в слова.
- Конечно!- кивнул Алхимик, поглаживая пса.
- Но почему?! Ты живёшь с начала времён, всё уже видел и помнишь! Они уходят и приходят, уходят и приходят!
Ты уже должен отвыкнуть от привязанностей! И перестать их спасать!
У меня малолюдно становится. Скучно.
Алхимик задумался и ответил, - Ну, хотя бы потому, что, например, есть ты и о тебе я тоже беспокоюсь.
- О, ну я то вечен и бессмертен! - Люсик горделиво приосанился и поманил к себе цербера для значимости позы.
- Подожди! Тогда получается, что если я исчезну, то и ты перестанешь беспокоиться совсем? Никого же тогда не останется?
- Вовсе нет, - ответил Алхимик, - помимо тебя есть ещё другие живые существа. Они достойны того, что б о них беспокоились.
Люсик приуныл, - Имя им легион, этим другим. Это значит, что от беспокойства тебе не избавиться никогда?
Их же всех ты спасти не можешь?
Алхимик посмотрел на облака, клубящиеся на столе, на чаек, что суетились за окном в призывных криках.
Он опустил ладони в облака и сделал несколько поглаживающих движений.
- Для меня они уже все спасены. Только они этого не знают.
Люсик озадаченно молчал.
Алхимик продолжил, не отнимая рук от облаков - Их беспокойства и страсти от суетности. У меня беспокойство - от сострадания к ним.
У них нет оснований беспокоиться, я же с ними.
А у меня нет их суетности, а значит мои переживания вовсе не беспокойство.
Люсик залпом допил свой приторный кипяток, махнул трехголовому псине и молча отправился к себе в пресподнюю.
Ему было над чем поразмыслить.