Внешнеполитические проблемы Ивана IV

Молодой царь получил в наследство ворох проблем, как внутриполитических, так и внешних. На юго-восточной границе сидели «занозами» осколки Орды – Крымское, Астраханское, Казанское, Сибирское ханства. С северо-запада нависали Швеция, Польша.

Блестяще решив проблемы Казанского и Астраханского ханств, Иван IV столкнулся с проблемой выбора – куда нанести главный удар, к какому морю пробиваться - к Чёрному или Балтийскому.

Окружение царя - «Избранная Рада» - выступило против удара по Ливонскому ордену, они считали, что главный удар надо нанести по Крымскому ханству, которое мешало развитию Московского царства и закрывало выход в Чёрному морю и к плодородным землям юга.

Справка: Избранная Рада - термин, введённый князем А. М. Курбским для обозначения круга лиц, составлявших неформальное правительство при Иване Грозном в 1549—1560. В неё входили: духовник царя Сильвестр, дворянин А. Ф. Адашев, митрополит Макарий, князья Курбский и Курлятев и др.

Иван Васильевич решил нанести следующий удар по Ливонии - орден «одряхлел», в военном плане был слаб, и была видимость того, что Русь легко пробьётся к Балтийскому морю. Хотя у Москвы и был в то время выход к Балтике - побережье Финского залива между Ивангородом и Выборгом, устья рек Нарова, Нева, Луга. Но соблазн взять города, порты Ливонии, расширить своё присутствие на Балтике был силён. К тому же это можно было обосновать тем, что, мол, «возвращаем своё»: например, Дерпт-Юрьев основал ещё Ярослав Мудрый, а местные племена платили Руси дань и были под её дланью.

Выгода удара по Ливонии была ещё в военном аспекте – Москва могла выставить 100-тысячное вполне боеспособное войско, Ливонский же орден давно утратил боеспособность, он мог собрать не более 10 тыс. солдат, его главной силой были мощные крепости. Его самыми сильными отрядами были отряды наёмников, но они были очень немногочислены, местные же жители - ливы, эсты, летты - ненавидели своих хозяев и жили на положении движимого имущества, так что сопротивляться бы не стали. Воевать же с крымчаками, с десятками тысяч мобильного конного войска, за спиной которого могущественная Османская империя, было опасно.

Вехи Ливонской войны

В конце 1558 года русская армия вошла в Ливонию и к лету почти без сопротивления заняла большую часть её территории. В 1560 году Ливонский орден был окончательно разгромлен.

Но на такой «лакомый кус» нашлись и другие претенденты – первыми в войну ввязались литовцы. Великое княжество Литовское захватило Ригу и Курляндию, а воевода Вильно Николай Радзивилл провозгласил Ливонию частью Литвы. В 1561 году польско-литовское войско заняло одну из ещё не захваченных русской армией крепостей Ревель. Тут вмешалась Швеция, шведский десант внезапным ударом выбил польско-литовские силы из Ревеля.

Москва оказалась перед угрозой войны с двумя могучими европейскими державами. Московский «блицкриг» превратился в бесконечную, изматывающую войну с двумя первоклассными армиями и ещё с Крымской ордой на огромном фронте от Невы до Изюмского шляха.

Речь Посполитая предложила мир за часть территории Ливонии, но Иван Васильевич был непреклонен, он в ответ потребовал вернуть Руси земли Полоцкого и Киевского княжеств.

Проблема морского театра

Если с Речью Посполитой было удобно воевать – практически вся западная граница, от Чернигова до Вильно, то война с Швецией была проблематична. Например, в 1568 году русская армия не смогла взять Ревель именно из-за того, что шведский флот морем снабжал гарнизон крепости всем необходимым, от продовольствия и боеприпасов до подвоза свежих войск. Кроме того, шведский флот развернул охоту на торговые суда, которые шли к нам.

Польша, у которой не было флота, превратила вассальный Данциг и ливонский Пернау-Пярну в свои военно-морские базы, «нарвское мореплавание» практически было уничтожено.

Иван Васильевич хотел «ответить», нужен был флот. У Руси в Поморье и Новгородчине были люди, знакомые с морем, из которых можно было набрать команды, были плотники, которые могли построить корабли. Но не было штурманов, морских военспецов.

И царь придумал блестящий план – на угрозу шведского и польского пиратства мы ответим тем же - наймем каперов.

Датский гость

И тут свою роль сыграл единственный русский союзник на Балтике – Дания, видевшая в развернувшейся шведско-польско-русской войне средство вернуть себе былую гегемонию на Балтике.

Кроме того, Копенгаген все еще воспринимал Швецию во многом как взбунтовавшуюся провинцию – шведы вышли из состава Датского королевства лишь в 20-е гг. ХVI века. К тому же в отличие от Речи Посполитой, где заправлявшая всем католическая верхушка не теряла надежды распространить "истинную веру" дальше к востоку, датчан религиозные вопросы не волновали. И как только посольским чиновникам и купцам, торгующим за границей, было дано задание – найти подходящего человека, который согласился бы пиратствовать на Балтике в русских интересах, король Дании лично нашел и порекомендовал царю такого.

Это был уже знаменитый к тому времени балтийский капитан Карстен Роде. Фигура эта хотя и известная, но довольно загадочная. Неизвестны с точностью даты ни его рождения, ни его смерти. Также нет достоверных сведений о его биографии. По одним данным, он одно время командовал галерой у адмирала Дориа на Средиземном море. По другим – был датским "королевским корсаром", топившим корабли конкурентов Копенгагена на Балтике – не легальным капером с патентом, а обычным морским разбойником, однако оказывающим услуги государству, и за это не слишком усиленно разыскиваемым.

В пользу этого свидетельствуют сообщения, что Иоанну Грозному его порекомендовал лично король Дании Фредерик II.

Иван Грозный присваивает Роде звание "наказного капитана" и "морского отамана" и выдает жалованную грамоту – каперское свидетельство. В нем Роде наделялся всеми полномочиями на море, как настоящий царский воевода, и получал приказ: "Силой врагов взять, а их корабли огнем и мечом сыскать, зацеплять и истреблять. А нашим воеводам и приказным людям тово отамана Карстена Роде и его скиперов, товарищей и помошников, в наши пристанища на море и на земли в бережении и чести держати, запасу или что им надобно, как торг подымет, продать и не обидеть". Также грамота содержала строгое указание: "самим ни на кого не нападать и убытков никому не чинить". Но такие оговорки были обычными при составлении каперских патентов и предназначались вовсе не для того, чтобы наставить лихих мореходов на путь истинный, а скорее, чтобы снять ответственность за грабежи с нанимателя, переложив ее целиком на корсара. (Не зря на морском жаргоне каперский патент многозначительно именовался "фартовой грамотой".)

Карстен Роде обязался поставлять в Нарву для нужд России лучшие пушки с захваченных судов, десятую часть от всей захваченной добычи, и каждый третий взятый в плен корабль.

Первый адмирал Русского флота

Фактически Карстен Роде – это первый адмирал Русского флота, правда, ему ещё надо было этот флот создать. В начале лета 1570 года Роде прибыл на Эзель, где купил на царское золото корабль, там же он получил ещё одну каперскую грамоту, от герцога Магнуса. Корабль назвали «Весёлая невеста», 1-й корабль Русского флота Грозного царя. Это был пинк, трехмачтовое грузовое судно водоизмещением 40 тонн. Роде навербовал 35 человек команды, вооружил корабль тремя литыми чугунными пушками, 10-ю меньшими орудиями (барсами), 8-ю пищалями и «двумя боевыми кирками для пролома бортов».

Справка: Пинк (англ. pink) — промысловое и торговое судно XV-XIX веков с плоским дном, выпуклыми боками и узкой кормой; в Северной Европе имело 2, а на Средиземном море — 3 мачты с косыми парусами. На Средиземном море пинки (от итальянского «pinco») были торговыми кораблями. Они напоминали шебеки, отличаясь от них большей высотой и более плоским дном. На Балтийском море и в Атлантическом океане пинком (от голландского «pincke») называли любое небольшое судно с узкой кормой. В XVII-XVIII веках в качестве торговых и военных кораблей использовались большие пинки с прямыми парусами. Многие капитаны ценили их за скорость и маневренность.

Но морской бог любит отчаянных: уже через несколько дней после выхода в море Роде атаковал первую цель – шведский военный флейт. Что интересно, Роде ходил под древним русским боевым стягом - «червленным стягом», флагом красного цвета. Шведский корабль лучше вооружен и больше, но попробовал уклониться от боя и бежать. «Велёлая невеста» с большим трудом догнала шведов, после артиллерийской дуэли корабль шведов взяли на абордаж.

Добычу привели на остров Борнхольм, который Дания сдавала в аренду Ганзе. Это остров был каперов, своего рода военно-морской базой. Тут же стояла датская эскадра, и датский адмирал, считая флот Ивана Грозного союзником, помогал лоциями и картами. Роде пополнил команду, включая присланных с Руси и датчан. Борнхольм станет одной из баз русского флота.

В течение двух недель Роде захватил ещё несколько шведских и польских торговых судов. Затем его флотилия двинулась южнее, к Данцигу. В середине лета флотилия Роде из 3-х кораблей напала на караван из 5-ти судов, которые шли с грузом ржи из Данцига-Гданьска. Купеческий караван оказал сопротивление, но Роде одержал вверх, лишь одно судно смогло бежать. Чуть позднее он разгромил караван из 17-ти судов, шедших из Данцига, ни одно судно не ушло.

В Нарву прибыл 1-й корабль, предназначенный для Русского флота. Нарва и Ивангород должны были стать главными базами Роде, но близость Швеции и шедшая война ставили их под удар, поэтому Роде базировался то на Борнхольме, то в Ревеле, то на островах Моонзунда, затем перебазировался в Данию.

Карстен Роде действовал весьма успешно и нагло, русские моряки под его началом быстро освоились, проявляли храбрость и дисциплину.

Большую помощь оказывала Дания: так, 31 июля 1570 года в Гданьске узнали о потере каравана и решили отправить карательную экспедицию. Польская эскадра дошла до Борнхольма, её встретил флот Дании. Узнав в чём дело, датский адмирал сообщил, что корабли Роде ушли в сторону Копенгагена (хотя они были в Борнхольме). Предложил их отконвоировать, чтобы не было недоразумений, до шведской столицы, поляки согласились. У гавани Копенгагена датский флот открыл огонь и вынудил польские корабли зайти в гавань. Там их захватили, а полякам сообщили, что раз поляки союзники Швеции, а с шведами у нас война, то корабли мы конфискуем. На жалобы шведских, польских, да и своих купцов датский король не реагировал.

Шведы устроили на русскую эскадру настоящую «охоту», даже один раз шведский флот настиг его эскадру. Несколько кораблей погибло, но остальные прорвались к Копенгагену и скрылись под защиту батарей датского короля.

Конец адмиральской карьеры

Последний бой эскадра Роде приняла осенью 1571 года. Это было настоящее сражение – три шведских фрегата подстерегали Роде, следуя за торговым судном-ловушкой. Пират напал на безобидного купца и был атакован с тыла. Его эскадра понесла потери, но и все три шведских фрегата были разбиты метким огнем русских канониров и взяты на абордаж. С изрядной добычей потрепанная пиратская флотилия повернула к Дании.

Но тут ситуация радикально переменилась. Фредерик Король счел, что Карстен Роде его слишком компрометирует, а может – окончательно решил порвать с Иоанном Грозным, дела которого в Ливонии шли все хуже.

По возвращении на свою базу в проливе Скагеррак ничего не подозревавший Карстен Роде был арестован, его команды разогнаны, а корабли и имущество отобраны в казну.

Пират-адмирал Русский был посажен сначала в замок города Галле, а затем отправлен в Копенгаген. Его казни или выдачи потребовали не только дворы Стокгольма и Варшавы, но и магистраты нескольких ганзейских городов.

Но ни того, ни другого не произошло – Роде просто... пропал.

По одной гипотезе, удачливый корсар был вновь взят на службу под другим именем. (Как раз тогда Дания занялась заморскими экспедициями в Африку и Вест-Индию.) Возможно, он просто откупился от правосудия своими немалыми сокровищами или бежал с помощью старых друзей.

Так или иначе, о Карстене Роде, командующем первым русским флотом и первом русском капере, больше ничего не известно.

Конец первого русского флота

Иоанн Грозный вспомнил о своем адмирале лишь спустя пять лет, послав в Копенгаген письмо следующего содержания:

"Лет пять или более послали мы на море Карстена Роде на кораблях с воинскими людьми для разбойников, которые разбивали из Гданска на море наших гостей. И тот Карстен Роде на море тех разбойников громил... 22 корабля поймал, да и приехал к Борнгольму, и тут его съехали свейского короля люди. И те корабли, которые он поймал, да и наши корабли у него поймали, а цена тем кораблям и товару пятьсот тысяч ефимков. И тот Карстен Роде, надеясь на наше с Фредериком согласие, от свейских людей убежал в Копногов (Копенгаген. – В.Л.). И Фредерик-король велел его, поймав, посадить в тюрьму. И мы тому весьма поудивилися..."

Иван Грозный подумывал над созданием второй Балтийской эскадры, но война окончательно сложилась неудачно. Швеция, воспользовавшись тем, что основные силы русской армии отбивали нашествие Стефана Батория, ударом со стороны Финляндии захватили все русское побережье с Ивангородом. Ливонская война завершилась тяжёлым поражением. Московское царство, ведя войну на три фронта - южный (Крымское ханство), западный (Речь Посполитая), северный (Швеция) - потерпела поражение.

А спустя ровно 125 лет после гибели эскадры Карстена Роде Петру пришлось заново начинать создание русского флота.

часть 1:  http://pikabu.ru/story/yanyicharyi_ivana_groznogo_rozhdenie_...

часть 2:  http://pikabu.ru/story/yanyicharyi_ivana_groznogo_nachalo_bo...

Стрельцы в Ливонской войне 1558–1561 гг.

Иван Иванович (1554—1581) — старший сын Ивана Грозного, участвовал в Ливонской войне (1558—1583) и опричнине.

В январе 1558 года, после того как переговоры о продлении перемирия между Москвой и Ливонской конфедерацией был сорваны из-за взаимной неуступчивости сторон, Иван Грозный отдал приказ своим полкам перейти ливонскую границу. Началась война за Ливонское наследство.

Боевые действия на первом её этапе (собственно, именно его и стоит называть Ливонской войной) носили особенный характер – больших «правильных» полевых сражений практически не было, а вот «малая» война и осады замков и городов, напротив, были в почёте с обеих сторон. В этих специфических условиях боевые качества стрельцов оказались востребованы как никогда.

Два стрелецких приказа, Тимофея Тетерина и Григория Кафтырева, посаженные на-конь, в составе рати князя М. В. Глинского сотоварищи, зимой 1558 года разоряли земли дерптского епископа Германа. Спустя несколько месяцев, в мае 1558-го, Тимофей Тетерин и его друг, стрелецкий голова Андрей Кашкаров, со своими людьми под водительством воевод А. Д. Басманова и Д. Ф. Адашева, брали Нарву, а потом оправились в поход брать города и замки Дерптского епископства.

Штурм Русских ворот Нарвы стрельцами в мае 1558 года.

Миниатюра из 22-го тома Лицевого летописного свода

Всякий раз воеводы действовали по одной и той же методе, противопоставить которой ливонцы так ничего и не смогли – по словам русского книжника, воеводы, всякий раз подступая к городу, «туры круг города изставили и наряд по всем туром розставили, а стрелцов с пищалми пред турами в закопех поставили. И учали по городу стреляти изо всего наряду ис пищалеи по воином». Измотанный многодневной бомбардировкой и терпящий большой урон от пальбы стрельцов из пищалей, неприятель предпочитал, не дожидаясь штурма, капитулировать. Нейшлосс-Сыренск, Нойхаузен-Новгородок, а затем и сам Дерпт и множество других городков и замков стали добычей русских ратных людей.

Осенью 1558 года полсотни стрельцов и немногим меньше детей боярских грудью встали на защиту небольшого замка Ринген неподалёку от Дерпта от неприятельского войска под началом Г. Кеттлера, заместителя-коадъютора орденского магистра В. фон Фюрстенберга, и рижского пробста Ф. фон Фелькерзама, командовавшего ополчением рижского архиепископства. В течение месяца — с 1 по 29 октября 1558 года — защитники Рингена отбивали атаки неприятеля, дав время дерптским воеводам подготовиться к обороне. Гибель гарнизона Рингена не осталась неотмщённой – зимой 1559 года рать под началом одного из лучших военачальников Ивана Грозного князя С. И. Микулинского опустошила земли Ордена и рижского архиепископа в Лифляндии. И снова мы видим среди ратных людей 1600 русских hakenschutzenn, в которых без труда можно узнать стрельцов.

Осенью 1559 г. «стрельцы многие» (по меньшей мере, три приказа — Т. Тетерина, А. Кашкарова и Г. Кафтырева) на стенах Дерпта снова бились с Кеттлером, который к тому времени уже стал магистром Ордена. А потом 300 стрельцов и 200 детей боярских сели в осаду в замке Лаис, который осадил Кеттлер, бесславно отступая от Дерпта. Казалось, что Лаис и его гарнизон повторит судьбу Рингена, но этого не произошло. Пускай ливонская артиллерия проделала внушительный пролом в стенах замка – русские стрельцы и дети боярские отнюдь не собирались сдаваться и отбили 17 декабря решающий неприятельский приступ, уложив на месте почти две сотни кнехтов и двух их командиров-гауптманов. В результате Кеттлер, несолоно хлебавши, был вынужден отступить.

В начале 1560 г. «империя нанесла ответный удар» – большая рать под водительством воеводы князя И. Ф. Мстиславского, «столпа царства», по словам Ивана Грозного, вторглась в Ливонию наказать ливонцев «за измену их» (Иван был оскорблён тем, что Кеттлер начал боевые действия осенью 1559 года, до того, как истёк срок заключённого весной того же года перемирия). Главной целью похода был замок Мариенбург-Алыст, на который положил было глаз соперник Ивана в разделе ливонского наследства великий князь литовский Сигизмунд II. И снова мы видим в передовых рядах стрельцов Григория Кафтырева, ускоривших своей меткой стрельбой капитуляцию замка. Последним успехом стрельцов стало участие летом 1560 года в осаде Феллина. С его падением в августе того же года Ливонская война фактически закончилась за неимением противника – Ливонская конфедерация перестала существовать, а её земли были разделены между литовцами, русскими и шведами.

«Взятье полоцкое ливонской земли…»

Вторжение русских войск и оккупация ими восточной Ливонии серьёзно обеспокоили Сигизмунда II. Он давно вынашивал планы по «инкорпорации» Ливонии в состав своего государства, однако теперь выяснилось, что Иван Грозный его опередил. Оскорблённый в лучших чувствах, Сигизмунд потребовал было от Ивана прекратить нападения на Ливонию, поскольку де это его земли, на что получил ясный и недвусмысленный отказ и совет не вмешиваться не в своё дело. В итоге неоднократно продлевавшееся русско-литовское перемирие на этот раз пролонгировано не было. Две страны оказались на грани войны, и она не заставила себя долго ждать. Стремительно росла напряжённость на границе, где местные пограничные «бароны» обменивались взаимными наездами и набегами, а затем, под занавес кампании 1561 года, литовское войско осадило (между прочим, ещё до истечения срока перемирия между Москвой и Вильно) и взяло занятый русскими замок Тарваст. Началась очередная русско-литовская война – Инфлянтская.

Лето и осень 1562 года прошло в незначительных пограничных стычках и обмене набегами. Иван Грозный не стал реагировать на эти комариные укусы – он вынашивал более серьёзный план. И зимой 1563-го он приступил к его реализации: двинул свои рати на Полоцк, крупный торговый центр и важный в стратегическом отношении город Великого княжества Литовского. Туда двинулась огромная по тем временам рать – до сорока, а то и более, тысяч «сабель» и «пищалей» в сопровождении «Большого наряда» и многочисленной посохи. Среди ратников, конно и на санях двигавшихся несколькими колоннами к Полоцку, были и стрельцы – около 5000, если верить сохранившимся русским источникам. Известны нам и имена стрелецких голов, которые привели свои приказы к полоцким стенам – Иван Голохвастов, Василий Пивов, Иван Мячков, Фёдор Булгаков, наш старый знакомый Григорий Кафтырев, Богдан (Будай) Болтин, Роман Пивов, Оса Гурьев и Тёмка (Тимофей) Игнатьев.

Сценарий осады Полоцка практически ничем не отличался от той схемы, которая была опробована во время 3-й Казани и в ходе Ливонской войны. И сейчас, как и тогда, полки, выходя на намеченные заранее позиции вокруг города, занимали места под прикрытием стрельцов, шедших в авангарде: «головы стрелецкие и сотники со всеми стрелцы стояли перед полком блиско города…». Стрельцам и пушкарям была доверена и честь начать осаду – 31 января 1563 года Иван Грозный «послал противу острогу и посаду голову стрелецкова Ивана Голохвастова с его приказом стрелцы со всеми, и велел закопатца по берегу Двины и стреляти по посаду и по острогу». Выполняя царский приказ, стрелецкий голова со своими людьми, как писал с удовлетворением русский книжник, «пушкарей литовских и с пушками со острогу збили и многих людей литовских побили из пищалей…».

1 февраля в боевую работу включились приказы Василия Пивова и Ивана Мячкова. Они были посланы «на остров на Двину реку противу города» с приказом «вкопатися оп острову и стреляти по посаду». 2 февраля Иван Грозный лично объехал вокруг Полоцка, «смотрел крепостей», и в ночь на 4 февраля «царь и великий князь у города у Полотцка велел туры ставить». От Большого полка работами руководил князь В. С. Серебряный, «а с ним головы стрелецкие Федор Булгаков да Григорей Кафтырев, да Богдан Болтин с своими приказы, да головы з детми боярскими и другия з боярскими людми головы». 4 февраля стрельцы Голохвастова подожгли «у литовских людей у острога башню над Двиною рекою», после чего они пошли на штурм и ворвались в острог. Однако Иван Грозный и его воеводы решили, что стрельцы проявили ненужную, преждевременную инициативу («туры ещо во многих местех не поставлены около города»), и отозвали людей Голохвастова. Смелость и инициатива дорого обошлась стрельцам – защитники острога, часто и метко стреляя из тяжёлых затинных пищалей-гаковниц, убили 15 стрельцов приказа Голохвастова.

В следующие дни осада проходила без подобных эксцессов. «Поиззакопавшись» близ города и поставив туры, государевы стрельцы обстреливали город, выбивая его защитников из своих пищалей, ручных и полуторных (лёгких орудий, придававшихся стрелецким «приказам»), одновременно продвигая апроши и туры всё ближе и ближе к полоцким стенам и рвам. Работа эта для них была хорошо знакома, потому как среди «огненных стрельцов» было немало ветеранов «казанского взятья», не говоря уже о ливонских походах. 8 февраля командовавший обороной Полоцка пан С. Довойна приказал оставить острог и посад города, предварительно запалив его. Увидев дым и пламя, поднимавшиеся тот тут, то там, сидевшие в «закопех» стрельцы и казаки вместе с послужильцами детей боярских «изо всех полков», представив, что добыча, на которую они так рассчитывали, ускользает из их рук, без приказа пошли на приступ. И снова Иван, желая поберечь людей, приказал им отойти под прикрытием присланных боярских сотен. Однако ж стрельцы успели всё-таки «поимать» «безчисленно» и полону литовского, и животов, вознаградив себя за осадные тяготы.

9 февраля 1563 года прибыл «Большой наряд», который немедля подключился к бомбардировке города. Под прикрытием его огня 11 февраля стрельцы Фёдора Булгакова, Тимофея Игнатьева, Будая Болтина и Григория Кафтырева вместе с казаками и боярским людьми заняли выгоревший острог и посад Полоцка, засев «в закопех» у самого полоцкого замка. Осада близилась к концу. И когда ночью 14 февраля по приказу царя стрельцы «городовую стену зажгли во многих местех», Довойна и его люди «знамя городцкое со стены сняли» и выкинули белый флаг, изъявив желание «чтоб государь милость показал, стреляти бы по городу не велел, а вотчина, государь, Полотеск Божия да ево государева». Двухнедельная осада Полоцка закончилась триумфом русского оружия. 15 февраля «велел царь и великий князь в город ехати воеводам боярину князю Василию Семеновичу Серебряново, а с ним дворяном и детем боярским многим да головам стрелецким всем со всеми стрелцы». Именно стрельцы заслужили право первыми войти в поверженный Полоцк, ибо на их плечи легла немалая часть осадных работ и борьбы с неприятелем.

Стрельцы в последние годы войны за Ливонское наследство

Со взятием Полоцка война с Литвой (а потом и со шведами) отнюдь не прекратилась. Сигизмунд недаром надеялся на помощь со стороны своего «брата» — крымского «царя» Девлет-Гирея I. С 1566 года Русскому государству пришлось вести войну на два фронта – и против Великого княжества Литовского (а с 1569 года – Речи Посполитой), и против Крыма, так что работы стрельцам хватало (кстати, отметим, что с учреждением знаменитой опричнины были учреждены и особные, опричные стрельцы). Но эта война на два фронта пагубным образом сказалась на Русском государстве и его войске – псковский летописец, весьма критически относившийся к Ивану Грозному, писал, что царь «наполни грады чюжие рускими людьми, а свои пусты сотвори», и что он «не на велико время чюжую землю вземъ, а помеле и своеи не удержа, а людеи вдвое погуби…».

Сказано, конечно, жёстко, но немалая доля истины в этом есть. Если глянуть в разрядные росписи, то видно, что, к примеру, в 1578 году русские гарнизоны стояли в 28 городах на крымской окраине, в 13 «понизовых» городах (в Поволжье), в 14 городах на западной, литовской окраине, в 13 «новых» «немецких» (ливонских) городах и 24 городах по «немецкой» окраине. Итого 92 города, и практически во всех из них были стрельцы, местные «жилетцкие» или присланные московские – от нескольких десятков до нескольких сотен или целых приказов. Посчитав в среднем по сотне стрельцов на одни город, мы легко выходим на почти 10 000 служилых людей – втрое больше, чем прежде. Соответственно, больше и расходы на их содержание. Плюс возникает и другая, ещё более серьёзная проблема – поддерживать прежний уровень «выборности» с каждым годом становилось всё сложнее и сложнее. И хотя стрелецкое войско продолжало, что называется, «держать марку», однако наряду с успехами появились и первые поражения и неудачи.

В степной войне стрельцам места не находилось – гоняться за мелкими отрядами татарских хищников им было не сподручно. Другое дело, когда ожидалось нашествие самого крымского «царя» со всей его ратью! И в начале 70-х годов XVI века, во время «войны двух царей» — Ивана Грозного и Девлет-Гирея I — стрельцам дважды довелось стоять на защите Москвы от татарских полчищ. В первый раз они сражались с неприятелем у стен столицы в мае 1571 года и, похоже, не слишком удачно. В своём донесении турецкому султану Девлет-Гирей похвалялся, что его воины сумели де разорвать русский «табор» и ворваться внутрь, заставив неверных московитов искать спасения в самой Москве. Так это было или не так, но годом позже московские стрельцы сполна отплатили крымцам за неудачу в предыдущем году. В многодневном сражении в конце июля – начале августа 1572 года на берегу Оки под Серпуховым, а потом на ближних подступах к Москве, у села Молоди, 2000 московских стрельцов успешно бились с татарской конницей «огненным боем» и «ручным сечением».

После победы при Молодях угроза со стороны Крыма стала постепенно спадать, и центр боевых действий сместился на северо-запад, в Ливонию. Стремясь закрепить свои прежние успехи в Ливонии и завершить её покорение, Иван Грозный в 1577 году во главе более чем 20-тысячной рати, в которую входили 6500 стрельцов, двинулся на «немцев». Против такой силы разорённая и опустошённая многолетней войной, деморализованная и лишённая какой-либо власти «Инфлянтская земля» устоять не могла, и ливонские города сдавались пачками практически без боя.

Увы, эта победа оказалась последней для Ивана и его воинства. Уже в следующем, 1578 году русские полки потерпели первое поражение от соединённой польско-литовско-шведской рати под Кесью-Венденом. Стрельцы и пушкари, брошенные поместной конницей, сбитой с поля боя поляками и литовцами, засели было в обозе, но были разбиты. Часть была убита, часть попала в плен.

Несчастное «дело» под Кесью стало первым в длинной цепи неудач, последовавшей в ходе Московской, или Баториевой, войны. В 1579 году, после месячной упорной обороны, пал Полоцк, затем настал через Великих Лук, Нарвы и целого ряда других городов и замков как в Ливонии, так и в прилегающих к ней псковских и новгородских землях. В одних крепостях русские гарнизоны, ядро которых составляли стрельцы, стояли насмерть, в других их защитники или покидали свои укрепления при приближении неприятеля, или капитулировали при первых же выстрелах. И лишь героическая оборона Пскова в 1581–1582 гг., в ходе которой стрельцы снова показали себя с наилучшей стороны, позволила изменить крайне неблагоприятный ход войны и дала её закончить, в общем, относительно прилично. Война за Ливонское наследство подошла к концу, а вместе с ней завершилась и первая глава в истории стрелецкого войска.