Масленица
- Масленица широка, отворяй ворота! – голосила ведущая праздничного гуляния, одетая в пёстрый русский-народный костюм. – Ай, подходи народ! Вставай в наш хоровод!
- Меня сейчас удар хватит, - пробормотала бабка-Доброгнева, оглядывая широкое подворье городского бревенчатого кремля. – Батюшка Чернобог, покарай!
Прощание с зимой проходило традиционно-лубочно. Внутри деревянных стен расположились торговые точки, где продавали блины, шашлык сомнительного качества и горячий чай, по вкусу подозрительно напоминавший отнюдь не славянский глинтвейн. Подле одной из башен стайка ролевиков-аниматоров развлекала пьяненьких гостей и оголтелую ребятню демонстрацией боя на мечах. Напротив них упражнялись в меткости стрелки из арбалета и лука, а по центру городища торчало, как указующий перст, соломенное чучело. Зрители неловко мялись по периметру площадки, но понемногу сжимали кольцо, приближаясь к ряженой ведущей, как бандерлоги из сказки про Маугли.
- Да что Вы, в самом-то деле? – нахмурилась Светлая Берегиня, одетая в легкую шубку из щипанной норки. – Хорошо же придумано! Народ традиции родные вспомнит…
- Сдурела? – нахохлилась старая колдунья. – Это что ль по-твоему традиции?! Ты зачем дуру эту в пластмассовом кокошнике выпустила?! Где кика? Где повойник?! Что за лубочный карнавал?!
- Знаете ли, чем богаты, как говорится… Я хоть и директор краеведческого музея, но не могу же заставить подчиненных поступать, как в старину было принято! Ну, не укладываются у них в голове традиции исконные! Людям что поярче подавай…
- А давай я им покажу кой-чего? – потерла сухонькие ладошки жрица Чернобога. – Мигом узнают, как просить тепла надобно… А то пришли шашлыка иноземного поесть, сладкой ватой закусить… Тьфу на вас, неучи!
Миг, и безбрежно-голубое небо заволокли сизые тучи, над высоко стоящим городищем загудел ледяной ветер, а затем густо и неумолимо повалил снег. Люди останавливались, недоуменно поднимали взгляды вверх, пытаясь понять, куда подевалось солнце.
- Ребятишки, а давайте поможем нашему Солнышку на небо вернуться? – вдруг выскочила из толпы еще одна сотрудница музея. – Я вас закличке одной научу! Будем снова весну звать! Повторяйте со мной!
Благословите боги
На холм взойти,
Весну кликать,
Лето отмыкать,
Зиму закрывать,
Лето теплое,
Зиму студеную.
Лето на сенях,
Зима в санях.
Студеную Зиму в коморочку,
Лето теплое на улочку.
- Это кто у тебя такая хваткая да прыткая, Гордея? – поинтересовалась колдунья, сумрачно глядя из-под кустистых бровей на молоденькую глазастую Берегиню, собравшую в хоровод малышню. – Догадалась, где силушки почерпнуть…
- Это Марьюшка, наш младший музейный сотрудник, - отозвалась Старшая Берегиня. – Очень талантливая Светлая!
- Ой, выходит солнышко! – раздались в толпе изумленные голоса. – Смотрите, получилось!
- Масленица широка, - громче завопила в микрофон ведущая. – Нет праздника без блинка!
- Вот её в другорядь назначай. Хорошая девчонка, перспективная… А ту гони в шею!
- Не понял, что тут происходит? – поинтересовался у колдуньи высокий брюнет, подкравшийся со спины. – Я тебя куда посылал? Приглядеть за бригадой дворников? А ты смертных пугать взялась?!
- Прости, батюшка-начальник, не удержалась! – покаянно склонила голову колдунья. – Вот выбесили, как есть разозлили!
- Охуеть отмазка...
- Янис Владимирович, как можно?! – всплеснула руками Берегиня Гордея. – У нас теологический спор!
- Убери это, - велел Демон, ткнув пальцем в последние сизые облачка, разбегавшиеся от яркого солнечного диска. – И чем они, спрашивается, тебя потрогали?
- Тем, что потеряли веру, - вздохнула заместительница начальника ЖКХ, сухонькой ладонью смахивая с лазури остатки недавней непогоды. – Хоть бы почитали, что за праздник эта Масленица да когда отмечается…
- И когда же? – приподнял бровь Великий Тёмный. – Не забывай, я тоже нерусь.
- В день весеннего равноденствия, - охотно пояснила Доброгнева. – Это с пришлыми черноризцами родную Комоедицу в непотребную Масленицу превратили да под их пост подогнали. Мы-то, Навьи дети, знаем, когда пора истинная настаёт.
- А-а, так ты поэтому распорядилась во внутреннем дворе нашей конторы костерок к следующей неделе сложить? Стало быть, по вашей традиции отмечать будем?
- А то, Великий, - подмигнула начальнику старуха. – Я блинков напеку таких, что пальчики оближешь! Супружница твоя тоже прийти должна. Будем прошлогодние куколки жечь да новые крутить, на весь год, чтобы подле очага висели.
- А жечь-то зачем? – поинтересовался Гертнер, закуривая.
С высоты крепостного вала, где стояли главные в городе силы Добра и Зла, открывался прекрасный вид на петлявшую внизу реку, на крыши домов и подворье самого ЖКХ. Гуляющий народ заметно повеселел и теперь ожидал кульминации праздника – огромного костра, где сгинет потрепанная соломенная кукла.
- Под солнечными лучами тает снег, отступает холод и смерть, - нараспев произнесла колдунья, вглядываясь куда-то в ушедшие века. – Пробуждается жизнь и из Ирия возвращаются птицы. Ярила вступает в свои права, набирается сил, чтобы даровать мощь зеленым всходам. Все живое славит Солнце и Жизнь!
- Согласен, хороший праздник, - кивнул головой Янис. – И нам ничем не мешает. Весну я тоже люблю. Скоро русалки местные проснутся, а у нас двор конторы как раз на реку выходит. Придут ведь здороваться…
- Я им приду, - фыркнула Доброгнева. – Сырость разведут, тины нанесут!
Старшая Берегия тихонько хихикнула, увидев взгляд, которым Великий Тёмный наградил свою заместительницу. Да, с назначением нового начальника ЖКХ, их небольшой городок вновь зажил полной жизнью. В толпе гуляющих начальница музея приметила нескольких домовых, двух носатых сестер-кикимор, которые выпросили у Яниса Гертнера разрешение не засыпать на зиму и теперь подрабатывали в архиве ЖКС, но большей частью гоняли чаи и сплетничали. Прослушавшие курс переподготовки банники тоже прекратили дичиться и, переквалифицировавшись в сантехники, стали ближе к народу… Да и вообще, Навьи дети вдруг прекратили прятаться по углам: жизнь среди людей оказалась довольно интересной и увлекательной, а работа на Великого Тёмного вернула им могущество и самоуважение.
Янис щелчком отправил с откоса окурок, задумчиво глядя на мост, что перекинулся через еще покрытую льдом реку. Пора бы пнуть администрацию, чтобы залатали дыры… Хотя, зачем латать? Пусть нормально дороги сделают, если не хотят сидеть все лето без горячей воды и без электричества! А что, ему организовать – раз плюнуть.
Чёрные тени, окружавшие наследного принца Ада, внезапно подобрались, хищно принюхиваясь к чему-то, происходившему не-здесь. Демон почувствовал, как натянулась ткань бытия, которое Доброгнева называла Явью. Кто-то шел напрямик, разрывая все реальности, причем появление могучей силы исподволь почувствовали даже люди, шарахнувшиеся в сторону от разгоревшегося костра.
Янис повел плечами, выпуская туманные крылья, сотканные из мрака. Если будет битва… Тот, кто шел в Явь обладал поистине колоссальной мощью, и кто знает, чем теперь окончится праздник…
- Доброгнева, набрось на смертных морок, - велел Демон ЖКХ, впуская в вены чернильную тьму. – Ни к чему им помнить, что будет происходить… А ты, Берегиня, готовься спасать кого можно спасти.
Длинные черные когти проткнули кожу перчаток, но Гертнер даже не обратил на это внимания. Гораздо больше его занимал вопрос: кто? Кто смеет покушаться на его владения, бесцеремонно вламываясь в реальность?
- Приветствую, Тёмный, - раздался тихий уверенный голос нежданного визитёра. – Я пришел к тебе с деловым предложением. Ну, будет, Доброгнева! С колен-то встань! Я теперь тебе не начальник. Вон Великому кланяйся!
- Чернобог-батюшка! – воскликнула колдунья, подчиняясь приказу возникшего из ниоткуда бывшего Хозяина Нави. – Неужели снова Тебя зрю?!
В аметистовых глазах Кощея промелькнуло нечто, похожее на смех.
- Рад знакомству, преемник, - кивнул он Гертнеру.
- Взаимно, - глянул в лицо Бессмертному Демон ЖКХ.
- Тогда давай прогуляемся до реки? – предложил Кощей. – Есть к тебе одно любопытное предложение… И личный привет от Лады. Соскучилась по тебе Светлая, хоть и не признаётся.
- Польщен и растроган, - ехидно ухмыльнулся Демон, втягивая когти и развеивая в воздухе туманные крылья. – А ты, Доброгнева, сейчас тормозни мою жену. Она уже почуяла присутствие самого Чернобога и мчит сюда едва ли не на метле…
- Женщины, - понимающе улыбнулся чародей. – Нужно было Васёну с собой брать – давно она просится домой заглянуть. У меня мало времени, Великий.
- Давай по имени уж, - вздохнул Гертнер, догадываясь, что вот-вот впишется в какую-то авантюру.
- Согласен, - охотно пошел на близкое знакомство Кощей. – Идём, Янис. У меня есть для тебя работа.
Сказочница Ксения Белова
Кем был Кощей Бессмертный на самом деле?
Кощей Бессмертный (или Кащей) — может быть, самая загадочная фигура в русских сказках. Афанасьев, например, считал, что Змей Горыныч и Кощей Бессмертный если не один и тот же, то, во всяком случае, взаимозаменяемый персонаж: «Как существо демоническое, змей в народных русских преданиях выступает нередко под именем Кощея бессмертного. Значение того и другого в наших сказках совершенно тождественно: Кощей играет ту же роль скупого хранителя сокровищ и опасного похитителя красавиц, что и змей; оба они равно враждебны сказочным героям и свободно заменяют друг друга, так что в одной и той же сказке в одном варианте действующим лицом выводится змей, а в другом — Кощей».
Но разве можно спутать живую мумию и дракона? Они ведь такие разные! Да и вообще, что за странное имя — Кощей? Что оно значит? Афанасьев считал, что оно происходит то ли от «кость», то ли от «кощуны» — колдовства. Другие ученые, склонные видеть в русских словах заимствования из языков соседних народов, считали, что имя живого скелета происходит от тюркского слова, означающего «раб, слуга». Если раб, то — чей? Ведь в русских сказках не упоминается хозяин Кощея. Этот живой скелет может оказаться в плену у Марьи Моревны, но как прикованный цепями к стене пленник, вовсе не слуга. Как у русского Кощея могло оказаться тюркское имя? Что означает его смерть, покоящаяся в ларце то ли под заветным дубом, то ли на дне морском? При чем тут звери-помощники?..
Словом, вопросов возникает множество, а ответов однозначных нет. Может, все-таки прав был Афанасьев, когда возводил имя Кощея к кощунам, то есть называл его, таким образом, волшебником. Ну действительно, кто еще смог бы продлить свою жизнь настолько, чтобы люди стали его величать Бессмертным? Конечно, всемогущий маг. Или человек, который обратился за помощью к демоническим силам, как, скажем, Фауст. Но Кощей в сказках вовсе не волшебник и не человек, он сам, скорее всего, относится к демоническому миру. Так что и объяснение Афанасьева страдает приблизительностью и неточностью.
Быть может, самой интересной догадкой является предположение Л. М. Алексеевой, которая в «Полярных сияниях в мифологии славян» написала: «Несомненно, к единому миру мертвых и холода относится Карачун. Его предположительно считают зимним славянским божеством, сохранившим черты олицетворения смерти. При этом белорусские верования уточняют, что Карачун сокращает жизнь и является причиной внезапной смерти в молодом возрасте. Для нас важно, что этот образ связан с объективным и четким природным фактором: Карачун — не только имя злого духа, но еще и название зимнего солнцеворота и связанного с ним праздника. Для слежения за Солнцем нужна определенная научная квалификация если не всех, то хотя бы некоторых членов общества (волхвов). Кроме того, имя божества вводит нас в круг развернутых сюжетов восточнославянской волшебной сказки: Карачун — это одно из наименований Кощея Бессмертного».
То есть, по Алексеевой, Кощей — это бог смерти от холода, и бог, или, скорее, демон, очень древний. Чтобы его одолеть, нужно как бы раскрутить колесо времен вспять, вернуться к самому началу мира, когда и появился на свет Бессмертный. Тогда понятно, отчего в сказке последовательно появляются: бурый медведь — властелин лесов, затем птицы — ястреб и утка, которую часто можно увидеть в северной тундре. Вслед ними, обитателями земли и воздуха, появляется водная жительница, рыба, в данном случае — щука. Может быть, когда-то давным-давно это была не щука, а совсем другая рыба? Скажем, белуха, живущая в приполярных областях. Если это так, то в сказке мы движемся не только в пространстве с юга на север, из зоны дремучих лесов через тундру в приполярные моря, но и вспять во времени — в обратном направлении по тому пути, которым когда-то прошли наши далекие предки, спасающиеся от наступления Великого оледенения. Проще говоря, сказочные животные указывают нам на север — туда, где некогда существовала прародина всех арийских народов, Арктида.
Возможно, там отдавали дань жертвами злому богу лютой стужи Карачуну, который появился на свет в самом начале творения мира — из золотого яйца, снесенного чудо-курочкой Рябой. Потом Карачун вышел из повиновения — холода становились все нестерпимее, уносили все больше жизней, и пришло время, покинув родину, которая на глазах покрывалась льдами, уйти вслед за рыбами, вслед за птицами на далекий материк и идти все дальше, спасаясь от движущегося по пятам Карачуна-Кощея. Идти следовало в леса, под защиту деревьев, и южные поля, где мороз был не так силен.
Это был исход с прародины, с крыши мира, где небо и земля едва не соприкасаются друг с другом, где зародился миф о Золотом Яйце. Поэтому поход с севера на юг означал еще и движение из далекого прошлого в настоящее и будущее.
Наши предположения вовсе не так фантастичны, как может показаться на первый взгляд. Согласно многочисленным легендам, из золотого яйца появилось все: не только Небо и Земля, но и подземные глубины; не только ясный День, но и темная Ночь, не одно лишь Добро, но и Зло также. Следуя логике мифа, нужно вернуться к самому началу времен, чтобы поразить Зло в его зародыше, при этом разломав… иглу. Почему — иглу? В уже названной книжке Алексеева предполагает, что речь идет о копье — главном орудии северных народов, которым били морского зверя и белого медведя. Да и на китов по сю пору охотятся не иначе как гарпунами — большими копьями, или, если угодно, иглами.
Хотя бессмертный демон стужи, конечно, — не медведь, не морж и даже не кит. Его обычным гарпуном не возьмешь, тут нужно нечто помощнее. Например, магический жезл — та самая волшебная палочка, о которой говорится едва ли не во всех сказках.
И снова вопрос — почему же этот магический жезл не обратить против Кощея, чтобы, произнеся заклинания, лишить его жизни? Почему жезл надо сломать? Да по той простой причине, что жезл этот, судя по всему, принадлежал если не самому Кощею, то верховному жрецу его культа. Только уничтожив жезл, можно оборвать нить жизни древнего, но отнюдь не бессмертного демона. Что и проделал Иван в сказке, хотя Кощей был уверен, что тому не дано дойти своим умом до подобных премудростей. Бессмертный был уверен, что русские люди позабыли, откуда они пришли в леса. Ан нет, не позабыли: вспомнили в нужный момент, и тут Кощею пришел «карачун» — то есть конец.
Есть и другое предположение о том, что же представляет собой заветная Кощеева игла. Бессмертный не вполне живой, но и не совсем мертвый, он находится будто бы на середине пути между тем и этим светом, то есть является практически тем же, что и ходячие мертвецы; их тела были преданы земле, но они поднимаются из могил и привидениями приходят в свой дом, чтобы тревожить родственников.
Обезопасить себя от назойливых мертвецов можно было единственным известным способом: в полночь разрыть их могилу, найти невидимую «навью» косточку и уничтожить ее, сломав, а еще вернее было сжечь ее. И тогда мертвец успокаивался, умирал окончательно. Если иглу, спрятанную в яйце, считать «навьей» косточкой самого Кощея, то понятно, отчего его настигала смерть.
Возможно, в древности существовал какой-то ритуал, который обещал человеку обретение бессмертия. Во всяком случае, в раскопанной археологами могиле основателя города Чернигова (не забудем, что чернигами называли на Руси служителей Чернобога), князя Черного, найдена изображенная в сказке сцена: смертельная игла в яйце, яйцо — в утке, утка — в зайце, заяц — в заветном ларце.
И здесь мы подходим к пониманию того, чем же, собственно, является бессмертие. Наказание ли это или благо? Сам ритуал обретения бессмертия давно забыт, но сохранился его символ — цветы бессмертники, о которых, вспоминая родное село Антоновку, писал Миролюбов: «В Антоновке принято было сеять на могилках бессмертники, особые шероховатые, сухие на ощупь цветы, желтоватые, красноватые и, кажется, голубоватые, которые можно было сорвать и поставить в стакан с водой, и они могли стоять так месяцами; если же их ставили в вазу без воды, они тоже стояли месяцами. Жизнь в них, видимо, была, но как бы и не была.
Но почему именно их предпочитают крестьяне сеять на кладбище. «Старые люди» отвечали, что «ото ж бессмертники — цветы мертвых родичей, потому что они и при жизни как мертвые». Старая Трембочка, баба на селе, как бы знахарка, объясняла иначе: «Та те ж цветы цветут в яме! Они из ямы, и все, кого яма забирает, через те цветы с нами сообщаться могут. Эти цветы меж нами и ими, как черта (граница), и мы до них дотрагиваемся здесь, а они — там. Смерть их не берет. Сорваны они или нет, но жизнь для них, как и смерть — одно и то же. Цветы эти без смерти». Другая баба, жившая у моста через речку Желтые Воды, говорила: «Оттож, коли Бог свет делал, так взял и стал творожить землю, а смерть не хотела. Тогда Бог сел на коня и стал смерть на бой звать, а она вооружилась всякими ножами, когтями железными, дубинками, ружьем и пошла против Бога. Бой длился целую вечность. То Бог поборяет, а то она, треклятая, и пока Бог бился против смерти, Он творил урывками, то — то, то — другое. Бог сделает, а смерть разрушит! Наконец, Бог подстерег смерть, когда та зазевалась, и убил ее. Но, падая, Смерть хваталась за кусты, травы, ветки, а за что схватится, то и посохнет. Схватилась она и за бессмертники да и начала рвать их с корнями. Бог сказал им расти крепче, чтобы она их вырвать не могла, а цветы выросли вокруг лежащей смерти только настолько, что закрыли ее наполовину, и Бог не мог ударить смерть так, чтобы она перестала двигаться! Тогда Он сказал: «Ну, так будьте же без жизни и без смерти!» И цветы остались такими навсегда. А сажают их на могилки, чтобы объявить усопшим, что «Смерти нет! Она убита Богом!» Но так как смерть еще не перестала двигаться и еще людей умерщвляет, то цветы напоминают усопшим о жизни, а живым о смерти!»
Действительно, пришлось наблюдать — крестьяне держать бессмертники в доме не любили. Это были могильные цветы. К ним было отношение почти религиозное. Сорвав несколько таких цветов, я пришел домой с кладбища, куда собирались весной дети для игры, и хотел цветы ставить в воду, но прислуга, заметив их, отобрала и бросила в огонь.
Что ж, это, пожалуй, наилучшее объяснение бессмертия Кощея, которое уже и жизнь не в жизнь, а смерть недостижима; он так и застрял между этими двумя мирами и оставался там до тех пор, пока Иван-царевич не избавил его от вечной муки и не даровал блаженное забвение смерти.
Если считать Кощея рабом, то он был слугой своего проклятого бессмертия. Все же он, скорее, принадлежал к потустороннему миру, ведь о появлении Ивана он узнает по запаху живого: «Русской костью пахнет!» Для мертвых, как известно, непереносим запах живых, так же как для живых отвратителен запах мертвечины. Этнограф В. Я. Пропп в «Исторических корнях волшебной сказки» писал по этому поводу: «Иван пахнет не просто как человек, а как живой человек. Мертвые, бестелесные не пахнут, живые пахнут, мертвые узнают живых по запаху… Этот запах живых в высшей степени противен мертвецам… Мертвые вообще испытывают страх перед живым. Ни один живой не должен переступать заветного порога».
На Руси чрезмерных долгожителей подозревали в причастности к колдовству, считалось, что они «заживают» (то есть отнимают) чужой век. Самым правильным считалось умереть в свое время, в окружении большой семьи. Бессмертие же никого не прельщало. К чему оно, если люди, обладающие бессмертной душой, продолжают бесконечное существование в новом, более счастливом мире, Синей Сварге, стране в небесах, где живут наши предки?
Надо сказать также о том, что образ Кощея очень интересовал русских писателей и композиторов. В первую очередь это относится к Александру Фомичу Вельтману (1800—1870) — не только чрезвычайно плодовитому литератору, основателю жанра русской научной фантастики, но еще и историку, фольклористу, директору Оружейной палаты, академику. Он, сын шведского посланника, стал истинным знатоком и любителем русской старины, что отразилось, в частности, в его романе «Кощей Бессмертный», написанном в 1833 году. Морской офицер и композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков (1844—1908) написал в 1902 году оперу «Кощей бессмертный». Ну и, конечно же, надо вспомнить удивительные фильмы-сказки, поставленные Александром Артуровичем Роу (1906—1973). Роли Кощея Бессмертного и Бабы Яги в них сыграл замечательный русский актер театра и кино Георгий Францевич Милляр (1903—1993).
В. Калашников. Русская демонология — М.: ЛомоносовЪ, 2014.