Пасты пост
Нас необходимо целовать.
От нас уже просто житья никакого не стало: в метро сесть некуда, в магазинах не протолкнёшься, семечками всё заплевали.
Мы расхватали все прекрасные вещи: зайдёшь в магазин, а там остались одни картонные сосиски и кособокие пиджаки. Даже продавцы уже спохватились: на те вещи, которые им самим нравятся, они специально ломят такие цены, чтобы никто не купил.
И главное, нет от нас никакого спасения.
Запрёшься у себя в квартире, так нет: звонят, сволочи! В дверь, по телефону, в пять утра, сорок восемь звонков. «Да!!! Алло!!!» «Что новенького?» — спрашивают. Всех целовать.
Чтобы от себя убежать, нужно сначала полчаса в метро на эскалатор проталкиваться, потом в электричке два часа про пластмассовые чудо-верёвки слушать и ещё час через бурьян в самую чорную чащу прогрызаться, чтобы выйти, наконец, на поляну. А там уже насрано, в самой середине. И бутылка от кока-колы.
Пустыня, джомолунгма, антарктида, луна — нигде спасения нет. Вылезем и бутылочку спросим. Или как дела.
Поэтому — целовать.
Для начала нужно всем желающим раздать автоматы и сказать, что им ничего не будет.
Уже через день половина начальников, зятьёв, тёщ, свекровей и тамбовских родственников будет любима в лесопосадке.
Трамваи толкать, метро продвигать, нечего шастать туда-сюда, пусть дома сидят, детей воспитывают как следует, а то все стены ландышами изрисовали уже.
Отключить воду. Когда спросят, где вода, ответить: «Очищают. Сами знаете, кто».
Бани очистить, сказать, что чеченцы. Электричество раздать, сказать, что хохлы.
Через неделю ещё злых собрать на площади и рассчитать на первый-четвёртый. Первых-вторых целовать на месте, третьих объявить самым соком, четвёртых — сверхчеловеками.
Сраное говно поселить в бараки и кормить байками и горохом. Сверхчеловеков не существует. В туалетах поставить вазы. И розы.
. Каждую пятницу проводить среди сверхчеловеков розыгрыш лотереи. Кто выиграл, того целовать.
Установить полную любовь. Любовника назначать по понедельникам из любимчиков. В воскресенье вечером расстреливать. С вечера воскресенья до утра понедельника — полная анархия. Все ***ут всех. Кого не ***ут, того целовать. В шесть утра все на работу.
Через год оставшихся посадить в баржу и разцеловать.
Выйти на поляну, проверить — если опять насрано, всё повторить.
Обидно модеры мой пост выпилили.
но это не повод унывать.
я думаю чтобы слить рейтинг - есть много других вариантов;)
Ой, эт я случайно))
это кот Димон)
Запилю ка последние понравившиеся пикчи с инета)
Ну хз.как то так)
Хлопок ладонью по компостера
Пытался детям объяснить, что такое компостер. Чуть с ума не сошел. Выглядело это так:
Значит, предположим, заходите вы в троллейбус. Их уже, считайте, что нет — но тогда они еще были. Туда нужно было заходить и покупать билетик. Билетиков теперь тоже нет. Покупать их надо было у кондукторов. И кондукторов больше нет. Или не у кондукторов, а на остановке в специальном ларьке. Таких ларьков тоже уже нет.
Можно было купить билетик у водителя. Водитель сейчас еще есть, но билетиков он не продает. Контроллеры, которых тоже уже нет, должны были понять, что этот билетик предназначен для проезда именно в этом троллейбусе. Но все билетики были одинаковые. Хотя у каждого был свой номер. Среди них были «счастливые» номера. Их больше нет. Ни счастливых, ни несчастных. Некоторые билетики назывались «талоны», и их продавали книжечками по 10 штук, и покупали впрок. Их нету тоже.
Номера на билетиках были уникальные, но каждый билетик нужно было пробить специальным аппаратом. Этот аппарат, которого уже нет, и уже не будет, ставил на билетике узор. В каждом троллейбусе — хорошо, хорошо, в автобусе и трамвае тоже — этот узор был свой. Нет, не красивый. Просто дырки. Дырки были расположены в виде узора. Хорошо, не узора, а геометрической фигуры.
— И контролеры, что ли, знали, в каком троллейбусе какая фигура? — спрашивают дети.
Действительно, глупость какая-то. Я же помню этих контролеров, которых я застал в девяностые, они высаживали меня и штрафовали, ходили гурьбой по пять здоровых мужиков, и размытые удостоверения болтались у них на толстых цепях, прицепленных к карманам.
Кажется, историку будет проще объяснить все это как избыточный каприз, как девайс-таймкиллер. Что-то вроде спиннера или фиджета поп-ит. Да, дети, вот такие фиджеты были у наших предков. Несколько моделей. Можно нажимать на круглую черную кнопку, можно дергать за рычаг. Что происходит? Ничего не происходит.
— А в этом зале вы видите спиннеры начала прошлого века. Правда же, они смешные?
Образование вообще загадочный процесс. Таинство непостижимое. Я бы не вмешивался. Был вчера на родительском собрании. Учительница вошла в класс и весьма патетически начала — «Всё начинается со школьного звонка. В далекий путь отчаливают парты»! Родители стали недоуменно озираться — нет ли вокруг плавучих парт.
— Родители, я прошу вас — пусть каждый из вас покажет мне свою ладонь!
Двадцать шесть взрослых людей, не найдя плавучих парт, которыми бы можно было отвлечь внимание, смущаясь, действительно выставили ладони вперед.
— А теперь попробуйте хлопнуть одной ладонью! — не унималась учительница начальных классов с двадцатипятилетним стажем.
— Вот видите! Хлопнуть одной ладонью невозможно!
Хотелось возразить ей чем-то вроде — «Маленький Тоё достиг подлинной медитации и перешёл пределы звуков. Тоё уразумел хлопок одной ладони».
Но учительница продолжала — «Школа — это ад одна ладонь, а семья — вторая. Для хлопка по ушам нужны обе ладони!».
Метафора, конечно, интересная. Толковать ее можно так, что кому-то и ладонь — семья. А кто-то видит суть образования в том, чтобы извлекать шлепки из детей.
Образование — таинство, но у меня к нему требований немного. Главное, чтобы дети читать и писать не разучились.
Летов о пребывании в психушке
В конце 1985 года грохнул взрыв. Нас всех повязали. «Кузьму» забрали на два года в армию, хотя он в армию идти не должен был, у него сердечная недостаточность. Меня же отправили в «психушку». Пока не началась перестройка, меня оттуда выпускать не хотели. Там я провел три месяца.
Я находился на «усиленном обеспечении», на нейролептиках. До психушки я боялся того, что есть некоторые вещи, которых человек может не выдержать. На чисто физиологическом уровне не может. Я полагал, что это будет самое страшное. В психушке, когда меня стали накапливать сверхсильными дозами нейролептиков, неолептилом — после огромной дозы неолептила в один момент я даже временно ослеп — я впервые столкнулся со смертью или с тем, что хуже смерти. Это «лечение» нейролептиками везде одинаково, что у нас, что в Америке. Все начинается с «неусидчивости». После введения чрезмерной дозы этих лекарств типа галаперидола человеку приходится мобилизовать все свои силы, чтобы контролировать тело, иначе начинается истерика, корчи и так далее. Если человек ломается, наступает шок; он превращается в животное, кричащее, вопящее, кусающееся. Дальше следовала по правилам «привязка». Такого человека привязывали к кровати, и продолжали колоть, пока у него не перегорало, «по полной». Пока у него не наступало необратимого изменения психики. Это подавляющие препараты, которые делают из человека дебила. Эффект подобен лоботомии. Человек становится после этого «мягким», «покладистым» и сломанным на всю жизнь. Как в романе «Полет над гнездом кукушки».
В какой-то момент я понял, чтобы не сойти с ума я должен творить. Я целый день ходил и сочинял; писал рассказы и стихи. Каждый день ко мне приходил «Манагер» Олег Судаков, которому я передавал через решетку все, что написал.
В один прекрасный день я понял, что-либо сейчас сойду с ума, сломаюсь, либо мне надо бежать отсюда. Например, когда выносят бачки, мусор, приоткрывают двери. Но бежать только для того, чтобы добраться до девятиэтажки, которая стояла поблизости и броситься оттуда вниз. В основном так поступали пациентки из женского отделения, которые повторяли этот суицидальный маршрут почти ежедневно. Они ускользали из отделения, добегали до девятиэтажки и бросались. Дальше убежать было невозможно. Сибирь, Омск, морозы страшные.
Когда я до конца понял, что смерть рядом, это и дало мне силы выдержать. Во мне произошло некоторое расслоение. Я понял, что мое «Я» — это не сознание, это нечто большее. Я увидел в некоторый момент свое тело как бы со стороны, тело, которое не только болит, но на части рвется. А при этом мое «Я» было светящейся спокойной единицей, которая находится где-то рядом с телом, но не то что вплотную с ним не связано, а вообще вечно, и сделать с ним никто уже ничего не может. В этот момент я получил самый глобальный опыт в этой жизни.
После этого я начал писать новые песни. Выйдя из психушки я начал работать, получив твердое основание для всей дальнейшей деятельности. Возник цикл Лед Под Ногами Майора, Тоталитаризм, Некрофилия.
В отношении моего опыта в психушке я бы исполыовал афоризм Ницше: «То, что меня не убивает, делает меня сильнее». Если это меня не убило, оно сделало меня сильнее. На невиданное количество каких-то единиц измерения «силы души».
Идиллия
Они жили душа в душу - она не дает, а ему и не надо...
Действительно, а зачем?
Девочка 6 лет смотрит с папой парад 9 мая на Красной площади.
- Папа, а почему впереди несут два знамени?
- Ну, первое - это государственный флаг нашей страны, России.
- А второе?
- Это Знамя Победы. Его водрузили в 1945 году на крышу рейхстага в Берлине.
- А зачем сняли? Пусть себе и висело бы.
Подстава электронного переводчика
Тесть по английски father-in-law