Принц кинулся к сестре – но вместо привычного обожания в ее глазах он увидел холодный расчет и отвращение.
- Сильвина! – воскликнул Ингалоф.
Та кивнула ему в ответ и промолвила:
- Я надеюсь, мои друзья передали тебе, что нам предстоит важный разговор?
- Твои друзья? – недоверчиво спросил принц.
- Именно.
- ДРАКОНЫ – твои друзья? – задохнулся от возмущения Ингалоф. Видя, что девушка кивнула ему, он медленно, глядя ей в глаза, продолжал: - Да, нам действительно есть много о чем побеседовать.
Сильвина кивком головы отпустила драконов и величественно предложила Ингалофу следовать за собой. Принц еще раз поразился тому, как сильно изменилась девушка за то время, что он ее не видел – за последний год… или два? Армия иссушила мозги, и он с трудом смог вспомнить прежнюю сестру. Была ли она вообще когда-то такой милой и веселой девушкой, какой она осталась в его воспоминаниях или это всего лишь плод его воображения? Могло ли быть такое, что когда-то Сильвина обнимала его и улыбалась в лицо, цветущая и полная сил? Что же, в таком случае, случилось с ней за это время его отсутствия?
Принцесса вела его за собой по склону горы. Впереди замаячил вход в пещеру, он сулил тепло и защиту от слепящего снега. Ингалоф чувствовал себя неуютно под горячими взглядами драконов, что смотрели ему в спину, он был почти что уверен, что, заслужив титул Убийцы Драконов, он не выживет сегодня, случись на его жизнь покушение. Не более уютно он чувствовал себя и в тепле, рядом с костром – от когда-то родной сестры веяло холодом и чужеземностью.
- Убийца драконов, - прорезал тишину скрипучий, ужасно чужой голос Сильвины. – Вот как тебя называют в народе.
Ингалоф недовольно поморщился.
- Ты для этого меня вызвала к себе? Напоминать мне о том прозвище, которое мне дали против моего желания?
Предложенный Сильвиной стул неприятно скрипел и грозил вот-вот развалиться. Ингалофу приходилось все время держать равновесие, чтобы не потерять лицо, упав со стула.
- Ты даже не имеешь ни малейшего понятия, для чего я попросила друзей найти тебя?
- Хватит ходить вокруг да около, сестра, – раздраженно ответил Ингалоф. - Выкладывай, что ты хотела.
Сильвина уставилась ему в глаза – двумя ледяными кружочками.
- Ингалоф, я хочу, чтобы ты отозвал свое войско назад. Я хочу, чтобы война прекратилась.
Принц хохотнул.
- Сильвина, ты, верно, шутишь! – Воскликнул он, но, увидев выражение лица сестры, посерьезнел: - Да, этого хочет мой рассудок, но сердце мое желает обратного. Этого хочет армия, но народ желает продолжения войны – и победы, красивой победы. Этого хочет мой отец, но понимает, что…
- Что только быстрая победа в быстрой войне сможет упрочить позиции отца перед Собором, так ведь? – перебила его Сильвина.
- Так и есть.
- Так, значит, что не от тебя зависит, когда кампании придет конец?
- Сестра моя, боюсь, что это…
- Напомни мне, в чем была цель похода? – вновь прервала его принцесса.
Ингалоф пожевал губами и осторожно начал:
- Целью кампании было восстановление безопасности на северных границах и усмирение драконьего племени, дабы драконы более не совершали нападений на наши селения.
- Скажи мне, брат мой, достигли ли вы своей цели? – в упор взглянула на него Сильвина, и Ингалофу совсем не понравилось, как сильно она выделила слово «брат».
- Собственно, мы достигли своей изначальной цели – мы отомстили драконам,… Однако когда драконы похитили тебя, весь Бенолан был возмущен, и иные предлагали искоренить все племя драконов под корень. И настроения в стране такие, что только сокрушительное поражение драконьего воинства придется по сердцу многим, и потому необходимо нечто более существенное, чем простое признание факта отмщения.
- Нечто более существенное?! Брат мой, ты хоть представляешь, до какой степени абсурдности дошли твои высказывания? Вы оттеснили драконов на самые дальние рубежи к северу, вы уничтожили все потомство этих созданий! Это ли не существенное достижение? Когда в бой идут одряхлевшие от старости драконы, и их сбивают в воздухе из луков?! Где предел человеческой гордости и жадности?! - вскричала принцесса.
- Ты хотела высказаться – и только? – угрюмо бросил Ингалоф. – Я не тот слушатель, который будет без возражений принимать твою болтовню. Мы – карающая десница, мы – возмездие, которое настигло драконов за их беззакония, учиненные нашему народу. Наше имя должно вызывать страх и ужас. Мы огнем и мечом навсегда заставим драконье племя запомнить, на что мы способны!
- Ингалоф, когда возмездие преступает все возможные границы, оно переходит в безжалостность, страх и беззаконие! За несколько драконьих налетов вы изничтожаете все их племя без остатка, а за десяток унесенных овец убиваете десяток драконов! Это - справедливость? Справедливость не жестокость, Ингалоф, справедливость – это прежде всего милосердие!
- Давно ли ты была одних с нами взглядов? – прошептал Ингалоф, глядя на нее.
- Все изменилось, брат мой.
- Я думал встретить здесь свою сестру, Сильвину из Бенолана, - горько промолвил принц, не обращая внимания на ее последнюю тираду. – А встретил дракона, переодетого в мою сестру.
- Драконы открыли мне глаза на многое. – произнесла она ровным голосом и Ингалоф, хмыкнув, заинтересованно глянул на нее.
- Как зовут его?
Девушка смутилась и начала теребить подол своей куртки.
- О чем ты?
- Я спрашиваю, как зовут того, кто околдовал твое сердце, сестра. Об этом грязном мошеннике, который разведал тайны твоего сердца!
- Не смей так говорить о Тременте! – взвилась Сильвина и ее глаза заблестели, а от одного воспоминания о нем у нее сладко забилось сердце.
- Ах, так вот как его звать. Тремент, - медленно, словно смакуя каждый звук этого имени, проговорил принц, заметивший, как изменилась при этом Сильвина. – И он любит тебя? Он говорит, что любит?
Сильвина склонила голову и кивнула, еле заметно.
- Мы запомним его имя, – высокопарно начал Ингалоф, - и при случае постараемся передать ему царственный привет от высокородной Сильвины, дочери земли Бенолан. Что же касается желаний твоих и племени драконов, то они не исполнимы. Мы не можем свернуть кампанию, ибо мы будем продолжать искать и уничтожать драконов. Всех до единого. Наш разговор, сестра, был совершенно бесполезен. Вы услышали дуновение ветерка и самонадеянно ожесточились в своей гордыне, укрепившись за слабыми стенами. Но поднимается ураган! Ураган, который сметет всю драконью спесь и разрушит до основания их королевство! Наши враги падут все до единого, и никто не выстоит в этой буре.
И он двинулся к выходу, намереваясь покинуть пещеру и вылететь в расположение армии. Его фигура четко выделялась на фоне яркого снега, суровая, повзрослевшая и чуть сутуловатая. Сильвина, сидевшая на своем ложе как будто скованная, окликнула его:
- Ингалоф!
Тот, не оборачиваясь, замер на месте.
- Что может принять народ для восстановления мира? Какие условия может он выдвинуть?
- Их первейшая цель на протяжении последних двух месяцев – возвращение тебя.
- Если я буду возвращена вам, война прекратится?
- Скорее всего, да.
- Насколько скорее?
- Я очень даже уверен, что война еще длится только потому, что воины не теряют надежды найти тебя. Если бы знали, что ты погибла – в отместку сюда бы направили дополнительно пять легионов и вычистили бы все горы сверху донизу, уничтожили бы все живое крупнее мыши. Но так как в сердцах наших теплилась надежда, что ты жива, мы продолжаем поиски, не перегибая палки, дабы не вынудить драконов причинить тебе зло.
Сильвина некоторое время молчала. Поймет ли Тремент, на какую жертву она пошла ради него, ради его жизни? Поймет ли, что ей предстоит страдать всю оставшуюся жизнь одной?
- Я возвращаюсь домой, Ингалоф. Война должна быть прекращена.
И принц впервые за все это время расслабился и криво улыбнулся ей.
- Это будет мой первый же приказ по возвращению в армию! – вскричал он.
***
Сильвина возвращалась домой в тяжелых раздумьях. Ее дух жаждал вернуться в Бенолан, к отцу и своему народу, а сердце призывало ее остаться с Трементом. За эти долгие два месяца, что она провела в драконьем плену, она успела встретить того, кто пришелся ей по сердцу, того, кто полюбил ее и, самое главное, кого полюбила она. И теперь, ради сохранения жизни всей нации, она отвергла любовь, принеся ее в жертву миру.
В ее сознании билась одна мысль – вернуться и бежать с Трементом далеко на север или далеко на запад, в неизведанные земли и провести последние дни с ним! Она была уверена, что дракон не откажет ей, и что судьба их может сложиться совсем иначе, очень и очень счастливо. Ах, если бы на чашу весов была кинута не любовь с одной стороны и не мир с другой стороны! Как бы ей хотелось, чтобы в том далеком сентябре Тремент похитил не ее, чтобы ее похитил не Тремент, или чтобы она успела опомниться, прежде чем влюбиться в него подобно лицеистке. Тогда бы боль расставания, разлуки не была бы такой сильной. О, если бы Тремент похитил ее вновь, и умчал ее в дальние края, чтобы ветер вновь свистел в ушах, и чтобы она весело смеялась, и… и внезапно Сильвина ощутила эту легкость и свободу полета, силу в своих мышцах, упругость воздуха под своими крыльями – и поняла, что Тремент, ее Тремент, никуда ее не покидал. Тремент был с ней, и он знал, что она чувствует. Только вот проникнуть в его мысли уже было не так легко, как это было раньше. Скрывался ли ее любимый дракон или прятал свои мысли, чтобы… и внезапная догадка пронзила все ее существо, что она похолодела.
Холодный северный ветер сменился южным, принесшим тепло, и в воздухе запахло грядущей весной. Снег превратился в черновато-серую массу, в пористую кашу, по которой было очень трудно ходить. Лошади увязали, а люди чертыхались, попадая в нее. Колонна проходящих солдат превратила и эту хлипкую массу в жижу, смешавшуюся с грязью, тысячи и тысячи ног истоптали горные тропы и тем, кто шел позади, приходилось весьма нелегко.
Принцесса ехала на коне – для нее разыскали дамское седло. Ингалоф последовал ее примеру и уселся на своего выносливого коня, и оставался свежим, когда солдаты теряли последние силы. В эти дни, когда чистый горный воздух позволял увидеть находящиеся очень далеко предметы, солнце слепило глаза, но каждый день можно было увидеть сопровождавший армию силуэт, летящий в небе. Воины указывали наверх, перешептывались, злобно косясь на принца, и тому от таких взглядов становилось не по себе. Вид дракона не внушал людям оптимизма, и воины торопились покинуть проклятые горы, чтобы быстрее оказаться дома. Но дракон и не думал нападать – он кружил вдалеке, словно конвоируя армию до предгорий.
Горы становились все ниже и ниже, за двумя-тремя перевалами уже маячила впереди равнина, воздух стал влажнее и теплее. Ингалоф поравнялся с Сильвиной, та, едва кинув на него взгляд из-под нахмуренных бровей, демонстративно отвернулась и пристально всмотрелась вперед. Принц усмехнулся, и отъехал от сестры. Понял ли он, что творилось в ее сердце? Какое смятение бушевало в ее душе, грозя свести с ума Тремента, который мысленно всегда был рядом с ней? В ней нарастало какое-то напряжение, которое заставляло сердце биться быстрее и быстрее, какой-то нарыв в душе, который должен был вскоре разорваться. Мерно ли шагавшие солдаты создавали такое впечатление, общее ли настроение, негласно витавшее в воздухе, или что-то еще, но ей казалось, будто Тремент ласково поглаживает ее по голове и шепчет «Подожди». А солдатам казалось, будто им в спины устремлены железные острия копий и все торопились поскорее спуститься с гор.
Впереди раздались радостные крики. Задние ряды колонны поднажали вперед, и лица нескольких тысяч солдат словно озарились радостью. Командиры начали кричать на воинов, чтобы сохранить дисциплину, их хлесткие приказы далеко раздавались в воздухе, и в создавшемся шуме никто поначалу не расслышал того, что в какофонию звуков – ржания лошадей, криков солдат и капитанов, хруста снега, грохота походных телег – добавился еще один.
Поначалу напоминающий вздохи ветра, звук рос и ширился, и вот кто-то обернулся назад взглянуть на причину этого звука. «Дракон!» вскричал кто-то и нарушилась даже видимость порядка. Из-за только что пройденного перевала вылетал один дракон, второй, третий, еще несколько – целое летающее воинство. Солдаты в ужасе закричали, а Сильвина внутренне возрадовалась – ведь впереди всех был ее Тремент! Вокруг нее нарастала суматоха, одни натягивали тетиву на луки, другие готовились метать копья и дротики. Но драконы не думали давать людям передышку. Они совершили один круг над армией, словно для демонстрации своей мощи, и извергнули огненные струи.
Ингалоф подскакал к Сильвине, схватил ее за руки, дико озираясь по сторонам. Гибли его солдаты, заживо сжигаемые в пламени драконов, страшно крича. Он оказался в эпицентре спокойствия, так как драконы боялись нанести вред принцессе, и облетали это место стороной. Где то неподалеку уже сбили одно чудовище, и несколько солдат добивали его секирами, кто-то только целился из длинных луков, кто-то корчился в муках.
Принц схватил первого попавшегося солдата и проорал тому в ухо, чтобы он держал принцессу, а сам вырвал из его рук длинный лук, поджег стрелу и натянул тетиву, напряженно выискивая одного единственного дракона – и принц мог поклясться, что он нашел его, увидев, как зажглись глаза Сильвины при виде этого дракона! Именно Тремент стал воплощением всей его ненависти к драконьему племени, именно Тремент, на которого пал выбор его сестры, несправедливый, на его взгляд, именно Тремент, который посмел околдовать его сестру, ведь не могла она сама влюбиться в него? И этот Тремент парил вокруг, погромыхивая и поливая все вокруг своей воспламеняющейся слюной.
Ингалоф тщательно прицелился и отпустил стрелу, и тут же послал ей вслед вторую, затем третью и четвертую. Он метко разбил четыре сустава на крыльях дракона и тот громко затрубил, пытаясь взмахнуть своими гигантскими крыльями – но те изменили ему, и Тремент с тяжелым грохотом упал оземь. Сильвина за его спиной вскрикнула.
- Тремент! – вскричал Ингалоф. – Тремент, прекрати эту бойню, и моя сестра останется жива!
- Не слушай его! – донесся до его слуха крик девушки. Сильвина билась в крепких руках воина и пыталась вырваться. Ингалоф влепил ей пощечину, заставив умолкнуть.
- Трус! Дракон, что называешь себя Трементом, ответь мне! ОТВЕТЬ МНЕ!
Ингалоф чуть не сорвал голос, прокричав эту фразу. Но и ее проигнорировал дракон – он и поверженный на землю представлял собой великую угрозу; размахивая хвостом, он наносил тяжелые увечья людям или убивал их. Но вот он взглянул в глаза принцу и тот услыхал в своей голове могучее «Ингалоф», отчего принц зашатался – настолько тяжким был голос дракона. Но Ингалоф растерялся лишь на мгновение:
- Если тебе дорога Сильвина, прекрати битву! Отзови своих драконов! Тремент!
И тогда Тремент ответил ему:
Защищайся.
Дракон шевельнул перебитыми крыльями, выпрямился и устремился вперед, склонив голову. В его слюнных железах копилась жидкость, которая воспламенялась от огненного дыхания дракона, и Ингалоф отбежал в сторону, сжав в руках длинный меч. За его спиной начали собираться воины, держа в руках луки со стрелами, опасливо переглядывались и держали наготове щиты. На мгновение у принца промелькнула мысль, что воины так и не поняли, что железные щиты в драке с драконами – только лишняя обуза, поскольку пламя накаляет их докрасна за мгновение и сжигает руку, и большой пользы, таким образом, они не приносят.
Дракон вскинул голову. Он как гигантская змея, скользил вперед, не обращая внимания на стоны раненых и тела воинов, которые он давил своим весом. Из его подъязычных желез вперед выплеснулись две струйки маслянистой жидкости, моментально охватившие незадачливых воинов – и мгновение спустя воспламенились. Он своей когтистой лапой расшвырял всех, кто стоял между ним и Ингалофом, пытаясь нанести ему урон, и занес было вторую лапу, чтобы схватить принца, но тот был наготове. Принц отпрыгнул от удара и схватился за роговые образования на туловище дракона, растущие между его конечностями, под крыльями. Тремент встряхнулся – но Ингалоф удержался; укрепившись там, он вскарабкался на спину, пару раз сильно процарапав о шипы незащищенные части тела. Тремент страшно взревел, попытался взмахнуть перебитыми крыльями, встряхнулся еще раз и принялся извиваться всем телом – и Ингалофу пришлось отбросить меч, чтобы удержаться, меч с жалким звоном полетел вниз. Дракон полуобернулся и постарался зацепить его своими смертоносными зубами – но безуспешно.
- Стреляйте в него! – прокричал принц, не заботясь о том, услышит его кто-нибудь или нет. – Дайте мне меч! Меч! Меч мне!
Оставшиеся в живых воины, которые не разбежались в ужасе, израсходовали все свои стрелы. Грохот битвы был невероятным. Пот стекал с лица Ингалофа, но не было ни времени ни сил стереть его. От ударов о могучую броню дракона у него помутнело в глазах, и все его существо яростно твердило ему, что остается только вцепиться намертво в шипы и не отпускать их. Если отпустить шипы, говорило сознание, то он упадет вниз, под лапы дракона, и тот убьет его.
Тремент носился по полю битвы – из его бока торчало уже не меньше пяти дротиков и не меньше десятка стрел, но они не причиняли ему вреда. Солдаты впереди, по пути движения дракона, сооружали конструкцию из пяти длинных копий, соединенных вместе, чтобы дракон напоролся на них. Ингалоф заметил, что, надавливая и всячески шевеля шипы на спине дракона, он причиняет тому боль, и в гигантском теле срабатывают рефлексы – когда принц выворачивал шип справа, дракон поворачивал направо, когда принц выворачивал левый шип, дракон, соответственно, поворачивал налево.
Испачканный в драконьей крови, Ингалоф не преминул воспользоваться этим – и направил противника прямиком на рогатину. В последний момент перед тем, как напороться, Тремент предпринял последнюю попытку стряхнуть принца с себя, задрожал всем телом, опалил рогатину и солдат, что стояли рядом с ней – и закричал от боли. Гигантское тело с размаху напоролось на рогатину, с такой силой, что Ингалоф едва не пропорол себе бок о шипы. Копья на всю глубину вошли в грудь поверженного противника, изломавшись внутри и изорвав жизненно важные органы в теле дракона. Крик его был настолько страшен, что на мгновение все прекратили бой, обернулись – и поплатились за это своими жизнями.
Агония дракона сотрясала его тело в страшных конвульсиях, и Ингалоф не смог удержаться на нем, соскользнул вниз, и чуть было не попал под удар гигантской лапы, так что ему пришлось тут же откатиться в сторону. Из груди дракона, там, куда вонзились копья, лилась ручьем его кровь – ярко-желтая, как мед. Дракон бессильно взмахнул хвостом, громко застонал, по всему его телу прошла судорога и он замер. Некоторое время спустя его дымчато-лунные глаза помутнели и закрылись, и из груди вырвался последний выдох.
Так был повержен Тремент, один из величайших драконов.
Но и Ингалоф был тяжело ранен. Его латы были измяты, несколько ребер сломаны, и из многочисленных ран текла кровь. В диком танце кружились вокруг искры пламени, где-то вдали разрывали душу вопли солдат и сотрясал воздух громовой клик драконов. Ингалоф уронил голову на руки и перед его глазами оказался меч, оброненный в пылу битвы, замысловатая резьба пустилась в пляс в обнимку с рукоятью, и в ушах стоял неумолчный гул, и сердце гнало кровь, бухая, словно молот, в далекие-далекие места. Принц потерял сознание от полученных ран – и это спасло его жизнь.
Гибель Тремента отразилась дикой болью в голове, в сердце, во всем естестве Сильвины. Она как будто сама переживала все, что происходило с ним, и вся боль, которую переносил дракон, она испытывала на себе, у нее подкосились ноги и стражник, что охранял или стерег ее, опустил ее на землю. Это не дракон летел на копья, это не дракон пытался сбросить Ингалофа с себя, и это не он корчился в муках, пронзенный длинными копьями, – это и Сильвина, достигшая полной гармонии и полного единения с Трементом, была там. И в тот миг, когда Тремент испустил дух, Сильвина громко вскрикнула и забилась в истерике, испытывая непередаваемые чувства, словно бы из ее тела заживо выдирали некий член, росший в ней с самого рождения. На том месте, которое раньше в ее сердце прочно занимал гордый дракон, теперь царила леденящая пустота. Ее сердце заледенело в этом холоде, и одиночество разбило его.
