Лет этак 15 назад не было Пикабу, Контактов, Однокласников и т.д., а хитом развлечения в интернете были чаты, копаясь в старых файлах я обнаружил детализацию чата с майл-ру, 13-15и летней давности. Вот такая история о побеге из психушки:

00:55:24 Flash_PAV : лежал он в третьей палате....

00:55:38 Flash_PAV : вокруг одни психи

00:55:47 Flash_PAV : один он был здоров

00:59:01 Flash_PAV : так вот

01:00:17 Flash_PAV : звали значит его Иваном Ивановичем Ивановым

01:00:45 Flash_PAV : жил, не тужил

01:01:14 Flash_PAV : что ему нравилось в этой больнице, так это то,

01:01:26 pontius : Flash_PAV: медсестра

01:01:50 pontius : её звали Фросей

01:02:02 pontius : но она сама всегда приходила

01:02:46 Flash_PAV : что это был не какой-то "желтый дом" в глуши России, в котором и радио - это "круто-круто"

01:03:14 Flash_PAV : а настоящая лечебница, в которой ЛЕЧАТ да не просто лечат, а еще и с комфортом

01:03:53 Flash_PAV : она(больница) имела вид на море

01:04:01 Flash_PAV : зеленую лужайку

01:04:06 Flash_PAV : песочницу)

01:04:19 pontius : Flash_PAV: и горку ледяную

01:04:43 Flash_PAV : pontius: ледяную горку) + настоящие санки(с рулем)

01:04:51 Flash_PAV : поле для гольфа

01:05:00 pontius : Flash_PAV: басейн

01:05:11 Flash_PAV : pontius: ах да, с рулем и с мигалкой

01:05:19 pontius : и набор юного аквалангиста)))))))

01:05:22 Flash_PAV : pontius: точно - бассейн

01:05:35 pontius : трубка и маска

01:05:47 Flash_PAV : тогда уж для глубоководных погружений

01:05:54 Flash_PAV : - в море

01:06:05 Flash_PAV : "моменто морэ"

01:07:05 Flash_PAV : в помещении конечно компьютер с выходом в интернет, телик стерио-видео-МП3-ДВД проигрыватель...

01:07:34 Flash_PAV : автомат с бесплатной коллой и конечно пивом

01:08:07 Flash_PAV : медсестра Фрося, Лена, Зина, и даже две Гали...

01:08:10 pontius : Flash_PAV: и трава росла на лужайке

01:08:32 pontius : Flash_PAV: две Гали были самые классные тёлки

01:08:39 Flash_PAV : pontius: стриженный газончик, газонокосилка предлагалось, кто хотел - мог пострич)

01:09:00 Flash_PAV : pontius: на то их и двух взяли наработу

01:09:21 Flash_PAV : ах да, и столовая с большой буквы ССССС

01:10:06 pontius : Flash_PAV: в столовой продавались чизбургеры с помидорами

01:10:08 Flash_PAV : как полагаться тебе шведский стол, мясо, рыба, птица в избытке

01:11:09 Flash_PAV : для любителей там Крошка-картошка, мак-Доналдс и другая нездоровая, но очень приятная пища

01:11:11 pontius : поваром был дед Макар

01:11:46 Flash_PAV : pontius: поваром была великолепная блондинка с шикарным бюстом

01:11:56 pontius : он знал всего несколько фраз........

01:12:37 pontius : 1 здравствуйте, что будете заказывать

01:12:59 pontius : 2 вот ваш заказ

01:13:06 Flash_PAV : так вот, наш герой лечился, гулял по пляжу, отдыхал, косил газончик, играл в видео-игры

01:13:18 Flash_PAV : pontius: 3 кетчуп

01:13:33 pontius : 3 спасибо за мелочь приходите ещё!!!

01:13:51 Flash_PAV : конечно, его донимали всякие психи...

01:14:17 Flash_PAV : но он, будучи физически развитым(был там и качковый зал)

01:14:26 Flash_PAV : отбивался от них на "ура"

01:15:21 pontius : Flash_PAV: УРА это такое боевое искусство кто не знает

01:15:50 pontius : в особых отношениях он был с Фросей

01:16:51 Flash_PAV : конечно, фрося уделяла ему внимания очень много

01:17:02 Flash_PAV : и кормила его из ложечки

01:17:23 Flash_PAV : и укладывала его спать

01:17:27 pontius : даже когда он этого не хотел она всегда хотела...

01:18:00 Flash_PAV : pontius: если не хотел, его привязывали к стулу и кормили насильно)

01:19:24 Flash_PAV : на берегу пляжа они играли в догонялки

01:19:41 Flash_PAV : но как-то раз все это кончилось!!!

01:20:51 Flash_PAV : государство решило расформировать это заведение помощи, доброты и благопристойности

01:21:37 Flash_PAV : а его перевели в старую русскую псих-личебницу!!!!

01:21:45 Flash_PAV : оооооо это СТРРРРАШНОЕ МЕСТО!!!

01:23:07 Flash_PAV : подъем в 6 утра

01:23:34 Flash_PAV : на утро каша - холодная со и вкусом сапог...

01:25:39 Flash_PAV : после еды процедуры!!!

01:26:42 Flash_PAV : эллектро-шок и кулачная терапия

01:27:10 морс : Flash_PAV: вместо симпатичных медсестёр волосатые санитары...

01:27:56 Flash_PAV : на обед и на ужин та же дрянь, что и на завтрак

01:28:19 Flash_PAV : ни музыки, ни телика, тем более ни какого компьютера

01:28:39 морс : Flash_PAV: зато трудотерапия...

01:28:40 Flash_PAV : вместо газона асфальт, огороженный колючей проволокой

01:28:47 морс : по склеиванию картонных коробок

01:29:20 морс : на окнах решётки....

01:29:32 Flash_PAV : в общем понял Иван Иванович, что попал он в ад

01:29:47 Flash_PAV : решил бежать!

01:29:47 морс : и решил бежать...

01:30:03 Flash_PAV : взял пару психов в соучастники

01:30:36 Flash_PAV : и начал готовить план

01:30:51 Flash_PAV : через пару дней все было готово

01:31:05 Flash_PAV : решили так:

01:32:14 Flash_PAV : притвориться пьяными, заманить санитаров, схватить, связать, переодеться в халаты

01:32:48 Flash_PAV : пробиться с боем к мерсу директора

01:33:27 Flash_PAV : отстреливаться от санитаров гранатами, сделанными из мякиши хлеба)

01:33:48 Flash_PAV : на мерс посадить самого отпетого психа

01:34:04 Flash_PAV : выпустить его из ворот и пусть гоняет по городу

01:34:12 Flash_PAV : самим схватить директора

01:34:21 Flash_PAV : сесть в машине скорой помощи

01:34:34 Flash_PAV : гнать на ней к ближайшему банку

01:34:52 Flash_PAV : обналичить все его грязные счита

01:36:08 Flash_PAV : избить директора

01:36:15 Flash_PAV : одеть на него маску

01:36:42 Flash_PAV : дать в руки пистолет(сделан тоже из мякиши хлеба)

01:36:54 Flash_PAV : бросить его в банк

01:38:09 Flash_PAV : тем самым отвлекая милицию, чувак на мерсе выполнял ту-же функцию

01:38:22 Flash_PAV : с деньгами катить к ближайшему двору - менять тачку, потом на ней в другой ближайший город

01:38:31 Flash_PAV : от туда на поезде в третий

01:38:39 Flash_PAV : а от туда в аэропорт

01:38:50 Flash_PAV : сесть на самолет и лететь куда надо!

01:38:55 Flash_PAV : вот и все

Убирала в кладовке и нашла старые газеты. Даты издания варьируются от 1904 до 1917. Вот интересно за сколько их можно продать? Или лучше оставить внукам для безбедного существования?

Страх и крайняя степень его выражения — панический ужас — довольно-таки неприятные и коварные чувства, особенно в тех случаях, когда человеку совершенно непонятна вызвавшая их причина. Диапазон поступков, которые может совершить охваченный страхом или ужасом человек, может простираться от смешного до трагичного. Непроизвольно поддавшийся этим темным чувствам человек, влекомый инстинктом сохранения своей жизни, способен, например, в лесу с ловкостью обезьяны невероятно быстро забраться на дерево, а в доме выпрыгнуть из окна своей “охваченной ужасом” комнаты. И винить его ни в коем случае нельзя.

Всем известен феномен лесных или пещерных страдав, овладевающих человеком без каких-либо видимых причин. Здесь не имеются в виду страхи, вызванные опасением заблудиться, встретиться со злодеем или диким животным и прочее. Сильный человек способен преодолеть эти страхи. Подразумеваются случаи, когда даже сильный и в высшей степени мужественный человек оказывается не в состоянии владеть собой под влиянием внезапно и необъяснимо охватившей его волны ужаса.

Об одной такой истории поведал Павел Гусев. Его очерк “Страх” был напечатан в газете “Московский комсомолец” 21 февраля 1988 года.

В конце августа предыдущего года Павел и три его сокурсника решили на моторной лодке подняться вверх по течению глухой, удаленной от селений речушки в Вологодской области. Двое из его сокурсников были опытны в таких делах, а Павел и его друг Миша —здоровенный угловатый парень — знали о путешествиях лишь понаслышке.

Дней через десять туристы добрались до заброшенного хутора — огромного домины с пристройками на высоком берегу реки. Сразу же за домом начинался глухой частый лес. На берегу, почти у самой кромки воды, стояла чуть покосившаяся банька. А на лужайке перед заброшенным домом, где расположились туристы, лежали старые, местами уже тронутые гниением бревна. Они лежали поодаль от дома: видимо, у хозяев были какие-то соображения на сей счет, но они почему-то не были воплощены в дело... Все ушли, покинули это место. Когда, почему, зачем?

Впрочем, эти вопросы посетили Павла и Мишу позже. А пока все вчетвером, удобно устроившись на тех бревнах, держали, так сказать, военный совет: не оставить ли Павла и Мишу здесь вдвоем на несколько дней, чтобы не затруднять их продолжением нелегкого для них способа продвижения. Решили так, и сделать, ДОГОВОРИВШИСЬ встретиться здесь же дней через десять. Павел и Миша остались одни.

К вечеру они все еще были на той лужайке перед заброшенным домом. В сумерках его угрюмые, тяжелые очертания, по словам Павла, разрослись и удвоились на фоне темнеющего неба. Сразу пропала охота подходить к дому за дровами. Дом притих, стал таинственным и, в воображении незадачливых путешественников, обитаемым. Но в этом они друг другу, конечно же, тогда не признались. Для ночлега выбрали баньку, но утром завтракали все равно наверху, на лужайке. Дальше стоит предоставить слово Павлу:

“День — весь в заботах — подходил к концу. На нас сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее наваливалась темнота, забираясь сначала в дальние углы, в дом, а затем уже выходя по-хозяйски на поляну. Ужинали мы в баньке.

К вечеру Мишка стал совсем молчаливым, а с темнотой забрался на нары в нашем скромном убежище, да так оттуда и не спускался.

Я вдруг, вспоминая день, почувствовал какую-то тоску. А может, это была тревога? Днем сходи в сосновый бор, который манил к себе золотистым светом, грибами...

Но прошел немного, и захотелось вернуться. Даже не понял почему. Хотелось быть на лужайке, на открытом месте. Больше в лес не тянуло. Так же прошел еще один день. Мишка сделался совсем угрюмым. Почти все время проводил у реки с удочкой, искоса поглядывая на меня, как бы изучая мое поведение. Признаться, мне было не по себе. Я не мог оценить свое внутреннее состояние, не мог понять, что со мной происходит.

На третий день решил сходить на охоту. Закинул ружье на плечо, зашагал в сторону леса, который стоял плотной стеной за домом, в стороне от соснового бора. В лесу меня тут же плотным нудным облачком окутали комары. Лес был старый, весь заваленный умершими, состарившимися деревьями. Они цепляли за руки, ноги, как бы не желали пускать в свою глубину. Буквально метров через сто под ногами захлюпала, зачавкала вода. Сапоги проваливались все глубже и глубже, и во впадинках следов пузырилась, крутилась черная вонючая жижа. Начиналось болото. Оно уходило в глубь леса, окружая со всех сторон, и лес казался мертвым, лишенным жизни. Только комары да мошки липли на потное лицо.

И вдруг я почувствовал, понял, что меня тревожило все эти дни. Я с ужасом осознал, что я здесь не один. За мной кто-то пристально наблюдал! Но откуда? Кто?

Я лишь чувствовал, но не видел.

Быстро повернув, я буквально побежал к поляне. Свалился, чертыхнулся, отряхивая налипшую грязь, и вскоре выскочил недалеко от заброшенного дома. Тяжело дыша, прошел мимо дымящегося костерка, спустился к баньке, открыл дверь — Мишки не было. Не видно его было и на берегу.

Выскочив наверх, я озирался по сторонам, а внутри все сжалось от подступившего тошнотворного чувства одиночества. Оно наплывало, делая ноги ватными, непослушными. Мишки нигде не было. Я заорал так, что даже сам не понял, что кричу.

Внезапно я услышал Мишкин голос. Он доносился откуда-то сверху. С трудом я разглядел его почти на самой макушке березы, которая росла на краю поляны, изящно изгибаясь и нависая над рекой.

Я вскарабкался туда же и, еле отдышавшись, присел на сук чуть ниже Мишки. Он с испугом смотрел на меня, виновато моргая, отводя глаза. “Ты что?” —выдавил я.

И тут выяснилось, что все эти дни Мишка находился в подавленном состоянии, потому что ощущал себя на поляне неуютно. Но главное он понял, только когда я ушел в лес на охоту. Мишка явственно почувствовал, что за ним кто-то наблюдает.

Он чувствовал на себе взгляд. Это и заставило его опрометью кинуться к дереву и лишь на его вершине осознать свою безопасность. Тогда я поделился своими ощущениями, которые почти полностью совпали с Мишкиными. Он побледнел, руки судорожно сжали березовые ветки, которые служили ему опорой. С дерева мы слезли, лишь, когда наступили сумерки.

Не разжигая, костра, быстро прошли в баньку, закрылись, поужинали консервами.

Утром долго не вставали, но о вчерашнем не говорили, старались не вспоминать свою тревогу. Позавтракали у костра и вдруг, не сговариваясь, взглянули друг на друга: мы опять начинали чувствовать ужас чьего-то присутствия. Не сговариваясь, мы прихватили ружья, и пошли к березе.

На ней мы и провели остаток дня. Там, наверху, в шуршащей листве, у нас родился план. Завтра немедленно уходить из этих мест. Мы больше не могли выдерживать эту пытку страхом. Он нас сковывал, превращал оцепеневшие наши фигуры в какие-то мумии. Мы проклинали день, когда решили ехать в эту глушь. И шумные многолюдные московские улицы казались какой-то нереальной, фантастической мечтой.

Утром следующего дня, собрав свои вещи, захватив немного еды, мы в буквальном смысле слова рванули, что было сил из этого места. В баньке остались палатка, спальники, котелки, основная часть продуктов... И записка, в которой мы сообщали нашим друзьям, что решили уехать. Дверь мы приткнули крепкой палкой”.

Через пять дней натерпевшиеся ужасов друзья были в Москве. А через две недели они встретились с оставившими их на том заброшенном хуторе товарищами. Те рассказали следующее. Когда они вновь попали на хутор, на месте стоянки Павла и Миши стояла мертвая тишина. Никого не было. Они злились на Павла и Мишу, недоумевая: что же все-таки случилось? Дверь в баню оказалась открытой настежь. В воде у самого берега лежал смятый котелок.

Войдя в баньку, они увидели страшную картину: рассыпанная вермишель, крупа, разорванные спальные мешки. А самое необычное — содержимое канистры с топливом для лодочного мотора было вылито на пол. Для этого надо было отвернуть крышку!

Собрав уцелевшее, они уплыли. Оставленную Павлом и Мишей записку не нашли...

Больше, сообщил Павел Гусев, бывать в тех местах ему не доводилось. Остались лишь память и ужас, панический ужас, испытанный впервые в его жизни. Испытать такое вторично не было никакого желания.