Невезучий рак (или добрая грусть о прошлом)
Было мне в ту пору лет пять, не больше. Наш сосед дядя Толя, большой хохмач и балагур, появился во дворе с большой плетёной корзиной. Дядя Толя был неумолимым истребителем раков. Знал их повадки и привычки, как свои собственные. И таскал он этих раков из мест их компактного проживания с завидной регулярностью и волок домой в своей знаменитой плетёной корзине. Было времечко, когда дядя Толя выносил во двор раков собственного приготовления, а мужики, к тому времени, уже были вооружены жигулёвским разливным пивом. Жигулёвское искрилось под лучами солнца, а мужики степенно разливали его по кружкам, и пили, смакуя, небольшими глотками. И раки, на закуску шли раки дяди Толи.
В тот день я копошился во дворе, а дядя Толя, явно навеселе, свистнул, обращая на себя моё внимание. Васёк, хочешь рака живого, - спросил меня дядя Толя. Я обалдел. Рака! Живого! Настоящего! Какой же мальчик не мечтает о живом раке. Это вам не попугай какой-то или черепаха, и не хомяк. Это РАК! Собака не в счёт. С собакой, с настоящей пограничной овчаркой даже рак сравниться не может. Вот без собаки, рак на первом месте. Хочу, - ответил я, не веря своему счастью. Тащи банку, - велел дядя Толя, - да побольше.
Где моя матушка хранит трёхлитровые банки, под соленья и варенья, я знал. Рванув домой, так, что у меня даже подтяжки отстрелились, я, уже через минуту стоял перед дядей Толей прижимая к себе банку. Дядя Толя, пыхтя беломорканалом, присел на корточки, открыл свою корзину и пригласил меня посмотреть. Ух ты, сколько там было этих членистоногих, тьма тьмущая. Живые, они копошились, шевелили своими усами и перебирали своими членистоногами. Дядя Толя мне выбрал очень хорошего рака. Рака, «по пять рублей», красавца и видимо главаря этой шайки. Сунув рака мне в банку, дядя Толя хлопнул меня по плечу и поднялся.
- А они в воде живут, - спросил я.
- А где же ещё, - ответил дядя Толя, - в воде и жрут протухшее мясо.
- Почему протухшее, - спросил я.
- Видимо свежее не завозят, - пошутил дядя Толя, - плохо у них со снабжением.
Ну что же, в это день я стал обладателем бесценного сокровища. Я приволок домой банку и стал создавать раку комфортные условия. Во-первых, я влил в банку литра два воды. Раки в воде живут же. Отнес банку, держа обеими руками за горлышко и раздув от натуги щёки, к себе в комнату и пристроил её в дальний угол под кроватью. Потом пошёл добывать раку еду. Так как протухшего мяса в доме не было, а со снабжением у раков плохо (я всё принял за чистую монету), то я решил пожертвовать своему раку половину котлеты (что нашёл, то и принёс в жертву). Котлету я покрошил в банку небольшими кусочками и стал наблюдать, как рак будет кушать. Рак от котлет отказался. Значит сытый, и я побежал на улицу.
Вечером, заглянув к раку, я обнаружил его в глубокой тоске. У него даже усы, как-то обвисли. Поболтав банку, я с удовольствием увидел, как рак радостно замахал мне в ответ своей клешней. На следующий день я подкормил его хлебушком. Ещё через день, когда в семье на ужин была рыба, прожаренная до корочки, я понял, что раки же в реке живут, где водится рыба. Значит, и рыбу они ловят и едят. Представьте себе раков, которые сидят в засаде, а потом кидаются на проплывающих рыб и терзают их рыбьи тела. Я отнёс своему раку немного жареной рыбки.
День ото дня мой рак становился грустнее и всё больше впадал в меланхолию, а может быть даже в депрессивную триаду. Так или иначе, день на седьмой рак сдох. Беды, казалось бы, ничего не предвещало, но он подох. Во дворе я встретил дядю Толю и сообщил ему страшную весть. От старости, - резюмировал дядя Толя, - хоронить надо.
Ну, дядя Толя, знал бы ты, как я зол был на тебя за всё, что потом произошло. Это сейчас я улыбаюсь, а тогда… Да, хоронить, - еще раз повторил дядя Толя, - в коробке, как положено. С тем дядя Толя и ушёл. Что было на уме у этого шутника, не известно. Скорее всего – ничего. Просто шутил надо мной и всё. Я же решил организовать похороны раку.
Где бы взять коробочку классную, - задумался я. Думаете, не нашёл? Ошибаетесь, нашёл, да ещё какую (!). У мамы до сих пор хранится шкатулка из зеленого малахита, красивая, тяжёлая и созданная мастером своего дела. В ней мама хранила небольшие золотые и серебряные украшения. Вот её я присмотрел в качестве последнего пристанища своего рака. Куда там фараонам с их гробницами. Аккуратно вытряхнув украшения, я сложил их в кофейник, который стоял в серванте. Подстелил на дно шкатулки носовой платок, вынул дохляка из банки, уложил в шкатулку, прикрыл крышкой и, как положено на похоронах, понес его, медленно передвигая ноги и понурив голову. Думаю, если бы дело завершилось копкой ямы и укладкой, я бы ещё речь произнёс и слезу выдавил. Мне, правда, было его жалко.
Был выходной, мама отлучалась в магазин, отец тоже ушёл по семейным делам, а я возглавлял похоронную процессию. Всё было организовано великолепно, не хватало только звучания третьей части сонаты для фортепиано № 2 си-бемоль минор Фредерика Шопена – траурного марша. А мама к тому времени уже была во дворе и весело болтала с соседкой. И вот перед их глазами открывается картина: по двору, склонив голову и траурно передвигая ноги, идёт мальчик, а перед собой, на полусогнутых руках несёт дорогую шкатулку из малахита.
Без шума и пыли я был изловлен. Взят тёпленьким. Я ведь "от горя" ничего не видел вокруг и не слышал. Причём очнулся я, когда меня уже держали за шиворот. Волшебным образом шкатулки в моих руках не оказалось. На вопросы куда, зачем и почему, я естественно молчал. К слову, рак прожил у меня под кроватью и подох там же, совершенно инкогнито. Я его явку, никому не провалил. И что я должен был отвечать на вопросы мамы? А тут ещё соседка поддакивает. Мой шиворот отпустили и стали вскрывать шкатулку. Я же предусмотрительно отскочил шагов на пять. Вернее попятился, как рак. Понятно, мама за украшения переживала, вот хотела заглянуть, а соседка, просто решила сунуть свой любопытный нос, проверить, так сказать, несметные богатства нашего рода.
И вот крышка снята. Мама с криком «чёрт паршивый» откинула шкатулку метра на два, не меньше (мама у меня не робкого десятка). Соседка заверещала так, что стекольщикам в тот день прибавилось работы. Я думаю, что стёкла в домах должно было выбить звуковой волной. Соседка, тетя Катя, так шуганулась назад, что не удержалась и опрокинулась на спину. Толи споткнулась, толи у неё ноги подкосились, не знаю. Но, упав на спину, ноги у неё подпрыгнули вверх, и я увидел...рейтузы тети Кати. Поразили меня не сами рейтузы, ничего в них такого уж нет. Поразило то, что они были зеленого цвета. Цвета, как саркофаг моего дохлого рака. Развязки я ждать не стал, дал дёру в соседний двор. Напрасно, свои «шомпола» я получил в тот же вечер. Что стало с раком, узнал спустя много лет - выкинули на помойку и забыли.
Хорошо было где-то там, много лет назад.