Всем привет!

У меня сегодня не будет возможности выложить пост вечером, так что решила попробовать утреннюю выкладку. И в прошлый раз я вроде как завершила историю о противостоянии Флавия Аэция и Аттилы, планировала продолжить рассказ о том, что было дальше, в той же заметке, но придется делать это отдельно, вот теперь.

И начну с того, что противница гуннской империи – Западная Римская тоже доживала свой век. И, согласно некоторым историческим мнениям, началась её гибель, когда через год после смерти Аттилы, император Валентиниан, оставшийся без поддержки матери, умершей в том самом 450-м, собственноручно убил Флавия Аэция. Согласно легенде, после того, как Валентиниан с помощью Ираклия зарубил Аэция, он спросил у одного человека: «Не правда ли, смерть Аэция прекрасно исполнена?» Тот ответил: «Прекрасно или нет, я не знаю. Но я знаю, что вы левой рукой отрубили себе правую».

Так или нет, но править Валентиниану оставалось ещё около года. Уже весной 455-го года он был убит в результате заговора Петрония Максима, который благодаря своему хитро сплетенному плану не только не поплатился за свои интриги и убийство законного правителя (а именно он же подстроил гибель Аэция), но даже на два с небольшим месяца сам стал императором, причем для укрепления своей власти вынудил выйти за него замуж вдову Валентиниана – Лицинию Евдоксию.

Та, разумеется, с таким раскладом была, мягко говоря, не согласна, тем более что судьбой её дочерей узурпатор тоже принялся распоряжаться довольно лихо. Но с защитниками у неё явно на тот момент имелись большие проблемы: в Риме их явно не нашлось, а в Константинополе после смерти её отца, Феодосия, который погиб ещё в 450-м году в результате несчастного случая на охоте, не осталось наследника династии Феодосиев по мужской линии, и ситуация и так стала весьма шаткой. Чтобы хоть как-то отсрочить падение династии Феодосиев Пульхерия, тётка Лицинии, уже пожилая дама, вышла замуж за Маркиана (450-457) и на семь лет сделала императором его. Но вот лезть в дела западного соседа он, похоже, не торопился, и потом признал новым императором Авита (455-456) после того, как случилось то, что случилось.

А случилось то, что, если верить легендам, отчаявшаяся Лициния послала письмо Гейзериху (428-477), первому королю вандалов в основанном им в Северной Африке королевстве. Дело в том, что когда-то старшая дочь Валентиниана и Лицинии, Евдокия, оказалась обручена с сыном Гейзериха Хунерихом (477-484), позже ставшим вторым королем вандалов, но в силу возраста сразу к будущему мужу не отправилась. Там вообще очень некрасивая история вышла, т.к. сначала Хунерих по настоянию отца женился на дочери вестготского короля Теодориха I, которого я упоминала в прошлой заметке. Но стоило замаячить на горизонте брачному союзу с римским правящим домом, как Гейзерих невестку обвинил во всяком нехорошем, изувечил и отослал на родину, а сам стал устраивать второй брак своего сына. Вот Лициния будто бы и напомнила, что сделка в силе, если, конечно, Гейзерих придет и спасет её и её дочерей.

«Не вопрос!» – вероятно, решил Гейзерих и, собрав команду «спасателей», хорошим весенним деньком 455-го года отправился в Рим. В ходе последующих событий погиб узурпатор Петроний Максим, а вандалы кутили по полной в Риме две недели и вместе со спасаемыми дамами из императорского дома прихватили с собой «за труды» (зря плыли что ли?!) так много и многих, и при том настолько неаккуратно, что будто бы после этого и появился, дожив до наших дней, термин «вандализм».

После этого Лициния и её дочери довольно долго «гостили» в Карфагене. Евдокия, на тот момент уже шестнадцатилетняя девушка, как и договаривались, очень скоро стала женой Хунериха (по другой версии, это случилось аж в 460-м году, не знаю, насколько это верно, но в 460-м году родился их сын Хильдерих, ставший королем вандалов в 523-530-х гг.). Хотя бодаться с вандалами намеревался ещё Авит, у него мало что получилось, а уж на фоне потери владений в Средиземном море стало не до каких-то там похищенных женщин, хоть и императорской крови.

Так что удача улыбнулась Лицинии и её младшей дочери, Плацидии, лишь в 462-м году, когда в результате переговоров с Львом I Макеллой (457-474), что принял бразды правления после смерти Маркиана и основал новую династию, удалось договориться о том, что их отпустят в Константинополь. Там Лициния и доживала свой век вплоть до примерно 493-го года, а Плацидия вышла потом замуж за Аниция Олибрия, так что о ней римляне ещё услышали и в 472-м году даже её увидели. Но об этом я потом расскажу. Евдокия же, похоже, даже в каком-никаком согласии с супругом жила, пока не накалились их религиозные противоречия (как и многие варвары, Хунерих был арианцем), и около 471-го года как-то ухитрилась уехать в Иерусалим. Собиралась она возвращаться или нет, но там же её и настигла кончина, предположительно в 472-м году.

Гейзерих счастливо правил ещё около пяти лет, а после его смерти пост принял Хунерих, который, похоже, третьей женой не обзавелся. В Риме сначала недолго правил Авит, а потом его сменил Майориан (457-461), вместе с которым стремительно угасающая Западная Римская империя вступила в следующее десятилетие. Оба мелькали в романе «Аэций – последний римлянин» как соратники, собственно, Аэция, равно как и Рицимер, который на деле оказался тем ещё интриганом и привёл Майориана к трону через убийство Авита. И, может, если б не эта чехарда у власти, империя ещё бы постояла какое-то время. Но вышло что вышло, и всего через пятнадцать лет варвары начали растаскивать то, что от неё осталось. И отчасти это стало отголоском разграбления Рима 455-го года, о котором вскользь и упоминается в сегодняшнем рассказе:

«Delenda est» Р. И. Говарда

Время действия: V век н.э., ок. 455г. н.э.

Место действия: королевство вандалов и аланов (территории современных Алжира, Туниса, Ливии), воды Средиземного моря.

Интересное из истории создания:

Роберт Ирвин Говард (1906-1936) – американский писатель в жанре фэнтези, больше всего известный как создатель Конана-варвара. Человек, проживший короткую, но по-своему насыщенную и необычную жизнь. Я уже упоминала о нём, рассказывая о Л. Спрэгг де Кампе (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 47.2. «Золотой ветер»), который был не только современником и почти ровесником Р. Говарда, но и принимал участие в сохранении его наследия. Но сегодня я хочу рассказать о Говарде подробнее.

Родился он в семье сельского врача Айзека Мордехая Говарда и Эстер Джейн, в девичестве Ирвинг, американцев всего во втором поколении. Первый свой рассказ Говард написал ещё в детские годы, но писателем стал намного позже, а перед тем успел поработать и стенографом, и почтовым служащим, и много где ещё, и бухгалтерские курсы даже окончил, но всё это было совсем не то. Хотя мало-помалу его рассказы печатали уже с 1922-го года в The Tattler, газете средней школы Браунвуда, где Р. Говард жил и учился в то время, а потом в журнале «Странные истории», выстрелило по-настоящему только в конце 1920-начале 1930-х, когда этот самый журнал издал первые рассказы про Кулла-завоевателя, предшественника Конана. Первым из них был «Феникс на мече» (1932).

А ещё удивительным образом переплетаются порой события и судьбы людей, вот и Р. Говард обязан был «Странным историям» не только тем, что, благодаря этому журналу его творчество стало известно, но и тем, что свёл знакомство с одним из известнейших американских писателей – Г. Ф. Лавкрафтом: тому передали восхищенное письмо Говарда, и так завязалась дружба по переписке этих двоих писателей, продолжавшаяся вплоть до смерти Говарда. А наступила она удивительно рано.

В 1936-м году заболела и, в конце концов, впала в кому мать Р. Говарда, которую он до безумия любил. И, когда стало ясно, что надежд на её выздоровление нет, Говард, похоже, оказался от отчаяния в таком помутнении рассудка, что просто вышел из больницы, сел в машину и застрелился. Следом выбежал его отец, но выстрел был в голову, и поделать уже было ничего нельзя. Парню было всего тридцать лет. Его отцу Лавкрафт присылал письма с выражением соболезнований, что и наводит меня на мысль том, что речь шла именно о дружбе, а не о переписке двух коллег. Примечательно, что Лавкрафт умер буквально в следующем, 1937-м году. Но о нем теперь помнят очень многие, имя же Р. Говарда, будем честны, знают далеко не все. И уж тем более мало кто знает, что он писал ещё такие рассказы, как сегодняшний, на грани истории и мистики.

Рассказ «Delenda Est» (буквально «Должен быть разрушен», отсылка к знаменитой фразе про Карфаген, который сначала был римлянами разрушен, а потом отстроен заново) был впервые издан только в 1968-м году в журнале «Worlds of Fantasy VOL. 1 NO. 1», а потом ещё, минимум, трижды в сборниках. На русский язык он был переведен в 1991-м, и потом несколько раз переводился снова.

О чём:

Гейзерих и его ближайшие соратники только-только, похоже, отплыли из Карфагена и теперь развлекаются беседой о всяком разном – кто о прошлом, кто о будущем, кто просто решил побурчать по пьяной лавочке. Король явно не против, но усталость взяла своё, и он отослал верных товарищей к себе, чтобы спокойно доделать свои дела и лечь спать. И, несомненно, так бы и поступил, если б в его каюте не оказался незнакомый мужик, который, по идее, никак не мог туда попасть, если только тайно не проник в нутро корабля ещё в гавани Карфагена. Незнакомец, однако, явно был настроен миролюбиво и принялся рассказывать Гейзериху всякое интересное…

Отрывок:

«…Дверь хлопнула, отгородив короля от унылых пророчеств Гунгайса, острот Атаульфа и бормотания старых вождей. Гензерих решил выпить вина перед сном, поднялся на ноги и, прихрамывая (память о копье франка), двинулся к столу. Он поднес к губам украшенный алмазами кубок и вдруг вскрикнул от неожиданности. Перед ним стоял человек.

– Бог Один! – воскликнул Гензерих, совсем недавно принявший арианство и не успевший к нему привыкнуть. – Что тебе нужно в моей каюте?

Король привык сдерживать чувства и быстро оправился от испуга, но пальцы его, будто сами по себе, сомкнулись на рукояти меча. Внезапный выпад, и... Но гость не проявлял враждебности. Вандал видел его впервые, но с первого взгляда понял, что перед ним не тевтон и не римлянин. Незнакомец был смугл, с гордо посаженной головой, кудрявые волосы прихвачены малиновой лентой. На груди рассыпались завитки роскошной бороды.

В мозгу Гензериха мелькнула смутная догадка.

– Я не желаю тебе зла, – глухо произнес гость. Как ни присматривался Гензерих, он не заметил оружия под пурпурной мантией незнакомца.

– Кто ты и как сюда попал?

– Неважно, кем я был. На этом корабле я плыву от самого Карфагена.

– Никогда тебя не встречал, – пробормотал Гензерих, – хотя такому, как ты, нелегко затеряться в толпе.

– Я много лет жил в Карфагене, – произнес гость. – Там родился, и там родились мои предки. Карфаген – моя жизнь! – Последние слова он произнес с таким пылом, что Гензерих невольно отшатнулся.

– Конечно, горожанам не за что нас хвалить, – сказал он, прищурясь, – но я не приказывал убивать и грабить. Я хочу сделать Карфаген своей столицей. Если тебя разорили, скажи...

– Разорили, но не твоя волчья свора, – угрюмо ответил незнакомец. – По-твоему, это грабеж? Я видал грабежи, какие тебе и не снились, варвар. Тебя называют варваром, но ты не сделал и сотой доли того, что натворили “культурные” римляне.

– На моей памяти римляне не разоряли Карфагена, – пробормотал Гензерих.

– Справедливость истории! – Гость с силой ударил кулаком по столу. Гензерих успел разглядеть мускулистую белую руку аристократа. – Погубили город алчность римлян и предательство. Торговля возродила его в другом обличье. А теперь ты, варвар, вышел из гавани Карфагена, чтобы покорить его завоевателей. Стоит ли удивляться, что старые сны блуждают в трюмах твоих галер, а призраки давно забытых людей, покидая безымянные могилы, уходят с тобою в плавание?

– Но с чего ты взял, что я решил покорить Рим? – обеспокоено спросил Гензерих. – Я согласился помочь...

Вновь по столу грохнул кулак незнакомца.

– Если бы ты пережил то, что выпало на мою долю, ты бы поклялся стереть с лица земли этот гнусный город. Римляне позвали тебя на помощь, но они жаждут твоей гибели. А на твоем корабле плывет изменник.

Лицо варвара оставалось бесстрастным.

– Почему я должен тебе верить?

– Как ты поступишь, если я докажу, что тот, кого ты считаешь самым надежным помощником и верным вассалом – предатель и ведет тебя в западню?

– Если докажешь, проси чего хочешь.

– Хорошо. Возьми это в знак доверия. – На поверхности стола запрыгала монета. В руке гостя мелькнул шелковый шнурок, оброненный недавно Гензерихом. – Ступай за мной в каюту твоего советника и писца, красивейшего из варваров...

– Атаульфа? – Гензерих был поражен. – Я верю ему больше, чем остальным.

– Значит, ты не так умен, как я считал, – хмуро ответил человек в мантии. – Предатель опаснее любого врага. Римские легионы не победили бы нас, не найдись в моем городе подлеца, отворившего ворота. Я пришел, чтобы спасти тебя и твою империю, и в награду прошу одного: утопи Рим в крови. – Незнакомец застыл на миг с горящими глазами, с занесенным над головой кулаком. Затем, царственным жестом запахнув пурпурную мантию, вышел за дверь.

– Стой! – крикнул король, но гость уже исчез.

Хромая, Гензерих подошел к двери, распахнул ее и выглянул на палубу. На корме горел светильник. Из трюма, где усталые гребцы ворочали весла, воняло немытыми телами. В тишине раздавался мерный скрип уключин, те же звуки доносились с других галер. В лунном свете перекатывались серебристые волны. Возле двери в каюту Гензериха стоял одинокий страж. На бронзовом шлеме с султаном, на римских доспехах играли лунные отблески. Воин отсалютовал королю коротким копьем.

– Куда он подевался? – спросил Гензерих.

– Кто, мой повелитель? – удивился воин…»

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Рассказ очень короткий и, можно сказать, каноничный, но я всё равно прочитала его с огромным любопытством. Особо глубоких идей там нет, как в той же «Летающей Машине», но читать его нужно и не ради этого, а ради саспенса и исторических отсылок. Возможно, тех, кто не очень знаком с историей, эта короткая зарисовка хоть как-то побудит с ней ознакомиться поподробнее. А если нет, то тоже не беда – можно прочитать как если б вкусную конфетку съел: мало, но послевкусие, пожалуй, будет приятным.

В прошлом выпуске в Риме убили очередного императора, а вандалы вдоволь оторвались, удвоив ВВП Карфагена всего за 14 дней.

Пока римляне ошарашенно таращились на храм Юпитера без крыши, а византийский правитель Лев I, приведенный к власти уже знакомым нам Аспаром, предпринимал все усилия, чтобы зарезать своего благодетеля, вандалов в их познавательных и прибыльных путешествиях по Средиземному морю почти никто не сдерживал.

Единственный эпизод, повлекший за собой долговременные последствия, случился в 456 году. Под началом покойного Аэция служил некто Рицимер — суровый мужик варварского происхождения. Когда ввиду уже известных нам событий образовался вакуум власти, и на престол в Равенну пролез некто Авит, назначенный — о, позор имперской аквиле! — вестготами, римляне как-то не поняли такого падения нравов и собрались решить проблему уже отработанным методом — на куски и в Тибр. Однако вандалы, радостно плавающие мимо, сильно отвлекали от внутренних распрей, и сперва стоило что-то сделать с южной угрозой.

На это дело подписали Рицимера, как последнего оставшегося грамотного полководца. Он не подкачал и через год после разграбления Рима разбил вандальский флот, чем дал империи небольшую передышку, пока варвары не построят новых юнитов. На радостях Рицимеру вручили титул magister militum, и очень зря. Авит был немедленно низложен ввиду полной бесполезности и изгнан в Галлию, к своим любимым вестготам, где он вскоре и помер. Так как новый главнокомандующий был все-таки германцем, сам сесть на престол он не мог — не комильфо. Повыбирав меж двух вариантов: распустить империю к такой-то матери и объявить свое королевство или найти кого-нибудь приличного и править через него, Рицимер выбрал контроль через посредника. На роль прокси-сервера прекрасно подошел Майориан, его старый знакомый. На всякий случай даже спросили разрешения у Византии в лице Льва I. Тот одобрил.

В то время, пока империи решали внутренние проблемы, вандалы таки собрались с силами и взялись за старое. Сицилия, южная Италия, Корсика, будущая Югославия, Греция, да вообще все побережье Средиземного моря снова встретилось с деятельными подданными Гейзериха, которые словно муравьи стаскивали все ценное и вкусное к себе в Карфаген.

Более того, король вандалов еще и слал в Равенну издевательские депеши. Женив на похищенной Евдоксии (той самой жене, которая как знамя соцсоревнования переходила от одного императора к другому) своего родственника, Гейзерих упорно троллил римлян предложениями посадить его на престол. А что, право имеет, все уже посмотрели, как у вас там власть передается, хлопец хороший, справный, почему бы и нет?

Дочь же Евдоксии, как и было задумано, он выдал замуж за своего наследника, Гунериха. После чего все грабительские походы каждый раз объявлялись не преступным разбоем, а совершенно законной экспроприацией родового имущества. Гейзерих знал, как бесить своих противников.

В 460 Майориан не выдержал и, вопреки советам Рицимера успокоиться и выдохнуть, собрал большое войско, а также флот, который разместился в гавани Картахены. 300 кораблей — не шутки по тем временам. Вандалы ловко сыграли на упреждение. В том месте, где по их расчетам, должно было высадиться римское войско, заранее сожгли все ценное, а колодцы отравили. Пока одна часть армии громила собственную территорию, зондеркоманда из самых толковых мореходов и бойцов предприняла резкий марш-бросок в Картахену и… Угнала весь собранный флот из-под носа у Майориана. Так у вандалов стало на 300 кораблей больше, а у императора — на голову меньше, потому что Рицимер, охренев от такой некомпетентности и самостоятельности своего ставленника, немедленно скинул его с престола, а потом и казнил, чтоб другим неповадно было.

Веселье продолжалось. Еще 6 лет Рицимер бесился, но ничего не мог сделать с карфагенскими упырями, а те продолжали глумливо гоготать, грабить побережья и предлагать назначить императорами кого-нибудь из многочисленных Гейзериховских родственников.

В 467 году у фактического правителя Рима таки получилось договориться с Львом I, до того немало расстроенным подходом полководца к управлению кадрами. Против вандалов была собрана великая армада. Численность только византийского контингента составила 100 тысяч человек. Общая стоимость подготовки к походу, если пересчитывать в современные метрические меры — 40 тонн золота. Атакующие пошли с трех сторон: Сардиния, Африка и море. Против такой мощи вандалы мало что могли сделать, несмотря на всю свою ловкость и мореходные навыки. Флот Гейзериха был рассеян и разбит, сдержать легионы под Триполисом не вышло, с Сардинии варваров быстро выбили.

Когда флот вторжения встал в 60 километрах от Карфагена, король вандалов понял, что настало время креативить. Послав парламентеров к Василиску, командующему вторжением, Гейзерих начал слезно просить перемирия. Мол, старый совсем стал, бес попутал, во всем каюсь, все верну, дайте только 5 дней — с мыслями собраться. Гордый Василиск довольно хмыкнул и дал старику передышку. Сразу видно отсутствие опыта общения с вандалами.

Пока византийцы надменно осматривали побережье и прикидывали, как будут его делить между патрициями, Гейзерих собрал все негодные шаланды, баркасы и лодки, начинил их всеми пожароопасными материалами, которые нашел в Карфагене и, дождавшись попутного ветра, пустил все это на корабли захватчиков, скученные в бухте. Горело знатно. Те корабли, что вырвались из огненной ловушки, встретили — какая приятная неожиданность! — внезапный запасной флот вандалов под руководством одного из сыновей хитрого старикана. Так Гейзерих стал одним из первых флотоводцев в истории, осознавших эффективность брандеров, а византийцы в очередной раз поняли, что с Карфагеном им в ближайшее время не сделать ничего — на любую военную интервенцию гнусные германцы ответят чем-то таким, чего никак не ожидать и не предугадать.

Империи вернулись к своим делам — междоусобицам и дележке власти, а вандалы продолжили отжим движимого и недвижимого имущества по всему побережью Средиземного моря.

В 475 Византия смирилась с неизбежным и заключила с вандалами мир, потратив кучу денег на выкуп своих знатных пленников, набранных Гейзерихом за годы туристических поездок по Европе. В 476 окончательно рухнула Римская империя, в последние годы своего существования представлявшая собой плохую пародию на времена былого величия.

Годом спустя, в 477, Гейзерих оглядел свою могучую морскую державу, покосился на север, где на руинах империи шла активная дележка имущества, довольно хмыкнул и отошел в мир иной, став одним из немногих действующих лиц нашего рассказа, доживших до глубокой старости и умерших своей смертью.

К сожалению, потомки хитрого германского интригана недолго держали планку. Постепенно бывшие дикари становились все более изнеженными и пресыщенными, погрязая в распутстве и роскоши, став наследниками куль туры позднего Рима. Хотя этот же период можно назвать расцветом культуры — множество поэтов, писателей и художников нашли себе пристанище и богатых заказчиков в Карфагене.

Конец королевства настал в 534 году, когда Византия воспользовалась моментом внутренних неурядиц в государстве и наконец-то отомстила, вернув свои африканские владения. После окончательного разгрома о вандалах осталась память лишь в уголовной терминологии.

Хотя Средиземное море среди германских племен еще долго называлось Wendelsea — море вандалов.

Византия недолго продержится в Африке. В 610 году, во время уединения в пещере, к сорокалетнему потомку древнего рода явится ангел, а дальше начнется та еще катавасия…

Но это уже совсем другая история.

Прошлый выпуск: 

http://pikabu.ru/story/history_fun_tsikl_chetvertyiy__geyzer...

В прошлом выпуске мы рассказали о том, как культурные различия привели к серьезнейшему осложнению во внешней политике Римской империи в целом и к лютой головной боли у Аэция в частности.

Итак, в 451 году, Аттила, собрав совершенно невозможную толпу гуннов и всех сопричастных, адовым катком влетел в и без того разоренную Галлию. Города сносились, церкви сжигались, жители резались и угонялись в рабство, причем вождю гуннов, уязвленному матримониально, было абсолютно по барабану, кого конкретно жечь и калечить — римлян, готов, франков или полностью ошалевших, недобитых всеми предыдущими галлов.

Пока Гейзерих, злорадно скалясь в Карфагене, приказывал подать себе еще попкорну, Аэций с выпученными глазами носился по бывшим противникам, которых он успешно валил все это время, и на пальцах пытался объяснить, что Аттила же дурак, он не только к римлянам пришел, он тут сейчас вообще все выжгет, что твоя ядерная война — срочно надо собираться всем миром и как-то решать проблему.

Учитывая масштабы разрушений и явную упоротость гуннов, к которым у многих были давние счеты (благодаря тому же Аэцию, устраивавшему познавательные экскурсии в Галлию), долго уговаривать никого не пришлось. Сборная коалиция франков, бургундов, сарматов и вообще всех, кто под руку попался, включая большое войско вестготов во главе с уже стареньким Теодорихом I, пришла на выручку к римским войскам. Побоище состоялось на Каталаунских полях, о точном местонахождении которых до сих пор спорят, известно лишь, что это было где-то в Шампани.

Начали битву поздно, не с утра, да и вообще проходила она довольно сумбурно, больше напоминая мясорубку. Сперва стороны еще пытались применять какие-то тактические решения — римляне грамотно заняли холм по центру, противники с потерями пытались их оттуда выбить, но ближе к вечеру озверевший вождь гуннов обратился к войску с пафосной речью вида «Кто может пребывать в покое, если Аттила сражается, тот уже похоронен!», и началось. Рубились весь вечер и начало ночи, причем в темноте сослепу не заметили, как дедушка Теодорих упал с коня и был затоптан. Аэций в какой-то момент потерял связь с союзниками и вонзался в автономном режиме, потом едва найдя лагерь. Торисмунд, сын покойного Теодориха, возвращаясь к своим, сбился с пути и неожиданно для себя приехал к гуннам. К счастью, отделался всего лишь небольшими засечками на черепе.

В общем, тактика и стратегия — не те слова, которые описывают битву на Каталаунских полях.

Разойдясь под утро, стороны дождались рассвета и стали мрачно обозревать заваленные телами окрестности (пишут о сотнях тысяч погибших). Выяснилось, что Аттила не горит желанием выходить из своего укрепленного лагеря, хоть и мужественно орет оттуда всякое — гуннов осталось слишком мало для повторения. Сначала Аэций сотоварищи хотели осадить недобитков и решить проблему раз и навсегда, но на военном совете почему-то отсутствовал Теодорих, которого обнаружили чуть позже и в совсем неживом состоянии. Торисмунд, увидев такое дело, от продолжения веселья отказался — ему теперь нужно было шустро двигать в Тулузу, пока братья не отобрали трон.

Без хоть и поредевшей, но все-таки толпы вестготов начинать второй акт Марлезонского балета желающих не нашлось, поэтому Аэций решил отойти, понадеявшись, что Аттила, потеряв большую часть войска и нескольких родственников, чуть угомонится и таки сядет за стол переговоров. Плюс у полководца были определенные прикидки на дальнейшее сотрудничество — все-таки в Тулузе остались вестготы, и их тоже неплохо было бы поприжать, желательно чужими руками.

Ага, щаз. В 452 году, отступив и поднакопив сил, вождь гуннов снова пришел к римлянам, размахивая перстнем и вопя про Гонорию. На этот раз вторжение пошло не в Галлию, а непосредственно в Италию. Прощайте, Аквилея и Милан — второй раз сдержать волну дикарей у Аэция никак не получалось, и от окончательного уничтожения Рим спасли две вещи: Византия, вовремя зашедшая в Паннонию, пока войска гуннов топтали римлян, и чума, подкосившая наступающую армию.

На следующий год упертый вождь снова пошел в поход с мыслью сотворить нехорошее, но, к огромнейшему облегчению всех соседей, таки помер от неизвестной болезни. Аэций, дрожащими руками расправив лавровый венок победителя, выдохнул. Как показала практика — зря. В Равенне начался второй сезон «Игры Престолов», и единственным из проклятой семейки Галлы Плацидии, кто еще не проявил себя в полной мере, был сам император — Валентиниан.

Жил-был некий Петроний Максим, знатный и богатый патриций с большим влиянием и властью. И была у него красивая жена, что Валентиниан счел личным оскорблением: как это, красивое — и не его?! На прямое предложение отбежать за сеновал послушать новые кассеты императору было отказано. Пришлось включать хитрость. Сыграв с Петронием в некую азартную игру и отжав в качестве залога за проигрыш его перстень, правитель Рима послал этот перстень жене Максима — дескать, муж очень зовет во дворец, дело одно решить надо.

Дело Валентиниан решил, после отпустив униженную и изнасилованную домой. Максим, конечно, утерся, но поклялся отомстить. Мстить пришлось в несколько этапов — просто так императора не зарубить, особенно когда у него рядом толковый и грамотный Аэций, только что признанный спасителем Империи да и вообще всего рода человеческого. Поэтому в последующие месяцы Валентиниану то и дело сообщали, что Аэций очень зазнался, очень много хочет, того гляди захватит власть и вообще — Галла Плацидия была права, когда хотела от него избавиться.

Император не был слишком-то умен. Как пишут историки, он вообще особым интеллектом не обладал, в политике ничего не смыслил и любил лишь две вещи — разврат и пьянство. Поэтому в какой-то момент Валентиниан вызвал полководца к себе на аудиенцию и там же зарезал, будучи притом крайне горд собой — орел же, раскрыл чудовищный заговор! Римляне, правда, с такого поворота событий серьезно напряглись — Аэция любили и уважали, причем было за что, а вот коронованное чучело на троне ничего хорошего никому не сделало.

Петроний Максим, радостно потирая руки, немедленно попросил императора назначить его главнокомандующим и консулом взамен убитого, на что был послан вдаль без особого объяснения причин. Это было одно из последних решений Валентиниана. Оскорбленный дважды, патриций решил, что раз не вышло по-хорошему, то будет иначе, и вскоре, во время охоты, император был забит охранниками-варварами, которые и сами хотели посчитаться за Аэция.

В 455 году Петроний Максим наконец-то всходит на трон, немедленно берет в жены Лицинию Евдоксию, вдову Валентиниана III, чтобы получить хотя бы номинальные права на власть, и попутно отменяет помолвку ее дочери — мол, получше кого найдем.

Жениха этой дочери звали Гунерих, и был он сыном некоего Гейзериха, который после таких известий выплюнул недожеванный попкорн и злобно сообщил римлянам, что мирный договор вандалы заключали с Валентинианом, который хоть и урод, но все же был император. А вот то, что сейчас сидит на троне — никто и звать его никак, поэтому сами напросились.

Петроний Максим пытался удержать власть и не поссориться с соседями, Аэций, «последний из римлян» и победитель Аттилы, лежал мертвый, Гейзерих собирал могучий флот.

Кульминация — в следующем выпуске.

Прошлый — тут:

http://pikabu.ru/story/history_fun_tsikl_chetvertyiy__geyzer...

В прошлом выпуске мы рассказали о непостоянстве Галлы Плацидии, опрометчивости Бонифация и брутальном недоумении Гейзериха

Захватив Гиппон-Регий и проводив взглядом улепетывающие войска бывшего наместника, правитель вандалов начал муштровать армию и искать союзников среди местных — любому варварскому князьку с отклонениями в развитии было понятно, что римляне скоро вернутся, а дураком Гейзерих не был, скорее наоборот, о чем есть свидетельства современников. Кое-как приведя в себя ошалевших от безнаказанности вандалов, аланов и всех сопричастных, вождь обратился к вопросам внутренней политики.

Вообще после полномасштабного вторжения и грабежа завязать с местным населением узы крепкой дружбы довольно сложно — ручкаться с насильниками, ворами и убийцами никому не интересно. Однако тут помогла религия. Вандалы к тому моменту были вполне себе христиане, хоть и своего рода — арианство, осужденное главными державами на Никейском соборе, у них вполне себе цвело и пахло.

Но тонкие различия римской ветви христианства и арианства оставались за пределами понимания основных народных масс — им хватало того, что вандалы не устраивают кровавых жертвоприношений, не молятся золотым тельцам и не прыгают в пентаграммах, обмазавшись всяким. Плюс грабежи и мародерства почти не затронули беднейшую часть населения, крестьян и рабов — у них-то и брать толком было нечего, а вот зрелище притеснения их богатых господ им пришлось очень даже по вкусу.

В народе распространилось мнение, что вторжение вандалов — тот самый бич Божий, который искоренит несправедливость и воздаст всем по заслугам, и бывшие рабы и потерявшие все маргиналы начали стекаться под знамена Гейзериха, снабдив его бесполезным и неумелым, но почти бесплатным «пушечным мясом».

Вовремя. В конце 431 Бонифаций вернулся со свежими силами, пусть и в небольшом числе, но с подмогой из Византии — помните про Феодосия II, попросившего своих полководцев разрулить проблему? Ардавур Аспар, до того удачно взявший Равенну в заварушке из-за Иоанна и Валентиниана, с небольшим контингентом войск был отправлен в Африку — проследить, чтобы охреневшие вандалы не вторгались хотя бы на византийские территории, а в идеале — закончить их совсем и забрать все себе.

Не получилось. В 432 состоялась битва, после которой объединенные римско-византийские войска откатились назад, зализывать раны, а вандалы распределились по окрестностям, добивать уцелевших и чистить карманы оставшихся неограбленных. Какое-то время Бонифаций и Аспар пытались попробовать себя в партизанской войне, но и тут особого успеха не добились. Есть теории, что взять Равенну с минимальными потерями византийцу помогла простая и бесхитростная тактика — подкуп. Ну а с вандалами это не сработало — зачем им брать деньги и уходить, если можно захапать себе вообще все?

Военачальников от греха отозвали назад. Ардавура в Константинополь, а Бонифация — в Равенну, где Галла Плацидия начала совсем беспокоиться за свою дальнейшую жизнедеятельность. Оставшиеся в Африке гарнизоны остались предоставлены сами себе, что не лучшим образом сказалось на их эффективности, и без того небогатой. Вандалы были не слишком сильны в осадах, зато брали числом, лютым упорством и применением рвавших римлянам все шаблоны тактик. Не можем взять укрепленные стены военного лагеря? Не вопрос! Подтяните сюда лишних пленных, порубите их в фрикасе и обкидайте фортификации по кругу. На жарком африканском солнце это месиво вскоре начнет вонять так, что мягкотелые людишки либо задохнутся, либо сами выбегут под мечи. Такая вот контрвалация а-ля Гейзерих. Действовало безотказно.

А пока вандалы развлекались в Африке, и мирное население постепенно приходило к мысли, что бич Божий как-то перебарщивает, Бонифаций с благословения Галлы устроил полномасштабные боевые действия в самом сердце Империи с целью наконец-то угомонить честолюбивого Аэция. С этим получилось лучше, чем с вандалами, но, как говорится, есть один нюанс. Бонифаций в битве при Ариминуме (Римини) выиграл, но через три месяца умер от ран. Аэций же проиграл, но остался жив и сбежал к гуннам, с которыми давно и тесно общался.

Через несколько месяцев он вернулся, и у Плацидии настали тяжелые времена. Пост главнокомандующего, ушедший было зятю покойного Бонифация, Себастьяну (мы его еще встретим, запомните это имя), был отнят, влияние Аэция на внешнюю и внутреннюю политику стало полным, а до кучи хитрый полководец отжал все имущество Бонифация, включая жену, ту самую вандалку Пелагею. Видимо, действительно была очень хороша.

В 435 году, кое-как отстояв Карфаген, римляне признали все завоевания вандалов. «Не можешь предотвратить — возглавь!». Племени был выдан статус федератов, то есть признанных участников империи с самоуправлением, а взамен Гейзериха слезно попросили больше ужасов не творить, продукты исправно поставлять, а если уж очень кровищи хочется — резать тех же берберов. Правитель вандалов согласился.

Надолго ли все затихло в Африке? Как Аэций будет интриговать дальше? Чем примечателен Валентиниан, наконец-то ставший совершеннолетним?

Скоро узнаем.

Ссылка на прошлый выпуск:

http://pikabu.ru/story/history_fun_tsikl_chetvertyiy__geyzer...