Диппет смущённо поправил очки:— Альбус... он прав. Стул внесён в список разрешённых дисциплинарных мер. — Он тяжело вздохнул. — Мы проверим артефакт на предмет вмешательства. А пока... мистер Апрайт, вы временно отстранены от обязанностей. Преподаватели будут исполнять их по очереди.

Когда собрание закончилось, Дамблдор неожиданно задержал Филча:— Мистер Филч, не найдёте ли вы минутку зайти ко мне в кабинет? — в его голубых глазах мелькнуло что-то нечитаемое. — Есть кое-что, о чем нам нужно поговорить.В кабинете Дамблдор устало опустился в кресло и жестом предложил Филчу сесть. Несколько минут в комнате царило молчание, нарушаемое лишь потрескиванием камина.

— Я годами убеждал Армандо запретить телесные наказания, — наконец заговорил Дамблдор, поправляя очки. — Но он твердит о "вековых традициях". После сегодняшнего инцидента, полагаю, Апрайту все же придется уйти. Скажите, Аргус... он часто привлекал вас к своим... дисциплинарным мероприятиям?

Филч напрягся, его пальцы непроизвольно сжали подлокотники кресла.— Не знаю, прав он или нет в методах, — глухо ответил он, — но удовольствие, которое он получал... Это было неправильно, сэр.

— Именно! — Дамблдор оживился. — Потому я предлагаю новую систему. Преподаватели будут патрулировать школу по ночам, но... — он вздохнул, — у каждого из нас есть любимчики. Мы будем слишком мягки.

Его голубые глаза внимательно изучали Филча:— Я хочу предложить вам временно взять на себя дисциплинарные функции.

Филч сжался:— Профессор, я не хочу смотреть, как эти... ученики корчатся от боли.

— Именно поэтому я вас и выбрал, — улыбнулся Дамблдор. — Я предлагаю не наказания, а... трудовые обязанности. Пусть помогают вам по хозяйству.

— Но они волшебники, для них это...

— Без магии, — перебил Дамблдор. — Полностью вручную, как это делаете вы.

Филч нахмурился:— А если они потом отыграются на мне? Или на Кошке?

Дамблдор загадочно улыбнулся:— О, я позабочусь, чтобы подобные инциденты пресекались. Ну что, согласны? Школа увеличит ваше жалование на галеон.

Филч вздохнул. Впервые в жизни кто-то предлагал ему не унижения, а реальную должность. Даже если с учениками придется несладко...

— Ладно, — буркнул он. — Попробуем.После ухода Апрайта в замке воцарилась любопытная атмосфера. Первые дни ученики, почувствовав мнимую безнаказанность, буквально распоясались. Но очень скоро Хогвартс засиял невиданной чистотой - и не только благодаря усилиям Филча.

Поначалу юные волшебники пытались отлынивать от наказаний, но вскоре обнаружили странную закономерность: стоило лишь попытаться схитрить, как замок буквально "обижался" на провинившегося. Лестницы начинали вести самыми длинными путями, в тарелку за обедом необъяснимым образом попадал мусор, а парящие свечи капали воском исключительно на голову нарушителя.

Особенно негодовали гриффиндорцы, убежденные, что Филч причастен к инциденту с Вудом. Однако когда мальчик вернулся из больничного крыла и лично пришел извиниться перед завхозом, даже самые ярые скептики замолчали. Кассиус стоял, потупив взгляд, его обычно гордые плечи были ссутулены:— Простите, мистер Филч... Я не думал, что будет так... — его голос дрогнул.

Вскоре выяснилось, что в магию Стула Покаяния действительно внесли изменения, и Апрайту пришлось навсегда покинуть Хогвартс. Пока шли поиски нового коменданта, система Дамблдора показала удивительную эффективность.
Оказалось, что вовсе не нужно причинять боль - достаточно дать почувствовать последствия своих поступков. Мытьё полов без волшебства, ручная чистка доспехов и другие "трудовые повинности" действовали куда лучше любых пыток. А если кто-то решал отомстить... ну, замок сам прекрасно справлялся с такими случаями.

В ту странную весеннюю ночь сон настиг Филча как вязкая паутина. Ему снилось, будто Кошка вскочила ему на грудь, и её янтарные глаза разрослись до невероятных размеров, заполнив всё поле зрения.  Внезапно он увидел Хогвартс – но не привычные коридоры, а странные, искажённые перспективы: полки, до которых обычно не дотянуться; щели под дверьми, куда не заглянешь; тени, что всегда ускользали от его взгляда.

Образы сменяли друг друга: вот он бежит по Косому переулку на четырёх лапах, вот нюхает воздух у мясной лавки, вот видит собственное лицо сверху – и почему-то это зрелище наполняет его необъяснимым восторгом. Но затем картина перевернулась: оскаленная пасть, щелкающая зубами нестерпимо близко, а после он увидел комнату матери - полную горящих свечей, начертанных рун и десятков кошачьих глаз, сверкающих в полумраке. Исида стояла в центре этого круга, её лицо было сосредоточено, а губы шептали древние слова.Раздался невыносимы звон и теперь мать лежала без движения на полу, а вокруг сгрудились молчаливые кошачьи тени.
Филч проснулся с криком, в холодном поту. Сердце бешено колотилось, а в ушах стоял странный звон. Кошка сидела рядом, внимательно наблюдая за ним, и в её глазах было что-то... непривычное.

Утро застало его в состоянии странной раздвоенности. Он то ловил себя на том, что чует запах свежего хлеба с кухни за три коридора, то вздрагивал от внезапного шороха, которого раньше бы не заметил. Руки временами непроизвольно сжимались, будто пытаясь выпустить несуществующие когти.

- Что со мной? - хрипло пробормотал Филч, глядя на свои дрожащие ладони.
Кошка в ответ лишь мягко ткнулась мордой в его руку, и в голове промелькнуло странное ощущение - не мысль, а скорее эмоция, чужая, но в то же время невероятно близкая.

Он медленно оделся, каждое движение давалось с непривычным трудом. В зеркале его отражение казалось чужим - глаза блестели неестественным блеском, а зрачки то сужались в точку, то расширялись, словно пытаясь уловить больше света.

Когда они с Кошкой вышли в коридор, Филч почувствовал, как стены словно дышат вокруг него. Он слышал слишком много - перешёптывания учеников за углом, шорох крыс в стенах, даже тихий звон стекла в дальнем конце коридора.

- Это... слишком, - прошептал он, прижимая ладони к ушам.

Кошка терлась о его ноги, будто пытаясь успокоить. Но вместо облегчения Филч чувствовал лишь нарастающую панику. Что с ним происходит? Почему он видит, слышит и чувствует то, чего не должен?

И самое главное - что случилось с его матерью в том сне? Было ли это просто кошмаром... или чем-то большим?

Он шёл по коридору, стараясь держаться в тени, как делал всегда. Но теперь даже тени казались ему живыми, дышащими, полными скрытых смыслов.

Филч не знал, хорошо это или плохо. Он лишь понимал, что его жизнь уже никогда не будет прежней - и это пугало его больше всего.

Кошка шла рядом, её хвост мягко касался его ноги, напоминая: что бы ни случилось, он не один. Но даже это знание не могло рассеять туман страха и непонимания, окутавший его в это странное весеннее утро.

На этом странные изменения не прекратились. С каждым днём Филч всё отчётливее улавливал обрывки мыслей Кошки - не слова, а скорее смутные образы и эмоции, всплывающие в его сознании. "Голодно", "холодно", "опасно" - простые, почти первобытные сигналы, которые он теперь понимал безошибочно. 

Но самое пугающее произошло с учениками. Они будто на инстинктивном уровне почуяли перемены в нём. В их глазах больше не было привычной жалости или презрения - только настороженность, граничащая со страхом. При встрече они спешно отводили взгляд, замолкали, задерживали дыхание. Филч стал для них не просто невидимкой, а чем-то вроде призрака Хогвартса, чьё присутствие ощущалось в каждом тёмном углу.

Днём его вызвал Дамблдор.

Когда Филч вошёл в кабинет, он успел заметить, как с лица профессора спала привычная маска вежливого участия. Глаза Дамблдора расширились, его пальцы непроизвольно сжали ручку кресла - будто перед ним стоял не завхоз, а нечто совершенно иное.

Неловкая пауза затянулась.

— Министерство прислало письмо, — наконец произнёс Дамблдор, протягивая конверт с печатью.

Бумага хрустела в дрожащих пальцах Филча. Мать нашли мёртвой в её доме. Кошки подняли переполох, привлекли внимание соседей. Всё её имущество переходило к нему, за исключением расходов на похороны. И одно условие - "настоятельно прошу моего сына не присутствовать на церемонии".

— Так тому и быть, — пробормотал Филч, роняя конверт на стол.

Он не чувствовал ни боли, ни гнева. Только пустоту, будто кто-то выскоблил его изнутри.

В своей каморке Филч механически налил чаю. Рука сама потянулась к Кошке, пальцы уткнулись в густую шерсть. В ответ в его сознании всплыл тёплый, мутный образ - старая женщина, склонившаяся над котёнком, её ласковые руки, запах молока и трав...

Чай остыл нетронутым.

Он лёг, уткнувшись лицом в подушку, и на этот раз сон пришёл без видений - чёрный, бездонный, как та пустота, что теперь зияла в его груди.

В последующие недели Филч то и дело ловил на себе необычно пристальный взгляд Дамблдора. Всегда уверенный в себе профессор теперь выглядел озадаченным, словно боролся с внутренними сомнениями. Его обычно спокойные глаза задерживались на завхозе дольше обычного, а пальцы нервно перебирали складки мантии при их случайных встречах.

Поздно вечером, когда Филч уже собирался лечь спать, раздался осторожный стук в дверь его каморки. На пороге стоял Дамблдор с толстой стопкой писем в руках.

- Добрый вечер, мистер Филч, - профессор говорил необычно тихо, - я полагаю, вы должны всё это увидеть. - Он протянул пачку писем. - Если у вас возникнут вопросы... прошу, обращайтесь ко мне.

Филч с удивлением принял переписку. Бумаги были разного формата и качества, но все аккуратно пронумерованы размашистым почерком Дамблдора. Среди них он узнал округлые буквы материнского почерка.

Не осознавая до конца своих действий, Филч вдруг оказался перед дверью, которой раньше не замечал. Дверь сама приоткрылась, словно приглашая войти. Внутри, на пыльном столе, стояла бутылка огневиски из Дырявого Котла.

Он машинально налил полный стакан. Первый глоток обжег горло - не от плохого качества, а оттого, что он давно не пил. Второй глоток пошел легче. Только тогда, с тяжелым стаканом в одной руке и письмами в другой, он опустился в кресло и начал читать.

Глава 6.


19 сентября 1944 годаЧернила на пожелтевшем пергаменте легли неровными пятнами, будто перо дрожало в руке писавшего.
Дорогая Исида, возможно, Вы слышали о тех мрачных тенях, что сгущаются над Европой. Грин-де-Вальд захватывает всё больше власти, а его радикальные идеи находят отклик даже в сердцах тех, кого мы считали друзьями.  Мои попытки договориться провалились. Он опережает меня на шаг, как шахматист, знающий все мои ходы наперёд. Я вспомнил о Ваших работах с кошками, низзлами и полуниззлами. В своё время они не снискали признания, но сейчас, уверен, могут стать ключом к нашей победе. Помогите мне, Исида. Не ради меня — ради тех, кто не сможет защититься. С уважением, Альбус Дамблдор. 
*
5 октября 1944 годаБумага пахнет лавандой и чем-то горьким.
Уважаемый Альбус, Вы не осведомлены, но я оставила магические изыскания. Всё своё время я трачу на поиски способа помочь сыну. Мальчик оказался сквибом. Он не вписывается ни в мир магии, ни в мир маглов. Каждый день я пытаюсь найти для него хоть какую-то опору в этом мире. Исида Норрис.
*
5 октября 1944 года Записка написана второпях, чернила размазаны по краям.
Дорогая Исида, понимаю Вашу тревогу за сына. Но если Грин-де-Вальд победит, мальчик не будет в безопасности нигде. Геллерт не потерпит тех, у кого нет магии. Помогая мне, Вы помогаете и ему. 
*11 октября 1944 года

Дорогой Альбус, я займусь улучшением заклятий и передам их Вам. Но при одном условии: когда я закончу исследования по защите сына, Вы возьмёте его в Хогвартс. Для Арри нет безопаснее места. 
*
11 октября 1944 года

Дорогая Исида, не кажется ли Вам, что Аргусу будет тяжело среди юных волшебников? Дети бывают жестоки, а жизнь без магии в стенах Хогвартса… 

*
11 октября 1944 года

Буквы выведены с нажимом, будто перо царапало бумагу. 
Альбус, мой сын достаточно силён. Если Вы предоставите ему даже самую незначительную должность — лесника, поварёнка — он справится. Следующим письмом вышлю детали исследования.
*
23 июня 1946 год. 
Уважаемый Альбус, я завершила поиски. Ритуал начат. Арри больше не нужно быть рядом со мной.  Исполните Ваше обещание. 

*
23 июня 1946 Ответ написан на обороте меню «Кабаньей головы».
Дорогая Исида, Занялся этим вопросом. Но скажите — в чём суть ритуала? Возможно, это поможет другим сквибам.
*
30 июня 1946 года

Альбус, долго думала, стоит ли раскрывать эту тайну… Не думайте обо мне слишком хорошо. Я делаю это не ради других. Когда я узнала, что мой мальчик — сквиб, мир рухнул. Финеас предлагал избавиться от него. Но я не могла. Я нашла способ защитить его, в той самой области, что изучала в молодости: создание истинного фамильяра. Да, это тёмная магия. Да, жертва велика. Но мне всё равно. Я искала по всей Британии идеальную кошку. Когда она забеременела, я еженощно брала кровь Аргуса, чтобы связать котёнка с ним. Ритуал удался. Когда сын принёс мне этого дрожащего комочка… О, Альбус, если бы Вы видели его глаза!  Теперь они связаны. Кошка будет делиться с ним здоровьем, предупреждать об опасности. И умрут они в один день — через много-много лет. 
*
30 июня 1946 года (ночь)  Записка смята, будто её сжимали в кулаке. 
Исида! Как я жалею, что не отговорил Вас! Но какую жертву Вы принесли?! 

*
1 июля 1946 годаУважаемый Дамблдор, больше скажу только под Непреложный Обет. Поклянитесь не мешать. 

*
1 июля 1946 года (утро)

Клянусь.
*
30 апреля 1947 года.
Дорогой Альбус, как мой мальчик? Прижился ли в замке? Нравится ли ему мебель, что я выбрала? Ест ли он хорошо? Так больно было отпускать его, даже не попрощавшись. Боялась, что не смогу отпустить по-другому. Все условия соблюдены, а значит  завтра ритуал завершится. Позаботьтесь о нём. Я так его люблю. 


Филч сжал последнее из них так, что пергамент затрещал. 

Он не плакал. Слёзы высохли ещё ночью, оставив после себя только пустоту — ту самую, что грызла его изнутри все эти годы. 

Кошка — сидела напротив, не мигая. Её жёлтые глаза видели слишком много. 

«Всё решили за меня»,— подумал он. 
Мать. Дамблдор. Даже эта проклятая кошка. 
Он никогда не простит. Ни им. Ни себе. 

С того дня кошка обрела имя — Миссис Норрис.
Не просто в память о матери. Это была печать их странного союза — сквиба и существа, связанного с ним кровью и магией, которой он никогда не обладал. 

Пролог

С Дамблдором они больше не говорили о письмах. Разговор, который так и не состоялся, повис между ними незримой стеной. Иногда, проходя мимо него, Филч ловил на себе взгляд Дамблдора — тот самый, слишком понимающий, слишком знающий. Он тут же отворачивался, стискивая зубы. 

Дом матери он продал. Без сожалений. Без оглядки. Там не осталось ничего, кроме пыльных теней и невысказанных обид.

Когда Дамблдор стал директором, Филч окончательно превратился в "Смотрителя". Не просто уборщик. Не просто надзиратель. Он стал живым укором для всех этих счастливых волшебников — напоминанием, что даже в этом замке, полном чудес, есть место несправедливости. 

Он отказался от кабинета Апрайта. Вместо этого его крохотная комнатка в подвале постепенно заросла кипами пергаментов: тома нарушений, каждая шалость, каждый проступок —аккуратно запротоколированы. Здесь было душно, темно... и уютно. Как в норе, где можно спрятаться от всего мира. 

Миссис Норрис стала его оружием. Её тихие шаги не выдавали присутствия, пока не становилось слишком поздно. Её громкое мяуканье разносилось по коридорам, леденя кровь провинившимся.  Ученики шептались, что кошка Филча — нежить, демон или проклятие. Он не опровергал. Пусть боятся. 

Особое удовольствие он находил пугая мелких волшебников. "В моё время провинившихся подвешивали за большие пальцы в подземелье!" Дети бледнели. Никто не знал, что все эти "ужасы" и рядом не стояли с настоящими наказаниями былых времен. 

Так шли годы. А он так до конца и не смирился с тем что у него отняла судьба. Просто научился жить с этой дырой в груди, заполняя её мелкими мщениями, бумажной волокитой да тихим мурлыканьем единственного существа, которое никогда его не предаст.

Хогвартс стал его домом. Домом, который он ненавидел, который защищал, в котором он навсегда остался чужим.

Обед превратился в пытку. Он механически перекладывал еду на тарелке, уставившись в каменную стену. Где-то рядом звенели ложки, смеялись дети, но он слышал только гул чужих голосов. Кошка под столом терлась о его ногу, но даже её утешительное мурлыканье не могло заглушить нарастающее чувство тревоги. Впереди был долгий год, и Филч уже знал - самое трудное ещё впереди.

Филч старался избегать любых контактов с учениками, превратив свои обходы в ночные бдения, когда замок наконец пустел. Но с возвращением студентов ожили и призраки - особенно усердствовал Пивз, который теперь с особым удовольствием материализовался прямо перед ним, громко лопал воздушные шарики или ронял на голову чернильницы.

Этим ночным похождениям пришел конец, когда однажды на рассвете его разбудил Апрайт. Комендант стоял на пороге с довольной ухмылкой:- Ваш выход, мистер Филч. Третий этаж, западное крыло. Ученики устроили там небольшой... художественный перформанс. Эльфы не рискнут появиться при такой толпе.

Скрежеща зубами, Филч схватил ведро, тряпки и резиновые перчатки. По дороге к месту "преступления" он старался смотреть только перед собой, а гул в ушах заглушал обрывки разговоров. Но полностью отгородиться не получалось - зеленоватая вонючая слизь покрывала стены густым слоем, а вокруг толпились ученики, перешептываясь и хихикая.

— Это тот завхоз...— Почему он без палочки?..— Говорят, он даже...

Филч сжал тряпку так, что из нее брызнула вода, и принялся яростно тереть стену. В углу зрения он заметил Апрайта, который с наслаждением наблюдал за происходящим, время от времени снимая баллы с особо разговорчивых студентов. Их взгляды встретились на мгновение - в глазах коменданта читалось чистейшее удовольствие от унижения.

"Чертов ублюдок", - пронеслось в голове у Филча, но он лишь сильнее вжал щётку в стену, пока в запястьях не появилась ноющая боль. Даже привычная горечь унижения сегодня казалась острее — будто с каждым движением щётки обнажались не только камни стен, но и его собственная незащищённость.Филч молча собрал свой инструментарий и направился прочь, но в этот момент в спину ему ударило заклинание - ведро выскользнуло из рук, грязная вода разлилась по полу. Он обернулся, но Апрайта уже и след простыл."Черт бы вас побрал..." - прошипел он сквозь зубы, под дружный хохот снова принимаясь за работу. Руки двигались автоматически, разум цеплялся за единственную мысль - не дать им увидеть слабость. Он знал правила игры: любая реакция только раззадорит толпу. Дети окружили его, ожидая продолжения шоу, и Филч понимал - это только начало. Но сдаться - значит проиграть окончательно.

Он уже не считал, сколько раз приходилось наполнять ведро заново, когда вдруг рядом прогремело:- Финте!

Оглянувшись, он увидел застывшего в нелепой позе гриффиндорца с занесённой палочкой. А в конце коридора, с лицом, потемневшим от гнева, стоял Дамблдор.

- Минус десять очков с Гриффиндора, - прозвучало тихо, но так, что дрожь пробежала по спине у всех присутствующих.

Апрайт материализовался как из воздуха:- За подобное поведение полагается наказание, не так ли, профессор?

Дамблдор не отвел взгляда от ученика:- Нападение на завхоза приравнивается к нападению на преподавателя. Вы прекрасно это знаете.

- Пройдёмте со мной, мистер Пэкстон, - сладко произнёс комендант, и в его глазах вспыхнуло что-то неприятное.

Филч ничего не сказал. Он просто побрёл в свою каморку, поставил ведро в угол, снял перчатки и рухнул в кресло. Сначала казалось, что он ничего не чувствует - только пустоту. Потом осознал, что машинально гладит Кошку, свернувшуюся у него на коленях. И только тогда заметил мокрые полосы на щеках - горячие, солёные слезы, которых он так старался избежать.

Кошка мурлыкала, упираясь головой в его ладонь, будто говорила: "Ты не один". Но сегодня даже её тепло не могло прогнать ледяное чувство унижения, въевшееся глубже, чем запах чистящего средства в кожу рук.Так и текли серые будни Филча. Ночью он заботливо ухаживал за замком, а днём снова и снова вытирал следы ученических проказ под насмешки и перешёптывания. "Сквиб" уже не звучало вслух — профессора пресекли откровенные оскорбления, — но в глазах детей оно читалось ясно.

Особенно усердствовал Апрайт. После каждой особенно унизительной выходки учеников он появлялся с той же сладковатой ухмылкой, наказывая провинившихся с каким-то странным удовольствием.

— Ах, благодаря вам, дорогой, работы у меня прибавилось! — как-то за обедом хихикнул комендант, похлопывая Филча по плечу. — За мои труды вы просто обязаны мне бутылочку огневиски!

Филч что-то невнятно пробормотал в ответ, впервые задумавшись: а нормален ли вообще Апрайт? Казалось, чужое унижение — физическое или душевное — доставляло ему почти физическое наслаждение.

Бутылку он всё же купил в ближайшую вылазку в Хогсмид. Долго разглядывал янтарную жидкость у себя в каморке, задаваясь вопросом — а не выпить ли ему самому? Но взгляд на мурлыкающую Кошку решил дело. С отвращением швырнув бутылку в ящик стола, он лёг спать.

На следующий вечер Филч молча вручил "подарок" коменданту. Тот принял его с брезгливой благодарностью, но неожиданно пригласил:

— Не желаете зайти на чай. В мой кабинет.
Фраза звучала как приказ, а не приглашение. Филч лишь кивнул, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Что-то в этом предложении было... неправильное. Как и во всём, что касалось Апрайта.Филч сидел в кресле, стиснув зубы, когда Апрайт неожиданно перешёл к сути:

— Знаете, мистер Филч, я уже побеседовал с директором Диппетом. Он согласен расширить ваши обязанности.

В комнате повисла тяжёлая тишина. Филч поднял глаза, встретив ледяной взгляд коменданта.

— Я полагаю, вы не против помочь мне с... дисциплинарными мерами? — Апрайт сладко улыбнулся, поправляя манжету. — Ваша изобретательность могла бы пригодиться при разработке новых наказаний для наших шалунов. Ведь между нами... — он наклонился вперёд, — вы же ненавидите этих волшебников, не так ли?

Филч ощутил, как сжалось горло. Он никогда не задумывался о ненависти. Только о той острой, солёной боли, которая возникала, когда он видел, как мимо проносятся счастливые ученики — те, кому досталось всё, чего он был лишён.

— Мне... нечего ответить на ваш вопрос, мистер Апрайт, — наконец выдавил он. — Да и сомневаюсь, что подхожу для такой работы.

Апрайт откинулся на спинку кресла, разочарованно щёлкнув языком. — Что ж, я позову вас, когда понадобитесь, дорогой мой. — Он скользнул по столу круглым металлическим диском. — Когда эта штучка запищит — являйтесь в мой кабинет. Без промедлений.

Филч молча взял диск. Металл был холодным и неприятным на ощупь, как всё, что исходило от Апрайта. Выйдя в коридор, он сунул "подарок" в самый дальний карман, надеясь, что тот никогда не подаст голоса. Но в глубине души уже знал — этот свисток когда-нибудь зазвучит. И тогда ему придётся сделать выбор.

Филчу не пришлось долго ждать. Вскоре проклятый диск в ящике стола пронзительно запищал. Он дотронулся до металлической поверхности - свисток замолк, но в ушах продолжал звучать этот противный звук.
Ноги будто налились свинцом, когда он брел по коридорам к кабинету коменданта. Каждый шаг отдавался глухим стуком в висках.

Апрайт встретил его театральным жестом, указывая на рыдающего пуффендуйца:— Мистер Барнаби Стоун, — голос коменданта звучал слащаво-сочувственно, — наше юное дарование возомнило себя умнее профессоров и утащило несколько весьма опасных ингредиентов из кабинета зельеварения.

Филч молча наблюдал, как Апрайт с преувеличенной аккуратностью извлекает из-за стеллажа древний кувшин. Голубая глазурь покрывала его трещинами, а серебряные ручки были украшены рунами, которые мерцали в свете люстр.

— Кувшин Ледяного Дыхания, — комендант погладил сосуд, словно любимого питомца, — прекрасное средство для охлаждения горячих голов. Тридцати минут хватит, чтобы преподать урок.

Когда Апрайт поднес кувшин к лицу мальчика и прошептал заклинание, Филч увидел, как дыхание ребенка превратилось в клубы пара. На ресницах и бровях мгновенно выступил иней, а пальцы судорожно вцепились в край стола.

— Замораживает дыхательные пути, — пояснил Апрайт, наблюдая, как мальчик бессильно скользит по стене на пол, — Достаточно болезненно, чтобы запомнилось, но совершенно безопасно. И главное — никакой грязи для вас, мой дорогой.

Филч смотрел на блестящие глаза коменданта и чувствовал, как по спине бегут мурашки. В них горел тот же огонь, что и когда Апрайт наблюдал за его собственными унижениями.

Мальчик на полу уже не плакал — он лишь издавал хриплые, прерывистые звуки, больше похожие на скрип двери, чем на человеческий голос. Его пальцы судорожно цеплялись за паркет, оставляя царапины на полированном дереве.

Филч не испытывал жалости — эти избалованные волшебники всегда получали то, чего он был лишен. Но и странного восторга Апрайта тоже не разделял. Он слишком хорошо знал цену боли, чтобы наслаждаться ею в других. В горле стоял ком, а руки сами собой сжались в кулаки, хотя он и не мог понять — от злости ли на этого мальчишку, от отвращения к Апрайту или просто потому, что тело помнило то, что разум старался забыть.Так продолжалось несколько месяцев. Апрайт регулярно вызывал Филча в свой кабинет, якобы для обучения, но Аргус прекрасно понимал - коменданту просто нужен зритель для его извращённых представлений. Филч научился сохранять каменное выражение лица, хотя внутри его скручивало от отвращения.

В тот роковой день он привычно отмывал очередной испачканный коридор, ворча себе под нос, когда внезапный свист прорезал воздух. Яркая вспышка - и мир взорвался адской болью. Филч рухнул на пол, инстинктивно прижимая обожжённую руку к груди. Крики, беготня... Потом - только смутные воспоминания о больничном крыле, где старый Боунс наскоро обработал раны и отослал восвояси.

Кошка встретила его в коморке, глаза полные тревоги. Забравшись на колени, она принялась мурлыкать особенно старательно, будто пытаясь вылечить не только ожоги, но и душевную боль. Так он и уснул в кресле, измождённый...

Но покой длился недолго. Пронзительный свист проклятого диска вновь вырвал его из забытья.

В кабинете Апрайта стоял крепко сложенный гриффиндорец с чёрными кудрями. — Кассиус Вуд, пятый курс, — слащаво представил комендант. — Именно этот молодой человек угостил вас бомбочкой из магазина доктора Фойерверкуса.

С театральным жестом Апрайт сорвал покрывало со странного стула с кожаными ремнями:— "Стул Покаяния" — уникальный аппарат для... эмпатии. Обидчик почувствует всё, что пережила его жертва.

Когда Вуд сел, ремни сами затянулись. Заклинание Апрайта подействовало мгновенно — надменное лицо мальчика исказила гримаса боли. Сначала он лишь подрагивал, стиснув зубы. Потом зарыдал. А вскоре и вовсе закричал, не в силах сдерживаться.

Филч наблюдал, как на руке Вуда проступают точно такие же ожоги, какие были у него самого. Но что-то в этом зрелище задело его по-другому. Не жалость к ребенку - а странное понимание. Этот мальчишка сейчас чувствовал ту же боль, что и он. Ту самую, от которой сводило зубы и темнело в глазах.

Когда комендант вышел за Боунсом, Филч медленно полез в карман. Пальцы нащупали знакомый флакон - подарок Пепина. Кошка тихо проскользнула в кабинет и потёрлась о ноги Филча. Он замер, глядя на флакон с зельем в руке.

Решение пришло само собой

— Выпей, — пробормотал он, поднося зелье к губам Вуда. Не из сострадания. Просто... никто не должен был чувствовать то, что чувствовал он. Даже этот наглый гриффиндорец.

Кошка тихо урчала у его ног, когда ожоги на руке мальчика начали затягиваться. Филч отвернулся. Он не хотел благодарности. Просто больше не мог оставаться частью этой жестокой игры Апрайта.

— Альбус Дамблдор.

Филч смущённо вытер ладонь о рукав — от этого стало только хуже.

— Аргус Филч, — пробормотал он. — Чем... чем обязан?

— Я пришёл предложить вам работу.

Брови Аргуса взметнулись сами собой. Что за чертовщина?

— Видите ли, ваша семья когда-то оказала мне услугу. В качестве ответного жеста — должность в Хогвартсе.

Семья? Долг? Отец скорее отрубил бы себе руку, чем признал бы перед кем-либо, что его сын — сквиб. Мать же годами не выходила из своей комнаты, заботясь лишь о кошках.

— Вы уверены, сэр? Может, ошибка?..

— Совершенно уверен. Вам нужно время подумать?

— Да, — глухо ответил Филч. — Вы правы.

Когда Дамблдор ушёл, пообещав вернуться через три дня, мистер Пепин фыркнул:

— Дурак ты, Свинтус. От таких предложений не отказываются. Или ты думаешь, долго протянешь в роли подопытного кролика?

Филч не ответил. Он вернулся к своим зельям, но мысли его уже были в Хогвартсе — в замке, который когда-то отказал ему, а теперь сам протягивал руку.

Вернувшись домой, Аргус Филч заварил крепкий чай и погрузился в тяжёлые раздумья.

С одной стороны, работа дегустатором зелий действительно могла убить его в любой момент. Он, конечно, не магл, но и не волшебник — его тело не выдержит вечных экспериментов.

С другой — что за работа в Хогвартсе могла быть настолько отвратительной, что её предложили ему?

— Может, это что-то ужасное? — пробормотал он, гладя мурлыкающую Кошку. — Что-то, на что ни один волшебник не согласится?

Если бы не растерянность, он бы расспросил Дамблдора подробнее. Но теперь оставалось только гадать.

Ночь принесла кошмары.

Одиннадцать свечей, которые так и не исполнили его мечту. Человек в серой мантии, вытаскивающий его из Хогвартса с криками: «Мошенник!» Подвалы школы, где он навсегда останется в темноте. И Кошка, умирающая в одиночестве, брошенная, как когда-то бросили его.

Утро третьего дня наступило так же неумолимо, как когда-то его одиннадцатый день рождения.

Когда раздался стук в дверь, Филч впустил Дамблдора и с удивлением отметил: профессор не осматривал комнату с любопытством — будто уже бывал здесь.

— Мистер Филч, вы приняли решение?

— Простите, но вы так и не сказали, в чём будет заключаться работа.

— Ох, — Дамблдор слегка смутился. — Я предлагаю вам должность завхоза и хранителя ключей Хогвартса. Вашими помощниками будут домовые эльфы. Жалование — два галеона в месяц, жильё и питание включены. Вы согласны?

Филч уже протянул было руку, но внезапно осёкся:

— Сэр… а кошку я смогу взять с собой?

Глава 3

Поездка, о которой родители когда-то рассказывали с восторгом, для Филча не стала ни радостным приключением, ни волнительным событием. В серый дождливый день он постучал в дверь материнской комнаты:

— Уезжаю в Хогвартс. Не знаю, когда вернусь.

За дверью раздалось короткое хмыканье, словно Исида подавила смешок: — Поезжай.

Больше ни слова. Ни вопросов, ни советов. Только тихий скрип половиц, будто она отошла прочь, унося с собой всё, что не успела сказать.

Он собрал свои скудные пожитки — всё уместилось в одну холщовую сумку — бережно взял на руки Кошку и отправился в путь. Мистер Пепин проводил его до платформы, неловко пожал руку и даже вручил на прощание флакон лечебного зелья.

— Удачи, Свинтус.

Больше они не увидятся.

В поезде Аргус сидел, уставившись в запотевшее стекло. Кошка, свернувшись у него на коленях, мурлыкала, будто пыталась убаюкать его тревогу. 
Он представил, как могло бы быть: 

- Первокурсники, толпящиеся у окна,  - Шепотки о распределении,  - Озеро, отражающее звёзды, и смех вместо тишины… 

Но реальность ждала иная: тряпки для пола, ведро с водой и насмешки юных волшебников, которые рано или поздно заметят. Не сразу — его манеры, речь, даже одежда выдавали происхождение из магической семьи. Но когда они увидят, что у него даже палочки нет — поймут. Сквиб. Позор рода.

На станции его встретил домовой эльф. Молча указал на карету. 
Хогвартс возник вдали — величественный и мрачный под бесконечной моросью. Казалось, сама погода издевалась над ним, намеренно затягивая замок в серую пелену.
Эльф довёл его до кабинета Дамблдора и исчез с хлопком, оставив Филча одного. 


Профессор Дамблдор встретил его с вежливой улыбкой, но без лишней теплоты — словно принимал на работу не человека, а необходимое оборудование. В кабинете директора Диппета Филч подписал бессрочный договор, даже не читая. 

— Ваши обязанности просты:содержание замка в порядке, — монотонно сообщил Диппет. — Вы вправе запрашивать любые необходимые материалы — от веников до волшебных моющих средств. Домовые эльфы будут помогать вам ежедневно — один человек за целым Хогвартсом не уследит.. Если возникнут проблемы с учениками, обращайтесь к коменданту Апрайту.
Перо скрипнуло по пергаменту. Так началась его новая жизнь. 

Его отвели в подвал. Крохотное помещение без окон, где единственным светильником была коптящая керосиновая лампа, раскачивающаяся на цепи под низким потолком.

Но вот что странно — вся мебель была новой: - Узкая, но крепкая кровать с шерстяным одеялом, - Кресло в тёмно-зелёном бархате (Кошка мгновенно в него вжалась, будто нашла трон), - Массивный стол со следами резьбы, - Дубовый сундук и шкаф, пахнущий свежей краской.

Филч провёл рукой по столешнице — никакой пыли. Кто-то явно готовил это место.

— Не дворец, — пробормотал он, — но и не канава.

Кошка мурлыкнула в ответ.

Воздух здесь был спёртый, сырой, но лёгкий — без ядовитой горечи зелий. Впервые за долгое время он вдохнул полной грудью.

До начала учебного года оставалось два месяца, и Филч решил начать с главного — познакомиться с комендантом, единственным, кроме него, не-профессором в замке.

Фангус Апрайт оказался невысоким, полноватым мужчиной с гладко выбритым, нездорово красным лицом. Его глубоко посаженные глаза скользнули по Филчу с равнодушием, но в следующее мгновение на лице расцвела слащавая улыбка.

— Ах, дорогой мой! — запричитал он тонким, словно натянутым голосом. — Тот самый золотой мальчик, за которого просил лично Дамблдор! Как же я рад нашей встрече! Отныне нам вместе с Вами предстоит поддерживать порядок... Мне в рядах учеников, вам так сказать в сортирах и закоулках... Надеюсь, сработаемся.

Его потная ладонь неожиданно крепко сжала руку Филча.

— Чем могу помочь, дорогой юноша?

Аргус, смутившись, пробормотал: — Вы знаете замок лучше всех. Хотел бы ознакомиться с... менее очевидными местами. Чтобы поддерживать чистоту.

Апрайт брезгливо поморщился. — Ох, милый, вы думаете, у меня так много свободного времени? — Он махнул рукой. — Пойдёмте ко мне.

Кабинет коменданта оказался просторным и светлым, хоть и заставленным стеллажами с бумагами. У стены стоял массивный дубовый стол с десятками ящичков, а рядом...

Филч замер. В углу тускло поблёскивали металлические наручники и несколько устрашающих инструментов.

— Когда ученики шалят, — улыбнулся Апрайт, следуя за его взглядом, — я вынужден принимать меры. На своё усмотрение, разумеется.

Он наклонился ближе, и его голос стал слаще: — Когда дети узнают вашу... особенность, боюсь, без меня от вас мокрого места не останется. Веревки и дыбы точно пригодятся.

С этими словами он протянул Филчу кусок пергамента. — Карта. Если бы вы были волшебником, с её помощью всегда смогли бы отыскать путь назад. Но, увы... А теперь прошу, мне нужно заниматься своими делами, мистер Сквиб, ой, вернее мистер Филч.

— Огромное спасибо, — прошипел Аргус, хватая пергамент и выскакивая за дверь.

На душе было гадко.

Он привык к открытому презрению. Но эта липкая смесь вежливости и жестокости заставила его кровь кипеть, будто впервые за долгие годы.

После неприятного разговора с комендантом Филч решил найти домовых эльфов. Но это оказалось непросто - маленькие слуги замка работали незаметно. Стоило отвернуться от грязного пятна, как оно тут же исчезало, а сами эльфы словно растворялись в воздухе.

Вооружившись картой, Филч вместе с Кошкой начал поиски кухни. Он невольно усмехнулся - чувствовал себя маленьким мальчиком, играющим в исследователей. Часы блужданий по узким коридорам, пыльным кабинетам и сырым подвалам не принесли результата.

Когда он уже готов был сдаться и идти к Дамблдору, Кошка вдруг остановилась, бросив на него выразительный взгляд. Животное явно что-то почуяло. Проследовав за ней, Филч обнаружил дверь, которой не было на карте.

За ней оказалась уютная комната: мягкое кресло у камина, столик с дымящимся кофе и свежими булочками, небольшая полка с книгами и две миски - с водой и кормом.

Филч с удивлением изучил корешки:

"Домоводство без магии"

"Хогвартс: 1001 тайный закоулок"

"Хогвартс и предпочтительные методы ухода за ним"

Кофе оказался идеальным - крепким, черным, без сахара. Булочки напомнили те, что по выходным пекла его мать. Расслабившись, Филч открыл последнюю книгу.
На страницах подробно описывались весьма странные методы домоводства :

- Доспехи на 3 этаже (мыть зубным порошком, затем натирать касторовым маслом), исключение: четвертый с конца в левом крыле (только облепиховое масло).

- Каменные горгульи (чистить мелом раз в полгода).

- Дубовые двери (полировать воском с добавлением лаванды).

Кошка устроилась у его ног, довольно мурлыча. Филч пока лишь удивлялся - кто и зачем оставил здесь эти книги? В голове крутились вопросы, но ответов пока не было. Он сделал глоток кофе и продолжил изучать странную находку, даже не подозревая, что замок начал медленно раскрывать перед ним свои секреты.

Филч утащил книги к себе в подвал и начал методично выписывать необходимые средства, всё ещё сомневаясь — не розыгрыш ли это? Но книга о тайных местах оказалась правдивой: следуя её указаниям, он без труда нашёл кухню. 
Просторное помещение, повторяющее размеры Обеденного зала, сейчас было почти пустым. Домовые эльфы выглядывали из своих дубовых бочек, сверкая огромными глазами. Переговоры прошли быстро: 

— Я буду ухаживать за замком по этим рецептам, — ткнул Филч в книгу. — Вы — работать как обычно.
Эльфы закивали, и Филчу показалось, будто с кухни спало напряжение. Видимо, они боялись, что он отнимет у них обязанности. В знак благодарности ему вручили угощение для Кошки и проводили с искренними (хотя и немного нервными) улыбками. 

Оставшееся лето Аргус провёл, изучая Хогвартс. Чем точнее он следовал советам из книги, тем явственнее замок отвечал ему взаимностью:  лампы ярче светили на его пути,  лестницы сами поворачивались в нужную сторону, потайные двери приоткрывались едва заметно, будто подмигивая.  Даже воздух в коридорах становился теплее, когда он проходил мимо. 

Но чем ближе был сентябрь, тем чаще Филч ловил себя на мысли: всё это — лишь затишье перед бурей. Скоро в замок ворвутся сотни учеников, и тогда ему придётся доказать, что он не мальчик для битья. 

Когда последний луч солнца скрылся за горизонтом, женщина окликнула мальчика: 
— Аргус, не переживай так сильно! Я уверена, сова прилетит в следующем году. Просто твой день рождения — в самом конце лета! 

Ребёнок шмыгнул носом, медленно побрёл в свою комнату и, как только дверь захлопнулась за ним, беззвучно разрыдался. 

На грани сна он услышал громкий спор родителей: 
— Исида! Мальчишка — сквиб! Ты же сама знаешь: если до начала учебного года ребёнку исполняется одиннадцать, письмо приходит за месяц! И здесь нет ошибки! Самопишущие перья — не люди, чтобы ошибаться! 

— А я тебе говорю, Финеас, я видела, как он проявлял магию! И точка! Ты что, думаешь, я вру? Или сошла с ума?! 
— Чтобы сойти с ума, надо сначала на нём стоять, — рявкнул мужчина. — А вот этого о тебе не скажешь! 

Раздались сердитые шаги, хлопок входной дверью… и тихие всхлипывания матери. 

В ту ночь Аргус так и не решился выйти из комнаты, чтобы утешить мать.

Оставшиеся часы до рассвета были наполнены кошмарами: то родители выгоняли его на улицу с криками "Сквиб!", то заточали в Азкабан за "мошенничество и притворство магом". Проснувшись, он долго лежал, уставившись в потолок, пока первые лучи солнца не начали ползти по стене. 

Ручка двери казалась раскалённой. Он трижды подносил к ней руку и отдергивал пальцы, прежде чем услышал мягкий стук: 
— Арри? Завтрак готов.
Голос матери звучал... обыденно. Будто вчерашнего разговора не было. 

На кухне дымилась яичница с беконом, но каждый кусок вставал в горле комом. Он ковырял вилкой в тарелке, боясь поднять глаза. 

— Можешь пойти в сад, если хочешь, — наконец сказала Исида, и он чуть не выронил стакан с соком от облегчения. 

— С-спасибо... — пробормотал он и выскочил за дверь, как ошпаренный. 

Его убежище под ракитовым кустом пахло землёй и детством. Здесь хранились "волшебные" палочки (обычные ветки), "зелья" (баночки с грязной водой) и прочие сокровища. Внезапная ярость сжала горло — он схватил свою любимую "палочку" и с треском переломил её о колено. 

Скрип калитки.

Отец входил в сопровождении невзрачного человека в мантии, где потускневшие серебряные звёзды больше походили на пятна плесени. 

— Аргус! В дом!— голос Финеаса звучал... странно. Не зло. Не добро. Просто "окончательно".
Мужчина в сером осмотрел его так, как смотрят на бракованный товар: 

— Аргус Филч. Министерство магии подтверждает ваш статус сквиба. Хогвартс не может принять вас. Однако мы предлагаем... 

Дальше - только белый шум. Отец тряс его за плечи, но Аргус видел лишь одно: 
На каминной полке стояли школьные колдографии родителей - молодых, счастливых, в мантиях с гербами своих факультетов. Места для третьего снимка там никогда не было.

Глава 2

"Сквиб" — всего одно слово перечеркнуло всю его жизнь.

До — белый домик с потемневшими ставнями, раскидистый ракитовый куст, под которым он прятал свои "волшебные" сокровища, и семья, которая ещё верила в чудо.

После — крохотная квартирка на Косом переулке, пропахшая плесенью и кошачьей мочой, и мать, которая словно разучилась его видеть. Отец присылал деньги — ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Но большую часть Исида тратила на бездомных кошек, которые плодились в их жилище, как грибы после дождя.

За пять лет она постарела на десять. Теперь она редко спускалась с верхнего этажа, будто боялась столкнуться с реальностью лицом к лицу. Аргус научился готовить — еды хватало, если не считать жадных кошачьих глаз, следивших за каждым куском.

Магловская программа адаптации сорвалась — в мире «без палочников» началась какая-то война, и переселяться туда стало смертельно опасно. Вместо школы он теперь выполнял мелкие поручения обитателей Косого переулка: то зелье доставить, то мусор вынести, то за ядовитыми грибами сбегать. А вечером те же самые «благодетели», пропустив пару стаканов огненного виски, тыкали в него пальцами и хохотали:

— Ну что, Филч-свинтус? Как поживает наш любимый безмаговый ублюдок?

Сначала он злился. Потом просто пил вместе с ними.

А через полгода и вовсе перестал замечать, как бутылка стала его единственным другом. Удивительно, но мать даже не ругала его — просто молча протягивала несколько монет, словно оплачивала его исчезновение из её жизни.

В особенно «удачные» ночи он даже не доползал до дома — засыпал в переулке, прижавшись спиной к холодной стене, а утром просыпался от криков торговцев, выгонявших его из чужих дверей.

После одной из таких ночей Аргус проснулся от пронзительного собачьего лая. Голова раскалывалась так, будто в черепе били в колокола, а во рту стоял вкус прогорклой золы. Он с трудом приподнялся, и в тот же момент где-то рядом раздался жалобный писк.

Пинком отогнав ощетинившегося пса, он увидел крошечный комочек шерсти, прижавшийся к стене. Котёнок был настолько грязным, что определить его окрас было невозможно — только огромные янтарные глаза выделялись на фоне серой мостовой, словно два крошечных светлячка в тумане.

Филч уже сделал шаг мимо, но что-то дрогнуло внутри — может, собственная тошнотворная пустота, а может, просто нежелание возвращаться в квартиру, где его никто не ждал.

— Чёртов нахлебник... — прошипел он, но руки сами потянулись к дрожащему созданию.

Он не помнил, когда в последний раз поднимался на второй этаж. Лестница скрипела под ногами, будто протестуя против его присутствия. После третьего стука дверь распахнулась — перед ним стояла Исида, но это была не его мать, а какая-то иссохшая тень с потухшим взглядом.

— Вот... нашёл по пути, — буркнул он, протягивая котёнка.

То, что произошло дальше, ударило сильнее любого пинка:

— Сам притащил дармоеда — сам и корми!— её голос звенел, как разбитое стекло. — У меня своих паразитов хватает! Ни сикля на этого я тебе не дам!

Дверь захлопнулась так резко, что котёнок взвизгнул от страха. Аргус застыл, чувствуя, как что-то горячее и горькое подкатывает к горлу.

На рынке его появление вызвало пересуды. Торговцы перешёптывались, тыча пальцами в сторону Филча: — Смотри-ка, Свинтус трезвый! И в руках не бутылка… — Чёрт побери, да это же котёнок!

Даже молочница, обычно бросавшая ему бутылки молока без лишних слов, прищурилась: — Кошечка, — буркнула она, разглядывая дрожащий комочек. — Хлопотная штука. Мыть, лечить, молоко покупать… Тебе ли, парень, с таким возиться?

Аргус стиснул зубы. Предатель. Всё, к чему он прикасался, превращалось в обман — даже этот жалкий зверёныш оказался не тем, кем казался. Но когда кошечка, наконец дотянувшись до блюдца, жадно прильнула к молоку всем тельцем, что-то в нём дрогнуло.

— Разберёмся, — процедил он, подбирая треснувшую посудину.

Теперь ему нужна была работа. Настоящая. Та, что не позволит этому крошечному «предателю» умереть.

В мире магии сквибу найти работу было непросто — а та, что находилась, оказывалась одинаково паршивой.

После недели мытарств Аргус устроился в лавку Пепина , торгующую зельями. Платили неплохо — 2 галеона в месяц, но работёнка была откровенным дерьмом: он должен был тестировать каждую новую партию зелий на себе.

Будь он магом — получал бы вдвое больше. Но сквибам платили ровно столько, сколько стоила их боль.

День за днём зелья взрывались в горле кислотой, выкручивали суставы, оставляли ожоги на коже. К

вечеру ему выдавали лечебный эликсир — но боль всё равно оставалась, глухая, нудная, как дождь над Лондоном. 
Но это стоило того.

Потому что теперь его ждала Кошка — уже не та жалкая замухрышка, а стройная полосатая красавица с серо-коричневой шубкой и янтарными глазами. Она встречала его у двери, терлась об ноги, мурлыкала так громко, будто пыталась заглушить его боль.

В таком ритме у него просто не оставалось сил пить. Он вставал на рассвете, работал до темноты, а вечером засыпал под её мурлыканье. 

В редкие выходные они ходили на рынок — брали свежего мяса, и Аргус впервые за годы готовил не "чтобы не умереть", а "чтобы было вкусно".
Даже его комната постепенно оживала: незаметно для себя он отмыл её от многолетней грязи, и однажды утром солнечный луч — первый за долгие годы — упал прямо на подушку.