Послевоенное время. Все возвращались домой. Один солдат возвращался с двумя собаками. Но уехал домой без них. Они остались жить в городе - и жили в нём несколько лет. Местом обитания они избрали развалины старой церкви. Говорят, рядом с ней фашисты расстреливали людей.

И... весьма неожиданный финал.

Ощущение жути, некоей опасности, готовой выпрыгнуть на нас из угла, не проходило во мне. Как все, кто воевал и кто знает, что и враг может быть всюду, и шалая пуля — госпожа твоей жизни, я верил в предчувствия. И сейчас осматривался, пытался понять, где же прячется пугающее. Я ведь солдат, меня чепухой не испугаешь. Но бывает, на войне что-то прошепчет тебе: отрой окоп в стороне. Послушаешься, и снаряд минует тебя. На заводе мне однажды что-то шепнуло, что с вагранкой вот-вот случится беда. Я поверил голосу, и аварии не произошло.

Конечно, это подсознательная догадка, но все же. А что здесь? Какая беда?

В чем дело? Эти странные собаки. Они дряхлые, глаза их (три на двоих) слезятся, ошейники… Гм, на псах-бродягах — старые, вытершиеся, широкие ошейники…

Рассказ довольно короткий - максимум на полчаса чтения. А для тех, кто быстро читает - минут на 10.

Уверен, что 99% совков, которые сейчас Солженицына грязью поливают, ни одного его произведения не читали. Могу сказать, что литература оценивается не только с точки зрения художественных достоинств (здесь Солженицын действительно довольно слабый писатель), но и с точки зрения исторического и общественного влияния (а вот здесь его творчество просто огромное значение сыграло). В частности, на Западе в то время интеллектуальная элита (которая почти вся была левая) зачастую боготворила СССР. Так вот, как только там вышел "Архипелаг ГУЛАГ", все это мгновенно прошло, люди протрезвели, осознав, что за красивыми лозунгами тут просто обычные людоеды. Позже, когда его произведения стали распространяться самиздатом по Союзу, аналогичное понимание пришло и к советским людям. Именно в этом ценность творчества Солженицына, а не в каких-то несуществующих литературных достоинствах.

Матренин двор - шедевр. Потому что первый. Всякие астафьевы - эпигонство. Остальное у Солженицына - эпигонство. После Бунина и прочих. У всякого писателя есть один-единственный шедевр. Даже у самых плодовитых.

Солженицын действует на бесов как святая вода. Годы идут, а они всё так же шипят, корчат рожи, гадят под себя, плюются.

Солженицын был в моей школьной программе. Один день Ивана Денисовича и ещё что-то. Достаточно маленькие "произведения". Я любил читать. Очень даже. Весь Дюма, Симонов, Шолохов, Ильф и Петров, Швейк, всякие Огенри, Джеки Лондоны, Форрестеры и прочие Алистеры Маклины. И тут задали читать это. Я такие кривые, не читаемые строчки в жизни не видел. Солженицын - он может быть и сиделец, и каторжанин, и диссидент, и хуй знает кто ещё. Но это точно не писатель. И читать это кривожопое говно - это мучение.