Александр Карцев

Кое-что из того, что я рассказывал или не успел рассказать на недавней встрече со студентами и преподавателями МГИМО о нашей работе в Афганистане. Продолжение...

(на фото: журнал «Агитатор», №4, 1985 г.)

4. О пользе знания и «незнания» иностранных языков

Перед отправкой в Афганистан мой наставник Александр Александрович Щелоков, не раз повторял, что никогда не стоит недооценивать противника и судить о нём по «одёжке». По словам Сан Саныча, многие считают Афганистан отсталой страной, застрявшей в Средневековье. Но в древности в этой стране жили Фирдоуси, Аль-Бируни и другие мудрецы прошлого. И сейчас в Афганистане живут далеко не простые люди.

- Когда ты встретишь перед собой обычного дехканина, задумайся о том, что этот, якобы малограмотный человек знает пушту и дари, понимает и сносно говорит на английском и русском языках.И, может быть, владеет еще парочкой других иностранных языков. А сколько иностранных языков знают наши солдаты и офицеры? Я не говорю о жителях национальных республик. Они, кроме русского, знают, как минимум, еще и свой национальный язык. Я говорю о тех, кто живет, к примеру, в Подмосковье. О тех, кто пять лет изучал в школе иностранные языки, а говорить на них толком не может. И даже не понимает, что говорят на этих языках другие.

- Запомни, ты должен выучить не только фарси (фарси-кабули) и пушту, которые пригодятся тебе в этой командировке, и не только тот язык, который понадобится тебе в следующей командировке – это само собой разумеется. Твоя задача выучить, как можно больше иностранных языков. Или хотя бы их понимать. Эти знания тебе обязательно пригодятся в твоей работе. Ведь ты не знаешь, на каком языке будут говорить те люди, которые будут тебе интересны. Но при этом окружающим вовсе не обязательно знать, какими языками ты владеешь. И в каком объеме.

Во время занятий инструктора использовали метод «вытеснения» (когда ты узнал новое слово на другом языке, ты перестаешь использовать в разговоре его русский аналог). На перерывах между занятиями мы общались друг с другом исключительно на фарси. Все очень просто: если тебе что-то нужно, спроси – на фарси (подробнее о моей подготовке к командировке я рассказываю в своей трилогии «Кремлевцы»).

Был в моей подготовке непонятный мне на то время момент. Перед самым выпуском из училища в 1985-м году в четвертом номере журнала «Агитатор» на внутренней стороне обложки был нарисован мой портрет (работа художника Михаила Емельяновича Кузнецова). Под портретом подпись: «В год сорокалетия Победы он получит офицерское звание и будет служить Родине там, куда позовёт его долг».

Помнится, я тогда не удержался и спросил у Сан Саныча, зачем эта публикация в журнале?

Сан Саныч удивится моему вопросу.

- Я думал, ты и сам догадаешься.

Он протянул мне журнал, и попросить посмотреть на его тираж.

- 1 миллион 559 тысяч экземпляров. – Прочитал я на одной из последних страниц.

- Это не очень простой и не очень публичный журнал.- Задумчиво произнес Сан Саныч. - Он для своих. Но после этой публикации о тебе узнают очень многие люди. И ты должен понимать, что с сегодняшнего дня у тебя появилось более полутора миллиона друзей практически в каждом городе Советского Союза и во всех странах Варшавского Договора, которые всегда придут тебе на помощь в трудную минуту. Ты еще даже представить себе не можешь, какое это великое и бесценное богатство!

Теперь я понимаю, для чего это было сделано - просто тогда еще не было интернета и социальных сетей, которые могли подарить мне хороших и верных друзей. Не только в нашей стране, но и за рубежом.

Создать карусель

Журнал «Агитатор», №4, 1985 г.

После окончания училища меня ожидал еще год переподготовки в 197-м отдельном батальоне резерва офицерского состава Краснознаменного Туркестанского военного округа. В одном из писем, которое я получил в то время от Сан Саныча, было пожелание «довести английский до 20 тысяч слов» - с намеком на следующую командировку. Приятно было думать, что в следующей командировке мне не понадобятся знания языков урду или суахили, а всего лишь старый, добрый английский. Но впереди было еще двадцать шесть месяцев войны. И так далеко заглядывать в будущее мне казалось более чем наивно.

В Афганистане мне предстояло работать с «обычным» афганцем Шафи (агентурный псевдоним «Кази» - судья), окончившим в свое время Оксфорд и несколько лет проработавшим врачом в Японии и Китае. Разумеется, кроме дари и пушту, он в совершенстве владел английским, японским и китайскими языками. Сан Саныч не стал предупреждать меня о том, что Шафи свободно говорит и на русском языке. Хотя и прекрасно знал это. Ведь они с Шафи были близкими друзьями и работали вместе еще до ввода наших войск в Афганистан.

В то время Шафи преподавал в Кабульском политехническом институте. Одним из его студентов, а позднее и близким другом, был Ахмад Шах Масуд, в настоящее время - главарь крупнейшей группировки моджахедов. На Ахмад Шаха в Москве были большие надежды. В связи с предстоящим выводом из Афганистана наших войск, вставал вопрос о дальнейшем политическом обустройстве этой страны. Ахмад Шах был не только нашим врагом, но, в первую очередь - отважным воином и мудрым политиком. Человеком, способным вывести страну из хаоса гражданской войны. И обеспечить безопасный вывод наших войск из Афганистана. Ему решено было помочь. Через Шафи. А мне предстояло быть связным между Шафи и нашим командованием.

Примерно через месяц после моего приезда в Афганистан, по рекомендации Шафи, я открыл в Калашахах небольшой лазарет (в семь коек) на посту у Хасана, командира местного отряда самообороны. Я ничуть не заблуждался в уровне своей военно-медицинской подготовки (притом, что медицинской подготовкой со мной занимались очень хорошие наставники), но учитывая, что в местных кишлаках с медпомощью дело обстояло совсем плохо, лазарет явно не был лишним.

К тому же, этот лазарет позволял мне наладить отношения с местными жителями, попытаться спасти парочку чьих-то жизней (что тоже было не лишним), а главное, легализовать наши встречи с Шафи и с моими будущими агентами.

Разумеется, первые дни лазарет пустовал. И чтобы бойцам с поста самообороны было немного повеселее нести свою нелегкую службу, я предложил им игру в нарды. Прямо на глинобитном полу крепости мы расчертили игровое поле, вместо шашек использовали черные и белые камушки, которые они подобрали неподалеку. А два игральных кубика я вырезал заранее, еще на заставе, из деревянной перегородки минометного ящика. Игра оказалась более чем эмоциональной и заразительной. И уже вскоре сарбозы (бойцы) забыли, что рядом с ними находится шурави (чего обращать на него внимания, если он ни слова не понимает, а только кивает головой в ответ). Между делом один из них поинтересовался у Абдула (местный сирота лет восьми, который работает у меня в лазарете помощником), как дела у Сафи?

Абдул отвечает, что всё «хуб» (хорошо). И игра продолжается.

В общем-то, обычная игра, обычная ситуация. И лишь парочка слов, на которые едва бы кто обратил внимание, если бы не знал языка, на котором говорили игроки.

Но я знал. И вскоре узнал, что Сафи (Сафиулло) – старший брат Абдула. Воюет в банде у Суфи Ахматдина. Это была одна из подчиненных Анвару небольших банд. Расположена в кишлаке Джарчи. Иногда Сафиулло появляется в Калашахах, проведывает младшего брата. У Хасана. Невольно напрашивался вопрос о том, что может быть общего у бандита с командиром поста самообороны? Вопросов было много. Но ответы на них мне вскоре пригодятся.

Уже после возвращения из Афганистана, когда у меня будут небольшие проблемы со здоровьем, я придумаю для себя правило «Десяти шагов». Это очень просто, когда ты не можешь подняться на ноги, просто поднимись и сделай десять шагов – независимо от того, можешь ты это сделать или нет.

Когда через несколько лет со здоровьем станет еще хуже, я придумаю «Правило пяти». И когда мы будем строить садовый домик для одной мамы, я буду прибивать в день не менее пяти досок (или брусков), независимо от того, могу ли я подняться на ноги или нет, живой я или мертвый.

Но это будет еще не скоро, а пока я играю в игру «Лентяй и супер-бизон». Это очень простая игра: если ты собираешься в очередную командировку, то перед поездкой выучи хотя бы несколько десятков (сотен) самых обиходных слов на языке той страны, куда ты едешь. А потом каждый день своего пребывания в этой стране увеличивай свой словарный запас еще на десять новых слов, которые тебе сегодня обязательно пригодятся – если ты последний лентяй. И на двадцать слов – если ты настоящий супер-бизон. В результате, за пару недель своего пребывания в этой стране ты начнешь открывать рот. И уже через пару месяцев - говорить и понимать то, что тебе говорят твои собеседники.

А в свободное от командировок время изучай другие языки, которых очень немало на нашей замечательной планете. Мечтай о том, что когда-нибудь ты обязательно побываешь в джунглях Амазонки и в Средиземноморье, в далёкой Австралии и в таинственной Африке, в солнечной Калифорнии или на побережье острова Сокотра. Будешь разговаривать с красивыми девушками на их родном языке. А они будут улыбаться в ответ и говорить тебе: «Да»!

И когда ты будешь кататься по свету, то получишь удивительный запас бодрости и хорошего настроения от разговора тех, кто думает, что ты их не понимаешь. Получишь много интересной информации, найдешь новых друзей и успешно выполнишь поставленные перед тобой задачи.

Александр Карцев, http://kartsev.eu

(моя статья в журнале "Агитатор" №4 1985 г.)

(продолжение следует)

Кое-что из того, что я рассказывал или не успел рассказать на недавней встрече со студентами и преподавателями МГИМО о нашей работе в Афганистане. Продолжение...

(на фото: Афганистан, гора Тотахан (отм. 1641 м.), 10 км. южнее Баграма, осень 1986 г.)

Наступила середина октября 1986 года. Мы ждем осеннюю проверку из Москвы. Приходится подбивать ротную документацию, наводить порядок на заставе. Проводить дополнительные занятия с личным составом по боевой готовности и огневой подготовке. На одном из таких занятий обучаю своих бойцов метанию ручных наступательных гранат РГД-5. Нам на нашей горной заставе в случае нападения душманов они явно не пригодятся. Поэтому мы используем их только на учебных занятиях, да в качестве накладного заряда при взрывных работах.

Объясняю своим бойцам, что наступательные гранаты предназначены для того, чтобы вызвать контузию у сидящих в окопах солдат противника. И дать возможность приблизиться к ним на расстояние выстрела в упор, удара штыком или прикладом. Осколочное действие их незначительно. Для подтверждения своих слов метаю несколько гранат РГД-5 с открытой позиции.

А после обеда выковыриваю ножом осколок одной из этих гранат из своего плеча. Наступательные гранаты - действительно безобидные игрушки. К сожалению, не всегда. Боёк запала даже у наступательной гранаты летит метров на сто. И горе тому, кто попадется на его пути. К счастью, в меня попал всего лишь небольшой кусок от корпуса гранаты.

В воскресенье в восемь часов утра с «Пахаря» (это позывной командного пункта нашего батальона) поступила команда: «До четырнадцати часов вести беспокоящий огонь из танка по населенным пунктам Лангар, Калайи-Кази и Постиндоз».

Мы уже третий день ведем огонь по этим кишлакам. Расход снарядов небольшой – пять-десять снарядов. И цель этой стрельбы была бы мне не совсем понятна, если бы не наше «сарафанное радио». Еще три дня назад командир станции радиоперехвата старший прапорщик Витя Томчик сказал мне по секрету, что из Кабула на днях выводится 1415-й зенитно-ракетный полк (а еще, что на Саланге тяжело ранен начальник штаба нашего полка Герой Советского Союза Руслан Султанович Аушев, человек удивительного мужества и отваги – мы все тогда сильно переживали за него).

Что же касается перечисленных кишлаков - это зона ответственности Карима. Точнее после его гибели (или тяжелого ранения), это зона ответственности его младшего брата, Рахматулло. Название «населённые пункты» - совершенно условное. Они давно уже не населённые. Это укрепленные районы, в которых не осталось никого из мирных жителей, а только душманы.

В принципе, всё логично - беспокоящая стрельба из танка по этим кишлакам должна отвлечь банду Рахматулло от дороги и обеспечить безопасный выход зенитно-ракетного полка. Сторожевые заставы, расположенные вдоль дороги, для этих целей мало подходят. Если они начнут вести беспокоящий огонь по душманам, то «ответка», которая прилетит по ним, может зацепить и «ниточку» (колонну) зенитно-ракетного полка.

Мы же подходим для этого почти идеально. Наша застава расположена почти в шести километрах от дороги Кабул-Хайратон , по которой будет выводиться зенитно-ракетный полк. Из танка, миномета и даже из БМП-2 на этой дальности мы можем достать практически любую цель (за счет того, что наша застава находится значительно выше «зелёнки», на отметке 1641 м.), при этом, не «зацепив» наши заставы и машины, находящиеся на дороге.

К тому же, у нас есть прекрасная возможность корректировки огня с помощью трубы зенитной командирской (кстати, вопрос к специалистам: на ТЗК - десятикратное увеличение, у пограничников на ТПБ – пятнадцатикратное, наша ТЗК, доставшаяся нам в наследство от пограничников в комплекте с генератором и с Вавиловским прожектором, в моих дневниках проходит под названием ТЗК-20 – то ли это ошибка, то ли, действительно, в 1986-м году была такая экспериментальная ТЗК с двадцатикратным увеличением?). И благодаря ТЗК мы можем вести огонь за дальность прицельного выстрела, корректируя огонь с её помощью по разрывам.

С другой стороны, для ответного огня, мы - довольно сложная цель. Находимся на хребте, попасть в нас даже из миномета довольно сложно. Тем более что у душманов нет возможности уставить миномет ближе, чем в полутора-двух километрах от нас (с трех сторон мы прикрыты двумя нашими сторожевыми заставами и одним выносным постом). К тому же, душманы, как правило, не используют оптических прицелов к минометам. А без оптического прицела попасть по нам на такой дальности, даже с помощью корректировщика, практически нереально. Несколько раз душманы пробовали это, но после нашего удачного ответа, больше не экспериментировали.

Даже, когда нашу заставу активно обстреливали реактивными снарядами (прилетало до 70 РС-ов в день), особого ущерба и потерь от них не было. И к тому же, моя застава была подготовлена к возможному нападению душманов гораздо лучше, чем многие другие.

В общем, всё было правильно. И, как командир, я прекрасно понимал, насколько это грамотно и профессионально - отвлечь внимание духов, направить их усилия в нужном тебе русле. И даже пожертвовать малым, чтобы сохранить большее. Это азы работы командира на войне.

Проблема заключалась лишь в том, что я еще со школьной скамьи помнил третий закон Исаака Ньютона, что «действию всегда есть равное и противоположное противодействие». Я был готов к противодействию. Но не был готов к тому, что этим «малым», чем можно пожертвовать, должны были стать мои бойцы. Оба моих деда погибли в годы Великой Отечественной войны, и я дал себе слово, что все мои подчиненные вернутся из Афганистана живыми.

Увы, на войне иногда бывает глупо давать себя различные слова и обещания. И сейчас у меня было дурное предчувствие. Ведь я помнил не только третий закон Ньютона, но и рассказы моего наставника Сан Саныча Щелокова о традициях кровной мести в Афганистане.

Не трудно было догадаться, что в этот раз мы должны не просто пострелять по площадям (для этого лучше подходила дивизионная артиллерия), и не просто отвлечь внимание душманов. А должны были непременно кого-нибудь подстрелить – именно мы, 8-я сторожевая застава, чтобы гарантированно отвлечь душманов от дороги.

Да, в то время для многих афганцев было не зазорно обмануть чужестранцев, но было практически невозможно обмануть своих. И в вопросах своих традиций они иногда были настолько щепетильны и последовательны, что этому можно было только удивляться. Это были люди чести и традиций, возможно, не всегда понятных для нас. Но именно эти традиции в этот раз, похоже, наше командование решило использовать в своих целях.

Ведь пока душманы не отомстят тем, кто повинен в гибели их родственников или товарищей, им будет не до дороги и не до какого-то там зенитно-ракетного полка.

В общем, когда три дня назад я получил приказ обстрелять эти кишлаки, мне все уже было ясно по поводу истинных целей этих обстрелов. Не ясно было лишь, что можно сделать для того, чтобы выполнить этот приказ и сохранить жизни моих бойцов.

К счастью, еще в начале октября, осматривая местные достопримечательности в ТЗК (трубу зенитную командирскую), я обратил внимание на то, что севернее Лангара духи развернули какое-то строительство. Из этого района ни разу не обстреливали нашу заставу, не обстреливали аэродром Баграм и штаб дивизии. Так что и у нас не было повода туда стрелять. Но что там надумали строить духи, мне было интересно.

Когда к нам на заставу в очередной раз поднялся Хасан, командир местного отряда самообороны, я задал ему этот вопрос. Если честно, ответ Хасана меня разочаровал. Я искренне надеялся, что душманы строят очередной укрепрайон, стартовую площадку для летающих тарелок или портал в другое измерение. Но оказалось, что они строят обычную овчарню или кошару.

Увы, до отправки в Афганистан, я целый год проходил переподготовку в Узбекистане и в Туркмении. И уже знал, что овчарня – это не помещение для овчарок. А кошара - не домик для котиков. Это было всего лишь помещением для зимовки овец.

Чтобы скрыть свое разочарование я задал еще один вопрос.

- А кому строят?

Наверное, это был слишком банальный вопрос, ответ на который все прекрасно знали. Хасан равнодушно пожал плечами.

- Рахматулло. Кому же еще?! Старая овчарня у него развалилась. Скоро зима. Нужна новая.

А это уже было интересно! Оказалось, что Рахматулло – не только главарь крупной банды, но и крупный землевладелец. И владелец большого стада овец. А еще он был большой любитель запускать реактивные снаряды по Баграму в непосредственной близости от мирных кишлаков, в надежде, что ответным огнем наша дивизионная артиллерия их зацепит. Но при этом владел большими сельхозугодиями и пастбищами, которые старательно оберегал от войны и от любых боевых действий.

В общем, не трудно было догадаться, что после получения приказа на обстрел кишлаков Лангар, Калайи-Кази, Постиндоз я три дня методично и целенаправленно вел огонь из танка не по душманским кишлакам, а по совершенно безобидной овчарне. Причем в то время, когда там никого не находилось.

Да, это было нарушением приказа. Но, возможно, я был не очень метким наводчиком орудия? Не слишком внимательно корректировал огонь танка? Или же мне просто было интересно узнать, можно ли выполнить поставленную задачу другим, более эффективным, но менее кровопролитным способом?

Ведь, кроме третьего закона Ньютона и законов кровной мести, с курсантской скамьи я хорошо помнил одну простую истину, что экономика определяет политику. Помнил, что скоро зима и, скорее всего, для Рахматулло гораздо важнее обстрела какого-то там выходящего полка и наказания какой-то там советской заставы, будет скорейшее восстановление разрушенной овчарни. А еще догадывался, как бесили его все эти три дня целенаправленной и методичной расправы над его личной овчарней. Тут уж точно было не до дороги. По крайней мере, я так думал. Но мог и ошибаться…

Около пятнадцати часов на нашу заставу приехал командир батальона майор Петухов Александр Александрович с каким-то неизвестным майором из штаба армии, проверяющим. А говорили, что проверка будет из Москвы?

У нас на заставе все в порядке. И в казарме, и на продскладе, и на складе боеприпасов. В канцелярии роты новая, а главное заполненная документация. Комбат поднимает заставу «В ружьё!». Ребята не подвели, сработали на славу. Пока мы занимали позиции и изображали кипучую деятельность по отражению нападения на заставу, наблюдатель с первого поста доложил, что «ниточка» зрп прошла по дороге без происшествий.

Не скрою, все это время я думал не о проверке, а о том, не ошибся ли я в своих расчетах. А вдруг Рахматулло не клюнет на мою наживку? И выйдет на дорогу. Но все получилось, как надо.

Комбат с проверяющим довольны результатами проверки. Но еще больше довольны, что зенитно-ракетный полк прошел без потерь. У меня, почему-то мелькает мысль о том, что приехали они на заставу не столько для проверки, сколько для того, чтобы немного подстраховать меня, если что-то пойдет не так. А, может быть, и для того, чтобы погибнуть рядом со мной, если душманы все же решатся на нападение на нашу заставу. От этого почему-то теплеет на душе. Ведь могли бы и отсидеться на командном пункте батальона. А нет же, приехали. Не испугались. На войне это дорогого стоит.

Комбат с проверяющим быстро перекусывают и уезжают на двадцать вторую заставу, а затем на девятую. Но и там особо не задерживаются. Главное, уже сделано. Зенитно-ракетный полк прошел наш отрезок дороги без потерь.

По итогам этой проверки мой взвод занял первое место в батальоне. А рота – первое место в полку. За успехи в боевой подготовке и за успешную работу по снижению потерь среди личного состава я был награжден двумя рулонами рубероида, которые очень пригодились нам на заставе при строительстве бани и столовой. Мне приятно узнать об этом. Рубероид был очень кстати. Но главное, что мы смогли выполнить боевой приказ и при этом все остались живы. Хотя я немного и сжульничал.

Позднее в кинохронике будут не раз показывать, как красиво выходил 1415-й зенитно-ракетный полк из Кабула. Афганских солдат, приветливо машущих руками, женщин и детей с цветами в руках. Президента Афганистана Мохаммада Наджибуллу, выступающего со словами благодарности к нашим воинам.

И в этой кинохронике ни слова не скажут о 8-й сторожевой заставе, расположенной в десяти километрах южнее Баграма на горе Тотахан, которая должна была вызвать огонь душманов на себя. И о других сторожевых заставах, которых было множество на дороге от Кабула до Хайратона, о солдатах и офицерах, которые честно исполнили свой воинский долг, чтобы другие остались живы.

Александр Карцев, http://kartsev.eu

(продолжение следует)

Продолжение того, что я рассказывал или не успел рассказать на недавней встрече со студентами и преподавателями МГИМО о нашей работе в Афганистане.

Начало: МГИМО. Секреты военного разведчика

На фото: Партия в домино на Тотахане (отм. 1641 м.). Слева от меня в КЗС (костюм защитный маскировочный) мой разведчик Илья Третьяков. Между нами виднеется дорога к 9-й сторожевой заставе. Справа видны Калашахи и пост Хасана, слева — кишлак Баги-Заган.

2. Мины на дороге

Первая проблема, с которой мне довелось столкнуться в Афганистане, были мины. В первый же месяц моего командования заставой в зоне ответственности нашей роты подорвались две боевые машины пехоты – одна из дивизии, вторая с девятой сторожевой заставы. Благо, что погибших не было. Но они могли появиться в любой момент.

Саперов у нас в роте не было. Саперам с нашего батальона работы в баграмской зеленке и без нас хватало. Надо было что-то придумывать самим.

Когда к нам на заставу в очередной раз пришел Хасан (командир отряда самообороны из кишлака Кала-шахи), я попросил одного из наших таджиков (переводчика со станции радиоперехвата из 4-й роты 781 отдельного разведбата 108 мсд) перевести Хасану мою просьбу собрать завтра у него на посту старейшин. На следующий день мы с переводчиком пришли в Калашахи.

Со старейшинами я встречался впервые. Когда все собрались, свое выступление начал с рассказа о том, что я - новый командир на Тотахане (гора в 10 километрах южнее Баграма, отм. 1641 м.). В Афганистане человек новый. И мне нужен их совет.

Боец с нашей станции радиоперехвата перевел мои слова. И переводил наш разговор дальше (это позволяло мне не раскрывать все свои карты, в частности то, что я немного говорю и понимаю язык местных жителей, и давало возможность не торопиться с ответами – это было важно).

Я сказал, что какие-то нехорошие люди минируют дорогу между Тотаханом и девятой сторожевой заставой. Старейшины покивали головами и тут же открыли мне большую «тайну», что дорогу минируют душманы. А затем многозначительно посмотрели на южную стену крепости, в сторону соседнего кишлака Баги-Заган. Мол, все вопросы по минированию дороги к ним.

Почему-то я был уверен, что установкой мин промышляют не только жители Баги-Загана, но и ребята из Калашахов. Но говорить об этом не имело смысла. Вместо этого пришлось сказать, что пока мне будет сложно отличить мирных дехкан из Калашахов от душманов из Баги-Загана. Но вопрос с минами нужно решать уже сейчас. И я предлагаю два варианта. Первый вариант: пост самообороны Хасана и местные жители Калашахов охраняют дорогу своими силами. Тогда этой дорогой пользуются и афганцы, и мы. Второй вариант: дорогу охраняем мы. Так как мои солдаты не знают, кто из афганцев - мирный дехканин, а кто - душман, то дорогой будем пользоваться только мы, а дехканам придется ходить в обход. По другой дороге, которой мы не пользуемся.

Пока старейшины обсуждали мои слова друг с другом, один из стариков чуть слышно спросил у моего переводчика его мнение обо мне. Я тогда еще не догадывался, как много может зависеть от ответа обычного переводчика. Переводчик сказал лишь несколько слов обо мне, но старики довольно закивали в ответ. То, что им было нужно узнать обо мне, они узнали.

Посовещавшись, старейшины прикинули, что им выгоднее: установка мин (хотя об этом они, разумеется, не говорили) или кратчайшая дорога к соседнему кишлаку. Дорога была важнее. Вопрос с минами был улажен. Мы расходились довольные друг другом. Я не перегнул палку: чужестранец и иноверец не мог ничего приказывать гордым и свободолюбивым афганцам. Решение было принято самими старейшинами. Просто я подвел их к нужному решению. Старики это прекрасно поняли. Они ненавидели чужестранцев, но уважали сильную «руку». И не догадались, что «сильная рука» просто немного сжульничала.

Ведь, как командир обычной сторожевой заставы я не имел полномочий запретить им пользоваться дорогой. Но я уже почти целый месяц командовал сторожевой заставой и смог сделать то, что было не по силам сделать моим предшественникам – с нашей заставы перестали прилетать шальные пули в сторону кишлака.

Казалось бы, это было такой мелочью. Но не для афганцев. То, что я смог решить эту важную для них проблему, прибавило мне в глазах старейшин «веса». И прибавило доверия, что, раз я что-то сказал, то, скорее всего, так и сделаю. Старейшины предпочли мне поверить.

Когда я уходил, к моему переводчику подошел Хасан. Спросил, что делать, если дорогу будут минировать настоящие душманы? Это был хороший вопрос.

Я догадывался, что с соседями из Баги-Загана старейшины Калашахов смогут договориться, а вот с душманами из соседних банд едва ли. Я кивком показал Хасану на одну из бойниц в его крепости и попросил переводчика сказать ему, что, если душманы поставят ночью мину на дороге, пусть перед рассветом из этой бойницы он посветит фонариком. Свет фонарика будет виден только с нашей заставы. Душманы об этом не догадаются. А мы будем знать о мине. И сами разберемся, что с ней делать. Но никаких претензий к жителям Калашахов у нас тогда не будет.

Хасан кивнул в ответ.

- Хуб, командор, сейс (хорошо, командир, понял).

В своем романе «Шелковый путь» я уже рассказывал об этих переговорах. Не рассказывал лишь о том, как смог решить вопрос с шальными пулями и еще о кое-каких «деталях».

Наша восьмая сторожевая застава находилась на замечательной горке, с которой можно было вести наблюдение в радиусе не менее пяти километров. Примерно на такую же дальность можно было достать практически любую цель из танка, БМП-2 или миномета. В конце сентября, когда сбегу из баграмского инфекционного госпиталя, где лежал с тифом, я разработаю систему управления огнем заставы, которая разом прекратит обстрелы душманами нашей заставы и штаба дивизии из нашей зоны ответственности (https://vk.com/@alexandrkartsev-vysshaya-matematika-komandir...).

Но до этого было еще около месяца. А пока я обратил внимание лишь на то, что к реальному бою мы не готовы. Точнее, к нападению на заставу и к ближнему бою. Дело в том, что бойцов у меня на заставе было много: двадцать человек из моего взвода, минометный расчет, танковый экипаж, бойцы со станции радиоперехвата и из управления нашей роты. А вот протяженность позиций еще больше: примерно по сто метров на двух склонах (западном и восточном) и метров по тридцать с южной и северной стороны. Если учесть, что расчет станции радиоперехвата оборонял только свою станцию, экипажи танка и БМП, занимали оборону внутри своих машин, то чисто «пехоты» у меня набиралось чуть более двадцати человек, вместе со мной – семь-восемь боевых троек на 250-260 метров фронта. Как говорится, кот наплакал.

И рельеф был не простой. Восточный склон – довольно пологий, на нем можно было вести огонь из стрелкового оружия. Здесь по боевому расчету я разместил пулеметчиков и автоматчиков – одна боевая тройка в долговременной огневой точке, две-три тройки в СПС-ах – стрелково-пулеметных сооружениях.

Все остальные склоны были довольно крутыми. Самое опасное, на мой взгляд, направление было с южной стороны. Несколько небольших скал перекрывали сектор наблюдения и сектор ведения огня. В этом направлении можно было вести огонь из стрелкового оружия, но эффективность его была невысокой. Здесь я размести две БМП-2 (на прямой наводке) и две тройки с автоматами и большим количеством оборонительных гранат (Ф-1 и РГО).

Это направление перекрывалось и огнем нашего «Подноса» (82-мм миномет). Мы уже разобрались со стрельбой из миномета по выносной точке прицеливания. На ночь миномет мы всегда устанавливали в южном направлении, где располагались "Зубы Дракона" (скалы). И минометный расчет, при стрельбе на основном заряде, мог практически моментально накрыть "мертвые" (не просматриваемые и не простреливаемые из стрелкового оружия) зоны - целым морем осколков. Шансов там уцелеть у душманов практически не было.

К северу, от нашей заставы, примерно в двухстах метрах, располагался выносной пост (гранатометно-пулеметный взвод нашей роты) – духи, скорее всего, попытались бы напасть на нашу заставу с этой стороны (это был их излюбленный прием – вклиниваться между нашими подразделениями). Вести огонь в эту сторону было довольно опасно, мы могли зацепить своих товарищей с выносного поста. Поэтому это направление было перекрыто бойцами из управления роты (одна тройка, с большим запасом оборонительных гранат и минами МОН-50). И здесь находился мой командный пункт (еще одна тройка была резервной группой).

В центре заставы (на западной стороне) была основная позиция танка Т-62, который мог вести огонь практически в любом направлении. Как впрочем, и миномет.

С западной стороны был крутой спуск (в этом направлении на дальности километра располагались Калашахи, Баги-Заган и чуть дальше - другие кишлаки). Днем эта сторона была прикрыта одной или двумя БМП-2, расчетом 14, 5 мм. пулемета (Владимирова) крупнокалиберного пехотного и бойцами со станции радиоперехвата.

При нападении душманов ночью с западного направления из-за рельефа местности в ближнем бою эффективность использования боевой техники была практически равна нулю. И поэтому экипажи танка и БМП-2 ночью занимали оборону у своих боевых машин. И вместе с расчетом ПКП и с бойцами со станции радиоперехвата были готовы отразить нападение на заставу с помощью оборонительных гранат (Ф-1 и РГО). Стрелковое оружие предполагалось использовать лишь в самом крайнем случае, при ведении кинжального огня.

Во всём этом не было ничего заумного. Обычная работа командира взвода по организации оборонительного боя и системы огня с учетом особенностей рельефа местности - то, чему нас учили четыре года в военном училище. Это любому командиру взвода было знакомо. И если честно, то в то время я в первую очередь думал о том, как отразить нападение душманов на заставу, а не о каких-то шальных пулях.

Но благодаря тому, что теперь у нас было принято - «мальчики направо (стрелковое оружие использовалось только с восточной стороны, где не было мирных кишлаков), а девочки налево» (в других направлениях упор был сделан на использование миномета, оборонительных гранат и мин МОН-50), мы смогли не только повысить боеспособность заставы, но и, что не менее важно, устранили случайные «ночные» выстрелы в сторону мирных кишлаков – как при проведении стрелковых тренировок, так и в случае возможного нападения на заставу. А то, что духи любили провоцировать наши заставы на обстрел мирных кишлаков (проводя запуск реактивных снарядов неподалеку от мирных кишлаков или обстреливая наши заставы и подразделения с этих направлений), ни для кого из нас секретом не было.

Тогда я еще не очень понимал слова Сан Саныча, что на Востоке наше стремление вести переговоры воспринимается, афганцами как признак слабости. Но наши переговоры со старейшинами прошли более чем успешно. И дорогу между Тотаханом и 9-й сторожевой заставой после этих переговоров не минировали практически полтора года.

Возможно, успех в этих переговорах заключался в том, что перед тем, как прийти на эту встречу я смог решить проблему со случайными выстрелами? Или в том, что Хасан, который не раз приходил к нам на Тотахан, заметил изменения, произошедшие на заставе после того, как я принял над ней командование, и сделал правильные выводы?

Или секрет успеха заключался в том, что бойцы со станции радиоперехвата не очень вникали в то, кто у нас на заставе кем командует. А потому мою бурную деятельность воспринимали, как мой некий особый статус? И поэтому, когда старейшины спросили во время нашей встречи у переводчика-таджика его мнение обо мне, он, не задумываясь, ответил всего три слова – очень большой командир.

Возможно, слова переводчика оказались самыми важными словами в этой встрече. Благодаря которым я не выглядел в глазах старейшин слабым. Тем более что я пришел к ним не на переговоры, а пришел за советом. Это было немного другое.

И, да, я забыл Вам сказать самое главное. После этой встречи в Калашахах мы с переводчиком пообщались и со старейшинами кишлака Баги-Заган. Эта встреча была почти точной копией нашей встречи со старейшинами Калашахов (разве что сигнал об установке мин душманами был немного иной). И на этой встрече я тоже не о чем ни с кем не договаривался. Просто посоветовался. Предложил выбор. И соблазнил старейшин выгодой – возможностью пользоваться этой дорогой вместе с жителями Калашахов. А выгода на Востоке – дело немаловажное.

Александр Карцев, http://kartseveu

(продолжение следует)

P.S. Позднее душманы будут устанавливать фугасы и мины северо-восточнее нашей заставы, в степи Татарангзар - некоторые из них я сниму. И они пригодятся нам при проведении инженерных работ на заставе (взрывчатка на горной заставе никогда не была лишней). Но два фугаса все же сработают. Через полтора года. Один под выносным постом (подорвется БМП-2 с командиром нашей роты старшим лейтенантом Витей Ванаряхой), второй фугас - на подъеме на Тотахан (с восточной стороны, подорвется БМП-2 с замполитом роты лейтенантом Андреем Иваницким). К счастью, все останутся живы.

14 декабря этого года совместно с полковником ВДВ Владимиром Васильевичем Осипенко мы выступали перед студентами и преподавателями МГИМО (Московского государственного института международных отношений) с рассказом об Афганистане, о традициях местных жителей, о специфике подготовки разведчиков к работе в этой стране, о методике проведения переговоров и о многом, многом другом.

Предлагаю Вашему вниманию кое-что из того, что я рассказывал на этой встрече. Некоторые из этих историй я уже рассказывал в своем романе «Шелковый путь (записки военного разведчика)», но без особых подробностей. А, как известно, самое интересное кроется именно в мелочах.

На фото: Мое возвращение после успешно проведенных переговоров с душманами сентябре 1988 года. Слева от меня в камуфляжном комбинезоне и с радиостанцией в руке стоит подполковник Вахид, начальник ХАД провинции Парван (положил руку мне на плечо; на следующий день после этого он приехал к нам на заставу, привез мне в знак благодарности комплект мужской афганской одежды и чадру — на добрую память), вокруг нас хадовцы, за нашими спинами две БМП с экипажами, которые в результате переговоров мы освободили из душманского плена.

1. Подготовка к афганской командировке

Во время моей подготовки к командировке в Афганистан мой наставник Александр Александрович Щелоков (известный советский писатель, военный разведчик, работавший в этой стране еще до ввода наших войск) рассказывал мне много интересного об обычаях и традициях афганцев, о Пуштунва́ли (или Пахтунвалай, или Паштунвалай) - неписаном своде законов, философии и кодексе чести пуштунских племён.

В том числе, о довольно интересной традиции «Хлебного братства». По словам Сан Саныча, если афганец поделится с тобой лепешкой (хлебом), ты становишься его «хлебным братом». После этого, если возникнет необходимость, он не раздумывая, отдаст свою жизнь за тебя. Потому что «хлебное» братство дороже кровного.

- Хорошая была традиция. Позволяла выбирать себе братьев - не по крови, а по духу. – Произнес задумчиво Сан Саныч. Но после немного театральной паузы с грустной улыбкой добавил. – Жаль, что эта традиция утрачена афганцами.

- А еще есть у них такое понятие, как «Восточный базар». Это когда покупатель заходит в лавку, дукан (духан по-местному) и спрашивает цену приглянувшейся вещи. Дуканщик не продаст товар такому покупателю. Или продаст втридорога. Потому что это плохой покупатель и плохой человек.

Хороший покупатель поздоровается, поинтересуется здоровьем. Спросит: как обстоят дела, как идет торговля? Пожелает удачи в делах и расскажет новости большого мира.

Вечером дуканщик расскажет эти новости своей жене. Жена приготовит ему вкусный ужин, и всю ночь будет любить своего мужа горячо и страстно. Потому что нельзя не любить такого умного и все знающего мужа. А утром, набирая из арыка воду в кувшин, жена расскажет услышанные новости своим подругам и соседкам. Соседки и подруги будут удивленно цокать языками и завистливо смотреть ей вслед.

За этот взгляд, за вкусный ужин, за жаркие страстные ночи дуканщик предложит покупателю самую низкую цену. Потом поторгуется и снизит её еще немного. Ибо так принято на Востоке. И останется с прибылью. Ведь без прибыли нет торговли.

В стране, где нет телевидения, а газеты продаются лишь в столице, новости можно узнать только от путников. Для них всегда открыта дверь дукана. А для правильных покупателей открыта и душа дуканщика.

В перерывах между занятиями всё наше общение с преподавателями велось исключительно на фарси. Помимо изучения быта, обычаев и традиций афганцев, меня учили подолгу сидеть на циновке (с моей травмой позвоночника это было совсем не просто) и азам военно-полевой хирургии, как правильно вести себя «за столом» и в гостях, и многому другому. Тому, что в дальнейшем не раз будет выручать меня в моей работе.

Напоследок Сан Саныч подарил мне книгу афганских сказок и легенд. По его словам, в сказках хранится душа и ключ к пониманию любого народа. Из сказок можно узнать о народе, его обычаях и традициях гораздо больше, чем из любых справочников по этнографии.

На фото: подарок Сан Саныча Щелокова. «Афганские сказки и легенды» (Издательство «Наука», Главная редакция восточной литературы. Москва. 1972 год. Перевод с пушту).

Сан Саныч не раз повторял мне девиз Рихарда Зорге: «Чтобы узнать больше, нужно знать больше других. Нужно стать интересным для тех, кто тебя интересует».

- Если ты будешь интересен афганцам или будешь обладать полезными для них навыками, тебе будет проще наладить с ними нужные контакты. Думай на несколько ходов вперед. И всегда помни, на нашей войне побеждает не тот, кто перевоюет противника, а тот, кто его передумает.

Александр Карцев, http://kartseveu

(продолжение следует)

На фото: отдельный разведвзвод 2-го мсб 180 мсп на совместной операции с афганским царандоем в январе 1987 года на Панджшере. 3-й слева за пулеметом ПК, в подшлемнике - Максим Таран (погиб 15-го мая 1988 г. под Мирбачакотом); я – в центре, без головного убора; передо мною на броне лежит на броне - Роберт Русанов (в настоящее время – капитан дальнего плавания); правее - механик-водитель (в бушлате) - Игорь Лёля; за ним (в танковом шлемофоне) - наводчик-оператор Павел Рысаков; левее его, в подшлемнике - снайпер Лёша Стасюлевич; крайний справа (стоит) – заместитель командира разведвзвода сержант Саша Хливный (умер в 2007 г., инфаркт).

Несколько дней мы сидим на Змеиной горке. По приказу комдива прикрываем правый фланг дивизии. Звучит это довольно смешно: много мы можем наприкрывать одним-то разведвзводом? Но через пару дней мне ставят новую задача: нужно прокатиться с саперами в район 30-й сторожевой заставы. Похоже, правый фланг дивизии обойдется и без нас?

Старшим от саперов - майор, командир группы спец-минирования. Свои БМП и БТРы саперов мне пришлось оставить у семнадцатой заставы. Тридцатая застава расположена за ирригационным каналом. Выходим с майором на рекогносцировку (разведка и изучение местности). В десятке метров от заставы нас обстреливают духи. Совсем от лап отбились! Да, похоже, ребятам на этих заставах скучать не приходится. С легкой ностальгией вспоминаю родной Тотахан. Наши моджахеды выглядят по сравнению с этими совсем домашними и ручными.

По небольшому мостику мы переправляемся на другой берег. Выставляю на флангах пулеметчиков ПК - они сегодня моя главная ударная сила, и наблюдателей - мои глаза и уши. Остальные разведчики помогают саперам переправлять на наш берег ящики с взрывчаткой.

Мои наблюдатели докладывают о трех «бородатых» спешащих к нам с гранатометами. Подпускать их близко нельзя. Если они попадут из противотанковых гранатометов по ящикам с взрывчаткой, мало нам не покажется. Приходится брать с собою Юру Буйницкого и Игоря Малахова с пулеметами ПК. Мы бежим навстречу душманам. Для себя я определил место нашей будущей огневой позиции - у пролома в дувале. Мы торопимся успеть туда раньше духов. Кто добежит первым, получит главный приз.

Душманы не добежали метров пятнадцать. Мы даже не успели толком залечь. Огонь пришлось открывать практически сходу. Но на таком расстоянии промахнуться сложно. Мы сняли их с первого залпа. И тут же по нам открыли огонь из-за развалин. Из автоматов. Метров с восьмисот. Это уже не так страшно. Разведчики мои прикрыты дувалом. И первый натиск моджахедов мы отбили.

У пролома приходится оставлять сторожевой пост. Позиция хорошая и оставлять её духам не хочется.

Саперам сегодня приходится работать под огнем. Если до этого всех нас доставал снайпер, теперь автоматчики. Их не менее трех человек. И шума от них достаточно.

Ближе к обеду на заставу приезжает толпа офицеров из штаба дивизии. Среди них начальник штаба, подполковник Петрук. Что-то высматривают, вычисляют. Оказывается, планируют где-то неподалеку выставить выносной пост от тридцатой заставы. Самое смешное, что позиция моего сторожевого поста кажется им для этого идеальной.

Ночью по позициям взвода работает духовский миномет. Над головой противно визжат осколки.

А утром рядом с нами на мине подрывается танк. Вырвало каток и кусок гусеницы. И на своей же мине подрывается один сапер. Оторвало стопу. Приходится эвакуировать его и двух танкистов в медсанбат.

Откуда-то со стороны баграмской дороги приезжает бронетранспортер. Без прикрытия, один одинёшенек! На нем приехал начальник ПВО (противовоздушной обороны) дивизии. Полковник. Интересно, от кого он обороняет нашу дивизию? Авиации у духов пока еще нет. Может быть, прикрывает нас от Аллаха и его пророков?!

Наш гость устраивает разнос командиру заставы. За что, непонятно. Затем на повышенных тонах беседует с майором, командиром группы спецминирования. И наконец-то добирается до меня.

Ставит мне задачу: силами разведвзвода прокопать траншею от заставы до канала. У ребят с 3-й сторожевой заставы такие же проблемы, как и на 28-й – дефицит воды. И нужно эту проблему как-то решить. Начальник ПВО решил прокопать траншею. Это метров двести-двести пятьдесят. Я должен завершить работы к утру завтрашнего дня. А чтобы у меня было поменьше вопросов, предупреждает, что в случае невыполнения его приказа я завтра же стану младшим лейтенантом.  Почему сразу младшим лейтенантом? По логике вещей со старшего меня должны разжаловать всего лишь до лейтенанта. Но у полковника, судя по всему, какая-то своя логика.

Увы, даже если я сниму с постов и секретов всех своих разведчиков, сниму охрану от саперов - у меня будет всего семнадцать человек. Я не господь бог, у меня их всего семнадцать! Еще пятеро остались с бронегруппой. Двести метров делим на семнадцать «лопаторуких» роботов – получаем не менее двенадцати часов непрерывной работы. Без сна, приема пищи и охранения. Землеройная машина (или траншеекопатель) уложилась бы по суглинку примерно за это же время. Но здесь чистая глина - копать её гораздо труднее. К тому же я прекрасно знаю, как разведчики относятся к землеройным работам. Это чувство можно назвать тихой ненавистью. Таким образом, проведя предварительные расчеты, я прихожу к выводу, что копать эту траншею мои разведчики будут не менее полугода. Или не будут копать совсем. Все зависит от моего решения.

Ждать его долго не приходится. Независимо от того, будем ли мы её копать - по времени мы никак не уложимся - меня разжалуют. Не будем копать - меня разжалуют за невыполнение приказа. Не трудно догадаться, какой я сделал выбор.

Моими прямыми начальниками являются начальник разведки и начальник штаба полка. Плюс мой комбат и его начальник штаба. Но это в батальоне. В ходе этой операции я нахожусь в непосредственном подчинении у начальника разведки и начальника штаба дивизии. И выполняю их приказы. Хотя формально, полковник является для меня старшим по званию. И ему я так же должен подчиняться. Предварительно сообщив о его приказе своему непосредственному командиру.

Я догадываюсь, что мне скажет об этом полковнике мой начальник разведки. И не хочу обижать этой информацией начальника ПВО. Все-таки полковник! Хотя и не умеющий трезво оценивать обстановку и рассчитывать объем задач. Видно слишком давно он учился в академии и ни разу не копал афганскую землю.

Выясняется, что точно такие же задачи были поставлены командиру заставы и командиру группы спецминирования. Командир заставы решил потихоньку динамить эту задачу. Копать в день по чайной ложке. Он прекрасно понимает нереальность оборудования этой траншеи. Да и малую вероятность того, что начальник ПВО еще когда-нибудь здесь появится. Едва ли его пропустят во второй раз духи. Без прикрытия, на одном бронетранспортере здесь можно проскочить только единожды. Второй раз моджахеды спать не будут.

Командир саперов таких умозаключений не делает. Он сразу же посылает полковника по хорошо всем известному адресу. И идет со своими саперами взрывать ближайшую крепость - с нее заставу постоянно обстреливают душманы. Из-за неё-то мы здесь и находимся.

Мы с командиром заставы подшучиваем над сапером. Оказывается, разжаловать до младших лейтенантов полковник грозился всем. Мы с командиром заставы всего лишь старлеи, сапер - дослужился до майора. Завтра утром у нас у всех есть шанс сравняться в воинских званиях.

Выставляю боевое охранение вокруг крепости, пока саперы не закончат её минировать, нужно подержать духов на удалении. А сам беру три противотанковые мины ТМ-62М. Мои бойцы выкопали на земляной насыпи между заставой и каналом три шурфа (довольно глубокие ямки для мин). При подрыве мин на глубине, они разрыхлят гораздо больший объём грунта. Накладными зарядами подрываю мины. Это единственное, чем я могу помочь заставе в оборудовании траншеи. Насыпь хорошо простреливается духами. Теперь у заставы появится возможность сделать через неё ход сообщения. А дальше вдоль дувала можно будет без проблем добираться до канала. Будет у ребят вода, будет им полегче.

Александр Карцев, http://kartsev.eu

P.S. Отрывок из моего романа «Шелковый путь (записки военного разведчика)». Ссылка для бесплатного скачивания полной и исправленной версии романа "Шелковый путь (записки военного разведчика)" с Яндекс-диска - https://disk.yandex.ru/i/KYxSh-ID7ku_TA (в формате FB2) или с Гугл-диска -https://docs.google.com/document/d/1jhT7NtmjGKs64x8Q_tvM-sWd... (word),

https://drive.google.com/file/d/1RBlewiGNIC6r39PkbiKD-_AVfbZ... (FB2).

На фото: курсант Паша Здоровцов и заместитель командира 3 взвода 7 роты Игорь Овсянников (1985 года выпуска). После выпуска из училища, Игорь, одним из первых, попал в Афганистан. В 66-ю отдельную мотострелковую бригаду. В Джелалабад. Но это уже совсем другая история.

Гормоны. Я думаю, это были гормоны. Потому что мозги в принятии этого решения явно не принимали никакого участия. И едва ли кто из наших отцов-командиров мог ожидать от нас подобного. Тем более, на первом курсе. Возможно, поэтому у нас был шанс?

1 мая, сразу после обеда, весь личный состав роты рассредоточился по территории училища (и за его пределами). Кто-то, записавшись в тетради у дежурного по роте, убежал в комнату посетителей на 1-е КПП (контрольно-пропускной пункт) встречаться со своими родителями. Кто-то, посмелее, совершенно случайно пересёк условную линию скамеек на полянке перед 1-м КПП (за которую заходить курсантам вообще-то не рекомендовалось) и растворился в бескрайних просторах Кузьминского парка (но ведь они были не одни, а с любимыми девушками, и офицеры всегда смотрели на эти маленькие нарушения не слишком строго). Кто-то пошёл в ГОК (гарнизонный офицерский клуб) на киносеанс. Кто-то ушел в учебные классы готовиться к следующей неделе.

Нас же потянуло на подвиги! Ротный капитан Белянин Григорий Николаевич на утреннем построении сказал, что сегодня увольнительных у нас не будет. Но именно на сегодня комсорг нашего взвода Володя Савченко добыл где-то билеты на концерт венгерской певицы Эдит Сюч в Лужниках. Это на втором курсе или третьем мы ни за что не решились бы на подобную авантюру. Но на первом курсе… Наш замкомвзвода Игорь Овсянников о чём-то пошептался со старшиной роты Игорем Астраханцевым. Мы получили парадную форму. Переоделись. Спокойно вышли через второе КПП. И поехали на Центральный стадион имени Ленина (Лужники). Без всяких увольнительных записок, разумеется.

Игорь Овсянников сказал нам, что он договорился со старшиной и на построении на ужин (когда, как правило, проходила проверка личного состава) нас «прикроют», то есть «отмажут». Но на вечерней поверке всем нам «кровь из носу» нужно быть на месте (иначе в следующий раз старшина прикрывать нас больше не будет). А еще нам нужно не попасться патрулю и не «залететь». За этот один день я узнал столько новых слов, что, наверное, никогда в жизни не узнаю уже больше. Ведь до этого я был уверен, что «залетают» только девушки. Но никак не курсанты!

Что-то я немного отвлёкся?! На чём я там остановился? Ах, да! Мы приехали к спорткомплексу «Лужники». До начала концерта было ещё около часа, и мы решили немного побродить по окрестностям. Нам хватило ума не «бродить» всем вместе. Но для того, чтобы бродить поодиночке не хватило смелости (к тому же это, наверняка, было бы так скучно!). Мы разбились на пары и договорились встретиться у памятника Ленину в десять часов вечера. Как в старинных русских сказках мы разошлись на все четыре стороны (вообще-то на три). Игорь Овсянников с Димой Ряшиным ушли направо. Володя Савченко с Юрой Рыжковым пошли прямо. Нам с Сергеем Андреевым пришлось пойти налево (как известно, каждый мужчина имеет право налево).

Вскоре мы потеряли друг друга из виду. Но это было не страшно. Потому что уже через мгновение мы, нос к носу, столкнулись с гарнизонным патрулём. Нас разделяла лишь небольшая цветочная клумба.

Начальник патруля вежливо кивнул нам, словно поприветствовал своих старых знакомых. И с радушной улыбкой сделал жест рукой, подзывая нас к себе. К счастью, мы были хорошо знакомы со всеми друзьями Маугли. И этот красноречивый взгляд, как у Каа (словно бы говорящий Бандар-Логам: «Хорошо! Подойдите на один шаг ближе ко мне! Ближе!), мы уже где-то видели. Мы с Сергеем дружно и почти одновременно замахали головами в разные стороны, давая понять, что мы не Бандар-Логи. И так просто нас не взять. Начальник патруля красноречиво посмотрел на двух солдатиков, что шли рядом с ними. И, чуть слышно, что-то сказал им (скорее всего, традиционное: «Фас»!). Солдатики направились в нашу сторону. Но мы уже пришли в себя. Нет, это девчонки залетают. А курсанты не сдаются! Никогда не сдаются!

Мы развернулись и бодренько направились в противоположную от патруля сторону. Всё дальнейшее было похоже на театр абсурда. Начальник патруля делал вид, что пытается нас догнать. Мы с Сергеем делали вид, что пытаемся уйти от патруля. При этом обе стороны считали, что переходить на бег недостойно и неспортивно. А словно бы мы просто гуляли вокруг спорткомплекса, намертво связанные друг с другом какими-то незримыми, но крепкими нитями.

И лишь солдатикам-патрульным всё это было абсолютно до фонаря. Просто они твёрдо знали, что, что бы мы ни делали, их дембель всё равно неизбежен, как крах империализма. Они откровенно отбывали номер. И если бы им приказали, они бы непременно побежали за нами. Но очень, очень медленно. И, конечно же, никогда в жизни не поймали бы нас. Им это было надо?! Вот если бы это был комендантский патруль! Тогда другое дело. От тех уйти было бы куда сложнее. Но, на наше счастье, это были обычные солдаты из какой-то вполне обычной войсковой части.

В какой-то момент мы немного от них оторвались. И, понимая, что дразнить начальника патруля всё-таки не стоит, решили укрыться под сводами спорткомплекса. Тем более что до концерта Эдит Сюч оставались считанные минуты. Мы прошли контроль. Заняли места поближе к импровизированной сцене. И погрузились в мир оглушительной музыки и световых эффектов. Певица была в модном кожаном наряде с короткой юбкой. Но даже с нашего ряда было видно, что она старше нас. А девушки старше нас, нас тогда не интересовали. Правда, пела она здорово. Этого отрицать я не буду.

Примерно через час на горизонте снова появился наш родной патруль. Их словно магнитом тянуло в нашу сторону. Упорство и настойчивость начальника патруля были достойны самых высоких похвал. Но мы их явно не оценили по достоинству. Нам с Сергеем пришлось выбираться к противоположному выходу и сматываться ещё до завершения концерта, проклиная начальника патруля и всех его родственников до третьего колена самыми ласковыми и нежными словами, которые мы только знали.

До десяти часов была ещё уйма времени. Прекрасно понимая, что на территории спорткомплекса патрульные житья нам всё равно не дадут, мы решили залечь на дно. Оставалось только найти это самое «дно». И занять его до того, как его займут другие. Проблема была только в одном, как сообщить нашим товарищам о нашем решении. Ведь никаких средств связи у нас тогда ещё не было. А последняя договорённость была о встрече у памятника в десять часов.

Решение пришло само собой. Серёга предложил податься на Ленинские горы. Посмотреть, как будут давать салют. Посмотреть на салют было бы круто! И его предложение мне сразу же понравилось. Мы направились к метромосту. Это был кратчайший путь на другой берег Москвы-реки.

Весной 1982 года станция метро Ленинские горы была закрыта на ремонт. Поезда проходили без остановок на этой станции. Пешеходные дорожки с обеих сторон были перекрыты заборами. И работала лишь автомобильная дорога, что проходила поверху. Но подниматься к автомобильной дороге было слишком далеко. Лезть же через заборы было как-то несолидно. Это на старших курсах мы перемахивали через заборы, не задумываясь. Сейчас же вопросы, того, как мы выглядим со стороны, имели для нас слишком большое значение. На первом курсе мы так хотели казаться окружающим взрослыми!

У самой лестницы на пешеходный мост мы встретили Володю Савченко и Юру Рыжкова. Всё это попахивало обычной бытовой телепатией. И мы ничуточку не удивились, узнав, что мысль прошвырнуться на Ленинские горы посетила и наших товарищей. Они тоже прекрасно помнили старую истину о том, что самые тёмные дела творятся под фонарями. А прятаться лучше всего на самом виду.

От реализации наших планов нас отделяло всего лишь несколько заборов. Если быть более точным, то всего лишь по три забора с каждой стороны моста (к чему их было столько, до сих пор не знаю). Строители вполне могли ограничиться обычным минным полем или расчётом ЗСУ-23-4.

Мы стояли и медитировали. Надеялись, что заборы рухнут под нашими взглядами или просто рассыплются в прах от старости. А тем временем мимо нас, мечтающих и загадочных, прошла влюблённая парочка. Молодой человек и девушка. Судя по всему, студенты. Они подошли к первому забору. Открыли калитку (она была не закрыта, о, зоркие Соколы!) и прошли внутрь. Подошли к следующей калитке. И, о, чудо! Она тоже оказалась открытой. Это был явный ВЫЗОВ!

Какой-то студент! Да ещё и с девушкой! Да, мы... Да, нас... Ну, в общем, мы направились за ними следом. К сожалению, третья калитка оказалась закрытой. Но молодой человек ловко запрыгнул на забор. И помог своей девушке сделать то же самое. Правда, прыгая вниз, он зацепился за какой-то гвоздь брюками. И основательно разодрал их. Видимо после этого весь их героический порыв сошёл на нет. И парочка развернулась назад. Володя и Юра сделали то же самое. Они оказались умнее нас. Или просто дальновиднее.

Но маховик нашего с Сергеем решения уже начал набирать свои обороты. Мы прошли обе калитки. Легко перемахнули через третий забор. Когда мы увидели разодранные брюки молодого человека, мы посмотрели с Сергеем в глаза друг друга. В глазах мелькнуло что-то злорадное и демоническое. Помните мультик про волка, который растил маленького бычка. И всё никак не давал его съесть медведю. Был в конце этого мультика момент, когда выросший бычок говорил папе-волку: «Ну-ка, батяня, подвинься»! И выходил навстречу медведю, что покушался его раньше съесть.

Вот и в этот раз в наших глазах промелькнуло нечто такое, без слов говорящее окружающим: «Ну-ка, подвиньтесь!». Студенты, полезшие на мост поперёк батьки (то есть впереди нас) для нас больше не существовали. И даже мелочная мысль: «У соседа корова сдохла. Пустячок, а приятно» по поводу порванных студентом брюк нас уже не согревала. У нас появилась ЦЕЛЬ! И она, как Полярная звезда, звала и манила нас к себе навстречу. Кроме неё для нас больше ничего не существовало!

Мы перешли на другую сторону моста. Перемахнули ещё через три забора. И в последний раз бросили взгляд на Лужнецкую набережную. Следом за нами, метрах в пятидесяти, двигался, ставший нашей тенью, такой родной и близкий гарнизонный патруль. Неугомонность и настойчивость начальника патруля были просто фантастическими! Мы начинали им гордиться.

Дальше нам пришлось подниматься в горку. Она оказалась довольно крутой. И когда мы поднялись на её вершину, то первое, что увидели, это оцепление из солдат ВВ и милиционеров, выставленное вокруг батареи, производящей салют. И, разумеется, ещё один гарнизонный патруль, который по закону джунглей не мог нам не встретиться.

Мы с Сергеем начали активно внедряться в ряды оцепления. Пытались командовать и как-то изображать своё участие в процессе управления солдатами. Но, видно, это у нас получалось не слишком убедительно. Солдаты и милиционеры смотрели на нас, как на инопланетян. К тому же, на их фоне мы выглядели слишком инородно.

Выпендриваться смысла уже не было. Патруль неминуемо и грозно обкладывал нас с двух сторон. За нашими спинами, тяжело дыша, поднимался по склону второй патруль. Тут уже было не до приличий! Мы откровенно драпанули по склону вправо и вниз.

Дальше было не смешно. Дальше было грустно. Не знаю почему, но милиционеры решили оказать помощь патрульным (либо это было просто печальным совпадением) и уже через несколько минут один из патрулей сидел в милицейском УАЗике. УАЗик ехал по Андреевской набережной. Метрах в десяти в стороне от него по тропинке бежали два курсанта. Этими двумя курсантами были мы.

Сначала мы попытались «оторваться» и ускориться. Но УАЗик лишь чуть-чуть взревел мотором, и мы сразу догадались о тщетности наших попыток. После этого мы как-то сразу успокоились. Перешли на крейсерскую скорость. И побежали спокойно и размеренно, как на утренней физической зарядке. К тому же бежать нам было совершенно не куда. От патруля убежать мы могли. От милиционеров на машине, нет. И мы прекрасно это понимали. Даже мы это понимали!

Мы влетели в какое-то болото (это на Андреевской набережной-то!). Испачкались. Снова выбежали на какую-то тропинку. Машина невозмутимо и неотвратимо шла рядом с нами. Мы прекрасно видели капитана в милицейской форме, что сидел рядом с водителем. Патрульных на задних сидениях. Всё это превращалось в какую-то фантасмагорию. Но ведь курсанты не сдаются! Мы продолжали участвовать в этом представлении.

Капитан откровенно прикалывался. Через громкую связь он периодически обращался к нам с разными глупыми предложениями.

- Товарищи курсанты, сдавайтесь. У нас вас ждёт горячий чай, вкусная пища и наше радушие.

Редкие отдыхающие с интересом смотрели в нашу сторону. Затем начинали озираться, пытаясь понять, где же установлены кинокамеры. Все понимали, что снимается какой-то фильм. И судя по репликам «актёров», в жанре боевика. Ибо все граждане нашей необъятной страны были в это время под впечатлением фильмов о наших доблестных десантниках. И фраза эта была именно из этих фильмов!

Мы пробежали всего около двух километров. Добежали до железнодорожного моста. Поднялись по лестнице наверх. Пока патрульные вылезали из машины, у нас появилась небольшая «фора». Капитан-милиционер легко мог бы нас перехватить, но, видно, ему было лень вылезать из машины. Он получил удовольствие от поездки, вдоволь над нами «поприкалывался». Но ловить самовольщиков считал делом патрульных. Поэтому сидел в машине и весело улыбался, глядя на весь этот театр.

Боже, сколько же детства было у нас в одном месте! По железнодорожному мосту очень медленно шёл грузовой поезд. Сергей кивнул мне в его сторону. Я понял его без слов. Мы запрыгнули на лестницу одного из крытых вагонов. Переехали на другую сторону. Патруль нас уже не преследовал.

На другой стороне моста мы спрыгнули на насыпь. Спустились на набережную. У ворот стадиона стоял одинокий милиционер. Мы почему-то подумали, что капитан сообщил ему по радиостанции о нашем возможном появлении. И он непременно нас сейчас задержит. Убегать и сопротивляться сил у нас уже не было. Но милиционер лишь подозрительно посмотрел в нашу сторону. И ничего не сказал, когда мы проходили мимо него на стадион. Хотя выглядели мы, как самые настоящие диверсанты, шпионы и инопланетяне. Выглядели более чем подозрительно. Но радиостанции у него не было. А, значит, и приказа ловить инопланетян он не получил.

Сергей взглянул на часы.

- Без двух десять. Нужно немного пробежаться.

У меня не было сил с ним спорить. Опаздывать и подводить ребят мы не имели никакого права. Уж, коли мы договорились встретиться у памятника в десять часов, то никакие патрули и проблемы не могли этому помешать. Потому что патрули и проблемы это одно, но если ты дал слово, то ты обязан его сдержать, чего бы это тебе не стоило. Этому уроку мы научились именно в этот день.

Сил бежать у меня, разумеется, тоже не было. Но и не бежать я не мог. Следом за Сергеем я перешёл с ходьбы на бег трусцой. Затем мы немного ускорились. Дальше бежать стало легче.

Ровно в десять мы были у памятника. Минута в минуту. Ребята нас уже ждали. Мы подбегали к ним счастливые и непобеждённые. Радостно махали руками и улыбались. А над нашими головами волшебными цветами распускались первые залпы праздничного салюта.

Перед отбоем мы были уже в училище. Наше маленькое приключение прошло успешно. Ведь если бы оно прошло не успешно, на первом курсе никто бы не стал с нами особо церемониться – отчислили бы нас в два счета.

Александр Карцев, http://kartsev.eu

(отрывок из моего романа «Кремлевцы» о нашей учебе в Московском ВОКУ в 1981-85 гг).