Завод. Глава четырнадцатая⁠⁠

Финал

Стучат мялки, вращается воронка мясорубки, крутятся стальные вальцы, выпуская перемолотую породу, жёлтым и едким дымят высокие трубы, работает завод, бьётся сердце Запрудного. Каждый горожанин слышит это биение и живёт спокойно — пока работает завод, ничего плохого с ними не случится.

Лежу на кровати гостиничного номера, курю в потолок. Принятие решений — это не ко мне. Был бы решительным, пошел бы работать в полицию, охранять покой сограждан. Или летчиком бы стал. А ведь мечтал когда-то. Но я архивариус. Ар-хи-ва-ри-ус. Это такой человек, который сознательно раз и навсегда выбрал отгородиться от мира стопками пожелтевших бумажек, спрятался за конторкой, возвел вокруг себя крепостные стены из папок и картонных коробок. Старые документы хранят свидетельства о решениях, правильных или неправильных, но уже принятых, а моя работа, вовремя стряхивать с них вековую пыль. Архивариус это вам не герой приключенческого романа, это чувак, который по запросу выдаст вам справку об этом романе. Ну, вы поняли, да? Я совсем не тот человек, от которого может быть практическая польза в спасении мира. Я не тот, кто вам нужен.

Возможности у меня две. Остаться в Запрудном, ходить, как на работу, в подземелье покойного фон Бора и постигать тайные знания. Учиться, учиться и ещё раз учиться. Вариант годный, но кто знает, сколько продлится это обучение. И, потом, есть ли гарантия, что я, даже овладев всеми знаниями старика, сумею ими правильно воспользоваться и спасти Запрудный? При таком раскладе, деньги бы я на благополучный исход ставить не стал. Или иначе. Провести обряд и впустить в себя Густава фон Бора. Барон, кроме знаний, обладает необходимыми навыками, он опытен и решителен. Он, наверное, победит нечисть. Скорее всего победит. И всех в таком случае ожидает хеппи-энд, всех, кроме меня. То есть, предполагается, конечно, что после блистательной победы, барон покинет мое тело, и я заживу как прежде, только лучше, но честный до педантизма прапрапрадед, сразу предупредил, что стопроцентной гарантии нет, и вообще вся эта схема существует чисто в теории и, скорее всего, не была обкатана в полевых условиях. А, значит, возможно всякое. Не то, чтобы я особо цеплялся за жизнь, но живу я давно, привык.

Есть ещё вариант. Дождаться вечернего поезда и свалить нахрен домой, в Москву, никто силой держать не будет. Забыть про Запрудный, сменить телефон, имя. Как скоро монстры прокопаются под землёй до столицы? На мой век хватит. В конце концов всегда можно перебазироваться за океан и доживать там. Отличная альтернатива всей этой хтони, идеальная. Я бы обязательно ей воспользовался. Если б мог. К сожалению, я архивариус, а не подлец.

Стрелки часов на стене отсчитывают мое время. Хорошо бы поспать до вечера, но сон не идёт. Мне мерещится, что я слышу, как зубы мертвецов вгрызаются в прессованную глину, как шурша осыпается земля в темных норах, прорытых под пряничными домиками из красного кирпича.

Ближе к вечеру за мной заезжает Люба. Смотрю, как она ведёт машину, и думаю о том, как хорошо, что мы с ней почти не родственники, не хотелось бы встречать такую кузину на семейных застольях. Люба, словно отгадав мои мысли, бросает на меня быстрый взгляд, и в нем ясно читается: "Московская ты размазня". Да, все было бы проще, будь Люба мужиком. Уж она-то всех бы уделала. Как выяснилось, бухгалтерша является прямым потомком Павла, сына и наследника Густава, моя же семья ведет свое происхождение от дочери барона, Ирины, вышедшей замуж и покинувшей Запрудный. Эх, была бы Любка мужиком... Но мужиком нужно быть мне.

Подъезжаем к заводу. Пересекаем широкий двор, и я ловлю себя на мысли, что впервые не чувствую отвращения к этому гиганту. Ненависть заменило лёгкое сожаление. Все должно было сложиться не так. Долгий спуск в подземелье, интересно, почему они не пустят лифт до пещеры? Знакомая процедура извлечение гроба. Не дожидаясь вопроса, я сам подхожу к барону. И перестаю быть.

Продолжение возможо