Эмпаты. Глава 5 Переезд
Напряжение висело в воздухе тяжелым облаком, мешая дышать и двигаться. Обычно юркие и легкие, эльфы перемещались рывками, словно преодолевая невидимые преграды.
За свою долгую жизнь Варин не раз становился свидетелем переезда и не единожды сам перебирался на новое место. Такие события всегда были шумными. Много суеты, остановок на ностальгию, обсуждение новых планов и легкую грусть. Так что ему казалось, что переезд сотен эльфов должен был сопровождаться невероятным гулом и хаосом.
Но было тихо, как в могиле.
Дозорные постоянно сменяли друг друга, и не осталось ни клочка леса, который бы не оказался под наблюдением острых, бодрых взоров: Виранэль хорошо позаботился о безопасности. Но, даже зная о том, что людей поблизости нет, эльфы не могли отделаться от ощущения угрозы.
Варин то и дело отводил глаза, натыкаясь на чей-нибудь взгляд. От обитателей Дома Ветров исходило столько тревоги, злости и отчаяния, что он чувствовал это физически, постоянно сглатывая горечь во рту. В глубине души он был очень благодарен всем за поспешность: не потому, что боялся новой атаки, а потому, что ему невыносимо было здесь находиться, не терпелось скорее выполнить свою задачу и вернуться домой.
А ещё глубже засела и свербила мысль: «Надеюсь, с нашим Домом такого не случится».
Наконец все нехитрые пожитки оказались на спинах вьючных птиц. Вопреки опасениям, птиц не только не перегрузили, но и осталось много свободных мест. Под руководством старика Виранэля эльфы Редколесья придерживались традиций и использовали очень мало предметов, не связанных с Древом.
Наверное, именно поэтому, когда к делу приступили друиды, Варин не смог сдержать слёз. Далеко не каждое дерево в лесу подходило на роль Древа, и толщина ствола была вовсе не главным. Многовековой необъятный дуб мог остаться глухим к призывам друидов и противиться магии эльфов. Для нужного эффекта требовался настоящий контакт, желание дерева меняться. Истинное Древо приобретало очертания будущего Дома легко и будто бы с удовольствием, охотно принимая в себя новых жителей. Найти такое — огромный труд и редкая удача.
От умелых действий друидов сплетения ветвей распрямлялись, исчезали шарообразные наросты, опадали ненужные уже листья. Но Варин знал, что это не просто ветки и листья.
В каждой отдельной ячейке Древа содержался целый маленький мирок для семьи эльфов. Оно защищало их от жары и холода, невероятным образом свивало крохотные веточки, цветки, листья, чтобы обитателям было на чем спать, сидеть и есть… Впрочем, таким набором мог похвастать почти каждый Дом. А Древо Редколесья было настолько отзывчивым, что позволяло друидам создавать из себя настоящие шедевры: узоры на стенах и потолках, шкафчики с дверками, прочные полки, мягкие коврики… Почти любой каприз и причудливая фантазия исполнялись малыми усилиями. А сейчас вся эта уникальная красота растворялась в воздухе, осыпаясь останками истлевшей листвы.
Варин вздохнул. Он знал, что не только эльфам нужно Древо, но и наоборот. Без поддержки магии друидов оно станет обычным ясенем, который умрёт от старости, упадет и просто сгниет, не оставив и следа. Будто не было этого чуда, с радостью и самоотверженностью служившего домом поколениям эльфов многие тысячи лет.
Всё, что они могли сделать, — защитить это место, направив людей по ложному следу, и дать тем самым Древу дожить его теперь уже ничем не примечательную жизнь.
Когда последний шар исчез, а ствол уменьшился до обычных размеров, горечь во рту стала совсем тошнотворной. Сила тысяч пролитых слёз вибрировала в воздухе, и Варин на секунду остро пожалел, что всё это чувствует.
Словно по молчаливой команде, суета возобновилась. Иллюзионисты в заметном отдалении от бывшего Древа начали воссоздавать видимость утраченного, позаботившись, чтобы даже в случае пожара огонь не добрался до осиротевшего ясеня. Внешне смотрелось очень похоже, но Варин, наблюдая за процессом, презрительно поджал губы: только такие дураки, как люди, могут повестись на эту жалкую обманку.
Древо источает жизнь и энергию. А это —дерево с ненастоящими наростами и странно торчащими листьями.
Эльфы Дома Ветров уходили, не оборачиваясь. Им предстояло много хлопот на новых местах. Ни один Дом не мог приютить всех беженцев сразу, и клану предстояло разделиться, пока не кончатся поиски подходящего безопасного Древа. Все понимали, что это может растянуться на годы. За это время часть эльфов обживется на новом месте, кто-то заведет семью, а кто-то — просто не захочет опять переезжать и заново отлаживать быт… Таким, как сегодня, клан не станет уже никогда. А если Виранэль умрет до того, как будет создано новое Древо, Дом Ветров и вовсе канет в лету. Провести выборы нового наместника — задача не из легких, а уж находясь далеко друг от друга — вдвойне. Обязательно найдутся недовольные, и число желающих воссоединиться может упасть до той критической отметки, когда создавать Древо — пустая трата магии.
Воздав молитву Матери за доброе здоровье Виранэля, Варин глубоко вдохнул: наконец настало и его время. Выслушав указания, он с другими эмпатами направился создавать ловушки. Сплетая нити страха, он не удержался от искушения и сделал их настолько толстыми, чтобы попавшие в них люди не просто сбежали в панике, но и вероятнее всего сошли с ума.
Горечь во рту сменилась остротой — вкусом яркой, чистой ненависти.
***
— Папа, а почему?..
Остаток вопроса Варин не расслышал, шумно глотнув нектар. Затем кинул быстрый взгляд на соседний столик и на серого от усталости эльфа. Его маленький сын выстреливал вопросы один за другим, замолкая только для того, чтобы слушать односложные ответы.
Таверна — не место для детей. Но сегодня был особенный день. Беженцы из Редколесья обживали новые дома. И хоть совсем немного обитателей прозрачного, сухого леса пожелали обосноваться на Болотах, и в Доме Туманов принимали гостей.
Обыкновенно переездом занимались все взрослые члены семьи — хлопот доставало каждому. Но друиды и носители гена бытовой магии справлялись за десятерых и всегда сердились, ворча, что остальные им только мешают. Судя по тому, что усталый эльф уже не первый час сидел в таверне наедине с сыном, его супруга как раз была таким магом.
Варин усмехнулся: лицо у незадачливого папаши было страдальческим. Видимо, он из любителей переложить свою долю родительских трудов на хрупкие плечи супруги. Варин не переносил таких горе-отцов. Не столько за леность, сколько за глупость: наказание не в том, что твой отпрыск не затихает. Настоящее горе, когда он замолкает навсегда…
Обычно Варин не вмешивался в чужие дела. Но сегодня избыток эмоций и нектара сделали его гораздо общительнее. И, услышав очередной вопрос, он развернулся и ответил сам.
— А почему мы не остались жить в том доме, что сделали маги?
— Потому что он — не настоящий. На создание настоящего Древа уходят месяцы, а то, что ты видел — всего лишь иллюзия.
Синие глаза в обрамлении пушистых ресниц несколько секунд испуганно смотрели на большого, мрачного эльфа. Разглядывали необычно темные крылья, спутанную шевелюру, суровое лицо. Но, видно, мальчишка сумел разглядеть в Варине что-то, заслуживающее доверия, — а может, он просто ещё не научился бояться.
— А я вас видел. Там, возле Древа. Вы делали что-то странное руками, и воздух вокруг вас светился.
— Это называется магией эмпатии. Я создавал ловушку. Каждый, кто в неё попадёт, очень сильно испугается.
— Здорово! — Лицо мальчишки загорелось любопытством. Впрочем, тут же маленький лобик прорезала складка. — А почему вы не сделали этого раньше? Тогда все люди бы убежали, и нам бы не пришлось переезжать!
Варин усмехнулся. Ах, если бы все было так легко!
— Скажи, было ли у тебя в Редколесье место, которого ты боялся?
Немного подумав, мальчик ответил:
— Да. Западнее Древа была огромная пещера, полная летучих мышей. Я знаю, что они не едят эльфов, но они так быстро летают и такие страшные! Мне всегда казалось, что когда-нибудь они обязательно собьют меня. А ещё в пещеру постоянно приползали змеи.
— А теперь скажи честно: испугавшись однажды, ты не приходил туда?
На этот раз маленький эльф молчал дольше на целых пять секунд. Потом опасливо покосился на отца, но всё же признался:
— Мне было очень стыдно, что я такой трус. Мы с друзьями много раз играли возле этой пещеры, пока однажды я все-таки не смог залететь внутрь. И, кажется, я понял, что вы имеете в виду.
Варин кивнул.
— Ты смышленый малый. Не все взрослые дошли до твоего вывода так же быстро. Некоторые действительно думали, что если они окружат себя магическими ловушками, то будут в безопасности. Но вышло только хуже. Такие места быстро привлекали внимание людей, и рано или поздно Дома выдавали сами себя. И это я молчу, что порой эльфы и сами попадались в такие ловушки: видеть их умеют только эмпаты.
— Но зачем тогда вообще нужны эти ловушки? Какая от них польза?
— Скажи, а ты часто возвращался потом в ту пещеру? — ответил вопросом на вопрос Варин. Мальчик улыбнулся.
— Я понял! Нет. Как только я доказал себе и друзьям, что могу, больше я туда не летал. Всё же там очень страшно и нечего делать. Но… а почему тогда мы не могли сразу сделать иллюзию и ловушки и дать людям всё сломать? Тогда бы они успокоились и ушли, а мы бы продолжили жить в своем Древе!
Варин вздохнул.
— Потому что люди — не эльфы. Они всегда возвращаются, рано или поздно… Но страх, который они переживут, ломая иллюзию, сдержит их на какое-то время. Это самое большее, что мы могли сделать для вашего Древа.
Мальчик серьезно, совсем по-взрослому кивнул и замолчал. Его отец кинул на Варина благодарный взгляд и приобнял сына одной рукой.
Варин вернулся к своему нектару. Может, он и поспешил с осуждениями. В конце концов, сегодня был очень долгий день…
Через несколько минут, разглядывая высыхающее дно кружки, Варин оценивал степень своего опьянения и мучительно раздумывал, выпить ли ему ещё. Добавка совершенно точно приведет к похмелью наутро. Но зато каждый новый глоток притуплял противное, болезненно-тоскливое чувство внутри.
К тому же дома ему станет совсем невыносимо. Пусть Древо Дома Тумана было не таким податливым, как в Редколесье, верный традициям Варин покупал мебель под старину: его полочки, шкафчики и орнаменты не были живой частью Древа, но смотрелись именно так. А здесь, в таверне, обстановка ничем не напоминала осиротевший ясень: ещё со времен мира с людьми эльфы привыкли обустраивать питейные заведения «по-человечески»: дощатые полы, окна со стеклами, отдельно стоящая мебель из мертвых материалов.
Если уж честно, то и саму привычку утолять печали алкоголем эльфы взяли от людей. До этого хмельные напитки употребляли только эмпаты во время некоторых ритуалов…
Варин нахмурился и отодвинул кружку. И тут же усмехнулся своему ханжеству: как бы ему ни хотелось, от общего с людьми прошлого отмахнуться уже не получится. Потому что даже язык, на котором они все разговаривали, был смесью человеческого и эльфьего. Поначалу, до первого конфликта, эльфы и люди относились к своему соседству со смесью любопытства и доброжелательности. Перенимали друг у друга привычки, слова, технологии, свободно и с удовольствием общались…
Но потом всё рухнуло. Люди быстро приспособились к новым реалиям — эти недолговечные существа вообще были на удивление гибкими. А вот эльфы, тысячи лет не воевавшие ни с кем, оказались совсем не готовы к таким переменам. И чем дольше длилась война, тем очевиднее становилось, что они проигрывают.
Немного поколебавшись, Варин всё же заказал добавки. Но не успел он поднести кружку ко рту, как дверь распахнулась. Увидев, кто именно пришёл, Варин скривился. Вошедший замер на пороге, дождался, пока посетители начнут поворачиваться и смотреть в его сторону, и только тогда в наступившей тишине прошёл к имитации очага.
— Братья и сестры! Сегодня — великий день. Мы принимаем наших соплеменников из Дома Ветров. Мы видим вас!
Пока эльф исполнял традиционное приветствие, Варин еле удержался, чтобы не сплюнуть под ноги оратора. Передумал в самый последний момент — из уважения к хозяйке заведения.
— Каждый эльф на Болотах будет рад помочь вам освоиться. Меня зовут Эйвер, вы можете обращаться ко мне за помощью в любое время. И я хочу, чтобы этот день не омрачался грустью в ваших сердцах. Знайте, вы всего лишь встали на путь перемен немного раньше, чем это предстоит каждому из нас. Всем очевидно, что война не может длиться бесконечно. И самое время подумать о том, как мы будем строить новый мир — мир с людьми.
Варин поперхнулся нектаром. Всплеск ненависти от сидящих в зале беженцев оказался таким ярким, что во рту горело огнем, будто он отхлебнул лавы. А Эйвер и бровью не повёл, продолжив:
— Сейчас вы думаете, что люди — причина всех ваших бед. Но это не так. Причина ваших бед — война. Люди жгут наши дома. Мы нападаем на людей, сводим их с ума, натравливаем на них диких зверей. Это порочный круг, которому нет конца. И чем дольше это длится, тем больше жертв с обеих сторон. Кто-то должен это остановить. И кому как не нам, эльфам, это сделать? Мы мудрее людей. Они до сих пор воюют даже между собой. Неужели мы рассчитываем, что они сами прекратят вражду с эльфами? Это глупо и наивно. Мы живем дольше, наша культура уходит корнями в вечность. Мы можем стать проводниками мира, а для этого нужно не так уж и много — усмирить свою гордыню. Что нам важнее: жить в безопасности или чтобы люди попросили у нас пощады? Сколько стоит наша уязвленная гордость? Готовы ли мы платить за неё кровью наших детей?
Гнев слушателей стал утихать. Но Варин всё равно отодвинул кружку — теперь почувствовать вкус напитка ему мешала собственная злость. Он огляделся по сторонам — много ли присутствующих позволяют этому идиоту отравлять свой разум? К его огорчению, таковых оказалось гораздо больше, чем он ожидал. Эльфы были хмуры, но слушали внимательно.
— Мы построили единое королевство, основанное на равных правах и взаимном доверии и уважении. Мы научились жить в гармонии с природой и брать меньше, чем отдаем. Мы великий народ со справедливыми законами, открытыми сердцами и невероятным умом. Матерь послала нам испытание: обучить менее развитых, но всё же разумных существ. Примем ли мы эту миссию? Или продолжим убивать друг друга, как дикари?
Варин наткнулся на взгляд маленького эльфа из Редколесья. Синие глазенки были широко распахнуты, светились надеждой и доверием. Варин хлопнул ладонью по столу.
— Эйвер, наши гости устали. Ты можешь пропустить вступление и перейти к предложениям? Расскажи сразу, какую участь ты уготовил твоим последователям. Не забудь упомянуть про то, как люди обращаются с пленными, и про смирение, с которым это всё надо принять. И особенно интересно знаешь что? Что ты не маг. Людям ты можешь быть интересен только как канарейка — верещать в клетке. Зато если ты найдешь достаточно дураков, готовых служить под твоим началом, то твой статус в этом «новом мире» будет существенно выше. Вместо того чтобы засирать тут всем мозги, выйди к людям прямо сейчас. Без последователей и магии. Если ты проживешь после этого парочку лет и сможешь вернуться назад, тогда и поговорим.
Реакция гостей таверны овеяла Варина, словно свежий ветер. Не все с ним согласились, но он хотя бы сломал гипнотическое оцепенение, овладевшее посетителями. Эйвер смутился и начал что-то отвечать. Варин одним махом допил нектар, с громким стуком опустил кружку и подошёл к проповеднику. На его фоне молодой эльф смотрелся жалким и тщедушным.
— А знаешь ли ты, дорогой Эйвер, как принято у людей решать споры, когда не удалось договориться?
Никто не успел ничего сделать или сказать. Большая ладонь с силой впечаталась в лицо проповедника, но Варин не удержался и добавил увесистого пинка. Несколько секунд сверлил мрачным взглядом съежившегося на полу побитого эльфа.
— Что же ты молчишь? Сейчас ведь самое время дать мне урок мудрости и любви.
Когда Варин уходил, единственным звуком в таверне были его тяжелые шаги.
***
Сырое полено занялось и затрещало, костер взорвался снопом искр, но Горан не шелохнулся. Его внимание уже добрые полчаса поглощали два маленьких тельца, лежащие на заботливо постеленном на землю походном одеяле.
Пока оба дышали. Но надолго ли это? Кровавое пятно под Авантюрином начало подсыхать и буреть. Принять это за добрый знак было сложно: более вероятно, что из эльфа вытекла вся кровь, какая только могла.
Ни разу за всю жизнь Горана так не тяготил ночной лес. Возможно, потому что раньше он всегда знал, куда ему следует идти наутро. Сейчас идей не было.
Всё пошло не по плану с самого начала.
Догадавшись, что у Василя появился новый пленник-эльф, Горан захотел отомстить особисту. В мыслях всё было достаточно просто: заявиться поздно вечером в темницу и потребовать выдать ему Авантюрина. Даже такой упертый олух, как Михайло, должен был сделать это без отдельного согласования: в конце концов, Василь при нем предлагал Горану забрать эльфа. Настоять пойти с ним — чтобы убедиться, что эльфу не навредят перед выдачей.
Оказавшись внутри, осуществить остальное должно было быть легче лёгкого: эльфов почти всегда держали недалеко друг от друга, зато в отдалении от остальных пленников, охраняли их всего один-два человека. Обучение работе с эмпатами — дело долгое и дорогое, а от неподготовленных стражников вреда обыкновенно было больше, чем пользы.
Расчет оказался верен наполовину. Михайло и вправду, ворча, повел Горана в темницу, а эльфы оказались заперты в одной камере. Вот только помощник главного особиста, что-то заподозрив, передумал и решил всё-таки вернуться, доложить Василю. Как назло, передумал слишком быстро, до того, как они миновали все караульные посты.
Отправить в непредвиденный отдых туповатого, медленного Михайло и пару сонных караульных труда не составило. Камера с пленными тоже нашлась — спасибо поющей эльфийке. Но на обратном пути Горан столкнулся с двумя патрульными, пребывающими в крайнем возбуждении от созерцания оглушенных сослуживцев. Хорошо хоть тревогу не успели поднять, иначе бы Горану не уйти оттуда живым. Всё ещё могло кончиться благополучно, если бы не глупость эльфийки.
Авантюрин лежал у Горана в кармане и помешать не мог. А вот самонадеянная эльфийка зачем-то ввязалась в драку, но не успела ничего наколдовать — один из стражников отправил её неосторожным ударом прямиком в стену. Пока опешивший патрульный разглядывал безжизненное тельце, пытаясь сообразить, хорошо он поступил или плохо, Горан послал и его немного отдохнуть.
С тех пор ни один из эльфов так и не пришёл в себя.
В планы Горана не входила возня с двумя ранеными, он рассчитывал, что после побега они сами позаботятся о себе. Но и просто бросить их он почему-то не смог.
Поостыв и крепко подумав, он вообще пожалел, что во все это ввязался.
Пятьсот монет — огромные деньги. До визита в тюрьму Горан купил все необходимое для долгого одиночного похода, а кошель даже не стал легче. Этих денег хватило бы, чтобы вернуться к Драгане и не работать несколько лет. Или чтобы купить новый дом и завести другую жену где-нибудь подальше от этих мест. В любом случае это было бы гораздо разумнее того, что происходит сейчас.
Горан тяжело вздохнул.
Без эмоций он наделал кучу глупостей и превратил свою жизнь в жалкое существование. А со способностью чувствовать и вовсе до конца всё разрушил, вдобавок обратив против себя главу Особых королевских войск.
Так может, не в эмоциях было дело? Кажется, он попросту дурак, сам по себе.
Сделав этот неутешительный вывод, Горан отправился на поиски подорожника, бессмертника и ромашки, надеясь, что сумеет разглядеть их под полной луной.
Утром побитых, связанных и запертых в камере стражников найдут и отправят погоню. А пока он должен сделать хоть что-то для раненых эльфов, раз уж не готов бросить их здесь.
***
Варин с трудом держал спину ровной, а плечи — расправленными. Голова была будто налита свинцом и раскалывалась, каждый звук отдавался болезненным эхом. Виски сжимались от густого неодобрения, которым почти светился Ланнуэль.
— Драка. В таверне. В пьяном виде. Эмпат, элита магического сообщества, напивается, как какой-то человеческий отброс, избивает эльфа, не сказавшего против него ни единого бранного слова. До крови. На глазах у беженцев… и их детей.
Варин стиснул зубы и покраснел. Ланнуэль всегда знал, на что давить. Из всех причин, по которым Варину могло бы стать стыдно за вчерашнее, он угадал две из двух.
— Мой король… Ты знаешь, что, если бы дело было в бранных словах, никакой драки бы не было. Я могу стерпеть неуважение, оскорбления, глупость. Но подлость и лживость стерпеть не могу. И в первую очередь — из-за детей.
Шум в ушах чуть стих, а давление на виски ослабло. Решившись посмотреть на Ланнуэля, Варин понял, что это не из-за отступившего похмелья. Просто король эльфов вдруг сник и перестал хмуриться. И уже почти дружелюбно сказал:
— Я понимаю. Но и ты пойми: так будет только хуже. Наш народ никогда не встанет на сторону того, кто доказывает свою правоту насилием. Эйвер щекочет их гордыню, пытается убедить всех, что капитуляция — это не проигрыш и рабство, а акт невероятной мудрости. А чего добиваешься ты? Делаешь из него жертву? Готов поспорить, что сегодня вечером он будет читать проповедь, в которой прощает тебя, как предлагает всем эльфам простить людей.
Варин сжал и разжал кулаки. Ланнуэль прав. Пустота его задери, он всегда прав. Единственное, чего не понимал Варин, — почему мудрость короля до сих пор не помогла им выиграть войну. Будто услышав этот упрёк, Ланнуэль вздохнул:
— Довольно. Я не стану продолжать отчитывать тебя, словно ты ребенок. Ты сам всё прекрасно знаешь, я только прошу тебя — не делай так впредь. Я верю, что ты сможешь сдержаться или хотя бы не находиться с Эйвером рядом. И в этом я тебе немного помогу: Тария слишком долго не выходит на связь. Из всех, к кому я сейчас могу обратиться, только ты можешь её найти. Олен и его разведчики ждут твоих указаний. Постарайся… вернуть её живой.
Варин внимательно всматривался в лицо короля, но так и не смог ничего по нему понять. Поэтому просто кивнул и удалился.
В отличие от большинства соплеменников, когда Тария вызвалась стать Новой Хранительницей — а проще говоря, по приказу Ланнуэля убивать тех, кто мог выдать сведения о Колыбели, Варин не ужаснулся и не отвернулся от неё.
Во-первых, он знал её с детства. Такого доброго и открытого эльфа, как она, было ещё поискать. Варин не знал всех подробностей ее нового ремесла, но если она согласилась на предложение короля — значит, дело того стоило.
А во-вторых, как эмпат, Варин понимал всю важность этой миссии. За свою долгую жизнь он сумел проснуться в Колыбели всего однажды, на несколько смутных мгновений. Всё, что он помнил, — огромное количество спящих эльфов. Беззащитных, как младенцы. Тела на ложах из цветов и листьев. Никаких стен и оберегов Варин не видел. Пустить в такое место человека — хуже, чем козла в огород. Сколько бы предателей ни пришлось убить за сведения о Колыбели, это не шло ни в какое сравнение с той бедой, которая ждёт их всех, если Новые Хранители провалят своё дело. И он, Варин, вместе с другими эмпатами пострадает одним из первых.
Поэтому в храме Варин не пожалел сил на медитацию, не обращая внимания ни на усиливающуюся головную боль, ни на капающую из носа кровь. Проваливаясь всё глубже во мрак, он цеплялся только за одну мысль: «Где же ты, Тария? Отзовись…».
***
Тария едва дышала.
Хотелось закричать, прикрыться, но приходилось сохранять лицо расслабленным, а дыхание — редким и глубоким, как у спящей.
«Зачем я это делаю? Ради чего терплю?»
Но она знала — ради чего. Хотя признаваться даже себе в этом было трудно.
Авантюрин всё ещё был жив. Невероятно, но чужеземец пока не сдался холодным объятиям Матери, пусть и не приходил в себя. Тария сумела осмотреть его всего один раз и бегло, но не заметила явно смертельных ран.
Да, Василь действительно постарался на славу, не оставил на теле несчастного живого места. Тария была уверена, что Авантюрин умрёт от потери крови, но этого почему-то не произошло. Без помощи лекарей прогнозы всё равно оставались мрачными: с таким количеством ран какая-то из них точно должна была загноиться.
Но и смерти от заражения крови покуда пришлось отступиться. И, как бы ни было неприятно это признавать, во многом благодаря усилиям человека.
Человека, в чьих руках она сейчас находилась.
Большие, но на удивление осторожные пальцы достали её из отвара лекарственных трав и поднесли ближе к лицу. Тария почувствовала дыхание человека на своем теле и едва удержалась от того, чтобы поморщиться: пахло остатками жареного кролика. Ей удалось притвориться; мужчина, вздохнув, сдавленно выругался, вытер её насухо и, как смог, одел.
Она пришла в себя уже пару дней назад. Первым порывом было бегство, но тут же обнаружились две вещи: она слишком слаба, чтобы телепортироваться; и Авантюрин жив.
По непонятной для себя причине, Тария не смогла бросить чужака на произвол судьбы. Немного позднее она нашла рациональное объяснение: ничего не мешает человеку снова продать Авантюрина какому-нибудь королю. И пусть эльф не знает ничего о Колыбели, мало ли что ещё он способен выдать людям? Безопаснее было его убить, но — не за что. Ни Ланнуэль, ни Тария убийцами не были. А казни по закону Авантюрин не заслуживал. Вот и выходит, что либо надо брать его с собой, либо ждать, пока он умрет сам.
В глубине души Тария понимала, что объяснение слабенькое: ей просто жаль этого эльфа. Он явно понятия не имеет, куда попал. Но она была уверена, что Ланнуэль не осудит её действия. Тем более что чужак — эмпат, а значит, в любом случае может быть полезен.
Вот только у неё нет достаточно сил, чтобы телепортировать их обоих. Всё, что она смогла придумать, — это делать вид, что всё ещё без сознания, ждать и наблюдать.
Действия человека удивляли её. По описанию он был похож на того, кто продал Авантюрина Василю.
Но зачем он тогда пришёл за ним? И зачем выпустил её?
Но самое главное: почему возится с ними?
Забота о товаре, коим эльфы являлись для людей, удивительной не была. Чем в лучшем состоянии эльф, тем выше цена. Но охотники всегда держали жертв связанными или в специальных клетках.
Почему тогда этот столь беспечен? Совершенно не боится, что они сбегут. Больше того, иногда Тарии казалось, что он на это надеется. Каждый раз, когда он уходил за травами или на охоту и, возвращаясь, видел их, его охватывало разочарование.
Она пыталась в этом разобраться, но, во-первых, было невозможно творить чары и притворяться спящей одновременно, а во-вторых…
Во-вторых, внутри мужчины бушевал такой ураган, что она попросту побоялась туда соваться. Даже попытка считать его настроение вызывала дикую головную боль. А ещё от него несло холодом, как от Василя, Матея и других особистов-психопатов. Ощущения были несколько иными, но и небольшого сходства Тарии хватило, чтобы оставить попытки. Поэтому она просто ждала.
Мужчина принялся за Авантюрина. Тария, лежащая поодаль, осторожно повернула голову на бок и наблюдала сквозь неплотно сомкнутые веки.
Раздев эльфа, охотник долго, внимательно рассматривал каждую рану, и тихо сквернословил. Затем налил в самодельную ванночку новую порцию отвара, тщательно омыл больного. Вытер насухо и наложил чистые повязки, предварительно щедро смазав раны мелко нарубленной смесью лекарственных растений.
Тария сумела разглядеть не все травы, которые вошли в смесь, однако заметно было, что мужчина разбирался в лекарском деле. Конечно, эльфийские целители использовали более сложные сочетания и магию, но здесь и сейчас, — Авантюрин получал лучшую помощь из возможной.
Когда мужчина одевал эльфа, тот тихо застонал. Все, кроме раненого, замерли, а Тария почти выдала себя, широко раскрыв глаза. На ее счастье, внимание охотника было полностью поглощено Авантюрином.
Но, ко всеобщему огорчению, эльф так и не пришёл в сознание.
— Ну ничего… Видал я ребят и похуже. Не успеешь опомниться, как будешь снова летать… А вот что с твоей подружкой?.. Не силен я в болезнях эльфов. А знаешь, чего я ещё не знаю? Зачем я это всё делаю. Молчишь, да? Не думал, что скажу такое, но, когда ты трещал без умолку, ты мне нравился больше…
Мужчина тяжело вздохнул и подбросил полено в костёр. А Тария едва успела отвернуться и закрыть глаза.
Теперь она понимала всё меньше.
Продолжение главы: Эмпаты. Глава 5 (продолжение)