Воронье небо | Анатолий Сахоненко⁠⁠

Когда родился мальчик, он подумал: «Ура, Сын! Будет интересно! И никаких кукол!». Отцовскую радость омрачило только то, что мать новорождённого не перенесла роды. Что-то там с сердцем, порок или ещё что... «Ну, у нас-то с сердцем всё хорошо, мужское, сильное! Вон, какой красавец», — быстро нашёл себе утешение Отец.

Планов было много! Сын должен был стать настоящим мужчиной: научиться владеть оружием, водить машину, зарабатывать деньги и уметь постоять за себя, несмотря ни на что. Всё шло своим чередом. В шесть лет первая драка с соседским мальчишкой — вероятно, не поделили песочницу. Что там ещё может быть, в шесть лет-то?

На все вопросы о причинах ссоры Сын, насупившись, молчал, но глаз не отводил. — Если считаешь, что тебя пытаются надуть, забрать что-то, что принадлежит только тебе — не отступай от своего, не поддавайся и не дай никому почувствовать твою слабость. Если понимаешь, что без драки не обойтись, — бей всегда первым и как можно больнее! — так отреагировал Отец на это происшествие и наказывать Сына не стал.

Все дальнейшие поучения были в том же ключе: «Стой на своём, бери всё самое лучшее, ни перед чем не останавливайся для достижения желаемого. И всегда, всегда давай сдачи!».

Отец учил Сына драться — на заднем дворе они сходились врукопашную, зачастую старший не ослаблял силу удара, совершенно не считаясь с разницей в их возрасте и силе. «Крепче будет», — довольно размышлял Отец. Сын же, отлетая от жёстких отцовских оплеух на землю, старался как можно быстрее подняться и, вытирая грязной, ободранной рукой подступившие на глаза слёзы, снова и снова бросался на обидчика. Уже через пару месяцев таких спаррингов он легко одерживал верх в схватках со сверстниками, а иногда и «старшаки» вынуждены были отступить перед его напором. Залогом успеха была его способность идти до конца — качество, которое Отец культивировал в нём с утра до вечера, каждый день. Понемногу Отец знакомил его с оружием, сначала давал просто подержать в руках, почувствовать стальной холод рукоятки — так приятно ощутить в руке вес предмета, придающего значительность всем твоим поступкам и действиям! Показывал, как набивать патронами барабан, как правильно держать пистолет за поясом и как наводить его на предполагаемого врага. Но Сыну уже было невтерпёж, он хотел как можно быстрее начать стрелять.

И вот однажды, воскресным утром, наступил этот долгожданный момент. Они встали раньше обычного и отправились на окраину города, на пустырь, захватив с собой множество пустых банок. На радость Отцу выяснилось, что и в стрельбе у Сына несомненный талант — из пяти целей он стабильно поражал четыре, и это, безусловно, было прекрасным результатом.

«Как бы то ни было, стрелять по бутылкам и жестянкам — это одно, а вот хватит ли у него духа выстрелить в живое существо, когда понадобится, вот вопрос», — так думал Отец, любуясь, как уверенно обращается Сын с оружием. Момент, когда ему придётся целиться в реального противника, казался Отцу вполне вероятным. Поэтому после трёх занятий он объявил, что в следующий раз стрелять они будут по живым мишеням.

— Ты готов к этому! Понимаешь, в чём разница? — он смотрел Сыну в глаза и не видел в них и тени сомнения, когда тот кивнул. Для этого они отправились далеко за город, туда, где начинаются поля, засеянные пшеницей. Когда урожай созревал, на поля слетались целые полчища ворон, а пугала, установленные для охраны, плохо справлялись со своей задачей. Тамошние фермеры часто дежурили на страже своего урожая, время от времени постреливая картечью из дробовиков в «воронье небо».

Ехать долго им не пришлось. На ближайшем поле, в самом его центре, над высокими и густыми пшеничными волнами, кружилась, то опускаясь на свою цель, то поднимаясь выше, словно выбирая наиболее вкусный участок, воронья стая.

— Смотри, сейчас тихонько иди сквозь заросли, не шуми, руками стебли не сгибай, а там, на расстоянии выстрела, наметь себе цель. Только не стреляй куда попало, а прицеливайся! Потом сразу выбирай вторую, потом третью… И так сколько успеешь, пока не улетят.

Сын внимательно прислушивался к отцовской инструкции, стараясь унять набежавшую от волнения дрожь, в предвкушении чего-то нового, необыкновенного, и если даже не запретного, то не вполне одобряемого.

— Я постою здесь, меня пшеница полностью не скроет, поэтому подойду, как закончишь стрелять. А там посмотрим на результат. Иди! — и Отец слегка подтолкнул Сына к полю.

Через пять минут один за другим прозвучали три выстрела. Сразу за ними воронья стая, потревоженная и напуганная, стала беспорядочно разлетаться в разные направления. Отец торопливо, переходя на бег, направился в глубь поля. В это время раздался ещё один, четвёртый, выстрел. Он поднял глаза и увидел в небе, раскалённом от стоящего в самом зените солнца, как одна из птиц падает вниз. Но не камнем, а как-то странно дёргаясь из стороны в сторону, словно пытаясь ещё улететь, спастись. Отец увидел, как его Сын бежит к месту падения, и тоже прибавил шаг. Подозрения подтвердились, пуля попала в крыло и не сразу убила ворону, а только ранила, лишив возможности летать. Густая, пушистая пшеница смягчила падение, и сейчас птица, косясь большим круглым глазом, старалась уйти подальше от своих врагов, волоча лохмотья, оставшиеся от крыла. Сын стоял оцепенев и молча наблюдал за её попытками.

«Только бы не заплакал», — такая несуразная мысль мелькнула у Отца. Он потянулся к пистолету, который крепко сжимал в своей руке.

— Давай я добью! Всё равно её или лисы, или другие хищники загрызут.
— Нет, я сам, это моё дело! — недавняя растерянность вдруг сменилась твёрдой решимостью закончить начатое.
— Хорошо, только не тяни, — Отец повернулся, чтобы уйти, но не успел сделать и двух шагов, как всё было кончено.

Потом они нашли ещё двух убитых ворон. Сын с точностью выполнил отцовский указ и, подкравшись максимально близко, выстрелил в упор.

— Молодчик! — похвалил его Отец. — Но ты должен быть готов выстрелить не только в зверей или птиц, но и в человека, при необходимости. Человек — самый опасный зверь на земле.

Увидев недоумевающее лицо Сына, в глазах которого читался немой вопрос, он продолжил:

— Да, люди гораздо опаснее всех зверей. Никто из животных, даже самых диких, не войдёт без спроса в твой дом, не ограбит тебя, не подвергнет насилию. Никто из животных не посягнёт на твою жизнь, если ты сам не полезешь к ним, в их мир. А вот человек — запросто. Поэтому если почувствуешь угрозу от кого-либо из людей и тем более если ваши силы будут неравны, то не раздумывай долго. Не дай никому опередить тебя.

Так Отец рассуждал во всех жизненных ситуациях и всегда давал одни и те же наставления. Часто соседи приходили к нему с жалобами на Сына, тот не стеснялся применять силу к их отпрыскам, когда в дворовых играх возникали спорные ситуации. Всегда это заканчивалось так: Отец выпроваживал гостей вежливо, но твёрдо, обещая разобраться и при необходимости наказать виновника. Но если поначалу он ещё обсуждал с Сыном конфликтные ситуации, из-за которых тому приходилось пускать в ход кулаки, то со временем всё стало ограничиваться лишь совместными заверениями о том, что другого выхода не было. В таких вопросах Отец предоставлял ему право принимать решения самому. Когда Сыну было двенадцать, в их дом с неофициальным визитом пожаловал тренер школьной команды по футболу. Поводом послужил спор Сына с остальными участниками команды из-за капитанского звания. Не желая отдавать капитанскую повязку кому-то другому, он несколько раз убедительно «влепил» своему главному конкуренту за эту почётную обязанность.

— Я заметил, что весь класс его побаивается, потому что он никогда не раздумывает — применять силу или нет, — сказал тренер.
— Но послушайте, он всего лишь отстаивал своё! Ведь в прошлом сезоне именно он был лидером команды, — Отец даже не сомневался, что маленькая нарукавная повязка, придающая особый статус внутри коллектива, на самом деле должна принадлежать его Сыну.
— Мы каждый год в начале нового сезона проводим выборы капитана. Голосуют тайно все ребята, в этот раз они выбрали не его. Хотя я знаю наверняка, он даже пытался угрожать некоторым из них. Но я и на это закрыл глаза, — тренер ещё пытался найти хоть какое-то решение, которое всех бы устроило. — Вы поймите, — убеждал он Отца, — если так будет продолжаться и дальше, то я буду вынужден выгнать его из команды.

Но оба понимали, что вряд ли тренер решится на этот шаг, ведь Сын был лучшим игроком в своей возрастной категории — без него у команды было бы мало шансов на успех. Ближе к окончанию учёбы, в старших классах, Отца всё чаще вызывали в школу, причиной, конечно, были «подвиги» Сына. Но и здесь Отец старался его выгораживать, просил быть снисходительней, ссылался на сложный характер и обещал принять меры. Учителя же, принимая во внимание то, что он воспитывает Сына один, всегда шли ему навстречу, не давая ход жалобам. И даже после таких «вызовов на ковёр», вернувшись домой, Отец не сильно его отчитывал, только просил быть аккуратней — он по-прежнему был уверен, что его воспитание правильное, и что во взрослой жизни главное — сила и решительность.

Когда Сыну исполнилось пятнадцать, состоялся торжественный для обоих момент: Отец вручил ему в подарок собственный пистолет, с условием — никуда его с собой не брать, пока не получит разрешение на оружие. Это был тот самый кольт, из которого Сын учился стрелять. И если раньше Отец давал его только на время тренировочных стрельб, которые, к сожалению Сына, проходили не так часто, как ему бы хотелось, то теперь он лежал у него в комнате, в самом верхнем ящике письменного стола. Обладание такой серьёзной, взрослой вещью будоражило мысли молодого человека. Бывало, он несколько раз за вечер доставал пистолет и прицеливался в воображаемого противника, выискивая его то в одном, то в другом углу комнаты. Первое время он даже спать ложился, положив кольт под подушку, но потом, словно устыдившись своей детскости, вернул его в ящик стола. В тот же год он стал ходить по вечерам подрабатывать на автомойку, у него завелись собственные деньги. А вскоре случился эпизод, полностью развеявший сомнения Отца в том, сможет ли его Сын применить оружие для защиты своих интересов.

Дорога, по которой Сын вечерами отправлялся на работу, проходила позади домов. Это, в общем-то, и не дорога была, а так, протоптанная колея, узкая и в колдобинах. С одной стороны тянулись заборы дворов, с другой — бетонная ограда какого-то ремонтного предприятия. Но именно этой дорогой он и ходил по вечерам на автомойку, срезая и экономя таким образом немало времени. Единственной неприятностью, омрачавшей этот короткий путь, была огромная, беспородная псина, которую сосед через три дома от них сажал ночью на цепь для охраны своего участка. Длина же цепи если и позволяла безопасно пройти мимо, то только вплотную к бетонной стене, чуть ли не прижимаясь к ней спиной. Туда Сын ещё успевал проскочить до того, как её поставят на пост, но вот уже по дороге обратно она ждала его. Собака была настроена совершенно недружелюбно и кидалась на редких прохожих, подходя так близко, что пена, летящая с её клыков, оставалась на их одежде. Вот в такую передрягу он и попадал, каждый раз возвращаясь поздно вечером. Отец, заметивший, что Сын возвращается с работы в слегка взбудораженном состоянии, поначалу не придал увиденному особого значения, решив, что это симптомы вступления во взрослую жизнь. Но в этот раз Сын, всегда неохотно делившийся с ним своими проблемами, не дожидаясь расспросов, сам рассказал о вечернем препятствии на пути домой. Первой реакцией Отца на такие новости было желание немедленно, не откладывая в долгий ящик, пойти к соседу и обсудить этот вопрос прямо на месте. Но Сын сразу охладил отцовский порыв:

— Я сегодня специально вышел из дома попозже и стал ждать, когда собаку выведут привязывать на ночь. И, дождавшись хозяина, я попросил его укоротить цепь, — он взглянул на Отца: одобряет тот его инициативу или нет?
— Ну-ну, не тяни, что он тебе ответил? — Отец в волнении, ещё полностью не отказавшись от желания идти разбираться, нервно наматывал круги по комнате.
— Ничего, ничего он мне не ответил, — Сын на секунду замолчал, но, увидев на лице Отца непритворную ярость, сразу продолжил. — Ничего, что могло бы меня устроить. Предложил ходить другой дорогой, в обход.
— В обход? Он предложил ходить в обход? — у Отца на секунду даже голос сорвался от возмущения.

Затем, с трудом себя пересилив и собравшись с мыслями, он всё же немного успокоился.

— Ладно, до выходных посмотрим, а если не укоротит цепь, то придётся что-то делать, может, обратиться в полицию…

Но, посмотрев в глаза Сына, стараясь разглядеть в них осуждение или поддержку своих слов, он увидел только стальной холод — выражение, появлявшееся на его лице после принятия сложного решения. Отец понял, что у него уже есть план, как выйти из сложившейся ситуации, а если бы он прочёл мысли Сына, то главной и почти единственной была: «Никакой полиции, эту проблему я решу сам».

Следующий вечер расставил все точки над i. Про вчерашний разговор они даже не вспоминали, как будто сговорившись, но обоим было понятно — сегодня всё закончится. Где-то за час до возвращения Сына с работы Отец, переделав все домашние дела, сел в своё кресло напротив телевизора и, поцеживая пиво из большого бокала, стал ждать. Новости, которые он внимательно смотрел каждый вечер, в этот раз пролетали мимо него, неспособные отвлечь от раздумий. Какой же выход нашёл или ещё найдёт его Сын из этого положения? Мысль о том, что нет никакого другого решения, кроме самого простого и верного, он старательно отгонял прочь, словно не веря, что Сын сможет так поступить. Он поднёс бокал с пивом к губам, и стекло лязгнуло о зубы, когда где-то вдалеке раздался сухой, резкий звук, похожий на удар плетью о камень. Он уже знал, что это. Развернув кресло к входной двери, он с волнением смотрел в коридор. Несколько минут спустя в дом вошёл Сын и совершенно невозмутимо стал раздеваться. Особенно было Отцу приятно, что руки у него не дрожали совсем, все его движения были уверенными и спокойными. «Вот это характер, вот это выдержка», — с удовольствием думал Отец. Сын, войдя в комнату и осознав, что Отец весь вечер ждёт его, особо в подробности не вдавался:

— Я шёл, никого не трогал, не дразнил. Она на меня набросилась, я был вынужден выстрелить. Это была самооборона, если вдруг хозяин захочет подать заявление, — и, задумавшись на секунду, добавил. — Есть не буду. В душ, и спать. Устал что-то.

Чуть позже, поднимаясь к себе в комнату, Сын услышал от обычно скупого на похвалу Отца:

— Молодец, сделал всё правильно!

История закончилась ничем. Потерявший собаку сосед приходил выяснять отношения, грозился обратиться в полицию, но понимая, что и сам нарушал закон, так никуда жаловаться и не пошёл. А скорее всего, подумал про себя: «Что же можно ждать от людей, так легко пристреливших собаку? Да что угодно! Ну их…»

И так бы всё оно и продолжалось, если бы не появилась Она. Та, которую однажды встретил Сын, та, в которую он влюбился. Девушка с противоположной улицы. Обычная девчонка из простой семьи, каких большинство. Сын стал исчезать из дома на несколько дней подряд, забегая только переодеться и взять денег из своих накоплений, после работы где-то задерживался и возвращался почти под утро. Иногда и вовсе не ночевал дома. На все вопросы Отца о том, где он пропадает, Сын отвечал нехотя, ограничиваясь общими фразами и не скрывая своего раздражения. Но даже из этих скупых ответов было понятно, что всё свободное время он проводит с Ней. То они вместе едут на пикник на весь день, то с компанией сняли домик за городом. Случалось, и это выводило Отца из себя больше всего, Сын оставался на все выходные у Неё, так как Её отец уезжал в командировку, а мать была не против таких ночёвок.

Слишком поздно он понял, что больше уже не занимает того места в жизни Сына, что и прежде. Между ними непреодолимым препятствием встала Она, в их доверительных и гармоничных отношениях пошла трещина, былое понимание куда-то делось. Теперь, проводя свои дни в одиночестве, не слыша привычных шагов наверху, в комнате Сына, он отчётливо понимал, что из его жизни, всегда такой размеренной и понятной, вдруг исчезла главная составляющая. Самое ценное, то, ради чего он и жил все эти годы. В горьких размышлениях у Отца никогда не было ни малейшего сомнения, кто во всём виноват, — одна Она.

В год окончания школы Сын неожиданно заявил, что поступать никуда не будет, хочет подзаработать денег. И вообще:

— У Нас — планы!

Было ясно — без Её дурного влияния здесь тоже не обошлось! Какие только проклятия не посылал он мысленно в Её адрес, каких неприятностей не желал. Иногда доставалось и Сыну: «Что этот балбес о себе возомнил? Слишком рано почувствовал себя взрослым!». Самостоятельность, исполненная самоуверенности, которую он раньше в нём только поощрял, теперь причиняла боль — Отец ощущал себя ненужным. Знакомиться с подругой Сына он не испытывал ни малейшего желания, но самым оскорбительным было то, что тот и не предлагал. В те редкие уже моменты, когда он находился дома, между ними повисало гнетущее, тяжёлое молчание. Прерывалось оно лишь тогда, когда Отец, не дождавшись, что Сын подойдёт и заговорит с ним первый, срывался на него из-за пустякового предлога. Но даже в таких ситуациях он как ни в чём не бывало продолжал заниматься своими делами, не обращая на Отца никакого внимания. Как-то раз, в тот день вечер казался особенно тоскливым и пустым, он, услышав, как в дверном замке поворачивается ключ, уже не смог себя сдержать. Словно подброшенный невидимой пружиной, он ринулся в прихожую и столкнулся с Сыном почти лоб в лоб. В ход пошли упрёки, самые жёсткие, грубые эпитеты и глупые условия, вроде — «я запрещаю тебе с ней встречаться», «всё равно она тебя бросит» и даже «если хочешь жить в этом доме, то только при условии, что порвёшь с ней». Ещё секунда и Отец готов был бы наброситься на него с кулаками. И опять, как когда-то, выражение на лице Сына поразило его своей решимостью. Он отступил, пытаясь найти слова, способные смягчить создавшееся положение. Однако то, что он потом услышал, на какое-то мгновение и вовсе лишило его дара речи.

— Давно хотел тебе сказать, но всё не знал, как это сделать. Но, думаю, тянуть дальше нет смысла. Мы решили уехать в столицу. Снимем там для начала комнату, осмотримся. Денег на первое время нам хватит, я в две смены три месяца уже работаю, а там работу можно легко найти, — Сын смотрел прямо и не сводил глаз с Отца, пытаясь предугадать его первую реакцию.
— Я-я… я тебя никуда не отпускаю! Что за бредовые идеи? — возможно, это прозвучало жалко, почти смешно, но ничего другого потрясённый Отец выдавить из себя не смог.
— Послушай, мы всё уже решили и обо всём подумали. Возьмём напрокат легковушку, вещей у нас немного, и если в ночь отправимся, то к утру уже будем на месте. Думаю, через недельку и поедем, как раз я зарплату получу, — всем своим видом он показывал, что отговаривать его не имеет никакого смысла, только время зря терять.
— Кто это «мы»? Что вы, малолетки, вообще можете решить? Чья это идея? Наверняка её! Отвезёшь её туда, там она тебя и бросит, при первом удобном случае! Как трамплин тебя использует! — Отец в негодовании вываливал все доводы, какие только приходили в голову.
— Я в любом случае уеду, и Она со мной. Ты меня не остановишь, — он повернулся к Отцу спиной и отправился к себе в комнату, заканчивая таким образом этот ненужный, по его мнению, спор.
— Никуда ты не поедешь, сопляк безмозглый! — в ярости Отец даже не заметил, что впервые позволил себе оскорбления в адрес Сына. Громко хлопнувшая наверху дверь стала единственным ему ответом.

Больше они не разговаривали, до того самого дня, который Сын запланировал для отъезда. Ещё с утра он сложил свои вещи в спортивную сумку, деньги и документы убрал в боковой карман, а на самое дно спрятал пистолет. Оставалось только заскочить на работу за последней зарплатой и, забрав в прокате машину, которую он предусмотрительно оформил ещё вчера, заехать за Ней. Потом домой, за вещами. Конечно, он мог всё сделать и в другой последовательности, но подспудно ему всё же хотелось перед самым отъездом ещё раз увидеть свой дом. Постоять на крыльце, бросить последний взгляд на двор. Однако, несмотря на все хорошие воспоминания, связанные с детством и юностью, он ни на секунду не сомневался, что никогда сюда не вернётся. Он знал, и это было особенно приятно, что скоро, буквально через несколько часов, они помчатся в большой город, навстречу жизни и новым, до этого неизвестным ощущениям. Ничто не могло и не должно было помешать ему. Не волновало его и то, что Отцу совсем не нравятся его планы. В планы свои он как-то сразу решил Отца не посвящать — ему не хотелось обсуждать то, что обсуждению уже не подлежит, как дело решённое. Знакомить же Отца с Ней не было смысла и вовсе — «всё равно мы уезжаем, ни к чему это».

Как появилась сама идея перебраться в столицу, в город, где открываются большие перспективы и где живёт та самая птица счастья, он уже точно не помнил. Вроде бы в одном из откровенных разговоров Она призналась ему, что мечтает уехать из родного маленького городка в столичный мегаполис. Рассказала, как ей всё здесь наскучило и не мило. Какие разные возможности появятся для них, если они туда уедут. Как им будет хорошо вместе! Родители Её совсем не против, если она покинет их дом, они заняты младшими, сестрой и братом, разрешили ей самой выбирать, как и где дальше жить.

Он очень быстро загорелся этой идеей и сразу же начал всё обдумывать — подсчитал, сколько денег нужно будет на первое время, просматривал предложения о сдаче жилья, подыскивая вариант подешевле, следил за вакансиями о работе. Решил, что для поездки можно взять напрокат машину, а не трястись в поезде. Даже комнату на первое время он уже нашёл и внёс аванс за первый месяц.

Отец, как обычно, сидел в своём кресле перед телевизором — месте, ставшем привычным для него в последние месяцы. Ещё утром, услышав возню в комнате наверху, он позвонил на работу и взял отгул, сославшись на плохое самочувствие. Он знал, что у Сына сегодня зарплата, не оставалось никаких сомнений — пришёл день отъезда. Сегодня он мог расстаться со всеми своими мечтами. А ведь все они были связаны только с Сыном! Он представлял себе, как они вместе рыбачат, сидя у воды плечом к плечу и прячась от дождя в одну плащ-палатку, как ходят на охоту, а после с азартом хвастаются трофеями, вместе копаются в машине, отыскивая неисправность и весело подначивая друг друга. Как он приводит Сына в бар на углу улицы, где собираются все «свои», и как тот обыграет в бильярд главных завсегдатаев заведения. Рисовалась ему картина, что его приятели, каждый по очереди, подходят и, пожимая ему руку, говорят: «Отличный парень у тебя! Всем на зависть!». Теперь же все эти ожидания и планы улетали, как дым в трубу. И он должен, обязан был что-то предпринять. Не в его привычке было пускать всё на самотёк.

В полвосьмого вечера он услышал, как у дома остановилась машина, хлопнула дверь. Пара коротких фраз — он не расслышал слов — и в прихожей раздались быстрые шаги. Тот, кого он уже несколько часов ждал, тупо уставившись в телевизор, ничего там не различая, пробежал к себе в комнату, коротко кивнув ему на ходу. Отец поднялся с кресла и встал в арке между прихожей и комнатой. Прошло не больше двух минут, как Сын пулей слетел вниз.

— В сумке нет моих документов и денег, я утром убрал всё в боковой карман, верни их.

Отец был удивлён: в голосе Сына не было ни намёка на панику или растерянность.

— В тот наш разговор, вспомни, я тебе сказал: ты никуда не поедешь! Ты думал, что я шучу? — он ни на секунду не сомневался в своём преимуществе, моральном да и физическом тоже.

Выход из ситуации казался ему простым и лёгким: забрав документы, он заставит его остаться хотя бы на какое-то время, а потом будет видно.

— Это мои документы и мои деньги, я вкалывал в две смены, у тебя нет никакого права их забирать.

Голос Сына слегка дрогнул или ему только показалось?

— Послушай! Я — твой Отец, а ты — мой Сын, и, пока я за тебя отвечаю, пока ты в моём доме, я решаю, что тебе можно, а что — нет! — атмосфера продолжала накаляться, напряжение заметно росло.

— Ты, может, не заметил, я уезжаю из твоего дома, мне не нужны твоё разрешение и твои правила! — Сын явно не собирался отступать, и до Отца вдруг стало доходить, что не всё так просто, как представлялось вначале.

Он стал заводиться, понимая, что его увещевания бессмысленны, и действовать, видимо, придётся грубо.

— Документы я тебе не отдам, и ты никуда не уедешь. А если хочешь забрать их, то попробуй, они здесь! — Отец ткнул пальцем в нагрудный карман своей рубашки. — А там посмотрим, чья возьмёт!

Буквально на минуту повисло молчание, прерываемое только бессмысленной трескотнёй в телевизоре, — шло очередное шоу из тех, где все стремятся перекричать, переспорить друг друга, компенсируя громкостью голоса неубедительность своих доводов.

— Я не буду с тобой драться, я предлагаю обмен, — Сын подошёл к креслу, на котором валялся пульт от телевизора, и, взяв его, продолжил. — Смотри, у тебя — мои документы и деньги, у меня — твой пульт от телевизора. Меняемся? Я тебе — пульт, ты мне — документы и деньги. Каждому своё. Тебе — отдых, мне — дорога. Идёт? — и, направив пульт в сторону телевизора, он зачем-то медленно, совсем по чуть-чуть, стал прибавлять громкость.

Отец громко расхохотался:

— Парень, да ты совсем умом тронулся со своей девкой? Попробуй забрать их у меня! Если, конечно, сил хватит!

Сын никак не отреагировал на отцовский выпад: он продолжал методично нажимать на кнопку увеличения звука, держа пульт в вытянутой руке, не сводя при этом глаз со своего противника. На лице его мелькнуло то знакомое выражение, которое Отец видел и раньше, но всё нарастающий звук — ведущий тоже вступил в соревнование «кто кого переорёт» с участниками передачи — не позволил ему сконцентрироваться на какой-то смутной догадке, мелькнувшей где-то в глубине памяти.

— Какого чёрта? Что ты делаешь? — он, сделав резкое движение навстречу Сыну, на мгновение перевёл взгляд на экран, но боковым зрением успел заметить холодный, металлический блеск в его правой руке. Выстрел слился с достигшим апогея звуком телевизора, пульт упал на пол. Сын наклонился и, расстегнув пуговицу, достал из кармана паспорт и пачку с деньгами — всё было на месте. Задумчиво оглядевшись, он отправился на кухню, открыл газ, а, вернувшись обратно в комнату, зажигалкой, подаренной когда-то отцом, поджёг её в разных углах. Больше ничего его здесь не держало. Подняв сумку, так и валявшуюся у лестницы, он вышел из дома, запер за собой дверь и поспешил к машине, где его ждала Она.

— Я уже волноваться начала! Ты сказал минут десять максимум, а прошло полчаса. Что-то случилось? Не хотел отпускать? — Она с беспокойством пыталась прочитать на его лице, насколько серьёзной была причина заминки.
— Да нет, всё хорошо! Так, ерунда. Главное, что мы вместе!
— Ты меня с ним так и не познакомил, как-то это неправильно… Он не обидится?
— Это не нужно было. Да он и не обидится! — закинув сумку на заднее сиденье, он завёл машину и тихонечко, стараясь не делать ничего, что могло бы привлечь внимание, стал выезжать на дорогу.

Оказавшись на трассе, он прибавил скорость. В этот момент сзади что-то полыхнуло, в зеркалах заалело пламя. Небо окрасилось огненными всполохами. Она, обернувшись, старалась разглядеть, что же произошло.

— Слушай, так ведь это же там, откуда мы уехали! Или совсем недалеко… Как ты думаешь, что это?

Он внимательно на Неё посмотрел и улыбнулся:

— Это заря новой жизни, нашей жизни!

Она весело рассмеялась:

— Мне так хорошо с тобой! Я, наверное, тебя люблю!

Он неожиданно съехал на обочину, остановил машину и, повернувшись к Ней, взял Её за руку:

— А знаешь, что? Роди мне Сына!

Редактор: Ася Шарамаева
Корректор: Нелли Реук

Больше Чтива: chtivo.spb.ru