Визит⁠⁠

Антон Павлович стоял у открытого окна вагона, вспоминая разговор с издателем. Тот, узнав, что Чехов получил приглашение от Толстого посетить Ясную Поляну, умолял ехать не откладывая.

— Только впустую прокачусь, — отнекивался Антон Павлович. — Старец для начала расхвалит рассказы, а затем примется ругать пьесы. Будет уверять, что понапрасну растрачиваю время, которого, уж он-то знает, человеку отпущено совсем немного.

— И пусть себе, — прижимал руки к груди издатель. — Пусть говорит, что хочет. Зато, в газетах непременно упомянут о встрече титана русской литературы с г-ном Чеховым. Который, а это немаловажно, был приглашён графом Толстым для дружеской беседы.

— Ну, какая там беседа. Уверяю, пьесы бранить станет. За что подобное наказание?

— Драгоценный мой, да исключительно ради тиражей. Стоит ли объяснять, что рост тиража пропорционален росту гонорара. Ах, ещё бы фотографа с вами отправить...

Всяк знает, что в споре между автором и издателем, неизменно побеждает последний. Вот почему жарким июньским днём Антон Павлович вышел на залитый солнцем перрон «Козловой Засеки». Вместе с ним покинула вагон многочисленное семейство дачников и выгрузилась дородная крестьянка, которая, вскинув на плечо мешок, спустилась по ступеням к ожидающей телеге. Не обмолвившись ни словом с мужиком, дремавшим с вожжами в руках, перевалила ношу в кузов. Кряхтя забралась сама и пхнула возницу локтем. Тот, встрепенувшись, тронул лошадей и телега уехала.

Дачники с детьми разместились на трёх ожидавших их повозках, доверху завалив один из экипажей свёртками, корзинами и шляпными коробками. Чехов с нескрываемой завистью смотрел на мужчин в легкомысленных соломенных шляпах, на их спутниц в воздушных платьях, на детей в матросских костюмчиках. Гувернантке поставили на колени патефон, шумный, явно подвыпивший глава семейства покрутил ручку. Пластинка, пошипев, запела «Тебя встретил я, мою милую» и компания с хохотом укатила.

Антон Павлович огляделся. Странное дело, экипажа ожидающего его нигде не было.

— До усадьбы, кажется, версты три-четыре, — сказал себе Антон Павлович. — Вероятно, господин граф вчера не получил телеграммы. Или же решил, что мне пойдёт на пользу прогулка пешком. Среди нив и полей, чёрт бы их побрал!

— Позвольте полюбопытствовать.

Голос, неожиданно раздавшийся из-за спины, заставил вздрогнуть. Чехов обернулся. Перед ним стоял высокий сухощавый старик в поношенном железнодорожном мундире тёмно-зелёного сукна. Выцветшие белёсо-голубые глаза под козырьком низко надвинутой фуражки, тонкий хрящеватый нос, жёлтые от табака усы.

— К вашим услугам, — Чехов чуть поклонился.

— Испугались? — холодно усмехнулся железнодорожник. — А ведь честному человеку нечего бояться.

— Чем обязан?

— Интересуюсь, так сказать, целью прибытия.

— По делам, — сухо ответил Антон Павлович, и хотел было отойти от навязчивого старика, но тот ухватил его за рукав.

— Что же за дела? Чем, извиняюсь, изволите зарабатывать на хлеб?

Чехов готов был вспылить, но взглянув в истовое лицо железнодорожника, не отважился.

— Не следует раздражать душевнобольного, — решил он и, аккуратно высвободив руку, как можно мягче ответил, — я доктор.

— Доктор? — насмешливо переспросил тот. — А раз доктор, то соблаговолите сказать, чем лечатся, когда брюхо крутит?

— Я бы рекомендовал, — начал Антон Павлович, — пройти обследование в земской больнице...

— Не знаешь, — перейдя на «ты», заключил старик.

Чехов осторожно сделал шаг назад. И неизвестно чем бы закончился этот странный разговор, не подкати к станции экипаж. Длинноволосый юноша в студенческой тужурке и золотых очках, спрыгнул с козел и, взбежав на перрон, направился к Чехову.

— Антон Павлович? — улыбаясь, обратился он, тесня плечом странного железнодорожника. — Прошу великодушно простить за опоздание.

— Позвольте, — запротестовал старик.

— Уймитесь, Сидор Петрович, — отмахнулся молодой человек, — этот господин наш гость.

И приняв Чехова под локоть, повлёк прочь, к повозке.

— Однако, — облегчённо выдохнул Антон Павлович, когда экипаж тронулся — презабавная персона этот Сидор Петрович.

— Путевой обходчик. Его здесь всякий знает. Дачники же переиначили имя на французский манер и зовут «СидОр». Не далее, как прошлым летом жулики утащили со станции медную проволоку для телефонной связи. Пудов на пять. Разразился скандал, а всем железнодорожным служащим, от начальника до стрелочника, было приказано искать воров. Со временем страсти поутихли, дело забылось. СидОру же Петровичу так понравилась роль сыщика, что по сей день не успокоится. Местные над ним посмеиваются, а вот новых гостей может изрядно напугать. Да и мужики его остерегаются. Российский крестьянин испокон веков человека в мундире побаивается.

Чехов с любопытством посмотрел на молодого человека.

— И извините, что сразу не представился, — продолжал тот. — Николай. Студент историко-филологического факультета.

— Весьма рад. Если правильно догадываюсь, секретарь Льва Николаевича?

— Что вы, — тряхнул волосами тот. — Исключительно на время каникул нахожусь в распоряжении Софьи Андреевны. Разбираю архивы, да кое-что переписываю набело.

— Сам Лев Николаевич здоров ли?

— С раннего утра в бешенстве пребывает, — беззаботно рассмеялся Николай. — За завтраком прочитал в «Ниве», что французы играют «Гамлета», дав главную роль мадам Бернар. Граф пришёл в такую ярость, что и вообразить нельзя. «Баба, — кричит, — не может Гамлета представлять. Он варяг! Бородатый норманн! Убийца!». Заперся в кабинете и ругается.

— Как чувствовал, — простонал про себя Антон Павлович, — что боком эта встреча выйдет. Может быть, не поздно вернуться?

— Подъезжаем, — повернулся к нему Николай, — Уверен, вы не поклонник творчества мадам Бернар.

— Буквально с этой минуты, — поспешно ответил Чехов.

***

Софья Андреевна на цыпочках подошла к дверям кабинета. Прислушалась.

— ... доигрались, — гремел голос мужа. — Эдак в «Жизни за царя» Сусанина бабой заменят!

— В этом случае, — подхватывал Антон Павлович, — публика решит, что она, сама того не желая, поляков в топи завела.

— Аха-ха-ха! — раскатисто хохотал Толстой.