Царевна | Ольга Черенцова⁠⁠

Ночью не давал спать гвалт лягушек — самых крикливых существ на острове. Но я всё равно не спала: ждала приезда Нюты. Уже месяц везде её подстерегаю, ищу возможности поговорить. Приблизиться не получалось. Она не подпускала к себе, а один раз, раздосадованная моей настойчивостью, натравила на меня своего накаченного, с тяжёлым взглядом парня. Что она в нём нашла — загадка. За свою слепоту она расплатилась: неделю назад он выманил у неё крупную сумму денег и сбежал. Я знала, что долго переживать Нюта не станет. С лёгкостью увлекаясь первым встречным, она мгновенно забывала, в кого была влюблена накануне. А деньги — отцовские, он ещё даст. Сейчас она приедет и, едва распаковав чемоданы, увлечётся очередным проходимцем. Об этом и о многом другом я должна её предупредить. Шансов, что она мне поверит, мало.

Иллюстрация Ани Мухиной

Я встала и вышла на балкон. Ночи в горах Пуэрто-Рико громкие, живность не спит, а поёт и стрекочет на все лады. Остров можно назвать райским местом. Картину портила лишь гостиница, в которой я остановилась — двухэтажный древний домик. Всё там шаталось, дребезжало и выглядело ненадёжным — вот как этот хлюпкий балкон, подозрительно заскрипевший, когда я облокотилась о перила. Не рухнет ли он? Даже если так, какая разница! У меня же никого и ничего не осталось. На последние гроши приехала на остров, решила кутнуть. Но главной целью было заставить Нюту меня выслушать — в этот раз ей не удастся ускользнуть.

У подножия гостиницы вилась тонкая каменная лестница с полуразбитыми ступеньками. По ней бегали пятна света от дырчатого фонаря, болтавшегося на проводе. Казалось, что по ней скачут лягушки. Их здесь много — они символ острова. Людей лягушки не боятся, садятся в двух шагах и устраивают концерт: звенят по-птичьи, лают по-собачьи, хрюкают, крякают. Могут посоперничать с пересмешниками.

Вдруг я увидела, что по лестнице волнообразно ползёт пёстрая лента, спешит к парочке на скамейке. Я встала, и балкон качнулся вправо. «Эй! — окликнула я их. — Осторожно, змея!» Эти двое равнодушно глянули в ответ и, приняв меня за тень расшумевшейся от ветра пальмы, отвернулись. Широкие пальмовые листья, как опахала, обдували прохладой, что было очень кстати. Кондиционера в этом захудалом местечке нет.

Змея пропала, да и была ли она? Я посмотрела на часы — до утра ещё далеко. Так я и сидела на балконе, пока небо, наконец, не порозовело. Гостиница проснулась. Голоса из ресторана и звон посуды взлетали к верхушкам гор. Запахло кофе и чем-то печёным. Готовили здесь отменно, чего я никак не ожидала, глядя на дряхлый вид гостиницы.

Пойду. Нюта уже здесь. Я представила, как она выходит из такси, направляется к двери гостиницы, зная, что её провожает взглядом водитель (пуэрториканские мужчины не смотрят, а обжигают глазами), как подходит к клерку. Как, подчёркнуто всех игнорируя, идёт в номер, в котором ей, избалованной дорогими отелями, ничего не нравится. Комната — едва развернёшься. Обстановка скупая. Стены — болотной окраски, как местные лягушки. Одна квакушка, обнаглев, забралась в ванную. Нюта морщится. Ванная с напёрсток, а запах-то, ужасный, трухлявый, сырой! Надо бы выставить лягушку за дверь, но та, ворча и тявкая по-собачьи, залезла под шкафчик, а телефона, чтобы позвонить и потребовать очистить номер от этого склизкого существа, нет.

Нюта вытаскивает из сумки мобильник. По какому номеру звонить — неизвестно. Справочника тоже нет. Выбрала эту гостиницу ради экзотики, а теперь недовольна. Всё скрашивал только вид из окна: зелёные горы, обвитые узкими дорогами, по которым носились лихачи. Дороги крутились, петляли, извивались, как и померещившаяся мне змея на лестнице. Разбиться и свалиться в пропасть там проще простого, но редко кто сваливался. Местные жители почище каскадёров.

Нюта переодевается, подходит к зеркалу, любуется собой. Изумительная, с блестящим будущим — так она считает. Знала бы она! Она распахивает окно, и в комнату влетает треск насекомых. Она вдыхает горный воздух — прохладный и чистый по утрам, — и думает, что всё-таки не зря сюда приехала. Прихватив сумочку, она спускается в ресторан, не подозревая, что там поджидаю её я.

— Вы, как я вижу, любительница кофе, — вторглась в мои мысли официантка.

Два дня прохлаждаюсь здесь, просаживаю последние деньги, а она ни разу, даже получая от меня неплохие чаевые, не улыбнулась. Многие официанты на острове держатся отчуждённо, приветливость у них даже за деньги не купишь. Хорошо хоть отвечают на английском, а не притворяются, что понимают только родной испанский.

— Да, любительница, — подтвердила я и опять попросила целый кофейник. Кофе там выдавали крохотными порциями, на два глотка. Надо уломать её принести побольше, а не бегать взад-вперёд с чашечками, было невозможно. Все пуэрториканцы упрямый народ или только эта женщина?

— Кофейников у нас нет, — отрезала она и покосилась на Нюту. В эту минуту она вошла в ресторан. Выбрала столик, открыла меню. Меня пока не заметила. «А вот и наш герой!» — засекла я парня, в которого она сейчас с ходу, едва взглянув, влюбится. У него все шансы вскружить ей голову. Такие, как он, ей нравились: мускулистый, с заурядно рекламной внешностью. Подобный молодчик красовался на щите у дороги. Он — как красивая игрушка, которую хочется заполучить, а роковое слово «хочется» не раз Нюту подводило. Так что этому парню не представит никакого труда влезть в её жизнь и перевернуть там всё вверх тормашками.

Он тем временем расположился напротив Нюты и впился в неё взглядом. Глядя на него, я переделала его в уме в старика. Отняла у него бицепсы, разрисовала лицо морщинами, согнула спину, вложила в руку палку, без которой он не сможет передвигаться. Сделала таким, во что он превратится благодаря распутству и алкоголю. Что-то в его лице указывало на эти пороки. Пора признаться, что я приехала сюда с целью помешать их знакомству. Но пока помешала не я, а появившаяся в дверях его девушка, с которой он здесь отдыхал.

Официантка, не менее мрачная, чем моя, принесла Нюте завтрак. Нюта, довольная — краем глаза она успела поймать этого парня — и расслабленная, ловила своё отражение во всех стёклах ресторана, пыталась убедиться, что хорошо выглядит. Не стоило ей беспокоиться: выглядела она отлично. Вон мелькнуло её личико в зеркальной двери, из-за которой появилась моя официантка с кофейником (сумела-таки достать!). Успокоенная, Нюта отправила в рот кусок оладьи. Кокетничая неизвестно с кем — молодчик уже ушёл, — слизнула с губ след варенья. Её взгляд бегал по горам, за которыми пряталось утреннее солнце. Освещённые лучами, горы почернели. Они напоминали снятые против света предметы. Вокруг их покатых верхушек расходилось сияние, как на иконах — я вспомнила, что у Нюты в чемодане лежит карманная иконка. Она всегда таскала её с собой, веря, что та убережёт от неприятностей. Святое простодушие! Зачем иконке сто раз её спасать, если толку от этого никакого!

Пока она с удовольствием ест оладьи, расскажу о ней. Двадцать лет. Актриса. Снялась пару раз в эпизодических ролях в сериалах — мелькнула на экране, как её отражение в зеркальной двери минуту назад. Она не сомневалась, что доберётся до Голливуда и станет звездой. Её самонадеянность меня смешила. Несмотря на то, что её судьба меня волновала, многое в ней мне не нравилось, многое я бы переделала. Оставила бы только её отзывчивость и щедрость. Хотя эти качества притягивали к ней немало вымогателей, знавших, что её отец — состоятельный человек. Дочери он ни в чём не отказывал, оплачивал все нужды, путешествия, прихоти и нянек, с которыми она часто оставляла свою маленькую дочь, родившуюся два года назад от какого-то прохвоста. Отец, как обычно, её простил. Он верил всему, что бы она ни говорила. Считая, что прекрасно знает дочь, он на самом деле её не знал. Может, ей не удалось стать хорошей актрисой на экране, зато в жизни с лихвой удалось. Она умело входила в роль, вертела отцом, как хотела.

Наивная девочка! Она не учитывала, что после смерти отца источник дохода иссякнет — её обдерут, как липку. Об этом я тоже хотела её предупредить. Ну что ж, попробую. Я встала и подошла к ней. Нюта в эту минуту зачерпнула ложкой вишнёвое варенье. Увидев меня, нахмурилась, резко опустила руку и уронила каплю варенья на платье.

— Опять вы! Ну сколько можно! — рассердилась она и, вытирая салфеткой пятно с платья, обвинила: — Из-за вас новую вещь испортила!

— Извиняюсь, — сказала я и без приглашения опустилась на стул.

— Что это вы здесь расселись?! Хотите, чтобы я вызвала полицию?

— Нет, не хочу. Всё, что я прошу — уделите мне несколько минут. Если выслушаете меня, я уйду, вы меня больше не увидите, — обманула я. Если с ней что-то случится, я снова прибегу. Если смогу. Я боялась, что возможности может больше не представиться.

— Что-то с трудом верится, что отстанете. Вы уже месяц меня преследуете, даже сюда притащились! И не жалко вам тратить столько денег на слежку за мной? На миллионершу вы что-то не похожи, — съязвила она. — Что вам, собственно, нужно?

— Поговорить.

— Ладно, говорите, но только быстро, у меня нет времени, — неожиданно сдалась она.

Вдруг я засомневалась. Так долго ждала этого момента, написала на бумажке свою речь, вызубрила, чтобы не запнуться и не дать ей меня оборвать, а когда желанный миг настал, мне стало её жалко. Несмотря на внешнюю браваду, она далеко не так уверена в себе, как считает. Как я смогу её убедить? Не сделаю ли хуже? Нет, я должна всё ей сказать. Иначе она потеряет свою дочь.

— Мне надо кое о чём вас предупредить.

— О чём? — спросила она и огляделась. Искала этого мускулистого парня. Зря беспокоится: никуда он не денется. Поджидает её у бассейна, куда она отправится после завтрака.

— Ну хотя бы о том, что надо сторониться этого молодого человека, который вам приглянулся, — не удержалась я.

Начинать я собиралась издалека, но в последний момент решила её удивить. Это удалось. Нюта даже испугалась. Её глаза посветлели, стали почти прозрачными от солнечного света . Луч упал на серьги — не бриллиантовые, как можно было бы предположить, зная, что в средствах она не нуждается, а недорогие. Ещё одна любопытная её черта — за высокими ценами она не гналась, могла купить дешёвую вещь, лишь бы пришлась по душе. Всё-таки что-то в ней мне нравилось.

Появился владелец гостиницы. Окинул взглядом помещение, одарил всех улыбкой и, открыв окна, убежал на кухню. Запахло свежестью, зеленью, пряностью. Горный воздух в Пуэрто-Рико по утрам — не густой и влажный, как на берегу океана, а само лекарство. Пока Нюта молчала, мне ничего не оставалось делать, кроме как любоваться природой. Растения здесь фантастические, как на холстах сюрреалистов. Не побывал ли в этих краях Дали и не их ли увековечил?

— С чего вы взяли, что мне кто-то приглянулся? Понятия не имею, о ком говорите, — наконец, произнесла она.

— Говорю о том парне, на которого вы посматривали полчаса назад.

— Мало ли на кого я смотрю! Это не ваше дело!

— Я просто хотела вас предостеречь, этот человек доставит вам массу неприятностей.

— Откуда вы знаете? Вы его девушка? — и усмехнулась: — Не думаю, что вы подходите ему по возрасту.

— Его девушка — это та, с которой вы его видели.

— Вы с ними знакомы?

— Не в этом дело... я потом вам всё расскажу, а сейчас, поверьте, он принесёт много горя, воспользуется вами, обчистит.

— Никто меня не обчистит! Если уж вы следите за мной, то должны знать, что мой отец никому не позволит!

— Не раз уже позволял, вы же многое от него скрываете.

— Вы что, завели на меня досье?! — вспыхнула она. — Пришли меня шантажировать? С радостью вам заплачу, лишь бы вы убрались.

— Деньги мне не нужны, поберегите их, они вам ещё понадобятся, — решила я разрушить её иллюзию. — Никогда не знаешь, что в жизни случится... Ваш отец может разориться или жениться, да ещё на молодой девчонке, а его жена несомненно позаботится о том, чтобы всё у вас отнять. Разве хотите жить в нищете? Вы же этого боитесь.

Она не знала, что именно так всё и произойдёт.

— Да, не хочу. А кто хочет? Мне нечего бояться, у меня всё есть. Вам-то какое до всего этого дело?!

— Я не хочу, чтобы вы всего лишились и остались в одиночестве.

— Надо же, какая заботливая! — хохотнула она. — Откуда знаете, что я всего лишусь? Вы что, ясновидящая?

Возмущается, а при этом не уходит. Значит, мои слова её зацепили. Почему бы на самом деле не сыграть роль провидицы? В этом случае она, возможно, мне поверит. Псевдо-ясновидцы постоянно выкачивали из неё деньги, пользуясь легковерием. Подловатый, конечно, ход, но выбора у меня не было.

— Я видела вас в кино, вы мне понравились, — начала я с лести. — После этого я порылась в интернете, почитала о вас и... как бы это сказать... кое-что увидела в вашем будущем.

— Вы гадалка?

— Что-то в этом роде.

— Сколько берёте?

Она взяла сумочку, вытащила кошелёк.

— Я же сказала, деньги мне не нужны. Всё, что мне нужно — это рассказать, что вас ждёт. Рассказать?

— Валяйте! — бросила она с наигранным безразличием.

Наконец-то наступил долгожданный момент! Учитывая её вспыльчивость, я старалась звучать тактичнее и кое-что сглаживала. Пока она слушала, в её глазах поочерёдно сменялись испуг, смятение, гнев. Несмотря на её веру в пророчества, она уловила подвох с моей стороны.

— Многое из того, что вы якобы нагадали, почти каждому можно сказать, — подтвердила она мою догадку. — Про то, что меня бросила мать, вы могли легко узнать: вы же следите за мной, значит, насобирали сведений. Недостойное, между прочим, занятие — копаться в чужой жизни.

— Не в такой уж и чужой, — вырвалось у меня. — Я когда-то была знакома с вашей семьёй.

— С кем, с моим отцом? Вы его бывшая любовница?

— Нет, всего лишь знакомая.

— Что-то я вас не помню.

Следовало, конечно, вести себя осторожно, не оглушать её фактами, но я боялась, что мы видимся в последний раз. Поколебавшись, я вытащила из сумки фотографию и протянула ей.

— Кто это? — не поняла она.

— Не узнаёте? Это тот самый накаченный молодчик, который вам приглянулся.

— Это не он, это какой-то старик.

— Вот именно, старик, — не без злорадства произнесла я, — в которого он превратится через двадцать лет, когда ему будет всего-то сорок с гаком. На ваши деньги он будет пить, распутничать, а вам будет врать.

— Полный бред! Вы часом не больны? — рассмеялась она.

— Выслушайте до конца. Если свяжетесь с этим типом, рискуете потерять дочь, он будет плохо с ней обращаться.

— Всё, хватит, с меня довольно! — она вскочила с места. Но я видела, что она была встревожена, и, пользуясь этим, быстро протянула ей следующую фотографию.

— Эта женщина вам никого не напоминает?

— Уберите, я не хочу смотреть! — отмахнулась она, но всё-таки глянула.

— Откуда это у вас? Это моя мать... Постойте... – её растерянный взгляд перескочил со снимка на меня. — Вы на неё похожи. Кто вы?

— Я же сказала, знакомая вашей семьи.

— Вы лжёте! — посмотрела на меня с неприязнью и спросила: — Так вы моя мать?

— Нет.

— Не верю ни единому вашему слову! — отсекла она. — Не предупреждать вы сюда явились, а испортить нам с отцом жизнь! Или решили покаяться? Так вот, знайте: я не прощаю тех, кто меня предал!

Как же я не учла такого поворота — я должна была предвидеть, что она примет меня за свою мать. Несмотря на гневный крик, что никогда не простит мать, она ждала, что та вернётся, объяснит, почему бросила её и скажет, правда это или нет, что она ушла к другому мужчине. Отцу Нюта не поверила — не бросают собственное дитя ради какого-то любовника! Не скрывает ли он что-то?

— Это всё чистая правда, — произнесла я. — Прошу вас, выслушайте. Я не хочу, чтобы с вами случилось то, что случилось со мной. У вас есть передо мной преимущество, вы можете изменить себя и обстоятельства, всё предотвратить, тогда вы поможете себе и мне...

— Зачем мне что-то менять! Меня всё устраивает! — оборвала она. — С какой вообще стати я должна вам помогать?

— Посмотрите ещё раз на эту фотографию. Эта женщина на самом деле похожа на вашу мать... и это понятно — почему похожа... — я остановилась.

— Что вы замолчали? Почему похожа?

— Боюсь, что вы не поверите... На этой фотографии я год назад, то есть, это вы... вы в будущем. Я тоже Нюта.

В ответ произошло то, чего я ждала. Она расхохоталась мне в лицо и крикнула:

— Да вы попросту сумасшедшая!

Будь я на её месте, подумала бы то же самое. Я не могла ей объяснить, какие таинственные силы нас свели, как я очутилась в прошлом и почему я чувствую, что скоро вернусь назад в своё будущее и не смогу уже её предупредить. Задержать Нюту мне не удалось. Она убежала.

У меня оставался ещё один день. Попробую её поймать, а потом расплачусь за номер и прощай, Пуэрто-Рико. Вернусь в свою квартиру-клетку, где меня никто не ждёт. Пойду опять на работу. Платили мне гроши, но всё же лучше, чем ничего. А ведь когда-то я выкидывала за час то, на что жила теперь целый месяц. Денег у меня уже давно нет. Они растаяли, как и наивные тщеславные мечты попасть в Голливуд. Отца тоже давно нет.

Самой странно, что сейчас я легко обхожусь малым и нисколько от этого не страдаю. Не нищеты я страшилась, как Нюта, а одиночества. Об этом я хотела её предупредить. Впрочем, в одиночестве есть свои плюсы: никто тебе не врёт, никто не использует, ты сам себе хозяин. Пойду-ка я кутну! Когда ничего нет, не жалко потратить последнее.

Вдоль обвивавших горы узких дорог тянулись ряды потрёпанных домишек с сохнущим на террасах бельём. Повсюду стояли коптильни, из них валил дым. Пахло стекающим с мяса жиром и сигаретами, которые курили жарившие свинину и курятину темнолицые мужчины — все, как один, с одинаковыми глазами-угольками, обжигавшими меня, когда я проходила мимо. Что это с ними? Мне же не двадцать лет, как Нюте, да и вид у меня не располагающий к флирту: уставшая, с несчастливым лицом женщина.

Я направилась к одной коптильне. Пока продавец заворачивал в фольгу кусок курицы, я смотрела на разложенные на подстилке деревянные фигурки. Над ними помахивала листьями пальма. В одну из расщелин её чешуйчатого ствола было воткнуто зеркальце, а на земле валялись полотенце, гребешок, какие-то ещё принадлежности.

— Сколько стоят ваши поделки? — спросила я его.

— Пять долларов, — подумал мгновенье и добавил: — Отдам две за семь.

Пока я выбирала, какую взять, случайно глянула в зеркальце и увидела в нём другую женщину — не ту, которая вышла из гостиницы, а помолодевшую, с живым лицом. «Трюки света», — не поверила я отражению. Расплатившись с продавцом, направилась к видневшейся впереди лавочке. Куплю вина, ещё что-нибудь.

Я шла, поедая на ходу курицу, и думала, что не такая уж плохая у меня жизнь. Ни о чём уже не мечтаю, ничего не жду, а от этого меньше страдаю. Единственное, что меня по-прежнему терзало — это разлука с дочерью. С этим я жила ежесекундно, винила себя. Пустая любовь к никчёмному молодчику сделала меня слепой. Не видя того, что творилось у меня перед глазами, я считала, что дочь-подросток всё выдумывает, а когда она крикнула в сердцах, что больше не может жить с ним под одной крышей, и ушла, не остановила её. Была уверена, что прибежит назад, а она не прибежала. Она не вернулась даже, когда я её разыскала. Не пожелала со мной разговаривать. Я постоянно просила у неё в уме прощения, каялась, тосковала по ней. Но обида не проходила. Как она могла отказаться от меня! Вся надежда теперь на Нюту, на то, что она меня послушается, что-то изменит, и дочь ко мне вернётся. Хотя зря надеюсь. Нюта — это же я, а я в том возрасте мало кого слушала.

Вечером я пошла к бассейну, где поджидал Нюту мускулистый субъект. Поигрывая своими шарами-бицепсами, он прохаживался с самодовольным видом, а его девушка, ничего не подозревая, барахталась в воде. Я села на топчан подальше от всех, надеясь, как и он, что Нюта придёт. Хотела взглянуть на неё в последний раз. Утром я улечу не только из Пуэрто-Рико, но и из этого времени, вернусь в своё пустое будущее. И никогда не узнаю, какие невидимые силы свели нас с Нютой. Не ангелы ли, выполнившие мою просьбу вернуть дочь, мою бедную девочку? Тогда не зря Нюта таскала повсюду с собой иконку. А может, проснусь утром и увижу, что всё привиделось, что я дома, никуда не улетала, что сама себя наказываю снами, бичую за прошлое.

В ресторане Нюты тоже не было. Я вернулась в номер, собрала вещи. Заняло это ровно минуту. Путешествовала я уже давно налегке, в отличие от Нюты, притащившей на остров два чемодана. Распахнув окно, я вдохнула напоследок ночной горный воздух. Села на кровать, вытащила из сумки деревянную лягушку, которую купила у продавца — её живые собраться голосили за окном, прощаясь со мной, — и, глядя на неё, подумала: как будет хорошо, если Нюта скинет с себя шкурку, как царевна-лягушка. Перестанет самообольщаться и жить в мире иллюзий.

Рано утром меня ожидало такси, в окне которого круглело усато-загорелое лицо водителя. По его взгляду я поняла, что моё отражение в зеркале осталось прежним — живым и помолодевшим. «Да, прежним!» — подтвердило верхнее зеркальце в машине.

Неужели Нюта послушалась и стёрла из нашей с ней жизни часть невзгод, ошибок и неудач, от которых блекнут глаза и внешность?

Пока я летела в самолёте назад, думала, что, хотя Нюта — это я, она — совсем другой человек. Мы даже не испытывали друг к другу симпатии. Эта мысль меня позабавила, и я невольно рассмеялась.

— Возвращаетесь из отпуска? — повернулся ко мне, игриво блеснув очками, мой сосед слева, весьма приятной наружности господин.

— Да, из отпуска, — кивнула я.

Самолёт покачивался, убаюкивал. Я задремала.

Утром я проснулась по привычке раньше будильника. Пора вставать и ехать в ресторан, отнимавший у меня все силы и время — моё любимое детище, которое я открыла несколько лет назад. Я вскочила, пошла на кухню, откуда доносилось звяканье посуды. Сейчас выпью крепкий кофе, взбодрюсь, проглочу на ходу яичницу, она как раз жарится на сковородке. Побегу на работу, вернусь поздно, завтра — та же круговерть... Надо сделать передышку, съездить куда-нибудь вдвоём, она давно уже ждёт, я же обещала... Не смотаться ли на острова? Весело проведём время, а то она права, у меня одна работа на уме. Хоть и любимая работа, от неё иногда надо отдыхать.

Я вошла на кухню.

— Привет, мам! Завтрак готов, — сказала моя дочь…

— Прилетаем, — заулыбался мне сосед в очках, когда я проснулась. — Не хотите выпить где-нибудь чашечку кофе?

Редактор Мария Передок

Другая современная литература: chtivo.spb.ru.

Об авторе

Ольга Черенцова, город Москва, художник и прозаик.

Любимые авторы: Юрий Нагибин (его более поздние произведения), Владимир Набоков, Грэм Грин и Эдвард Радзинский.

Автор романов «Изгой» («Аквилегия-М», Москва, 2014) и «Двойник» («Литературная учёба», Москва, 2009).

Публиковалась в журналах «Юность», «Кольцо А», «Волга — XXI век», «Молодой Петербург», «Литературная учёба», «День и ночь», «Новый Берег», «Новый Журнал», «Чайка», «Побережье», «Бельские Просторы», «Бийский Вестник», «Слово/Word», «Literal Latte», «Manhattan Arts» и др.