Торг⁠⁠

Николай просыпался с ощущением, что в животе завёлся арендатор. Постоянный, не выгоняемый. Он не худел, он прирастал. Николай решил начать вставать рано. Не то чтобы хотел — чувствовал, что пора. Не само просыпание беспокоило, а живот, ставший постоянным жильцом. Он не уходил. Прирастал. Годы брали своё, а он ничего не делал, чтобы этому помешать.

Когда-то, в старших классах, он бегал в школьной секции. Помнил, как после пробежки мышцы приятно ныли, как мир будто наполнялся светом, а даже контрольная по физике теряла свою ядовитую важность. Он скучал по этому состоянию. По себе, в котором когда-то жил.

Сначала он решил просто начать. Бегать. Для этого нужно было вставать раньше — хотя бы на час, до того, как отвезти сына в школу. Мысль была проста: успеть.

Он долго колебался. Несколько недель перекладывал с понедельника на следующий. Потом на ещё один. Всё было как всегда — обстоятельства. Но однажды вечером он поставил будильник на 6:00 и… не встал.

— Ну нет, — сказал он себе. — Если я даже это не могу, то куда я качусь?

На следующее утро проснулся. С трудом, но без паники. Решение созрело. В голове не щёлкнуло — просто сошлись швы. Как будто мысль прижилась и проросла. Он достал новенькие шорты, которые купил два месяца назад и ни разу не надел. Нашёл такие же кроссовки, стоявшие в коробке возле двери. Вышел на улицу.

Воздух был влажным, весенним, плотным и прохладным. Он зашагал. Потом перешёл на лёгкий бег. Мышцы хрипели, как старый дизель — недовольные, но ещё на ходу. Он знал, что сразу нельзя. Двадцать минут — и домой. Он знал про силу маленьких шагов, читал одного автора. Не геройствовать. Просто ввести тело обратно в режим.

Он выбрал график: три тренировки в неделю. Мало — зато не надоедает. Мозг успевает принять это не как подвиг, а как норму. Это сработало. Через две недели он уже ждал утра. Будильник стал не пыткой, а приглашением. Кофе после пробежки — подарком. Круассан — без угрызений. "Курасан с малиной" - так он любил называть свой любезный сердцу десерт.

Прошло два месяца. Пробежки стали длиннее. Темп — бодрее. Он даже начал вспоминать технику из школьной секции. Тело перестало сопротивляться. Утро — больше не враг. Удовольствие — ощутимое.

Потом была командировка. Неделя. Он взял кроссовки с собой, не как талисман. Но совещания, поздние ужины, смена ритма — всё сбилось. После возвращения поставил будильник. Прозвенел. Он открыл глаза. Чувствовал себя ватным. Перелёт? Джетлаг? Всё сразу.

— Сегодня пропущу. Я же не робот. Завтра — наверстаю, — подумал он.

На следующее утро проснулся уже в лучшем состоянии, но не пошёл. Потом появилось срочное дело. Ещё одно. Что-то сломалось в бойлере. Сын не мог найти свой планшет. Работа. Поздно лёг. Переел. Погода. Всё подходило.

Он не капризничал. Просто каждый раз причина казалась разумной. Один день. Потом ещё. Потом неделя. Через две он почти не вспоминал, что бегал. А если и вспоминал — с легким недоумением. Как будто это делал кто-то другой.

Иногда всё сходит на нет не потому, что сложно, а потому что мы слишком убедительны в разговоре сами с собой. Уговаривать — вообще несложно. Особенно, когда и слушаешь, и говоришь ты, - один и тот же человек.

Кроссовки по-прежнему стояли у двери. Он их не прятал. Просто не надевал.