Стивен Кинг "Волшебная Сказка" (Stephen King "Fairy Tale") любительский перевод. Глава 15-1⁠⁠

Покидая Дору. Беженцы.

Питеркин. Вуди.

1

На завтрак был омлет – из гусиных яиц, судя по их размеру – и кусочков хлеба, поджаренного на огне. Масла не было, зато был чудесный клубничный джем. Когда мы поели, я затянул рюкзак и закинул его за спину. Я пристегнул поводок к ошейнику Радар. Мне не хотелось, чтобы она погналась за гигантскими кроликами в лес и встретила местную версию лютоволков из Игры престолов. «Я вернусь,» сказал я Доре, более уверенно чем на самом деле чувствовал. Я чуть было не добавил «и Радар снова будет молодой», но побоялся сглазить. Кроме того, я находил, что легко надеяться на магическую регенерацию, но трудно в неё поверить, даже в Эмписе.

«Думаю, я смогу заночевать в доме Лииного дяди – если у него, конечно, нет аллергии на собак – и я хотел бы попасть туда засветло.» Я думал о волках (было трудно не думать).

Она кивнула, но взяла меня за локоть и отвела меня к задней двери. Верёвки по-прежнему пересекали двор, но ботинки, тапочки и сапоги были сняты, наверное, чтобы они не намокли от утренней росы (я надеялся, что она не была радиоактивной).  Мы обошли дом сбоку и там оказалась маленькая тележка, которую я видел раньше. Мешки с торчащей сверху зеленью уступили место свёртку, обёрнутому в мешковину и перевязанному бечёвкой. Дора указала на свёрток, затем на мой рот. Она поднесла руку к своему рту и открыла-закрыла свои частично сплавившиеся пальцы в жесте, изображающем жевание. Не нужно быть выдающимся учёным, чтобы понять о чём шла речь.

«Боже, нет! Я не могу взять твою еду, и я не могу взять твою телегу! Разве не на ней ты возишь отремонтированную обувь в магазин брата?»

Она указала на Радар и сделала несколько хромающих шагов, сперва к тележке, затем обратно ко мне. Затем она указала на юг (если я правильно определил стороны света) и «прошлась» двумя пальцами в воздухе. Эта часть была простой. Она сказала, что тележка была для Радар, когда та начнёт хромать. Думаю, ещё она говорила, что кто-то – скорее всего её брат – придёт за башмаками пешком.

Дора указала на тележку, затем сложила пальцы в маленький серый кулак и трижды легонько стукнула меня в грудь: «Ты должен.»

Я понял что она имела ввиду; я должен был позаботиться о старой собаке и проделать долгий путь. В тоже само время мне была ненавистной мысль брать у неё что-то ещё. «Ты уверена?»

Она кивнула. Затем она протянула свои руки для объятия, и я был счастлив обнять её в ответ. Затем она опустилась на колени и обняла Радар. Когда Дора снова встала на ноги, она указала сперва на дорогу, затем на перекрещивающиеся верёвки, затем на себя.

«Отправляйся. Мне пора за работу.»

Я тоже показал жест: два больших пальца вверх, после этого пошёл к тележке и бросил свой рюкзак поверх собранного Дорой провианта… который, судя по тому, что я ел в коттедже, наверняка окажется повкуснее сардин мистера Боудича. Я взялся за длинные ручки и с радостью обнаружил, что тележка почти ничего не весила, словно была сделана из местной версии пробкового дерева. Похоже, что так и было. Кроме того, оси были хорошо смазаны и не скрипели подобно осям телеги молодой пары. Я подумал, что тащить её не сильно тяжелее, чем когда я в семилетнем возрасте тянул свою красную повозку.

Я развернул её и пошёл к дороге, пригибаясь под верёвками. Радар шла рядом со мной. Когда я достиг того, что считал Городской Дорогой (на ней не было видно жёлтого кирпича, так что название отпадало), я обернулся. Дора стояла возле коттеджа, сложив руки на груди. Когда она увидела, что я на неё смотрю, она подняла руки ко рту и затем раскрыла их в мою сторону.

Я выпустил ручки тележки чтобы повторить дорин жест, а затем начал свой путь. Вот что я усвоил в Эмписе: хорошие люде ярче сияют в тёмные времена.

«Помоги ей тоже,» подумал я. «Помоги Доре тоже.»

2

Мы шли вверх по холмам и вниз по долам, как могли бы написать в одной из старых сказок. Сверчки стрекотали, а птицы пели. По левую сторону маки уступили место пашне, где работали серокожие мужчины и женщины – не слишком многочисленные – работали. Они заметили меня и перестали делать то, чем занимались до этого. Я помахал им, но только одна из них, женщина в соломенной шляпе, помахала мне в ответ. Вокруг были и другие поля, заброшенные и забытые. Сорняки окружали растущие овощи вместе с яркими пятнами маков, которые, как я думаю, скоро одержали бы верх.

По правую сторону продолжались леса. Было несколько ферм, но большинство из них пустовали. Дважды кролики размером с небольшую собаку скакали через дорогу. Радар смотрела на них с интересом, но не выказывала намерения погнаться за ними, так что я отцепил поводок и бросил его в тележку. «Не разочаруй меня, девочка.»

Через час или около того я остановился и развязал приличного размера свёрток с едой, которую Дора собрала для меня. Среди прочего добра там были печенья с патокой. В них не было шоколада, так что я предложил одно из них Радар, которая тут же его проглотила. Кроме того, там было три высоких стеклянных кувшина, обёрнутых чистой мешковиной. Два из них с водой, а третий с напитком, по цвету напоминавшим чай. Я выпил немного воды и налил Радар в самодельную чашку, также нашедшуюся в свёртке. Она жадно проглотила воду.

Когда я закончил упаковывать припасы, я увидел, что трое человек плетутся ко мне по дороге. Двое мужчин только начали становиться серыми, но идущая между них женщина была темна, как летняя туча. Один из её глаз был приподнят в щели, тянущейся до самого виска, страшно было смотреть. За исключением синего отблеска радужки, похожего на осколок сапфира, остальная часть глаза была похоронена в бугре серой плоти. Она была одета в грязное платье, выпуклость на котором могла быть только беременностью на позднем сроке. Она держала в руках свёрток грязных одеял. Один из мужчин был одет в пару сапог с пряжками по бокам – они напомнили мне те, что я увидел на верёвке у Доры на заднем дворе в свой первый визит. Другой мужчина носил сандалии. Ноги женщины были босы. Они увидели сидящую на дороге Радар и остановились.

«Не бойтесь,» сказал я. «Она вас не укусит.»

Они медленно продолжили приближаться и снова остановились. Теперь они смотрели на револьвер в кобуре, так что я поднял руки вверх, раскрыв ладони. Они снова пошли, держась подальше от левой части дороги, глядя то на Радар, то на меня, то снова на Радар.

«Мы не причиним вам вреда,» сказал я.

Мужчины были костлявыми и выглядели измождёнными. Женщина выглядела совершенно вымотанной.

«Подождите минутку,» сказал я. На случай, если они меня не поняли, я поднял руку в останавливающем жесте, как это делают полицейские. «Пожалуйста.»

Они остановились. Это было крайне печально выглядящее трио. С близкого расстояния я разглядел, что рты мужчин начали изменяться. Скоро они превратятся в еле движущиеся полумесяцы, как у Доры. Они сгрудились вокруг женщины, когда я полез в карман, а она прижала одеяла к груди. Я достал один из маленьких кожаных башмачков и протянул её.

«Возьмите его. Пожалуйста.»

Она нерешительно подошла, затем быстро выхватила башмачок у меня из руки, словно ожидая, что я схвачу её. В это время верхнее из одеял упало, и я увидел мёртвого ребёнка, на вид ему было год или полтора. Он был серым, как крышка гроба моей матери. Скоро эта бедная женщина родит ребёнка на замену этому, и скорее всего он тоже умрёт. Если, конечно, эта женщина не умрёт раньше, или во время родов.

«Вы меня понимаете?»

«Мы понимаем,» сказал мужчина в сапогах. Его голос был скрипучим, но в целом достаточно нормальным. «Что с нас можно взять помимо наших жизней? Кроме них у нас ничего нет.»

Да, у них не было ничего. Если это с ними сделал человек – или стал причиной произошедшего – этот человек должен был оказаться в аду. В глубочайшей его пропасти.

«Я не могу отдать вам свою тележку с едой, потому что мне предстоит дальняя дорога, а моя собака стара. Но если вы пройдёте три…» Я попытался произнести «мили», но не смог. Я начал заново. «Если вы будете идти в этом направлении примерно до полудня, вы увидите знак красного башмака. Леди, живущая в тех местах, даст вам ночлег и может дать вам еды и питья.»

Это не было настоящим обещанием (моему папе нравилось указывать на то, что он называл «виляющими словами» в телерекламе чудо-лекарств) и я знал, что Дора не сможет кормить и поить каждую группу беженцев, проходящих мимо её коттеджа. Но я подумал, что состояние женщины и ужасный свёрток, который она несёт, заставит Дору захотеть помочь этим троим. В это время мужчина в сандалиях осматривал кожаный башмачок. Он спросил зачем этот башмачок нужен.

«Дальше по дороге, после дома женщины, о которой я вам рассказал, находится магазин, в котором вы сможете обменять этот символ на пару башмаков.»

«Дальше по дороге есть кладбище?» Это мужчина в сапогах. «Нужно похоронить моего сына.»

«Не знаю. Я здесь чужак. Спросите возле знака в виде красного башмака или на ферме гусятницы, которая будет дальше. Мадам, я сожалею о вашей потере.»

«Он был славным мальчиком,» сказало она, глядя на своё мёртвое дитя. «Мой Тэм был славным мальчиков. Когда он только родился, с ним всё было в порядке, но потом на наго пала серая напасть. (Так я буду переводить «grey» в качестве названия болезни – примечание переводчика) Идите своей дорогой, сэр, а мы пойдём своей.»

«Подождите минутку. Пожалуйста.» Я открыл свой рюкзак, покопался в нём и нашёл пару банок сардин Кинг Оскар. Я протянул банки путникам. Они отшатнулись. «Всё в порядке! Это еда. Сардины. Маленькие рыбки. Чтобы добраться до них, нужно потянуть за кольцо, видите?» Я постучал по крышке банки. Мужчины переглянулись, затем покачали головами. Они не хотели иметь дело с консервными банками, а женщина казалась полностью оторванной от разговора.

«Нам пора,» сказал тот, что в сандалиях. «Что касается вас, молодой человек, вы идёте не туда.»

«Это тот путь, который мне нужен,» сказал я.

Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Это путь смерти.»

Они пошли дальше, поднимая пыль Городской Дороги, женщина несла свою страшную ношу. Почему никто из мужчин не возьмёт её себе? Это был просто ребёнок, но я думал, что знаю ответ. Это был её ребёнок, её Тэм, и его тело принадлежало ей, и она несла бы его столько, сколько смогла.

3

Я чувствовал себя глупым, потому что не предложил им остатки печенья и эгоистичным, потому что оставил себе тележку. Пока Радар не начала отставать, это было справедливо.

Я был слишком погружён в собственные мысли чтобы заметить, что произошло. Вы, должно быть, удивитесь (или нет), узнав, что эти мысли не были связаны с роковыми словами Мужчины-в-сандалях, сказанные им на прощание. Мысль о том, что я мог быть убит, пойдя в направлении города, не была для меня сюрпризом. Мистер Боудич, Дора и Лия привели меня к этой мысли различными путями. Но когда ты подросток, легко поверить, что станешь исключением, тем, кто всё преодолеет и получит лавры. Кроме того, кто сделал победный тачдаун в Индюшачьем Кубке? Кто разоружил Кристофера Полли? Я был в возрасте, когда можно поверить, что быстрые рефлексы и разумная осторожность позволяют преодолеть большинство препятствий.

Я думал о языке, на котором мы говорили. То, что я слышал, было не совсем разговорным американским английским языком, но и не было архаичным – кроме того, тут не было “thee”, “thou” и “may’t please you”. («thee» - «тебя»; «thou» - «ты»; «may’t please you» - «угодно ли тебе»; такие формы встречаются в библейских текстах – примечание переводчика). Не был это и великобританский английский, как во всех этих фентезийных фильмах в IMAX, где хоббиты, эльфы и волшебники говорят как члены парламента. Это был вариант английского, который вы могли бы ожидать увидеть в слегка осовремененной сказке.

На чём я остановился?

Я сказал, что не могу оставить им мою тележку, потому что предстояла дорога дальняя, а моя собака стара. Если бы я разговаривал с кем-нибудь в Сентри, я бы сказал «потому что впереди долгий путь». Мне пришлось сказать «знак красного башмака» вместо «маленький домик с вывеской в виде башмака перед ним». И я не назвал бы беременную женщину «мадам», будь я в родном городке; я назвал её мадам, потому что слово само вышло из моего рта и прозвучало совершенно уместно. Я снова подумал о воронке, наполняемой звёздами. Я подумал, что теперь я сам одна из этих звёзд.

Я подумал, что начал становиться частью сказки.

Я поискал взглядом Радар, и не нашёл, и это меня неприятно встряхнуло. Я поставил ручки повозки на дорогу и оглянулся. Она была в двадцати ярдах позади, хромая так быстро, как только могла, свесив на бок язык.

«Боже, девочка! Прости меня!»

Я посадил её в тележку, убедившись, что мои руки поддерживают её за живот и не касаются болезненных задних лап. Я снова налил ей воды чашку, наклонив её, чтобы Радар выпила сколько хотела, после чего почесал её между ушей.

«Почему же ты ничего не сказала?»

Ну, да. Это была не такая сказка.

4

Мы шли дальше, по холмам, по долам, по долам, по холмам. Мы видели других беженцев. Некоторые убегали, но двое идущих вместе мужчин остановились и встали на цыпочки чтобы заглянуть в телегу и узнать, что там. Радар зарычала на них, но глядя на её клочковатый мех и седую морду, сомневаюсь, что она сильно их испугала. То ли дело револьвер на моём бедре. Мужчины были обуты, так что я не дал им последний символический башмачок. Не думаю, что я предложил бы им остановиться у Доры даже если бы, они были босыми. И я не дал им ничего из своей еды. Вокруг были поля, и они смогли бы добыть себе пропитание если бы достаточно проголодались.

«Там куда ты идешь, находится Сифронт, поворачивай назад, парень. Серая напасть пришла и туда.»

«Спасибо за…» Слово «инфу» не захотело выйти. «Спасибо, что предупредили.» Я поднял ручки тележки, но поглядывал за этими двумя, пока не убедился, что они действительно пошли дальше.

Около полудня мы дошли до болотца, которое затопило дорогу и превратило её в грязь. Я напряг спину и потащил тележку через это место как можно быстрее чтобы не завязнуть. Тележка с Радар весила почти столько же сколько и без неё, что сказало мне больше, чем я хотел знать.

Когда мы выбрались на сухое место, я сделал остановку в тени дерева, похожего на один из дубов парка Кавано. В одном из собранных Дорой свёртков обнаружилось жареное кроличье мясо, и я по-братски («even-Steven» - бессмысленная рифма, использующаяся в значении «поровну», «быть в расчёте» - примечание переводчика.) разделил его с Радар… или попытался это сделать. Она съела два кусочка, но уронила третий между лап и виновато посмотрела на меня. Даже в тени я видел, что её глаза снова заслезились. Мой мозг пронзила мысль, что она могла подхватить здесь что-нибудь – серую напасть – но я прогнал эту мысль. Это был возраст, коротко и ясно. Трудно было сказать сколько ей осталось, но я думал, что немного.

Пока мы ели, ещё несколько гигантских кроликов протрусили через дорогу. Пара сверчков размеров вдвое больше тех, которых мне приходилось видеть, прыгали при помощи своих задних ног. Я был поражён расстоянием, которое они преодолевали по воздуху во время прыжка. Ястреб – нормального размера – спикировал вниз и попробовал схватить одного из них, но сверчок увернулся и скоро скрылся из виду в траве и сорняках на границе с лесом. Радар смотрела на этот парад дикой природы с интересом, но не вставая на ноги, не говоря уже о погоне.

Я выпил немного чаю, сладкого и вкусного. Я заставил себя остановиться после нескольких глотков. Бог знает когда я смогу пополнить припасы.

«Вставай, девочка. Давай доберёмся до дяди. Мысль о том, чтобы заночевать возле этих лесов меня не привлекает.»

Я поднял её, затем остановился. На дуб были нанесены красной краской инициалы АБ. Узнав, что мистер Боудич останавливался на этом же месте, я почувствовал себя лучше. Как будто он не совсем ушёл.

5

Середина дня. День был тёплым достаточно, чтобы я хорошенько вспотел. Мы уже некоторое время не встречали беженцев, но, когда мы достигли подножия подъёма – длинного, но недостаточно крутого, чтобы назвать его холмом – я услышал шум у себя за спиной. Радар сдвинулась к передней части тележки. Она сидела, положив лапы на передний бортик, и насторожив уши. Я остановился и услышал впереди что-то, похожее на приглушённый пыхтящий смех. Я снова двинулся вперёд, но остановился, не доходя до гребня, прислушиваясь.

«Как тебе это нравится, дорогуша? Щекотно?»

Это был высокий, певучий голос, который становился надтреснутым на словах «дорогуша» и «щекотно». А ещё он казался странно знакомым, и через мгновения я понял почему. Он звучал как голос Кристофера Полли. Я знал, что этого не может быть, но тем не менее.

Я снова двинулся вперёд и остановился, как только смог увидеть спуск, следующий за подъёмом. В другом мире я уже повидал много странного, но ничего настолько же странного, как ребёнка, сидящего в пыли и сжимающего в руке задние лапы сверчка. Это был самый большой сверчок, что я когда-либо видел, и не чёрный, а красного цвета. В другой руке он держал что-то вроде кинжала с коротким клинком и треснувшей рукоятью, перемотанной верёвкой. Он был слишком занят своим делом чтобы увидеть нас.  Он ткнул сверчка в брюхо, вызвав тоненькую струйку крови. До сих пор я не знал, что сверчки могут кровоточить. В пыли виднелись другие тёмные капли, означающие, что ребёнок занимается своим мерзким делом уже некоторое время.

«Нравится, дружок?» Сверчок дёрнулся, но так его ноги были обездвижены, ребёнку легко удалось удержать сверчка. «Как насчёт немного в-»

Радар залаяла.  Ребёнок оглянулся, не выпуская из руки задних ног сверчка, и я увидел, что это не ребёнок, а карлик. И старый. Седые волосы клочьями свисали не его щёки. Его лицо покрывали морщины. Те, что очерчивали рот, были так глубоки, что карлик выглядел словно кукла чревовещателя, которую могла бы использовать Лия (если бы не притворялась, что её лошадь может разговаривать). Его лицо не выглядело расплавленным, но кожа имела цвет глины. И он по-прежнему напоминал мне Полли, частично, потому что был маленького роста, но большей частью хитрым лицом. Глядя на его хитрое лицо и то, что он делал, легко было представить его способным убить хромого старого ювелира.

«Кто ты такой?» Я произнёс это без страха, потому что я находился на некотором расстоянии и выглядел для него как силуэт на фоне неба.

Он ещё не видел, что я вооружён.

«Что ты делаешь?»

«Я поймал этого парня. Он быстрый, но старый Питеркин быстрее. Пытаюсь понять, может ли это существо чувствовать боль. Бог знает так это или не так.»

Он снова уколол сверчка, но на этот раз между пластинами его панциря. Сверчок кровоточил и вырывался.  Я покатил тележку вниз по холму. Радар снова залаяла. Она по-прежнему стояла, опираясь лапами на передний бортик.

«Обуздай свою собаку, сынок. Я бы так сделал на твоём месте. Если она приблизится ко мне, я перережу её горло.»

Я опустил ручки и впервые вынул из кобуры револьвер мистера Боудича. «Ты не порежешь ни её ни меня. Прекрати. И отпусти его.»

Карлик – Питеркин – смотрел на револьвер скорее озадаченно, чем со страхом. «Почему ты хочешь, чтобы я его отпустил? Я просто пытаюсь немножко развлечься в мире, где почти не осталось веселья.»

«Ты его мучаешь.»

Питеркин выглядел изумлённым. «Мучаю, говоришь? Мучаю? Ах ты идиот, это же чёртово насекомое. Невозможно мучить насекомое!  И какое тебе до этого дело?»

Мне было до этого дело, потому что видеть, как он держит существо за прыжковые ноги, его единственное средство спасения, и тыкает его снова и снова, было безобразно и жестоко.

«Я не буду повторять дважды.»

Он засмеялся, и звучал почти как Полли, с его постоянными «ха-ха». «Пристрелишь меня из-за насекомого? Не думаю, что-»

Я прицелился выше и левее и нажал на спусковой крючок. Выстрел был значительно громче чем он доносился из сарая мистера Боудича. Радар гавкнула. Карлик дёрнулся от неожиданности, отпустив при этом сверчка. Топ упрыгал в траву, но по кривой траектории. Чёртов маленький человечек поранил его. Всего только насекомое, но это не делало правильным то, что творил Питеркин. И много ли я повидал красных сверчков? Только этого. Скорее всего они были столь же редки, как олени-альбиносы.

Карлик поднялся на ноги и отряхнул от пыли зад своих ярко-зелёных брюк. Он откинул неровные пряди седых волос назад, словно пианист на концерте, собирающийся сыграть свой главный номер.

Со свинцовой кожей или нет, он выглядел достаточно прытким. Так сказать, прытким как кузнечик. И, хотя они никогда не спел бы в шоу Американский идол, у него было больше голоса, чем у большинства людей, встреченных мной за последние двадцать четыре часа, кроме того, его лицо было на месте и в полном порядке. Не считая того, что он был карликом (папа однажды сказал: «Никогда не называй их лилипутами, они этого терпеть не могут.») и имел дерьмовый цвет лица, (который, возможно, можно было исправить мазью Отезла), он выглядел очень даже хорошо.

(папа Чарли говорит, что нужно называть карликов dwarf, но никак не midget. Dwarf – человек, больной карликовостью, помимо низкого, менее 147см роста, имеет отличные от нормальных пропорции. Midget – лилипут, т.е. человек очень маленького роста, но с нормальными пропорциями тела. Что интересно, слово midget вполне употреблялось не очень знакомыми с медициной людьми по отношению и к карликам, и к лилипутам вплоть до конца 20 века, и всех всё устраивало. В наши же дни слово midget стало считаться оскорбительным. Вот такая КОРОТКАЯ справка от переводчика)

«Вижу, ты раздражительный мальчик,» сказал он, глядя на меня с отвращением и, быть может (я на это надеялся) с некоторой долей страха. «Так что почему мы мне не пойти моим путём, а тебе своим.»

«Звучит хорошо, но я хочу задать тебе вопрос, прежде чем мы расстанемся. Как вышло, что твоё лицо более или менее нормальное, в то время как лица многих других со временем становятся всё безобразнее?»

Не то чтобы он был мальчиком с модного плаката, и я уверен, что мой вопрос прозвучал грубо. Но, с другой стороны, если вы не станете грубить парню, пойманному вами, когда он мучил гигантского сверчка, кому же вам тогда вообще грубить?

«Может, потому что боги, если ты в них веришь, уже сыграли со мной шутку. Разве такой высокий парень как ты может знать каково это быть маленьким парнем как я, даже не дотягивающему до дюжины ладоней от земли до макушки?» В его голосе появились ноющие нотки, нотки того, у кого – на языке АА – было кольцо вокруг задницы от сидения на горшке жалости.

Я сложил вместе большой и указательный пальцы и потёр их. «Видел? Это самая маленькая в мире скрипка играет ‘Моё сердце качает для тебя фиолетовую мочу’» Я обратил внимание, что запросто смог произнести слово «моча». (Идиома с «самой маленькой скрипкой», которая чего только не играет, означает, что говорящий не сочувствует собеседнику, говорящему нет дела до слов собеседника – примечание переводчика)

Он нахмурился «А?»

«Неважно. Маленькая шутка. Пытаюсь тебя пощекотать.»

«Ну раз неважно, я пойду.»

«Иди, но мы с моей собакой будем лучше себя чувствовать если ты положишь на землю свой нож, прежде чем уйдёшь.»

«Ты думаешь, что лучше меня просто потому, что ты один из целых,» сказал маленький человечек. «Если они тебя поймают, узнаешь, как они поступают с такими как ты.»

«Кто поймает?»

«Ночные солдаты.»

«Кто они, и что делают с такими как я?»

Он усмехнулся. «Неважно. Я только надеюсь, что ты можешь сражаться, хоть и сомневаюсь в этом. Со стороны ты выглядишь сильным, но думаю, что внутри ты мягкий. Такими и бывают люди, которым не приходится бороться. Ты даже не пропустил много приёмов пищи, верно, молодой сэр?»

«Ты всё ещё держишь в руках нож, мистер Питеркин. Выбрось его, иначе я могу решить заставить тебя его выбросить.»

Карлик воткнул нож себе за пояс, и я почти надеялся, чтобы при этом он порезался, чем сильнее, тем лучше. Это была злая мысль. А потом мне в голову пришла ещё более злая мысль: что, если дотянуться до него, схватить за руку, которой он держал за ноги сверчка, и сломать её, как руки Полли? Как что-то вроде наглядного урока: вот на что это похоже. Я мог бы вам сказать, что это была несерьёзная мысль, но она была таковой. Было легко представить себе, как он хватает Радар удушающим приёмом и использует свой кинжал: тык, тык, тык. Он ни за что не смог бы так сделать, если бы Радар была в расцвете сил, но расцвет был годы назад. Но я позволил ему уйти. Пока он шёл по подъёму, он однажды обернулся, и его взгляд говорил отнюдь не «Отличная вышла встреча на Городской дороге, юный незнакомец.» Его взгляд говорил: «Лучше бы тебе не попасться мне спящим.»

Не было никаких шансов, что так и произойдёт, он ушёл по той же дороге, что и остальные беженцы, но только после того, как он уже ушёл, я осознал, что нужно было заставить его бросить нож и оставить его мне.

6

Ближе к вечеру больше не попадалось возделанных полей и ферм, по виду которых можно было сказать, что на них работают. Не встречались и беженцы, хотя возле одной из заброшенных ферм я видел наполненные пожитками ручные тележки, стоящие на заросшем дворе, а из трубы поднимался тонкий дымок. Возможно, группа приняла решение остановиться в укрытии до того, как волки начнут выть, подумал я. Если я в ближайшее время не доберусь до дома дяди Лии, придётся и мне так поступить. У меня был револьвер мистера Боудича и пистолет Полли 22 калибра, но волки предпочитали путешествовать стаями, а ещё, насколько я знал, могли быть размером с лося. А ещё мои руки, плечи и спина начали уставать.  Тележка была лёгкой, а на дороге больше не попадались заполненные грязью лужи, через которые пришлось бы прорываться, но я прошёл достаточно длинный путь с тех пор, как покинул дорин дом.

Я видел инициала мистера Боудича – его изначальные инициалы АБ – ещё трижды, дважды на деревьях, окружающих дорогу, и в последний раз на гигантской обнажившейся скале. После этого пятно солнца село за деревья и тени поглощали всё вокруг. Я не видел жилищ уже некоторое время и начал беспокоиться, что темнота застанет нас в пути. Мне действительно этого не хотелось. Как-то раз на втором курсе нам дали задание выучить не менее шестнадцати строк из стихотворения.  Миз Деббинс («ms» употребляется относительно дамы, когда не знают, «miss» она, или «missis» – то есть, незамужняя или замужняя – примечание переводчика) дала нам на выбор две дюжины стихотворений. Я выбрал что-то из «Сказание о старом мореходе», а теперь я жалел, что не выбрал что-то другое, потому что строки уж слишком подходили:

Как путник, что идет в глуши

С тревогой и тоской

И закружился, но назад

На путь не взглянет свой

«И чувствует, что позади

Ужасный дух ночной.» - во весь голос закончил я. Я опустил ручки тележки на землю и покрутил плечами, глядя на скалу с инициалами АБ. Мистер Боудич превзошёл самого себя, оставляя этот знак: буквы были высотой в три фута. «Радди, ты же залаешь, чтобы предупредить меня об ужасном злодее позади нас, правда?»

Она быстро уснула в тележке. Никакой помощи в защите от ужасных злодеев.

Я подумал не попить ли воды – у меня во рту пересохло – и решил, что это может подождать. Я хотел поднажать, пока осталось хоть немного дневного света. Я подобрал ручки и пошёл, думая, что сейчас и дровяной сарай был бы кстати. Дорога огибала обнажившуюся скалу и далее шла прямо в сгущающих сумерках. И впереди, никак не далее, чем в одной миле, я увидел светящиеся окна дома. Подойдя ближе, я увидел фонарь, висящий на столбе. Ещё я заметил, что через шестьдесят или семьдесят ярдов после дома дорога раздваивается. Дом был построен из кирпича… прямо как у индустриального поросёнка.

Вымощенная камнем дорожка вела к передней двери, но прежде, чем пойти по ней, я остановился чтобы рассмотреть фонарь, излучавший грубый белый свет, на который было трудно смотреть в упор. Я видел похожий свет раньше, в подвале мистера Боудича, и мне не пришлось осматривать корпус фонаря чтобы узнать, что он марки Колмен, такие фонари продаются во всех американских магазинах инструментов. Я догадался, что фонарь, как и дорина швейная машинка, был подарком мистера Боудича. Трус приносит подарки, говорил он.

Посреди двери висел позолоченный молоточек в форме кулака. Я поставил тележку и услышал шорох, издаваемый Радар, спускающейся по наклонному дну тележки чтобы присоединиться ко мне. Дверь открылась, когда я только потянулся за молоточком. Стоящий за ней мужчина был ростом почти с меня, но намного худее, он выглядел измождённым. Из-за того, что он был освещён сзади светом камина, я не смог разглядеть его черты, только увидел кошку у него на руках и тонкую марлю седых волос, торчащих вокруг его почти лысой головы. Когда он заговорил, было трудно поверить, что я не попал в книгу сказок и стал одним из персонажей.

«Приветствую тебя, юный принц. Я ждал тебя. Ты здесь желанный гость. Входи.»