Шрамы⁠⁠

Я рос в нормальной семье, но так вышло, что первый удар по морде получил уже в 3 года. Нет. Моим обидчиком был не человек.

Просто неудачно кувыркнулся с дивана. Влетел лицом в пол. Жизнь. Она же из тех бесстрастных воспитателей, которым плевать на твоё примерное поведение или влиятельных родичей. Эта дрянь мутузит, кого попало.

Мало, что помню из того возраста, но до сих пор вертится перед глазами этот неотвратимый бурый палас. Странно, но тогда и в голову не пришло выставить руки вперёд. Я смело подставил лицо. Правда, ощутив боль, расплакался. С кухни прибежала мама и успокоила дитя.

Пожалуй, тогда впервые я и задался вопросом об устройстве жизни. Потирая ушиб, я постепенно пришёл к осознанию... впрочем, вряд ли. Тогда я просто получил по морде и запомнил это на всю жизнь.

Зато немного подготовился к следующему удару. В 5 лет. Такая странная штука. Взросление. Ты становишься в чём-то сильнее, но в то же время и уязвимее:

— Ребята, кто быстрее вокруг детского сада?

Тогда это звучало реальным вызовом. Нужно обогнать всех. Ещё никогда ветер не стегал так лицо. Эта скорость в ногах появилась внезапно, с наступлением очередной весны. И…

Никогда раньше я так сильно не падал. Споткнулся на ровном месте. Уже тогда стоило понять, что больше возможностей — это больше ответственности. Я снова не подставил руки и прочертил лицом по асфальту.

Мамы рядом не было, и воспитательница хладнокровно повела меня на растерзание к медсестре. Странно. Теперь вспоминается только страх ожидания, а сама медсестра позабылась.

Ещё помню, что на следующий день в детский сад пришёл фотограф. Отличный получился снимок и подтверждение поговорки: «Чем выше летаешь — тем больнее падаешь».

7 лет. Июнь.

— Лёша вода! Считай до 50!

— Да…да…раз, два, три…

Летом на даче мы вечно играли в прятки. Для этой игры отлично подходила окраина леса. Рядом с домом Вовчика. Там его дед сутками ковырялся в Волге, которую загонял на эти проклятые металлические перекладины. Водители ещё называют их ямой либо эстакадой.

Мелкие мы легко сновали под перекладинами. Орали-смеялись:

— Пара-выра, Вова! За поваленной берёзой!

Вода. С ударением на О. Так называли ведущего в моём подмосковном детстве. Будучи водой, ты должен разыскать остальных, чтобы потом простучать: "Пара-выра, такой-то!" Это нужно сделать у столба, где минуту назад ты, захлёбываясь, торопился сосчитать…

… до 50. Ты медленно и беззвучно переступаешь с ноги на ногу. Твоё внимание обострено в десятки раз. Кажется, ты видишь затылком. Слышишь дыхание птиц.

И вот за листьями в метре от себя ты замечаешь копошение. Силишься разобрать знакомое лицо, ухо или хоть какую-нибудь примету. Медведь на футболке! Юлька!

Вдруг она шумно выпрастывается из кустов. Раздирая о ветки лицо и теряя волосы. Но ты несёшься на шаг впереди, следя за ней боковым зрением. Ей тебя не догнать. Ещё пару метров и ты проскользнёшь под...

Бам!

В эту секунду вспоминается важная деталь. Становясь быстрее и сильнее, я рос. И дорос лбом до перекладины. Четыре шва. И шрам на всю жизнь.

— Ничего страшного, — скажет кто-то, — до свадьбы заживёт.

Всё верно. Каждому даётся по силам. Хорошо бы ещё научиться не повторять ошибок. Хотя бы подставлять руки, когда бьют в лицо. И поменьше оглядываться назад.

11 лет. Вот, когда по морде мне, наконец-то, въехал настоящий человек, а не эфемерная сука Жизнь. Конечно, я дрался и до этого, но дети редко бьют по лицу. Или мне так везло. Короче, 11 лет.

Тогда на улицах и в школах парни частенько ходили в шарфах футбольных команд. Никогда не любил футбол. А в том возрасте вообще знал всего 2 команды: Динамо и Спартак. Поэтому купил шарф и шапку с надписью Borussia Dortmund. Я думал, что это фирма такая. И ярко-салатовый на чёрном смотрелся красиво. Не знаю, многие ли сейчас знакомы с этим немецким клубом.

Но в моём детстве его знала треть школы.

— Ты чё, фашист? — впервые из-за шапки меня остановили в чужом дворе. Двое ребят постарше. Выглядели они так себе. Мятые лица. Запах сигарет. Грязь под ногтями.

— Почему? — не понял я.

— Ну, а за кого ты болеешь? — в то время всякие мрачные типы постоянно меня останавливали, чтобы спросить какую-нибудь ерунду: рэпер или металлист; мясо или динамик; деньги или жизнь?

Поэтому я сразу понял, какого ответа от меня ждут. У парней были красно-белые шарфы.

— За Спартак! — ответил и попытался уйти. Но грязные ногти держали:

— Гонишь! Нахрена тогда это нацепил?! — они грубо выудили шарф у меня из-за ворота и растянули словно знамя. Там во всю ширь красовалось название немецкого клуба и прочая информация. Видимо, лозунг или ещё что. Я не понимал, потому что не знал немецкого или английского.

Зато отлично знали эти два филолога из подворотни:

— Сожги, если реально за Спартак! — мне протянули зажигалку. Я глянул по сторонам, набрал побольше воздуха в лёгкие и уже представил, как на мой крик о помощи бегут толпы взрослых.

— Можешь кричать — никто тебя не услышит, — предостерегли меня болельщики и закурили. Эта фраза, будто бы взятая из какого-то дешёвого триллера, одиннадцатилетнего пацана заткнула "на ура".

Я молча смотрел на курящих хулиганов в ожидании очередного «пинка судьбы». Готовый подставить руки под удары. Но всё получилось не так. Иногда жизнь, уже замахнувшись, внезапно даёт шанс. По двору шёл здоровенный скинхед. Тоже школьник, но непомерно старше меня и моих врагов.

— Чё, тевтонцев давим, гопота?! — он оглядел нашу троицу и провёл ладонью по бритой голове, — Облачение вернули! Ты, рядовой, вали!

Он был обут в массивные ботинки с металлическими вставками типа Grinders или Camelot. Тело его закрывал чёрный бомбер с тематическими нашивками. На боку висела толстенная цепь. Бровь и скулу пересекал широченный шрам, будто его резанули мечом в битве. Он и впрямь походил на рыцаря Тевтонского Ордена. Таких динозавров бродило полно в мои школьные годы. Не знаю, куда они подевались. Наверно, их тоже поломала старуха Жизнь.

Обидчики быстро отдали мои вещи. Я убежал, но продолжил носить «облачение». Денег на новое не было. Ещё месяц меня ловили разные люди и называли фашистом. Постепенно я даже начал вырабатывать структуру ответа. А потом в школьной раздевалке я снова встретил тевтонца. Оба мы были одеты во всё то же, что и при первой нашей встрече. Глядя сверху вниз, он степенно произнёс:

— Помню тебя, отрок. Месяц назад я вытащил тебя из… передряги, — порой он останавливался и шевелил губами, подбирая эти устаревшие рыцарские словечки, — ты недостоин этих шапки и шарфа!

— У меня нет других… — пробубнил я.

Тогда он и долбанул меня по морде. Торцом ладони. Как бы между делом. Я шарахнулся на пол.

— Так изыщи! Или… башню снесу! — и гордо ушагал.

Напыщенный гад… спас меня, чтобы потом ещё сильнее унизить. Видимо, этот парень просто всюду искал драки. Тогда я впервые задумался над тем, что люди не всегда помогают оттого, что добрые. Зачастую, это собственный интерес.

17 лет. Первая любовь. Или в 19. Или в 21. Не знаю, что из этого правильнее назвать любовью. Первый поцелуй? Первая ночь? Первое сожительство? Первый взгляд, наполненный... неизведанным? Всё это крепко треснуло по морде так, что перехватило дыхание.

Я опомнился где-то в 25. Ни любви. Ни работы. Ни веры в людей. Правильно говорят, что беда не приходит одна. Стоит потерять хоть что-то, и в образовавшуюся дыру потянется всё остальное.

Что тогда останется? Дурацкая жизнь, которая пообрубала все мечты, начинания и шансы. Чтобы ты позабыл обо всём суетном и вспомнил о ней самой.

Так и было в мои 25. Однажды я вернулся домой и обнаружил, что оттуда пропала моя любовь. Вернее, её объект, с которым я был помолвлен. Сама любовь давно умерла в ссорах, драках и угрозах.

Её место заняла привычка. Ещё какое-то время она существовала, обживалась вещами. А теперь осталась записка: "Возвращаю кольцо. Не звони мне".

Через месяц меня уволили с работы, которая тоже давно стала нелюбимой. Зато давала возможность жить. Потеря привычки сделала меня озлобленным. Это не понравилось работодателю.

Пробные любовь, работа и увлечения оказались Моей Жизнью. Просто долгое время я считал всё это чужим. Сейчас попробую пожить с той-то… поработать там-то… А уже потом в будущем, в Настоящей Жизни всё будет иначе. Я стану кем-то великим и найду истинную любовь. Гордыня…

К моей досаде, новую любовь и работу... те, что "настоящие"... найти никак не получалось. Пришлось работать, где попало. А про любовь вообще забыть. Вместо автомобиля я пересел на общественный транспорт и снова ездил зайцем. Фастфуд в обед. Вечера с пивком в чатах и онлайн-играх. Старый образ жизни мысленно переносил меня в прошлое и облегчал существование.

Так продлилось до 27 лет. Без денег и любви я понял, что нет никакого светлого будущего.

Вернуться в Настоящее мне помог случай.

Как-то раз, возвращаясь с работы в электричке, я встретил тевтонца. Того самого рыцаря, что спас меня в детстве, а потом обидел. На нём, разумеется, не было тех доспехов, что сияли в школьные годы. Потёртая кожанка и пыльные кроссовки. Он спал напротив меня на неуютной деревянной лавке, и я разглядел шрам: широкую борозду, прорезающую бровь и скулу.

С этого момента я не знал, куда деть взгляд. Говорить со старым знакомцем не хотелось. Вид у него был не очень. Но тевтонец заговорил со мной сам, внезапно пробудившись:

— Мне худо… друже. Подсоби! И Господь тебя не оставит! — он по-прежнему излагался в своей старинной манере, но теперь ему было за 30. Выглядел он, как алкаш. Странная штука. То, что раньше делало его немного особенным, теперь только усугубляло образ отщепенца и неудачника.

Сомневаюсь, что он узнал меня. И всё же я задал вопрос:

— Что с тобой случилось, тевтонец? — на секунду мне показалось, что это слово его взбудоражит и перевернёт всё внутри. Но мой собеседник был пьян и, мотнув головой, принялся рассказывать свою горькую историю о поломанной судьбе, которую, должно быть, уже делился и раньше с кем попало. Здесь были обычные проблемы миллионов людей: кто-то бросил или умер; потерял работу; получил травму; этот шрам оставил отец; обворовали; обманули; избили; президент — гад.

Я молча слушал. Порой хотелось вставить пару слов. Что вот: у меня так было, и я поступил так; меня тоже так обманули, зато поумнел.

Но я промолчал. Рассказчик не нуждался в моих комментариях и сам прекрасно знал всех виновных. Дело, разумеется, не в нём. Вокруг одни… изуверы. А он только успевает подставлять руки. Но не для защиты, а чтобы жизнь сама всё подносила в открытые ладони.

Через пару остановок я вышел. И, пожимая руку тевтонцу, передал тысячу рублей. Может, я и не правильно поступил. Эти деньги вряд ли пошли ему на пользу. А может, всё-таки заставили задуматься хоть на минуту. Просто таким жестом я простился с той пустой жизнью, которую вёл последние два года.

Я вышел из электрички и отправился заниматься тем, о чём мечтал в детстве... или юности... или пару лет назад.

И тебе пора. Тому, кто это читает. Чем? Ответь себе сам. Я не Тайлер Дёрден и не держу пистолета у твоего затылка. Не заставлю жить так, как ты мечтал. У меня только клавиатура и желание сказать что-нибудь эдакое. Так что…

Если трудно, то подставляй руки. И отбивайся. А не жди, что в них что-то упадёт.

Лёнька Сгинь