Русалка. Часть II⁠⁠

Русалка

Запыхавшимся голосом, слуга сказал:

- В ворота кто-то стучал сильно. Думали, пожар. Отворили - никого нет.

-И что? - Не удивившись, сказал Ерема - Скоморошничает кто-нибудь. По ночам многим не спится, потеху они в таких шутках видят.

- Может быть. - Сказал слуга - Только у ворот мы нашли это.

Слуга звякнул в руке металлическим предметом. Ерема зажег лучину и разглядел у дворового в руках свой шлем. И не находил он ни одного слова, чтоб как-то отреагировать на произошедшие. Дворовый человек сам нарушил неловкое молчание:

- Шлем словно намокший и пахнет смрадно. Народ в таких случаях говорит - русалка играет, затеяла игру. Кто то ей не нравится или наоборот, очень сильно нравится. И, судя по тому, что она ваш шлем принесла, то вы внимание нечистой силы привлекли.

Ерема пялился на шлем, потеряв дар речи. Слуга продолжил:

- Я осмелюсь посоветовать, послушайте пожилого человека - вы не отрядом на водоем ходите, а со жрецом, он обряды нужные знает, подарки русалкам, как и всем остальным злым духам нужны. А нашими, человеческими мерами, с ними не справиться, клянусь главным духом и верховным богом.

Ерема печально закивал, взял аккуратно шлем в руки:

- Я понял. Ступай, Петр, я разберусь.

Парень лег в кровать, кто-то постучал в окно. Стук был неожиданным, резким, требовательным. Ерема, не выказывая беспокойства, перевернувшись на другой бок, спросил:

- Это ты, русалка?

Никто ему не ответил. Когда, ничему уже не удивляющийся Ерема, начал опять засыпать, стук повторился, и был он такой же неприятный и резкий. Сквозь сон он казался ударом в колокол.

- Нет, так не пойдет! - Громко заревел парень, подошел к окну и посмотрел вниз. Опочивальня витязя была на втором этаже, ниже окна ничего не было, двор был пуст, за забором его владений тоже было тихо. А вдалеке виднелся окаянный водоем, и туман над ним заполнял всю округу как облако.

Парень лег в кровать, начал читать заговор, и, неожиданно, над ним оказалась голова. Чья-то холодная и влажная рука прикрыла ему рот, так что он не мог вымолвить не слова, хотя ручка была легкая, женская. Приглядевшись, Ерема увидел перед собой прекрасный лик, тонкий нос, змеиные уста, розовые щеки и большие, изумрудные глаза.

Смотрел он долго в них и не мог оторваться от этого взора, и ему казалось в это время, что комната стала светлее, наполнилась красками всех цветов. Затем девушка хихикнула, легко соскользнула в сторону и скрылась в темноте. Качнулась створка окна. А Ерема так и остался лежать, плененный этим взглядом.

На следующий день разбудили Ерему рано, чувствовал он себя неважно. Его торопили, дядька ждал у ворот. Надо было отправляться собирать налог с купцов. Весь день дядька был недоволен племянником, бранил его, а Ерема даже не пытался пререкаться. Такая покорность строптивого племянника казалась воеводе странной, он, серьёзно посмотрев в заспанные глаза племянничка, спросил:

- Ты что такой не внимательный? Вижу, что с тобой что-то с тобой не так.

Ерема, чуть ли не плача, прям посреди улицы, среди снующих туда-сюда людей, признался:

- Русалка мне в глаза пострела...

У воеводы из руки выпал мешочек. При падении он лопнул и из него рассыпались серебряные монеты. Чей-то лысый холоп услужливо принялся собирать все обратно в прохудившуюся тару. Дядька и племянник безучастно и хмуро смотрели за услужливым невольником. Наконец, Воевода нашелся, и, еще пуще нахмурившись, спросил Ерему:

- Как же ты себе позволил в глаза ей посмотреть?

- Я не знаю. Я не знаю, схватила она меня, обездвижила, в опочивальню ко мне пробралась сегодня ночью.

Воевода закивал:

- А ну, пойдем... Пойдем на гору, с высохшим деревом.

Кем-то, очень давно насыпанный курган, был недалеко. Когда они оказались на месте, Всеволод улыбнулся:

- Здесь всегда дует ветер, чувствуешь, как шепчет?

- Не чувствую. - Племянник огляделся. Вдалеке, на солнце, блестел зеленый пруд. С другой стороны стоял город, на большом валу, окруженный рвом, и в его широкие ворота большим потоком входили и выходили люди, заезжали телеги, всадники.

Дядька сказал:

- Надо помолиться нашему Богу. Богу Ветра. Молись, тебе говорю. Бог ветра благодетельствует нашему роду с древнейших времен.

Неподалеку стояли два холопа и придерживали лошадей.

- Давай сюда! - Обратился воевода к одному из них. Тот подал мешок. Дядя взял мешок и загнул в него – У-у-у, много как, молодцы. - Он обратился к племяннику:

- Здесь всегда ветер, смотри, как борода моя развивается.

Полуседая, длиннющая борода воеводы и впрямь норовила завернуться за плечо. Дядька протянул Ереме мешок:

- На, у тебя беда, ты Духа и проси.

Парень взял мешок и, словно не веря в обряд, без особой торжественности, высыпал из мешка перья, те мгновенно подхватило порывом ветра и разметало по округе.

Дядя захохотал, а холопы, видя, что хозяин радуется, тоже изобразили радость.

- И что? - Печально спросил Ерема.

- Как что, обалдуй? - Радость теперь, Дух ветра тебе благоволит, перья твои в дар принял, развеет их он по всем землям, и все ветра будут за тебя молиться.

Когда бояре не спеша поскакали к городу, дядька посоветовал племяннику:

- Ты, если случится тебе ее еще увидеть, заговор читай, желательно вслух: «Девица, девица, хитрая водяница...»

- Я знаю этот заговор, дядя.

- Ну, вот и повторяй его чаще.

В течение недели Ерема неудержимо ходил на пруд и просиживал на берегу все время. Слух о плененном русалочной красотой разлетелся моментально. Главный Жрец, обидевшись на то, что его сразу не ввели в курс дела, отказывался каким-либо образом помогать. Воеводе старались не сообщать о несчастном племяннике, чтобы лишний раз не нарываться на гнев главного дружинника. Дружина посмеивалась над Еремой, сочувствующих почти не нашлось. И лишь младший брат витязя, Андрейка, всячески старался образумить братца и, по возможности, пытался поддержать и подбодрить.

Когда Андрейка пришел на пруд, то Ерема безвольно и расхлябано, полулежа, расположился на бревенчатом помосте. Младший брат поздоровался.

- Ты чего здесь? - Спросил его Ерема.

- Искупаться пришел.

Андрею было тринадцать лет, старшего брата он уважал и любил.

- Так чего же не купаешься?

Ерема словно был пьян, глаза шальные, губы обветренные, щеки и руки грязные, рубаха порванная. За то время, что Ерема находился здесь, он не видел ни одной русалки, и он никак не мог понять, куда же эти окаянные бестии подевались.

- Да, че-то не жарко. - Ответил братец - Не хочу купаться, вода здесь сроду студеная.

Ерема спросил:

- Тебя дядька послал, а? Признавайся!

- Нет! - Быстро ответил мальчик.

Ерема укоризненно закивал головой. А Андрейка спросил:

- Чего ты здесь сидишь днем и ночью, чего выжидаешь?

Ерема уточнил:

- Только днем сижу, ночью здесь совсем боязно.

- Ну, какая разница. Целыми днями здесь проводишь, разве это дело?

Ерема резко обернулся и забубнил, словно давно хотел признаться, и, в первую очередь, наверное, сам себе:

- Закрываю глазу и ее вижу, очи вижу ее, зеленые, как два яблока. Прямо перед лицом и словно хватают они меня, хватают и тянут меня, словно руками. - Ерема встал на ноги, глаза его были безумными - Понимаешь меня, Андрейка? Понимаешь?

- Нет, Ерема, не понимаю. – Андрейка, испугавшись слов брата, сошел с помоста - Пропал ты братец, пропал!

Андрей пошел домой, а Ерема смотрел ему вслед, и в глазах его было отчаяние.

Дружинники окружили Ерему неожиданно, тихо подкрались со всех сторон, накинули на него сеть. Ерема безмолвно супротивлялся, но выпутаться из пут не смог. Мужики его помяли, но сильных увечий не нанесли. Дружинник, Филька Шульский, то и дело кричал – «Русалий полюбовник!» А мордатый Фома Пронский кричал:

- С нечистой силой он связался! Не нашего мира теперь человек! Тащим его в острог, пущай посидит.

Ерема, когда мужички тащили его в тюрьму, лишь озирался на зеленую гладь пруда. Кинули его в камеру с малюсеньким окошечком. Вечером к нему пришел Андрейка и плакал, стоя у двери.

- Это ты, Андрейка? - Спросил Ерема.

- Как ты меня узнал? - Спросил мальчик.

- Да что же, я брата своего не узнаю. Как тебя пропустили?

- Тебя стережет всего один охранник, да и тот где-то сейчас прохлаждается.

Андрейка на время унялся и перестал лить слезы:

- Это я тебя...

- Знаю. Ты всем рассказал, что я русалку люблю?!

Мальчик шмыгнул носом, и, обиженно сам на себя, сказал:

- Я думал, тебе помогут, а они тебя в тюрьму...

- Ты все правильно сделал, Андрейка. Околдовала меня русалка, свела с ума меня совсем. И нет мне покоя. Волосы ее красные, распущенные, как водопады, а шея как величественная скала, недоступная, белая, да завораживающая.

Андрейка шмыгнул ноздрей:

- А что такое любовь?

Ерема усмехнулся, тряхнул головой:

- Это, брат, когда ты готов сражаться за того человека, который тебе люб, хоть сколько. А когда ты с этим человеком не можешь быть, то словно ты голодный, в осажденном врагом городе. Понимаешь?

- Ну так, примерно. Хочешь, я тебя выпущу? Пока охранник ворон считает?

У Еремы загорелись глаза, но он понимал, что не пойдет сейчас к своей семье, не пойдет к дядьке, не пойдет к матушке, а, сломя голову, помчится на тот самый, зеленый пруд, где будет он искать зеленые глаза. Парень подумал и сказал:

- Не надо.

- Ну, как знаешь. - Мальчик открыл дверь и положил краюху хлеба, подошел и обнял брата, потом зевнул и сказал:

- Я пойду, спать охота.

Замок щелкнул и Андрейка ушел. Ерема ворочался долго. Подкладывал под голову солому, от каменных стен тянуло сыростью. Было у молодца самоощущение неправильности своих действий, казалось, что тот мир, потусторонний, прибирает его к себе. Он понимал, с трудом, но понимал, что русалья любовь не настоящая. Нечистая с ним играет, заплела ему язык, опьянила голову, и не видит он теперь, окромя облика этой плутовки, ничего. Только растворился во сне Ерема, как разбудили его снова. Чуть пристав, парень облокотился на сырую стену.

- Кто здесь? Андрейка, это ты? Андрейка, а ну прекращай баловать, иначе всыплю тебе!

В углу что-то шуршало.

- Кто здесь? Дядя Всеволод, это ты? Посмеяться пришел?

В темноте послышался девичий сладкий голос:

- Люб ты мне, люб.

Ерема тут же обрадовался, но сам сказал:

- Уйди! Уйди!

Девушка накинулась на Ерему и принялась целовать ему губы. Она сладко прошептала:

- Не лежал никогда с русалкой?

Парень что-то пытался ответить, но мысли его растворились, как туман на рассвете. Он стал водить своими озябшими руками по телу русалки, и не казалось оно ему больше холодным, а казалось приятней всего на свете в тот момент, а губы утопленницы казались сахарными, пьянили, как пиво и кружили голову. Ольга шептала:

- Русалки в любви горячие, ни одна живая со мной не сравниться.

А Ерема чувствовал, как ныряет он в темный омут. И в этот раз не был он обжигающе холодным, а был горячим, огненным, неописуемо приятным.

Утром Ерема проснулся один и не мог разобрать, наяву это было, или сладостная ночь лишь была сновидением. Плечо Еремы слегка саднило, пощипывало. Парень не сразу понял, что с ним такое, когда оттянул рубаху и обнаружил немыслимое, и только смог вымолвить:

- Быть этого не может…Выпусти! - Тут же закричал Ерема стражнику - Выпустите меня!

Снаружи послышался топот.

- Чего орешь? Петухи только пропели, а ты горланишь. То смирно сидел, а сейчас словно леший тебя ущипнул.

- Выпусти меня, на волю хочу!

- Не велено.

- Кем не велено?

- Знамо дело, Воеводой.

- Позови Воеводу, мне кое-что сказать ему надо.

- Не, не пойду. Начальство само пускай решает, когда тебя выпускать, просто так никого в тюрьму не сажают.

- Ну открой тогда, покажу тебе кое-что.

- Ага, сейчас я тебе открою, а ты каменюку от стены оторвешь и по голове мне им шарахнешь.

- Я воеводы племянник, слово боярское тебе даю. Открой, очень нужно. Я тебе покажу кое-что, ты сам к Воеводе побежишь быстрее ветра. Если со мной что-то случиться, тебе первому же достанется.

- Ладно, сейчас. Отойди к стене, в дальний угол.

Стражник отрыл дверь, Ерема снял рубаху.

- Это что такое?! - Завопил стражник. Все Еремино плечо было покрыто зеленоватой рыбьей чешуей. Страж запричитал - Что за хворь такая рыбья? Пакость какая!

- Беги к Воеводе!

Вскоре явился дядя Всеволод, вместе с князем, позади них толпился придворный люд. Князь строго посмотрел на плечо. Советник князя, Игнат Баретьев, высказал мнение:

- Рубануть по плечу, чтоб зараза по телу не пошла.

Воевода занервничал:

- Так сразу убейте его, чего уж мелочиться!

Ерема ни жив, ни мертв, виновато поглядывал на почтительных посетителей его камеры.

Из-за толпы изумленных, расталкивая людей, вышел Жрец:

- Какому Богу молишься?

- Ветру он молится. - Ответил за Ерему воевода - Племянник он мой.

- Знаю, что племянник, и знаю, что ваша семья ветру молится не одно столетие. Но, сдается мне, что парень нам что-то недоговаривает.

Князь прикрикнул:

- Говори, щенок, какую тайну хранишь? Кому поклоняешься? Нечистым продался, песий сын?

- Клянусь богами, ветру молюсь и более ни чему.

Присутствующие оглядели друг друга. Советник князя, Игнат, неохотно спросил

- Пытать будем сего выродка?

- Погоди ты пытать! - Заорал воевода, родная кровь - Тебе самому не помешало бы розгами, да вдоль хребта.

Игнат забурчал под нос. Князь прикрикнул:

- Тихо, хватит вам собачиться! - Он посмотрел на парня и спросил - С русалкой связался ты, вот от чего твои беды. Дотрагивался ты до нее?

- Что? - Уточнил Ерема.

- Лежал с русалкой?

Ерема опустил голову.

Советник Игнат сказал:

- В записях о русалках сказано, что хитрые они, как змеи, на любую подлость готовы пойти.

Князь посмотрел на Воеводу:

- Ну что ты прикажешь с ним делать?

Вступился Жрец:

- Дозволь, Государь, ко мне в храм его поместить, там я буду по мере того, как он чешуей будет покрываться, записать сие чудодеяние, чтоб в назидание потомкам знания остались.

Владимир строго посмотрел на воеводу:

- Только ради тебя, мой старый товарищ, иду на это. А этого, - Он показал пальцем на Ерему - В клетке держать, чтоб весь честной народ видел, что бывает, когда человек с нечистой силой водится.

Так и решили. Ерему посадили в клетку, у храма, на возвышении. Поставили охранников, те кидали Ереме размоченный хлеб. Верховный Жрец вмешался:

- Что вы, не люди что ли? И с вами такая беда может произойти. Любого человека Духи со своими злыми шутками поджидать могут, где угодно, под любым кустом.

Стражи лишь махали рукой. Тогда Жрец дал распоряжение служителям храма смастерить навес над клеткой. Жрец принес парню еды.

- Как чувствуешь себя?

-Терпимо, старче. Бывало и хуже.

Жрец понимающе закивал, потом спросил:

- Ну что, чешуя растет?

- Немного. - Ерема снял рубаху, оказалось, что руки его, спина и грудь, уже полностью покрылись чешуей - Что будет со мной, старче, умру я?

- Не знаю, одни лишь Боги ведают, что с тобой будет, в трактатах такой случай не описан. Я Богам молюсь за тебя, да только, видно, прогневал ты их, отказываются они тебе помогать.

К полудню служители храма соорудили навес. Ереме стало полегче. Андрейка все время плакал, стоя у клетки. Не выдержав, Ерема его прогнал со словами – Уйди, и без тебя тошно.

Городские людишки, конечно же, тоже собирались у клетки. Рыжий пацан кидал в Ерему камнями. Стражи его пытались поймать, но прыткий постреленок все время ловко ускользал. Ближе к вечеру, к клетке прибили табличку с надписью «Русалий полюбовничек». Дядька к племяннику не являлся. Из разговоров охранников Ерема понял, что тот захворал от горя и из дома не показывается. Почти перед закатом, мимо клетки, не спеша, проскакали заморские послы. Один из них неприлично тыкал пальцем в Ерему и смеялся, обнажая гнилые зубы.

Позже, когда город уснул, пришла она – русалка. Ночная площадь уже была пуста. Стражники, навалившись друг на друга, синхронно храпели. Ерема вскочил с места и прижался к прутьям. Обрадовался ей:

- Я думал, не придешь ты больше. Скучал по тебе.

Русалка захихикала:

- Какая красивая рубаха у тебя. Новая?

- А, это! - Оглядел себя Ерема - Покрылся я чешуей рыбьей. Теперь буду как ты, речной житель, и с тобой мы будем жить под водой.

Русалка опять захихикала и спросила:

- А что на дощечке написано?

- Здесь написано, что суженый я твой.

- Суженый! - Расхохоталась русалка.

- Давай свадьбу тогда играть! Пошли!

- Куда?

- На пруд пошли! Там сестрицы мои. Сейчас свадьбу с тобой сыграем.

Ерема обрадовался:

- Пошли! Свела ты меня с ума совсем, русалочка.

- Поспешим, пойдем. - Русалка взяла ключи у спящих охранников и открыла дверь в клетке.

- Неси меня на руках до пруда!

- С удовольствием! - Парень схватил Ольгу на руки и, надрываясь, побежал к пруду через потайной выход, мало кому, кроме дружинников известный.

- Неси меня, неси! - Кричала русалка. Неси меня скорей на пруд, с тобой жить будем вместе, под водой.

Ближе к пруду, Ерема выбился из сил, и опустил девушку. Та, подпрыгивая на месте, взлохмачивая свои волосы, побежал вперед.

- Догоняй меня, догоняй!

- Ох, что-то бежать мне тяжело, русалочка, подожди.

- Догоняй!

Ерема шел с трудом, ноги его не слушались, до леса, в котором располагался пруд, оставалось совсем немного. Ерема упал и пополз, ноги перестали шевелиться, но руками своими он вполне еще обладал. Когда он оказался на берегу, он посмотрел на свои ноги, их уже не было. Вместо них был один отросток в виде рыбьего хвоста.

- Погоди русалочка, погоди, я сейчас, я догоню тебя!

- Давай скорее! - Крикнула русалка. - Будем жить под водой с тобой, вместе!

Ольга стояла по пояс в воде и подзывала парня рукой. Ерема перестал чувствовать и руки, лишь теребил он плавниками, похожими на обрубки. Побарахтавшись, поелозив на песке, у него получились сдвинуться, не сразу он оказался в пруду. Вода была студеная, приятная. Ерема тут же позабыл обо всем на свете и поплыл быстро и проворно. И перед тем, как окончательно превратиться в окуня, парень только лишь и успел отметить, что опять обманула его русалочка, и быть ему теперь речной рыбешкой навсегда.