Рассказы вахтовика-23. История о том, как ТС себя жалел⁠⁠

По логике вещей эту историю надо было назвать «Когда плачут мужчины», но так как уже есть два рассказа на эту тему, я решил назвать ее по-другому.

Кто читал мои истории, тот знает, что я нефтяником стал по воле случая. Точнее у меня особо и не было выбора, жизни загнала в угол, надо было что-то делать, я сделал свой выбор и попал в нефтяную отрасль, где тружусь второй десяток лет.

А начинал я свою трудовую карьеру в системе образования. Сначала школа, потом училище, а потом помбуром. Жизнь иногда делает интересные кульбиты, не спрашивая того, хотим мы этого или нет.

Дед с бабкой по материнской линии были учителями. Двоюродные бабки были учителями. Тетки родные и двоюродные были учителями. И еще были другие учителя-родственники, да и есть, много врачей, уж по обеим линиям. И кандидаты наук, а дядюшка стал доктором, правда потом его разбил инсульт и карьера была закончена. Отец был учителем, даже заслужил звания заслуженного. Правда среди его многочисленных братьев и сестер он единственный, кто стал не простым рабочим. Наверно поэтому у него была мечта стать основателем эдакого интеллигентского рода. Он все время заставлял учиться, получать образование, читать классику. Даже в последнем письме писал, чтобы дети мои тоже учились и добились чего-то в жизни.

Не знаю, может, кто скажет, что он был не прав, все профессии хороши, выбирай на вкус, но я лично не вижу в этом ничего плохого. Любой стране нужны образованные и воспитанные люди, желательно потомственные, семейные династии, чтобы были какие-то традиции, воспитание, понятие чести. Перипетии двадцатого порядком пустили кровь стране, аристократию, которую не дорезали большевики, свалила в эмиграцию, а интеллигенция здорово измельчала. Но она нужна. Я не пишу про псевдоинтеллигентских крикунов типа Васисулия Лоханкина, эти господа могут только горло драть, я пишу про людей, которые занимаются умственным трудом, именно работают.

Я получил первое образование, правда, никакого отношения к педагогике оно не имело отношения. Но был слом эпох, в стране творилось что-то непонятное, поэтому я пошел в школу, где отработал (вместе с работой в училище), свыше десяти лет. А потом пришел и этому кирдык. Детей стало совсем мало, нагрузка скатилась до размера половины ставки, правда добирал всякими кружками, но денег не хватало катастрофически. В других школах учителей хватало, поэтому надо было что-то решать, либо переезжать, либо менять род деятельности. Выпал второй вариант, сын и внук учителей, проработавший довольно долго в школе, получивший высшую категорию (мог бы еще год работать по ней) пошел помбуром четвертого разряда добывать нефть Оренбуржья.

Я уже писал про эту работу не раз. Скажем так – работа редкостная жопа. Настоящий тяжелый физический труд, это не писать у доски, трубы – они потяжелее будут. Правда нужна и квалификация, это не землю копать. Прошли первые вахты, первые месяцы испытаний. Пальцы, которые распухли до состояния сарделек, начали отходить, Я даже вновь смог держать в руках ручку. До этого расписывался, зажимая ее в ладони. Начал привыкать и к быту – жить в вагончике-балке с тремя храпящими мужиками. Правда мне здорово помогло, что попался хороший напарник-помбур и бурильщик. Хоть они были и гораздо моложе, но отношения сложились дружеские и ровные. Мы работали, общались, шутили и даже бухали. Тогда еще бухали на работе, при том нормально так, по-взрослому.

Но к чему я еще долго не мог привыкнуть – так это новому положению в социальной иерархии. Когда ты десять Имярек Алексеевич, ходишь пусть не в костюме, но приличной одежде, а к тебе обращаются на «Вы», а после этого рассекаешь в ватных штанах, мазутной робе и сам грязный как черт, а тебе орут «Еб твою мать, заебал этот помбур, иди сюда, нахуй» - это непривычно. Мягко говоря))).

Зимой 200N года мы переехали на ремонт скважины Рыбкинского месторождения. Это совсем маленькое месторождение, там штук двенадцать-пятнадцать скважин, оно расположено как-то на отшибе, рядим с селом Рыбкино Новосергеевского района. Рядом нет других месторождений и сел, до трассы километров пятнадцать. Скважина была вводная после гидроразрыва пласта, надо было сделать нормализацию забоя и спустить ЭЦН –электроцентробежный насос.
Суть ГРП (гидроразрыва пласта) я уже описывал в своих статьях по теории и практике добычи нефти под тэгом «Легко ли добыть нефть». Вкратце напомню – под огромным давлением в породе пласта образуются трещины. Чтобы они не сомкнулись, в них закачивают гранулообразный расклинивающий агент – пропант. Его подают с избытком, поэтому кроме трещин он еще и засыпает забой и часть ствола скважин. В результате он присыпает дырки в стенке скважины – перфорацию, и нефть не поступает в скважину. А если даже и поступает, то если спустить насос, он быстро забьется пропантом и заклинит. Поэтому и проводят нормализацию забоя – очистку от пропанта и прочих механических загрязнителей.

Нормализацию можно сделать разными способами, у нас был самый простой – промывка. Для этого в скважину спускают колонну труб, на конце которой находится перо-воронка, насосный агрегат подает технологическую жидкость, она поднимается наверх и выносит пропант. Жидкость с ним попадает в желобную емкость, где идет по специальным желобам. На их дне и остается пропант, который потом убирают с помощью лопат члены бригады. В принципе ничего тяжелого нет, залазит один наверх, внизу ставят кубовый мешок, берешь лопату и кидаешь его в мешок. Пропанта может быть много, до нескольких кубовых мешков, несколько тонн. Как говорят нефтяники, не работа, а проеб. Может не настоящий проеб, но пару-тройку метров кубических за смену покидать помбуру, который тупой и сильный – не тяжело. Бывало и тяжелее, я лично за смену перетаскивал и перекидывал в осреднительную емкость ровно десять тонн реагента Р-1. Это было труднее, точнее это было пиздец как трудно.

Открытый желоб

Мешки с пропантом

Скидывали мы пропант по очереди, я и Женек-напарник. Час покидаю я, час он. Пришло мое время. Я залезаю и начинаю кидать. Покидаю минут десять – отдохну. Смотрю вокруг – а вокруг темень. Это просто удивительно для нашей степи, обычно всегда видны огоньки промыслов, сел, фонарей, огней машин. Но мы попали в какое то глухое место, вообще нигде вокруг ни одного огня. И тут меня просто до костей пробрало. Меня давно уже мучала эта мысль, но я ее осознал тогда во всей полноте – за что мне это? Почему все так по-дурацки складывается? Вроде не дурак, образование есть, красный диплом, работал, имел неплохие достижения, стаж. И все прахом. Вместо школьной доски стою на грязной емкости, дышу вонючей нефтью, держу в руках замусоленную ручку лопаты и кидаю пропант. Что будет дальше, неужели это навсегда. Почему я.

Через минут двадцать к емокости подошел Женек и крикнул: Алексеич, ты чего там застрял. Примерз что ли?

В ответ услышал бурчание: Сейчас. Алексеич стоял на ёмкости и куском ветоши вытирал глаза. До того ему стало жалко самого себя, что он расчувствовался, что он пустил не такую уж скупую, но мужскую слезу.