Потерянный край добра и радости⁠⁠

"И перст титана путь укажет в мир.

Запретный смертным мир любви и счастья.

Оставь же на границе свои тяжбы.

И преступи порог, отдавшись торжеству".

Когда я был маленьким, мама каждый вечер перед сном рассказывала сказки. Больше всех я любил историю о Даре - волшебной стране, затерянном крае добра и радости. Мама улыбалась и часто соглашалась на уговоры. Та красочная сказка, звучащая нараспев, уносила меня в тёплые и безмятежные сны.

Война перечеркнула всё: отняла дом и родителей, лишила детства. Вместо этого я получил рабский ошейник и выжженное пепелище во всю душу.

Я смутно помню путь в новый дом. Недельный пеший переход к морю, за время которого погибла четверть пленных. В грязном и тесном трюме корабля, куда нас запихивали так, что первые умирали от давки и удушья, я потерял счёт времени. Помню лишь свои безмолвные молитвы о ниспослании смерти и жестокие схватки за рыбью требуху, которую сыпали на наши головы.

Потом был рынок в незнакомой стране, где нас скупали поголовно, словно скот. Я и ещё два десятка рабов оказались во власти зажиточного землевладельца. Мы не знали местного языка, но в этом не было необходимости. Крики и кнут надсмотрщика в первый же день работы лучше любого переводчика разъяснил наши новые обязанности и положение.

Дни сменялись днями, летели недели, пробегали сезоны, уходили года. Каждую ночь, после гулкого удара засова на воротах барака, я падал на циновку, закрывал глаза и рисовал в своих мыслях тот сказочный мир, о котором когда-то давно рассказывала мать. В снах я стремился туда и был счастлив.

"И перст титана путь укажет в мир.

Запретный смертным мир любви и счастья".

Бунт прошёл огненным смерчем по посевам и хозяйским домам. Надсмотрщиков рвали живьём на части. Семьи хозяев насиловали и забивали мозолистыми кулаками. Солдат было слишком много. Я не участвовал в сопротивлении, поэтому меня оставили в живых. Вырвали язык раскаленными до красна щипцами и лишили слуха. Мне повезло: многих еще и ослепляли. Участь бунтовщиков была ужасной. Их четвертовали в течение нескольких дней. Медленно и осторожно, чтобы они не случайно не умерли раньше положенного. Остальных повели в город.

"Оставь же на границе свои тяжбы.

И преступи порог, отдавшись торжеству".

Меч рассек горячий воздух и врубился в плоть. Капли крови попали на лицо, но я не обратил на это внимание. Удары сыпались на упавшего один за другим. Когда крови стало так много, что она залила глаза, я вытер лицо грязным рукавом и отступил. Толпа по бокам ревела от восторга, но я их не слышал.

Бой на арене быстр и жесток. Зашло двое, через минуту вышел один. Если бой затягивается - не выходит никто. Таковы эти простые правила. Поэтому мы с остервенением бросались друг на друга, стоило только гулкому удару гонка объявить о начале отсчёта времени. Итак каждый день.

Нас не учили обращаться с оружием. Зрителям было интереснее наблюдать за яростной схваткой двух обреченных рабов, чем за красивым боевым танцем гладиаторов.

Меч рассек воздух и врубился в плоть. Я упал на колени. В пыли лежала моя рука. Пальцы все ещё сжимали рукоять. Следующий удар соперника должен поставить точку, но в последний момент я увернулся, схватил оружие второй рукой, прямо поверх пальцев, и вогнал острие своего меча в шею противника.

Распорядитель презрительно поморщился, но сжалился над калекой. Меня не добили, а выгнали за ворота арены. Я брел по тёмный улочкам, прижимая к груди культю. Хвала богам, что доктор перетянул страшную рану на совесть, и я не умру от потери крови. Хотя какая разница? Каждый путь должен был когда-то закончиться.

Ноги сами вели меня в порт. Я с робкой надеждой бродил мимо десятков пришвартованных кораблей. Искал тот, который мог бы увезти меня прочь. Каждая попытка объясниться знаками вызывала у матросов неприятие. Кто-то просто мотал головой, а кто-то с силой отталкивал. Им не было дела до глухонемого калеки.

Рядом вели колонну рабов. Грязные и изможденные люди едва переставляли ноги. Я проводил их взглядом и пошёл дальше, по берегу к краю бухты. Я всё решил, но хотел увидеть напоследок море, а потом бросится в его объятия со скал.

"И перст титана путь укажет в мир.

Запретный смертным мир любви и счастья.

Оставь же на границе свои тяжбы.

И преступи порог, отдавшись торжеству".

Передо мной, среди бушующих волн виднелась голова огромной статуи. Я с изумлением заметил и другие обломки. Совсем рядом лежала отломанная рука. Палец указывал в пустоту. Понимание было похоже на яркую вспышку внутри головы. Горечь осознания жгла губы. Брызги волн смешивались со слезами и текли по щекам.

Я развернулся и побрел обратно в город. В тот некогда волшебный мир Дара, о котором грезил с детства...