Последние 8 секунд⁠⁠

Вы думаете, что восемь секунд – это мало? Черт бы вас побрал, ребята. Когда со всех сторон жгут прожекторы, из динамиков орет кантри, а твою грудь раздирает крепкая бечевка – восемь секунд растягиваются в бесконечность.

И каждый раз кажется – вот ещё чуть-чуть! Ещё один рывок, и я смогу скинуть этого ковбоя со спины. Сейчас он полетит на землю, как чертов мешок с навозом! Но в этот момент истекают восемь секунд, и раздается гудок.

Святая Мадлен, как я ненавижу этот мерзкий звук. Он означает, что я проиграл. Наездник удержался восемь секунд и победителем спрыгивает на землю. Меня тут же окружают размалеванные клоуны, отвлекая от ковбоя. Да плевать я на них хотел. Я профессионал. И если прозвучал гудок, то разворачивайся и возвращайся к загону. Нечего уже пеной брызгать.

Да, я не молод. Девять лет – солидный возраст для выступающего быка. Обычно наш брат выходит на пик формы к пяти годам. А в семь лет большинство уже не могут скинуть с себя даже дохлую кошку на воскресной ярмарке. Они пугаются толпы, шарахаются от фейерверков, глохнут от музыки. Сердце изношено, нервы ни к черту, понимаете?

Но у меня со здоровьем полный порядок. В последний раз я слышал мерзкий гудок… Проклятье, когда же это было? Помню, стояла весна. К нам на ранчо приехала погостить малышка Джейн. За последние годы она превратилась в настоящую красавицу. Моя любимая девочка приехала со своим парнем. Вот такое дерьмо, ребята. Казалось, что еще вчера худенькая острая Джейн с хохотом бегала со мной по загону и протирала мои потные бока щекочущей прохладной губкой. А теперь малышка Джейн повзрослела.

Конечно, её парень мне сразу не понравился. Он заробел, глядя на меня из-за ограждения загона. Это понятно. Во мне почти полторы тысячи фунтов тренированных мышц. Даже его пыльный Крайслер, на котором он привёз Джейн, наверное, весит меньше. Я мог бы раздавить эту жестянку, как куриное яйцо. По взгляду Джейн я понял: она хочет, чтобы я подружился с этим сосунком. Черта-с два я буду с ним дружить. Но и задирать не стану. Честно, ребят, малышка Джейн могла бы найти себе кого и получше, я так думаю.

Видимо, я потерял концентрацию из-за приезда подруги. Поэтому и не смог в тот вечер на родео скинуть ковбоя. Это был опытный наездник. Всё делал правильно. Боец старой закалки, как и я. Он даже выступал без этих новых шлемов с защитными стальными сетками. Брыкался я знатно, а он всё равно усидел. Большой Джон, мать его… Я хорошо запомнил это имя. «Большой Джон уделал знаменитого Сердцееда». Вот это была сенсация в местных газетенках.

– Ну что, Сердцеед, как настроение? Готов к заезду? – я задумался и не заметил, как к загону подошел Старый Эрл.

Старый Эрл всегда был старым, сколько я его помню. Когда я еще ковылял мокрогубым теленком, он собственноручно поил меня молоком из бутылочки с соской.

Потом я подрос, и Старый Эрл каждый день проводил тренировки. Его дочурка Джейн шила манекены из мешковины и набивала их мокрым песком. А Старый Эрл накидывал куклы мне на спину, постепенно увеличивая нагрузку. Учил правильным движениям и неожиданным рывкам. С годами Старый Эрл растерял остатки волос и постоянно рассказывал одни и те же шутки про ковбоя, который заходит в бар. Но перед каждым выступлением он всегда подготавливал меня лично.

Вот и сейчас, завязывая веревку у меня под брюхом, Старый Эрл смеется:

– Чертовы «зеленые» думают, что я тебе бечевкой яйца перетягиваю, чтобы ты сильнее от боли брыкался. Представляешь?

Я презрительно фыркаю. Пусть попробуют себе перевязать яйца веревкой и попрыгать. Ставлю свой правый рог, что дальше пяти футов они не ускачут.

Старый Эрл надежно крепит веревку, чтобы она помогала мне сильнее выгибать спину и дальше выкидывать задние ноги в прыжке. Думайте, что хотите, ребята, но эстетика в нашем деле важна. Зритель желает видеть красивые высокие прыжки и болтающиеся в воздухе ляжки ковбоя.

– Я не хотел тебе говорить до выступления… – Старый Эрл вдруг замолкает и отворачивается. Не нравится мне это.

– В общем, это твой последний заезд.

Я не могу сдержать эмоций и вздрагиваю всем телом. Как это «последний заезд»? Я ещё силен, зрители меня обожают!

– Святая Мадлен, да ты хоть знаешь, что такое «контракт»? – вдруг резко спрашивает Эрл. Я вижу в глазах старика слёзы. – Конечно, ни хрена ты не знаешь! А по контракту я должен тебя отдать на семенное разведение. Компания приказывает, понимаешь? А что я могу поделать, черт тебя дери?

Мои ноздри гневно раздуваются. Какой ещё, к дьяволу, контракт? Выпусти меня к этим умникам из Компании, и я устрою им такое семенное разведение, что они ещё полгода ходить не смогут!

– Не кипятись, приятель. Если так подумать, то это нормальное завершение карьеры. Полный покой, молодые тёлочки, жратва от пуза, больше никаких диет.

Я знаю, что Старый Эрл пытается меня ободрить. Но я не хочу покоя! И тёлочки подождут. Мне кажется, что я живу-то на самом деле только под рев динамиков и крики толпы на арене. Я живу, только пока тикают эти восемь секунд. А сейчас меня хотят лишить этой жизни?

– Тебе понравится сюрприз, который я для тебя приготовил, – Эрл заговорщически подмигивает и треплет меня по спине.

Еще один сюрприз? Я уже не злюсь, а тоскую. Хорошо, что Эрл рассказал мне обо всём до заезда. Я хотя бы успею насладиться своим последним выступлением. Но настроение ни к черту. Я специально отворачиваюсь и опускаю отяжелевшую голову. Старик не виноват, я это понимаю. Но мне-то что теперь прикажете делать?

Я слышу, как в воздух со свистом улетают горячие файерболы. Слышу шум толпы. Шоу началось. Сначала, как обычно, будут объезжать жеребцов. Затем выступят арканщики, которые ловко набрасывают лассо на молодых бычков. И только после этого наступит время для главного блюда – родео на быках.

Работник выводит меня из загона и отводит к остальным участникам сегодняшнего выступления. Вольер тесный, но другие бычки стараются на всякий случай держаться от меня подальше. Они тоже чувствуют, кто сегодня главная звезда. А я всё никак не могу прийти в себя. Это плохо. Нужно собраться. Нужно выступить, как в последний раз. Черт возьми, ведь это и есть мой последний раз, ребята!

По очереди нас забирают из вольера и отводят на арену. Скоро я остаюсь один. Не могу поверить, что сегодня моя карьера закончится. Снова накатывает тоска.

– Леди и джентльмены! Пришло время для главного номера сегодняшнего вечера! Великий Сердцеед в последний раз выступит перед почтенной публикой и отправится на заслуженную пенсию!

Мои глаза наливаются кровью. Я ещё больше распаляю себя и начинаю хлестать по бокам хвостом.

– Для этого заезда мы подобрали Сердцееду особого соперника! Эти два парня отлично знают друг друга!

Бью копытом по сухой земле. Потом ещё раз и ещё. Громко фыркаю. Напрягаю и расслабляю мышцы, разгоняя кровь по телу.

– Наездником выступит великолепный … Большой Джон!

Я на миг застываю. Так вот о каком сюрпризе говорил Старый Эрл. Он подгадал так, чтобы я вышел на того самого парня, которого обязан сделать, чтобы с чистой совестью уйти на покой. Ну старик! Будет вам сегодня заваруха.

Я рвусь к арене чуть ли не вперед загонщика. Ему даже приходится меня придерживать, упихивая в коридор для выпуска. Коридор узковат, но я не обращаю внимания, что задеваю боками доски. Затылком ощущаю – Большой Джон уже смотрит на меня, оценивает. Давай, ковбой, запрыгивай. Нас ждет славная прогулка.

На спину опускается тяжелая туша Джона. Я еле сдерживаюсь, чтобы не раздавить его о стены выпуска прямо сейчас. Но я профессионал, а зрители ждут шоу. Будет им шоу.

ВЫХОД!

1…

Я беру с места в карьер. Крики и музыка стихают, всё вокруг исчезает. В ушах только свист ветра и быстрые глухие удары моего мощного сердца.

2…

Рывок, ещё рывок. Отрываюсь от земли всеми четырьмя ногами. Чувствую, как наездник взлетает у меня над спиной. Жесткая веревка врезается в грудь. Я хриплю, изгибаюсь и прыгаю в сторону.

3…

Этот парень думает, что хорошо меня изучил и знает все мои приемы. А как тебе такой фокус, приятель?

4…

Резкий разворот на месте, и я сам почти теряю равновесие. Большой Джон соскальзывает, но в последний момент подтягивается на одной руке. Я слышу его тяжелое дыхание над ухом.

5…

Время уходит! Я кручусь волчком, при каждом прыжке выгибаю спину до хруста в позвонках, а этот сукин сын только сильнее стягивает мои бока петлей. Сердце колотится, как бешенное.

6…

Думай! Большой Джон и в самом деле хорошо тебя изучил. Он не пытается управлять, а только поймал ритм и предугадывает каждое следующее движение.

7…

Вместо очередного прыжка я на мгновение замираю и чувствую, как наездник сам поднимается в воздух, рассчитывая смягчить удар. Вот ты и попался, приятель! Изо всех сил налегаю на бечевку и делаю то, что мне всегда делать запрещали – рывок головой.

8…

В запале совершаю ещё несколько прыжков. Но мерзкий гудок так и не звучит!

9!

Только сейчас понимаю – на моей спине больше нет наездника! Большой Джон корчится на земле. Победа! Я впервые ощущаю такую легкость во всем теле. Постепенно возвращаются звуки, но… Почему вокруг тишина? Почему зрители не орут от восторга и не аплодируют?

Я вижу, как с трибуны спрыгивает Старый Эрл и, прихрамывая, бежит в нашу сторону. Его обгоняет малышка Джейн. Она пробегает мимо меня и падает на колени возле… Кто это?

Я вижу огромного серого быка, который без движения лежит в центре арены. Его глаза открыты, но ничего не видят. Малышка Джейн обхватывает быка за шею и рыдает. Старый Эрл дрожащими руками пытается прощупать пульс.

Все кончено, друзья. Великий Сердцеед уходит непобежденным.

Я разворачиваюсь спиной к зрителям и бегу в сторону загона. Прохожу сквозь ограждение и мчусь дальше – к свету, к свободе. Мои последние восемь секунд превратились в вечность.

Дмитрий Дюпон