Отрывок из «В небе — пикировщики!», А. Федоров⁠⁠

На фото: Пикирующие бомбардировщики Пе-2 в полете

…Передо мной два микрофона, наушники, стереотруба. С командного пункта координируются действия ударной группы армий генералов Батова и Романенко, авангардом которых сейчас является 170-я стрелковая дивизия. Она готовится к форсированию Днепра возле Лоева.

Комдив полковник Цыпленков обошел уже всех нас — летчиков, танкистов, артиллеристов, представителей частей и соединений поддержки, и, усевшись за стол, слушает доклад своего начштаба. Внимательно прислушиваясь к дыханию боя, полковник одновременно разглядывает и карту...

Сквозь стереотрубу рассматриваю панораму разворачивающегося сражения. В разделенных градуировкой линзах кое-где вздымаются дымы. Но в небе пока тихо, да и на земле бой, кажется, идет вяло. Видимо, наши войска ждут авиационной поддержки. Часы показывают, что до нее осталось совсем мало времени. Радист протягивает мне наушники. Сначала накатываются волны шумовой неразберихи. Его сменили резкие музыкальные переливы, а потом—немецкая речь и какие-то артиллерийские команды басистого советского офицера.

Наконец слышу спокойный голос комдива 241-й Ивана Григорьевича Куриленко.

— Второй, Второй... Я — Первый. Второй, как слышите?

— Я — Второй, вас слышу хорошо. Перехожу на прием.

— Второй! Все готово. Ваши указания будет принимать Олег. Держите связь с ним. Через пять минут опробуйте связь.

— Все понял. Спасибо.

«Капитан Олег Крыжановский,— думаю я,— как раз тот человек, который наилучшим образом поможет мне в этом деле: он хорошо знает каждого своего летчика».

Между тем из-за спины накатывается ровное гудение-посвист. Смотрю на часы, а затем в таблицу боевого расписания. В точно назначенное время идет первая волна наших штурмовиков «Ильюшин-2» из дивизии полковника И. В. Крупского. В четком правом пеленге четыре пары проходят на 800-метровой высоте прямо над нашими головами. Отчетливо видны попарно закрепленные под их крыльями реактивные снаряды — воздушные «катюши». Враг прозвал эти машины «шварце тод» — «черная смерть».

Задача штурмовиков — подавить артиллерийский огонь противника и зенитные батареи, прикрывающие направление нашего наступления. Еще не успел схватиться за микрофон сидящий возле меня офицер из штаба дивизии полковника Крупского, как на пути восьмерки штурмовиков встала завеса огня. — Это фашистские зенитки невдалеке от Лоева открыли ураганный огонь.

В бинокль не столько вижу, сколько угадываю реакцию ведущего восьмерки самолетов Ил-2. Заложив вираж, он сваливается в пологое пике. На 200-метровой высоте ведущий выводит восьмерку и боевым разворотом вновь устремляется к зенитным батареям противника. Стучат пулеметы, бьют пушки: скрестились два огня. Еще заход. Третий... Четвертый... Вдруг все мы, находящиеся в безопасном укрытии, вздрагиваем: при уходе от цели вспыхнул следующий за ведущим штурмовик и тут же врезался в гущу плещущих огнем вражеских зениток.

Как будто не замечая случившегося, семерка его товарищей методически продолжает свое дело. Новый заход. Из-под крыльев к земле устремляются спаренные стрельчатые лезвия пламени. Это пошли на цель реактивные снаряды. Вражескую позицию разом окутало облако дыма. Но и еще два наших самолета камнем падают в черноту. Наконец огонь фашистских зениток подавлен. Группа советских штурмовиков, потеряв три самолета, все еще не выходит из опасной зоны. Они перестроились в «клин» и готовы ринуться в атаку при любой попытке врага восстановить пробитую ими брешь.

— Второй, Второй! Я — «Ласточка». У микрофона Олег. Как слышите?

— Пошли наши. Сначала «соколы», затем «вороны», за ними «тяжеловозы»...

Мне ясно: полки нашей дивизии идут в порядке нумерации. Через две-три минуты над нашими головами веером разворачиваются «яки». Они опередили «Петляковых» и для прикрытия бомбардировщиков ставят заслон. Наконец вижу, чуть слева появляются родные «пешки». Едва отзвучала по радио моя команда-целеуказание, как колонна закручивает «вертушку», и прямые попадания бомб заставляют замолчать стволы вражеской тяжелой артиллерии. Следующие волны «пешек» катятся к лесочку, расположенному справа. Эскадрильи пикируют тремя

звеньями сразу: там танковый резерв.

В лесу вспыхивает огромное пламя. Летчики делают второй заход, но мое внимание привлекает другое: над командным пунктом проходит колонна 779-го полка, ее ведет подполковник Храмченков. Передаю данные, уточняющие их курс, и самолеты разворачиваются вдоль противоположного берега.

Земля вздрогнула и будто поднялась, заслонив горизонт. Вражеский огонь подавлен. Черный дым сплошь застилает водную ленту Днепра. Над К.П. рассыпается веер из пяти зеленых ракет. Взревели десятки моторов — теперь рванулись танки. Приблизившись к реке, они открыли огонь, вскоре форсировали ее и завязали бой с противником. За ними двинулась пехота. Командир 170-й стрелковой дивизии полковник Цыпленков выбегает из наблюдательного пункта, и его «виллис» тут же скрывается в цепях наступающих.

Кругом все грохочет. Наконец и пехота форсирует реку. Бой уже идет на вершине откоса правого берега. Вижу, как три наших танка разом вспыхнули и, попятившись, съехали в воду. Пехота залегла. Четыре фашистские пушки ведут интенсивный огонь по атакующим.

Вверху ходит семерка «Петляковых». Кричу им в микрофон:

— Мизинов! На берегу, у трех отдельно стоящих берез — батарея противника. Подавить!

Герой Советского Союза М. Мизинов мгновенно ориентируется; не успеваю я даже рассердиться на него за то, что не ответил, как его группа чуть ли не отвесно сваливается к земле. От машин отделяются бомбы. Пока «Петляковы» Мизинова взмывали вверх, цепь наших пехотинцев поднялась и одним броском прошла сквозь дым. Вспыхнул короткий рукопашный бой. Затем волна атакующих поднялась на вершине откоса.

К вечеру двадцатикилометровый участок правобережья Днепра стал плацдармом дивизии из армии генерала П. И. Батова. Наши войска вступили в Белоруссию…