Откровенность⁠⁠

Откровенность – это не мое. Особенно та, которую  требуют, а не та, что сама идет от сердца. Дело не в том, что я скрытная, двуличная или просто люблю сбрехнуть. Нет. Человек я довольно-таки честный. Но вот попыток вытянуть из меня откровения не люблю.

- Только будь со мной откровенной, - просит мальчик Миша, заглядывая прямо в глаза и сжимая своей потной ладошкой мои в раз онемевшие пальчики, – у нас есть шанс?

- Слушай, лет через десять девочки за тобой табуном будут бегать… - начинаю я.

- Я спросил не об этом. Ты можешь быть честной?

- Могу. Нет, Миша, ничего у нас никогда не получится. Вот совсем. Не нравишься ты мне ни капли.

- Стерва! – разъяренно бросает мне в лицо мальчик Миша, наконец, отпуская из влажных ручонок мои собственные ладони и, гордо развернувшись, убегает, глотая жгучие слезы. Нам по четырнадцать. Какие к черту «мы»? Да будь ты, Миша, хоть Джонни Деппом, ты мне в четырнадцать был бы неинтересен.

- Только будь со мной откровенной, - заискивающе начинает подруга Ольга, а я заранее закатываю глаза и планирую сбежать через окно. Вот интересно, есть ли шанс уйти живой, с девятого-то этажа?

- Ну, ты же не хочешь этого слышать, - все еще пытаюсь спастись я.

- Хочу, ну, правда, очень хочу. Ты скажи, я же не обижусь. Только, чур, откровенно!

- Нууу?..

- Мне стоит вернуться к Вовке? – Оля задерживает дыхание на вдохе, глаза расширяются, щечки краснеют, в теле напрягаются мыщцы, она уже почти слышит вожделенное «да» и уже почти готова бежать к телефону, как вдруг…

- Ты больная, Оль? Вова – козлина, каких свет еще не видывал. Он тебе четыре раза изменил, один раз даже при тебе же, еще пару лет и он вообще на тебе лежа, баб начнет приглашать. А с учетом того, сколько он пьет, ты им еще и за пивом бегать будешь.

- Ты…ты..ты…-злобно сверкает резко сузившимися глазками Ольга – стерва ты, вот кто! Стерва и бездушная тварь. У нас любовь, а ты просто селедка сушеная, сама никого полюбить не можешь, вот и бесишься.

Нам с Ольгой семнадцать на тот момент, Владимиру двадцать шесть.

- Я хочу с тобой серьезно поговорить – заявляет мне Геля. Напрягаюсь, и не зря. – Только будь со мной откровенной, ладно? – замираю в предвкушении…и…- Я должна сделать аборт?

- Что? Что, Геля?! Это твоя жизнь, это твое решение, что бы я ни сказала сейчас, я все равно окажусь виноватой, ты это понимаешь вообще? Хочешь откровенности, получи – ты маленькая трусливая эгоистка, которая для себя уже все решила, просто не хочет принимать за свой поступок ответственность. Ты ищешь ту, кто сделает это за тебя, чтобы потом всю жизнь его, то есть меня, ненавидеть. Да тебе даром не нужна моя откровенность, ты просто хочешь, чтоб я вслух сказала твое, уже принятое решение, и несла его всю жизнь. А вот хрен тебе, Ангел мой. Решай сама.

- Ну ты и стерва, – протягивает Ангелина – я тебя, как подругу, спросила, а ты…

Откровенность – это не мое. Особенно, когда людям она не нужна. Особенно, когда с ее помощью тянут нужный ответ.

Хотел ли мальчик Миша моей откровенности? Конечно, нет, на мои чувства мелкому засранцу было плевать, у него в штанах веселым метрономом бушевала первая эрекция. Он хотел услышать «да» и пропихнуть свои потные ладошки не только мне в руки, но и под майку. А откровенность была просто предлогом.

Хотела ли Ольга моей откровенности? Нет. Она хотела одобрения. Она уже решила, что отдав Владимиру свою невинность, навеки приручит его страстную натуру, ведь они влюблены. Оля обратилась к подруге за поддержкой, за признанием ее правоты и поощрением дальнейшего ее унижения.

Про Ангелину не будем даже начинать. В конце концов, как я и предсказывала, она сама все решила, осуществила задуманное и счастливо меня ненавидит. Как вы помните, совета я так и не дала, но Гелка, цитирую: «прочла все в твоих глазах», она вообще девушка самодостаточная.

Откровенность – это не мое.Особенно, если от этой откровенности я же сама и страдаю.

Отказ мальчику Мише вылился мне грандиозным местным бойкотом, ребята постарше приняли его сторону и неделю звали меня мелкой сучкой.

Ольга Владимиру таки не отдалась, свалив, конечно, на меня свое решение. На что пьяный Вовка полночи третировал меня звонками, отвлекая от подготовки к контрольной, пока я не напомнила, что являюсь несовершеннолетней и легко могу маме стукануть на его половые связи с моими одноклассницами и навязчивые звонки мне любимой посреди ночи. Владимир в ответ грозил увечьями. Было нестрашно,но неприятно.

С Гелькой ущерб был минимальный, я просто потеряла друга. Хотя, наверно, это ранило даже больше.

Откровенность – это не мое.

Потому что, если вы у меня ее просите, вы ее получаете. А потом и я получаю